От десяти долларов – к десятитысячным тиражам 11 глава




– И что это? – улыбнулся Джон.

– Ты настоящий?

Джон взял ее руку и приложил к своей груди. Под ладонью Иззи в такт дыханию поднималась и опускалась грудная клетка.

– А ты? – вместо ответа спросил ее Джон.

В тот вечер Иззи больше ничего не удалось от него добиться.

 

В сумрачной аллее парка за мусорным баком притаился Пэддиджек. На улице светятся фонари, их лучи проникают между деревьев и освещают черты его лица: четко обозначенный подбородок, большой рот с тонкими губами, ястребиный нос, раскосые, глубоко посаженные глаза цвета темного золота в окружении теней, длинные заостренные уши. Вместо волос из‑под потрепанной треугольной шляпы, словно скроенной из коры дерева, высовываются сучья и ветви, покрытые листвой.

У него тонкие руки и ноги, плоская грудь, узкие плечи и бедра. Порядком изношенная одежда свисает с него, как с огородного пугала. Костюм сшит из множества лоскутов, повторяющих цвета леса; здесь и вандепковский коричневый, и сепия, и охра, и жженая сиена, и все оттенки зеленого. Поверхность куртки, штанов и шляпы украшена множеством мелких мазков, создающих впечатление беспорядочно приставших к одежде семян, шипов, скорлупы и бутонов.

Его взгляд в первый момент напоминает взгляд испуганного зверька, попавшего в свет автомобильных фар или обернувшегося на незнакомый звук. Некоторые находят сходство с кошкой, а другие, глядя на широкие темные круги под глазами, вспоминают енота. Но при более внимательном рассмотрении зритель не видит страха в его взгляде. Вместо этого он замечает в нем озорное веселье и простодушие, да еще древнее чувство превосходства над городскими обитателями. Несмотря на почти человеческий облик – одна голова, две конечности для ходьбы, отделенные большие пальцы на верхних конечностях, одежда, с первого же взгляда становится ясно, что это существо принадлежит другому миру. Возможно, оно сошло со страниц сказок братьев Гримм, Артура Рэкхэма или Жана Боссшера.

«Пэддиджек», 1974, масло, холст, 10x14 дюймов.

Частная коллекция.

 

Судьба

 

Я предпочитаю осень и зиму, когда обнажаются все грани пейзажа – и его одиночество – исключительно зимнее чувство. Что‑то тайное замерло в ожидании, но история остается недосказанной.

Приписывается Эндрю Вьету

 

 

Остров Рен, сентябрь 1992‑го

I

 

«Скоро зима», – подумала Изабель. Она прекратила упаковывать вещи и села в широкое кресло у окна спальни. Отсюда были хорошо видны осенние поля, сбегающие по склонам холмов к самому озеру. После вчерашнего шторма небо полностью очистилось и засияло голубизной. Одинокая ворона спланировала сверху, спустилась к самой земле и пропала из виду. Изабель проводила ее взглядом, а потом посмотрела на то место, где раньше стоял ее дом и к которому с каждым годом всё ближе подступала молодая лесная поросль. Густой занавес листвы уже начал понемногу редеть, краски утратили былую яркость. Уголком глаза Изабель уловила какое‑то движение – это стайка свиристелей опустилась на почти облетевшую рябину. Блестящие желтовато‑коричневые птички торопливо склевывали гроздья оранжевых ягод. Изабель вплотную прижалась к стеклу и услышала их пронзительные крики – тзии, тзии.

Осень нравилась Изабель больше всех других времен года. Окружающий ландшафт обнажался, предвещая одиночество и запустение долгих зимних месяцев, но этот унылый пейзаж наполнял ее сердце не меньшей радостью, чем вид первого расцветшего крокуса весной. Когда оголялись деревья и темнели поля и северный ветер приносил первый снег, так легко было забыть, что мир продолжает жить, что не всё еще закончено. Девушка превосходно понимала Эндрю Вьета, удивительно точно описавшего этот сезон: под унылой маской поздней осени наверняка скрывалось что‑то важное. Но история оставалась недосказанной. Хотя так бывает всегда и во всём. Нам не дано узнать всех историй – ни о людях, ни об окружающем пейзаже.

Изабель улыбнулась своим мыслям и поднялась с кресла. Она просто тянет время. Она заранее скучает по острову, особенно сейчас, когда наступает пора запасаться всем необходимым на то время, когда будет невозможно добраться до материка. На период от двух до шести недель она оказывалась отрезанной от внешнего мира, если не учитывать телефонной связи. Изабель наслаждалась этим вынужденным отшельничеством. В такие дни она приходила в себя после лета и наплыва неожиданных посетителей, на этот период нередко выпадали ее самые большие творческие успехи. А теперь вряд ли удастся вернуться сюда раньше декабря. Но жалеть уже поздно, она дала слово Алану. Нравится ей или нет, но несколько месяцев придется провести в городе.

Размышления о городе навели Изабель на мысль еще раз позвонить Джилли. Она направилась в студию к телефону, рядом с которым на столе хандрил Рубенс.

– Ты ведь знаешь, что что‑то происходит? – спросила его Изабель.

Она набрала номер подруги, зажала трубку плечом, перетащила кота к себе на колени и принялась перебирать пальцами густую шерсть, пока не раздалось громкое мурлыканье. Изабель ожидала, что снова услышит механический голос автоответчика, но после третьего гудка в телефонной трубке раздалось жизнерадостное приветствие Джилли.

– Добрый день, – заговорила Изабель. – Где ты пропадаешь? Я всё утро пытаюсь дозвониться до тебя.

– В самом деле? Я была в магазине «Амос и Кук», подбирала рамы к нескольким картинам, а потом немного задержалась по пути домой. Оказавшись рядом с пирсом, я остановилась чтобы понаблюдать за подростками на роликовых коньках. Ты обязательно должна на них посмотреть, это удивительное зрелище. Я могла бы остаться там на весь день.

Изабель улыбнулась. Джилли нередко отвлекалась на самые разнообразные вещи и события.

– У меня есть некоторые новости, – сказала она.

– Попробую угадать. Ну... Римский Папа приедет ко мне на выходные?

– Чепуха! Это я собиралась остановиться у тебя ненадолго.

– Ты приезжаешь в город? Когда? Сколько пробудешь?

Не пытаясь ответить на каждый вопрос отдельно, Изабель рассказала о визите Алана на остров, о его проекте выпустить сборник сказок Кэти и о своем согласии выполнить иллюстрации к книге.

– Ты будешь работать в своей прежней манере? – спросила Джилли.

– Так мы договорились.

– И как ты к этому относишься?

– Немного волнуюсь, – после недолгой паузы ответила Изабель.

– А как вы встретились с Аланом?

– Довольно странно. Прошло немало лет, а кажется, что мы с ним виделись только на прошлой неделе.

– Он мне всегда нравился, – сказала Джилли. – В этом парне есть что‑то очень хорошее – врожденное сочувствие, что в наше время отсутствует у большинства людей.

– То же самое можно сказать и о тебе, – заметила Изабель.

– Ничуть, – рассмеялась Джилли. – Мне еще долго учиться, чтобы стать хорошей.

Не успела Изабель привести свои возражения, как Джилли перевела разговор на ее собственные проблемы.

– Я буду рада, если ты остановишься у меня, – сказала она. – Но, как я поняла, ты намереваешься провести в городе некоторое время, боюсь, нам будет тесновато.

– Я собиралась пробыть у тебя пару дней, пока не найду себе что‑нибудь подходящее.

– А ты привезешь с собой Рубенса?

– Не могу же я бросить его одного.

– Да, конечно, но твой любимец затруднит поиски жилья, – вздохнула Джилли. – Эй, а ты помнишь старую обувную фабрику на Церковной улице?

– Недалеко от реки?

– Да, точно. Кто‑то купил ее в начале лета и превратил в уменьшенную копию Уотерхауз‑стрит.

Изабель вспомнила статью на эту тему в одной из городских газет. Нижний этаж был отдан под маленькие магазинчики, кафе и галереи, а на двух верхних расположились жилые квартирки, офисы, студии и комнаты, сдающиеся в наем.

– Они назвали это место «Joli Cоeur» [1], в честь одного из полотен Розетти, и даже сделали гигантскую репродукцию на стене во внутреннем дворике.

– Я видела фотографию в газете, – сказала Изабель. – А ты сама там уже была?

– Пару раз. Нора обзавелась там студией. Она говорит, это что‑то вроде коммуны, и все беспрестанно бегают друг к другу в гости. Но я уверена, тебя никто не будет беспокоить, если ты дашь понять, что не нуждаешься в компании.

– Я, конечно, не уверена, – сказала Изабель, – но, кажется, немного богемного хаоса мне не помешает – даже поможет создать соответствующее настроение, как в те времена, когда Кэти писала свои книги.

– Ну, я бы назвала это место скорее барочным, чем богемным, но это неважно, – со смехом ответила Джилли. – Хотя на Уотерхауз‑стрит такого не было. Хочешь, я позвоню им и узнаю, есть ли свободные студии?

– Тебя это не затруднит?

– Нет, конечно нет. Я думаю, тебе там понравится. Ты себе не представляешь, сколько знакомых лиц я встретила за одно или два посещения. Даже твоего бывшего приятеля.

– Как его зовут?

– Джон Свитграсс.

Изабель напряглась. Возникший внутри холод сковал грудь, мешая дышать. Перед мысленным взором возникла охваченная пламенем картина.

– Но ведь это...

Она хотела сказать «невозможно», но вовремя спохватилась.

– Это так странно, – поправилась Изабель. – Я не вспоминала о нем много лет.

До вчерашнего дня. До визита Алана, до его предложения, разбудившего старых призраков.

– Теперь он отказался от прежнего имени, – продолжала Джилли. – Он называет себя Мизаун Кинни‑кинник.

Изабель вспомнила давний разговор за ужином в Ньюфорде, рассказы Джона о племени кикаха и о значении имен. Напряжение в груди немного ослабло, но холод остался. Как Джилли могла его увидеть? Изабель выглянула из окна студии. Окружающий пейзаж менялся с каждым днем. Заросшие диким шиповником поля потемнели, лес за ними казался почти черным. Глядя на густые заросли, нетрудно было представить себе таящиеся в них секреты.

– Изабель, ты еще слушаешь? – окликнула ее Джилли.

Девушка машинально кивнула, забыв о том, что подруга ее не видит.

– Как он выглядел? – спросила она.

– Превосходно. Словно ни на год не постарел. Но у меня не было времени с ним поговорить. Я уже выходила, а он попался мне навстречу, и больше мы не виделись. Но я спросила о нем у Норы, оказалось, его друг держит маленький магазинчик, в котором продаются поделки индейцев кикаха. Ты должна с ним встретиться, как только переберешься в город.

– Я так и сделаю, – согласилась Изабель.

У нее всё равно нет выбора. И скорее всего Джон первым найдет ее в городе.

– Тогда я продолжу паковать вещи, – сказала она Джилли. – Через пару часов буду готова к отъезду.

– Поставлю дополнительный прибор к ужину. К тому времени, когда ты сюда приедешь, у меня, вероятно, будут всё необходимые сведения о «Joli Cceur».

– Спасибо, Джилли, ты бесконечно добра.

Но Изабель не смогла сразу же возобновить возню с вещами. Она повесила трубку, но осталась сидеть на том же месте, гладя Рубенса в попытке обрести хоть немного спокойствия от прикосновения к его мягкой шерсти и от тяжести теплого комочка на коленях. Она могла думать только о Джоне и прячущихся где‑то в лесу призраках – странствующих свидетелях безвозвратно ушедшего времени, вырванных из прошлого, но не ставших частью настоящего. Они затаились в лесу и ждали. Но чего? Чтобы она снова вернулась к своему творчеству? Чтобы взяла в руки старую кисть, нанесла мазки на холст и пополнила их ряды новыми призраками?

Изабель так и не смогла до конца разобраться, она ли сделала их реальными с помощью своего творчества, или они были реальными с самого начала, а она лишь создала на холстах подходящие образы, чтобы дать им возможность появиться в этом мире. Но она твердо верила в их существование. Все эти годы она была убеждена в этом, как и в своей причастности к их переходу из одного мира в другой. Но, если Джон до сих пор жив, это всё меняет. И опровергает утверждения Рашкина. Перед ней встают новые загадки. Рашкин. Почему она до сих пор продолжает ему верить, несмотря на всё, что ей пришлось вынести? Но Изабель могла бы не спрашивать себя, она знала ответ заранее. Несмотря на всё, что сделал с ней Рашкин, даже для него некоторые вещи оставались священными. И он никогда не осквернил бы их ложью. Если не верить этому, то вообще нельзя ничему верить.

Она связана с теми блуждающими духами, которые с ее помощью пришли из другого мира. Это не подлежит сомнению. Изабель ощутила себя в центре паутины, каждая из нитей которой соединена с одним из призраков. Стоит закрыть глаза, и она может их увидеть. И если не ее творчество создало эту связь, тогда что же?

 

II

 

На темно‑красном длинном диване посреди небольшой полянки, окруженной старыми березами, сидели две рыжеволосые женщины. Лесная полянка вполне могла сойти за гостиную – стволы берез вместо стен, небо вместо потолка и сотканный из цветов ковер под ногами. Несмотря на свежий ветерок, шевеливший кроны берез, на полянке воздух оставался неподвижным. Сюда никогда не проникал холод.

На белых ветвях висели фонари, но сейчас в них не было необходимости: солнечные лучи заливали полянку и придавали ей праздничный вид. Напротив дивана стояли два разных кресла с кедровым шахматным столиком между ними. Позади старшей из женщин стоял пустой книжный шкаф со стеклянными дверцами. Единственная книга сейчас лежала на ее коленях. Женщина держалась с величавой грацией. Ей можно было дать около тридцати лет, стройную фигуру подчеркивало длинное серое платье, а рыжеватая нижняя юбка сочеталась с роскошными волосами. Она словно сошла с одной из картин Уотерхауза – леди Шэлотта, опустившая руку в заросший лилиями пруд; Миранда, наблюдающая, как корабль разбивается о скалы на острове ее отца.

Ее компаньонка казалась вдвое моложе, по сравнению со своей стройной и ухоженной подругой она выглядела нескладной и неряшливой. Но несомненное сходство между ними заставляло предполагать, что перед вами сестры или мать с дочерью. Спутанные волосы девушки и выбранная ею одежда – поношенные джинсы и свитер не по размеру, свисавший почти до колен, объяснялись ее неуемной энергией. Ей было некогда причесываться и приводить в порядок одежду, когда вокруг было так много дел.

Но сейчас она притихла и сидела рядом со старшей женщиной на диване. Обе они не могли оторвать глаз от едва различимых фигурок, резвящихся на поле сразу же за березовыми стенами этой необычной гостиной. Рыжеволосые существа выпрыгивали из травы, ловили солнечные блики и впитывали в себя яркие лучи, пока сами не начинали светиться изнутри.

– Взгляни на них, Розалинда, – произнесла младшая. – Они новенькие. Наверно, еще помнят, как было там, в прошлом.

– Они слишком малы, чтобы хранить память, – покачала головой Розалинда. – Через какой‑нибудь час они все могут исчезнуть.

Козетта печально кивнула. Она уже заметила, что некоторые фигуры стали почти прозрачными. Отдаленные холмы просвечивали сквозь тела или поднятые руки, блики озера пробивались через рыжеватый туман волос.

– А что ты помнишь из прошлого? – спросила она свою подругу, оторвав наконец взгляд от фигурок в поле.

Козетта никогда не уставала повторять этот вопрос снова и снова.

– Там была сказка, – задумчиво произнесла Розалинда, пытаясь вспомнить. – Много сказок. И одна из них – моя.

Козетта уже и сама не понимала, были ли сказки в ее прошлом, или она просто помнила часто повторяемые слова Розалинды. Она твердо знала только одно: в ее груди была постоянная боль из‑за безвозвратной потери чего‑то важного при переходе в этот мир.

– Мы не видим снов, – как‑то объяснила ей Розалинда. – В нас нет крови, и поэтому мы не можем видеть снов.

– Но Изабель видит сны, – запротестовала Козетта.

– Внутри Изабель бьется красная птица.

Временами Козетта стремительно бегала по полям над самым обрывом, бегала до тех пор, пока не падала без сил прямо на землю, разметав волосы по траве, а потом смотрела в небо, на красновато‑коричневую точку на фоне лазури. Она представляла, что внутри у нее в такт быстрым ударам сердца бьются красные крылья.

– Красная птица, красная птица, прилетай в мое тело, – напевала тогда Козетта своим хрипловатым голосом.

Но она и сейчас могла проткнуть палец острым шипом, а красная птица не показывалась в ранке. Не было ни красной человеческой крови, ни волшебной голубой, никакой крови вообще.

И она не видела снов.

Козетта не нуждалась в отдыхе, но, когда она ложилась и закрывала глаза, в ее голове возникала сплошная черная пустота, и так продолжалось до тех пор, пока она не вставала. Она просто проваливалась в темноту, а потом не чувствовала себя отдохнувшей, и красная птица не приносила на своих крыльях волшебных сказок.

– Это из‑за того, что мы не настоящие, – прошептала однажды Козетта.

Тогда ее потрясла мысль, что жизнь дана им на время, их существование зависит от чьего‑то постороннего желания, в то время как люди от рождения до самой смерти подчиняются только полету красной птицы внутри них. Но Розалинда тогда отрицательно покачала головой в ответ и, обняв Козетту, прижала ее к своей груди.

– Мы настоящие, – сказала она с горячей убежденностью, которой Козетта никогда раньше не слышала в ее голосе. – И никогда не верь обратному.

Это должно быть правдой. Мы настоящие.

Козетта взяла в свои ладони руку Розалинды и повторила эти слова, будто заклинание. Ее взгляд снова привлекли к себе красновато‑коричневые тени, пляшущие под солнцем.

Мы настоящие.

Не такие, как они. Они исчезнут и вернутся в прошлое, а мы останемся, потому что мы настоящие.

Даже если не видим снов.

– Ты знаешь, Изабель собирается вернуться в город, – сказала она Розалинде. – Она снова будет писать такие же картины, как раньше.

Козетта не отводила взгляда от танцующих теней. Почти все они стали прозрачными, рук и ног не было видно совсем. По мере того как солнце этого мира сжигало их, существа превращались в сгустки красноватого тумана.

– Я знаю, – ответила Розалинда.

– Я решила последовать за ней. – Козетта наконец отвернулась от поля и перенесла всё свое внимание на подругу. – На этот раз я собираюсь выяснить, как ей удается проникать в прошлое и вызывать нас оттуда.

– Мы и так знаем, как она это делает, – сказала Розалинда. – Она пишет картины.

– Я тоже могу рисовать.

– Но Изабель видит сны, а значит, ее картины совсем другие.

Козетта вздохнула. Правда, это совсем другие картины.

– Я всё равно пойду с ней.

– А потом? – спросила Розалинда.

– Я сама проникну в прошлое и добуду красных птиц для каждого из нас.

– Если бы ты только могла, – пробормотала Розалинда, и невеселая улыбка приподняла уголки ее губ. – Это было бы как в сказке – воспоминания и сны.

– Но только не для того человека, у которого нет души.

– Только не для него, – кивнула Розалинда.

В представлении Козетты человек без души был воплощением угрозы, только темной фигурой, не имеющей никаких примет. Но одно воспоминание о нем лишило тепла солнечные лучи. Козетта зябко поежилась и теснее прижалась к своей подруге. Она никогда не встречала его, только видела издали, но уже не могла забыть пустоту в его глазах, за которой открывалась бесконечная черная бездна, искусно спрятанная под маской обаяния и веселья.

– Только никому не говори, – попросила Козетта. – Не говори, что я ухожу.

– Пэддиджек догадается и без слов.

– Да, – кивнула она. – Но ему и в голову не придет последовать моему примеру, если кто‑нибудь не подскажет. Если уж представилась такая возможность, то пусть рискует только один из нас.

– Но...

– Обещай мне, – настаивала Козетта.

– Я обещаю, – сказала Розалинда, сжимая рукой пальцы Козетты. – Но только и ты обещай мне быть осторожной. Постарайся, чтобы тот черный человек тебя не обнаружил.

Козетта дала слово, но в душе не была уверена, что сдержит его. Она могла только попытаться.

Девушка снова выглянула между стволов берез. Перед глазами расстилались осенние поля – желтые, красные, коричневые, а дальше виднелось озеро, сменившее голубизну на серый цвет. Красновато‑коричневые фигурки пропали, словно акварельный набросок, смытый чистой водой.

«Так может случиться и со мной, – подумала Козетта. – И с любым из нас».

Но она сдержала страх и спрятала его в душе, не сказав ни слова.

– Мне нравится этот Алан, – заговорила она, сменив тему. – Если Изабель он не нужен, может, я возьму его себе.

– Он слишком стар для тебя, – со смехом возразила Розалинда.

Козетта надула губки, но ненадолго.

– Я только выгляжу такой молодой, – сообщила она своей компаньонке.

– Это верно, – кивнула Розалинда, всё еще улыбаясь. – И ты никогда не дурачишься. Для этого ты слишком взрослая.

Козетта в ответ легонько ткнула ее локтем в бок.

Розалинда выпустила из ладони пальцы Козетты и обняла девушку за плечи. В своих разговорах они больше не возвращались ни к опасностям, ни к предстоящему расставанию. Две женщины просто наблюдали за течением дня, за тем, как менялся цвет полей, когда стали подкрадываться сумерки, и делали вид, что никогда не расстанутся. Что ничего не изменилось, красная птица всегда будет биться в их телах, а когда они заснут, им приснятся сны.

 

III

Ньюфорд, сентябрь 1992‑го

 

По дороге в город Алан еще раз похвалил себя за то, что прислушался к совету Марисы и не стал извиняться или обсуждать отчуждение, возникшее между ним и Изабель в последние годы. Его посещение острова Рен и без того носило несколько странный и напряженный характер; ни к чему было ворошить прошлое. Однако забавно. Никогда раньше он не замечал в Иззи склонности к резким переменам настроения. Раньше она казалась ему более серьезной и была гораздо спокойнее, чем Кэти. Но тогда, по сравнению с Кэти, все казались серьезными.

При воспоминании об умершей подруге Алан снова ощутил боль потери. Знакомое чувство, но от этого не становилось легче его переносить. Может, и настроение Изабель тоже объяснялось воспоминаниями? Даже сейчас горечь не утратила своей остроты и лишала привычного спокойствия. Алан до сих пор ужасно скучал по Кэти. Говорят, время всё лечит, но Алан не чувствовал его благотворного влияния.

Целые недели он мог прожить совершенно спокойно, но потом что‑то напоминало ему об утрате, и тогда утихшая боль возвращалась и не было никакой возможности ее заглушить. Иногда Алан думал, что выход в свет последнего сборника Кэти поможет ему закрыть дверь в прошлое, но чаще всего он и сам в это не верил. Не верил даже в то, что хочет этого. Забвение казалось ему почти предательством.

Машин на шоссе было немного, и Алан несколько расслабился. Он даже вставил в магнитофон новую кассету с записями певицы из Нью‑Джерси по имени Кейт Якобе. В ее песнях слышались народные мотивы с их своеобразным юмором, и Алан несколько расслабился, хотя одно из названий – «Покой приходит после» – его поразило. Удивительное совпадение.

Алан успел пересечь центр города до того, как толпы спешащих на обед людей заполнили улицы. Даже продвижение по Кроуси не вызвало никаких затруднений, что само по себе было удивительным. Уже к половине третьего он добрался до гаража; с тех пор как Изабель высадила его на причале, прошло около двух с половиной часов.

Первым делом Алан планировал зайти домой и переодеться, а потом следовало позвонить в Нью‑Йорк, чтобы известить заинтересованных представителей торговой фирмы о согласии Изабель выполнить иллюстрации. Для начала рекламной кампании они могут использовать репродукции одного из полотен, висящих в Детском фонде, а он тем временем отправит верстку нового сборника неопубликованных произведений Кэти, чтобы получить аванс. После пятилетнего перерыва в издании ее книг надо было как следует подготовить общественность к выходу нового сборника.

Погруженный в размышления о различных аспектах бизнеса, Алан поднялся по лестнице к своей квартире, но удивленно замер у двери при звуках доносившейся изнутри музыки. Он точно помнил, что перед отъездом выключил телевизор. Алан достал ключ и шагнул вперед, ощущая неприятный холодок между лопатками. Но не успел он вставить ключ в скважину, как дверь распахнулась и на пороге появилась Мариса. В ее знакомой полуулыбке сквозила заметная нервозность, и Алан понял ее причину. За время его отсутствия Мариса вполне освоилась в квартире: она вышла босиком и в одной из его собственных рубашек, поверх своих джинсов, белокурые волосы были растрепаны, а глаза припухли и покраснели; похоже, Мариса долго плакала.

– Я видела, как ты поставил машину, – сказала Мариса, – но не успела переодеться. – Она потеребила пальцами край рубашки. – Извини.

– Всё в порядке, – ответил Алан.

– Я так поспешно уходила из дома, что даже не подумала собрать вещи. – Мариса отступила на шаг, пропуская Алана. – Я ушла от Джорджа вчера вечером и не знала, куда направиться.

Алан прикрыл за собой дверь. Всё понятно. В конце концов она всё‑таки бросила Джорджа, и это произошло как раз в тот момент, когда в его жизни снова появилась Изабель. В ту же секунду он почувствовал вину за подобные мысли. В глазах Марисы всё еще стояли слезы, нижняя губа заметно подрагивала.

– Я... я думала, куда мне пойти, но вдруг поняла, что ты – единственный человек, которого я хорошо знаю. Единственный, кому могу доверять.

– Ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь, – совершенно искренне отозвался Алан.

– Я не хочу тебе мешать... понимаешь, ты и Изабель...

– Здесь не о чем говорить, – сказал он. – Пока. А может, и никогда.

– Я так... Алан, ты не обнимешь меня? Мне это сейчас так необходимо...

Алан заключил ее в объятия, и Мариса, уткнувшись в его плечо, расплакалась. Он подвел ее к дивану и усадил рядом с собой. Еще долгое время Алан обнимал Марису и бормотал слова утешения, которым вряд ли верил. В ее жизни всё складывалось не слишком удачно. Он знал о чувствах Марисы к нему, но не был уверен, что сейчас мог ответить ей взаимностью. Она так долго тянула с решением по поводу своего брака. Слишком долго.

Наконец Мариса задремала. Осторожно, чтобы не разбудить, Алан поднялся с дивана и подложил ей под голову подушку. Еще немного посидел на краешке стола, глядя на неожиданную гостью. Наконец нагнулся, убрал с ее лба прядь волос и легонько поцеловал в макушку. Потом прошел к письменному столу, но понял, что не в силах сосредоточиться на работе. Он не мог оторвать взгляд от мирно спящей на диване Марисы.

С самого первого момента их знакомства Алан ощутил в Марисе дух противоречия. Она была вполне взрослой женщиной, но в то же время в ее облике угадывалась растерянность заблудившегося ребенка. Мариса могла быть дерзкой до неприличия, но при этом страдала от болезненной застенчивости. Казалось, она обладала врожденной мудростью, но упорно цеплялась за свой брак, который принес ей одни несчастья. Задолго до их встречи она уже разочаровалась в семейной жизни.

Мариса обладала определенным талантом в живописи, но была настолько не уверена в себе и своих работах, что предпочитала иметь дело с чужими произведениями и идеями. Благодаря этому они и встретились с Аланом. Он поместил объявление в «Кроуси таймс» о поиске дизайнера‑оформителя на временную работу. Мариса первой откликнулась на объявление, и после собеседования Алан уже не стал больше никого искать, а предоставил работу ей.

– Но помни, – предупредил он новую сотрудницу, – если я говорил о временной работе, то это так и есть. Я не могу выпускать больше трех книг в год.

– Всё в порядке. Я пошла на работу не ради денег, а только чтобы чем‑нибудь заняться. Мы недавно переехали в город и еще не обзавелись друзьями.

– Мы? – неожиданно для себя переспросил Алан, ощутив легкое разочарование.

– Мой муж Джордж и я. Он занимает должность консультанта по финансам у Когсвелла. Мы и переехали только из‑за его работы.

Больше года потребовалось Алану, чтобы понять, что с этим браком не всё ладно. Но к тому времени он уже привык относиться к Марисе всего лишь как к приятной сотруднице, и только. Он установил грань в их отношениях, которую сам соблюдал с трудом, особенно в тех случаях, когда Мариса принималась его дразнить. Даже если бы Алан заранее знал о непрочности брака Марисы, он вряд ли изменил бы их отношения. Он был слишком старомоден, чтобы увлечься замужней женщиной, даже если ее брак сохранялся только на бумаге. Но тем не менее все понятия о приличиях не могли помешать ему мечтать об окончательном разрыве Марисы с ее мужем.

Алан вздохнул. Теперь его желание исполнилось, Мариса наконец‑то решилась уйти от мужа, а он способен думать только об Изабель и терзаться чувством вины перед ней из‑за своего увлечения Марисой. Хотя вряд ли Изабель стала бы переживать по этому поводу. Между ним и Изабель ничего не было, и в ближайшем будущем вряд ли что‑то возникнет.

«Вот так всегда случается со мной, – подумал Алан. – Я постоянно оказываюсь не в том месте и не в то время».

Он еще немного посидел за столом, бессмысленно перебирая бумаги. Наконец поднялся и прошел в спальню, чтобы не разбудить Марису телефонными переговорами с Нью‑Йорком.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: