Мы молча ждали, и мне вдруг вспомнилось (раз уж мы заговорили об этом), что Дадли также проводит немало времени, «убалтывая» наших заднескамеечников в буфете палаты общин.
Я поделился своим подозрением с Хамфри. Он попытался меня успокоить:
– Кажется, вы сами рекомендовали министрам больше общаться со своими парламентскими коллегами по партии.
В общем‑то, да…
– Но он ведь приглашает их и на обеды!
– Вот как? – Секретарь Кабинета заметно помрачнел. – На самом деле?
– Да, на самом деле, – столь же мрачно подтвердил я. – Честно говоря, меня это начинает беспокоить.
Тут вернулся Бернард и сообщил, что звонили из министерства занятости. Они смогут переслать нам копии выступлений Дадли только к концу дня или завтра утром. Ладно, ничего страшного. Прочитаю попозже. К тому же, мне повезло с секретарем Кабинета, одним из тех немногих, кто не боится сказать мне правду, даже если она не совсем приятна.
Июля
Ночью долго не мог уснуть. Активность нашего министра занятости не дает мне покоя. Даже поделился своими опасениями с Энни, но она только отмахнулась, сонно заметив, что все это ерунда. Откуда ей‑то знать?
Сегодня утром первым делом просмотрел тексты последних шести выступлений Дадли. Как я и подозревал, ни о какой дани уважения лично мне в них не было и намека. По большому счету, конечно…
Я срочно вызвал Хамфри. Ему, как и мне, трудно было поверить в то, что Дадли не сказал обо мне практически ничего по‑настоящему стоящего. Мои слова его явно озадачили.
– Но ведь он же наверняка, убежден, наверняка говорил о том, что новый премьер‑министр дает Британии новые надежды, разве нет? Помните, то самое обращение к народу, кажется, Рассвет нового века, которое вы приказали своему партийному штабу распространить среди всех членов парламента и во всех избирательных округах?
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, ни слова.
– Это странно. На самом деле странно…
– Это более чем странно, – добавил я. – Это подозрительно. Очень подозрительно, вы не находите?
– Возможно, но даже если это и так, господин премьер‑министр, то все равно он вряд ли готовит против вас заговор.
Лично я в этом не был уверен. Особенно теперь…
– Думаете, нет?
– А разве да?
– Откуда мне знать, да или нет?
Хамфри задумчиво потер подбородок.
– Впрочем, вы можете легко это узнать.
– Интересно, как?
– О таких вещах обязан знать «Главный кнут»[45].
Хамфри, как всегда, прав. Как это мне самому не пришло в голову? Я тут же дал Бернарду указание немедленно связать меня с «Главным кнутом». Нам повезло – он оказался в своем офисе, и я попросил его бросить все дела и срочно прибыть в Номер 10.
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«В мои прямые обязанности входило лично встретить „Главного кнута“ и проводить его в кабинет ПМ. Поэтому, как только сэр Хамфри вышел, я поспешил вслед за ним, так как мне очень хотелось узнать детали явно назревающего заговора.
Я догнал секретаря Кабинета в приемной, откуда можно было также краешком глаза следить за входной дверью Номера 10.
– Сэр Хамфри, простите, но то, что мне довелось сейчас услышать, не может меня не беспокоить.
Он бросил на меня несколько озадаченный взгляд и поинтересовался, что именно. Свое любопытство я объяснил ощущением, будто мне почему‑то приходится ходить с завязанными глазами. Заговор Кабинета против премьер‑министра? Такое даже во сне присниться не может.
– На самом деле? – спросил он, высоко подняв брови. – Как интересно.
– Вы сами сказали об этом.
– Я ничего не говорил, Бернард. Вообще ничего, – произнес он.
Прокрутив в голове все назад, я понял, что он действительно ничего подобного не говорил. Тогда… тогда что же такого он говорил? Ведь что‑то он все‑таки говорил? Даже если это было, как он утверждает, вообще ничего! А если даже и не говорил, то тогда почему?
Научившись у Хэкера докапываться во всем до конца, я решил задать секретарю Кабинета прямой вопрос. Поскольку ни для кого не было секретом, что сэр Хамфри, хоть и крайне редко, но иногда все‑таки давал прямые ответы на прямые вопросы.
– Значит… Вы хотите сказать… Скажите, вы знаете о существовании такого заговора?
– Нет.
Это что, следует понимать как прямой ответ? Нет, я решил выяснить все до конца и сформулировал свой вопрос еще точнее.
– Нет, что такого заговора нет, или нет, что он есть?
– Да, – с обезоруживающей готовностью ответил он.
Что ж, надо попробовать зайти с другой стороны.
– Сэр Хамфри, – осторожно начал я. – Скажите, а что, собственно, наш министр занятости натворил?
– Натворил? Ничего. Пока ничего, Бернард. И мы должны позаботиться, чтобы так продолжалось и дальше.
Мне стало ясно, что он имеет в виду тот самый план, а не заговор. Или отсутствие такового. А затем меня вдруг осенило. Тогда, в кабинете Хэкера, меня искренне поразило: с чего бы это секретарю Кабинета так открыто и настойчиво намекать на растущую популярность министра занятости? Теперь понятно – он играл в игрока, а не в мяч…
Значит, мне надо играть в мяч!
– Простите, сэр, а вы сами считаете план нашего министра занятости хорошим?
– Для кого?
– Для страны.
– Возможно. Но это совершенно не относится к делу.
– Почему?
Хамфри раздраженно хмыкнул.
– Послушайте, Бернард, когда вы уйдете с нынешнего поста, куда вы намерены направить свои стопы?
Посчитав это одной из его дежурных угроз, я честно, но уклончиво ответил, что пока не знаю.
– Тогда как бы вы отнеслись к перспективе стать, скажем, заместителем министра обороны по тылу?
Его предложение, признаюсь, меня и озадачило, и удивило. Зам. министра – это довольно высокий пост. С практически гарантированным рыцарством в конце карьеры. Их имена заносятся в крупнейшие справочники „Кто есть кто“ и так далее, и тому подобное… Если бы Хамфри на самом деле хотел меня припугнуть, он бы, скорее всего, предложил мне комиссию по военным захоронениям или центр регистрации велосипедов в Суонси. Таким образом, если он мне не угрожал, то тогда куда клонил? Мне не оставалось ничего иного, кроме как молча ждать развития событий.
– А исполнять свои новые почетные обязанности вы могли бы, например, в Сандерленде. Или, допустим, в Берике. Или в Лоссиенмуте…
Он все‑таки угрожал мне! Поэтому я тут же нашел несколько наиболее уязвимых мест в плане министра занятости – не уезжать же мне из Лондона в какие‑то захолустные городишки где‑то на севере!
Что же касается Лоссиенмута, я даже толком не понял, что это такое.
– Это что, населенный пункт?
– А по‑вашему?
– Диетическая пища для собак.
Хамфри ухмыльнулся. Угрожающе и многозначительно одновременно.
– Если министр занятости добьется своего, вам, не исключено, придется самому года три‑четыре посидеть на такой диете. Вам ясно?
Да, ясно. Полностью.
Мне также стало ясно, что такой план вряд ли может быть хорошим для страны. Ибо никакой план не может одновременно быть хорошим для страны и плохим для государственной службы – эти понятия терминологически несовместимы. И тем не менее, кое‑что для меня оставалось непонятным. Почему, например, Хамфри предложил послать за „Главным кнутом“, чтобы тот подтвердил наличие заговора, которого, собственно, никогда не существовало?
Мы по‑прежнему стояли в самом центре приемной Номера 10, довольно людном месте. Сэр Хамфри внимательно осмотрелся вокруг, проверяя, не может ли кто нас подслушать. А затем, понизив голос, поведал мне нечто, чего мне никогда раньше не удавалось толком понять.
– „Главному кнуту“ в любом случае придется лавировать. Он не осмелится категорически опровергнуть наличие заговора против премьер‑министра. На всякий случай – а вдруг таковой все‑таки существует? И даже если „Главный кнут“ вообще ничего не слышал, он будет вынужден говорить, что у него имеются определенные подозрения. Чтобы хоть как‑то прикрыть самого себя. Он также непременно добавит, что достаточно твердых доказательств у него пока еще нет, и твердо пообещает как можно скорее разузнать все детали.
Как раз в этот момент в приемную на всех парах влетел сам „Главный кнут“, Джефри Пирсон, и стремительно направился прямо к нам. Я выразительным взглядом дал понять сэру Хамфри о его приходе, тот резко повернулся и подчеркнуто тепло приветствовал его:
– О, господин „Главный кнут“, доброе утро.
– Доброе утро, господин секретарь Кабинета. Доброе утро, Бернард.
Я попросил Пирсона немного подождать в моем личном офисе, поскольку нам с сэром Хамфри надо было согласовать свои действия.
Хамфри настоятельно попросил меня присутствовать на встрече – что я сделал бы в любом случае, – и потом проинформировать его обо всем, что на ней будет сказано – чего я, кстати, делать не обязан.
– Простите, сэр, но я не уверен, что это следует делать. Разговор может носить вполне конфиденциальный характер.
Хамфри резко возразил:
– Не забывайте, Бернард, речь идет об обороне королевства и стабильности правительства Ее Величества!
– Но, насколько мне известно, вам необходимо знать только то, что конкретно необходимо, но не…
– Бернард, – нетерпеливо перебил он меня. – Мне необходимо знать все! Как иначе я смогу определить, необходимо ли мне это знать или нет?
Надо же, я никогда об этом даже не думал. Раньше мне всегда казалось, что то, что секретарю Кабинета надо или не надо знать, должны решать другие. Поэтому я решил выяснить этот вопрос поточнее.
– Таким образом, если я правильно вас понял, это означает, что вам необходимо знать то, что вам, возможно, нет необходимости знать. Значит, вам необходимо это знать не потому, что вам необходимо это знать, а потому, что вам необходимо это знать, чтобы определить, необходимо ли вам это знать или нет.
– Да, – коротко подтвердил Хамфри.
Наконец‑то по‑настоящему прямой ответ. В заключение он поблагодарил меня за ценную помощь в прояснении ситуации».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Наш «Главный кнут» Джефри Пирсон появился у меня в кабинете через десять минут. Он был, как всегда, весьма уклончив, однако в ходе нашей беседы довольно недвусмысленно подтвердил наличие скрытой борьбы за лидерство, которую вели либо сам Дадли, либо кто‑то иной, прикрываясь Дадли. Но поскольку достаточно убедительных доказательств этого у него еще не было, он пока не в состоянии предпринять решительные меры, чтобы положить этому конец.
Я решил проявить свойственное мне великодушие. В конце концов, в Кабинете должны быть честолюбивые министры, они нужны там. Конечно, только до тех пор, пока они не начинают проявлять слишком много честолюбия.
Я искренне признателен Хамфри за то, что он счел нужным привлечь к этому мое внимание. Он действительно хороший человек и вполне лояльный государственный служащий.
(Джефри Пирсон описывает эту встречу несколько иначе. Мы позволили себе перепечатать этот отрывок из его мемуаров, не без юмора озаглавленных: «Выпей и увидишь, что будет дальше». – Ред.)
«Совершенно неожиданно позвонили из Номера 10 – меня вызывал к себе Хэкер. Причины столь срочного вызова его главный личный секретарь Бернард Вули объяснить мне по телефону категорически отказался.
Я, естественно, первым делом подумал, что допустил какой‑то промах, который расстроил ПМ, поэтому вошел в его кабинет, стараясь соблюдать максимальную осторожность. Тем более, что Бернард последовал прямо за мной.
Яркое утреннее солнце освещало большую часть комнаты, однако Хэкер – непонятно, то ли случайно, то ли специально – сидел в тени.
– Как идут дела, „Главный кнут?“ Есть что‑нибудь новенькое?
Скрывать мне было особенно нечего, поэтому я спокойно ответил, что в принципе все в порядке, и, чуть помолчав, в свою очередь спросил, чем конкретно вызван его интерес.
– Хотите сказать, что ничего не заметили?
Значит, как ожидается, я должен был что‑то заметить. Но что? Что именно ускользнуло от моего внимания? Нет, ничего определенного мне в голову не приходило… Может, он имеет в виду небольшой разброд среди наших заднескамесчников? Но небольшой разброд в их рядах – это постоянное явление. Обычно не привлекающее особого внимания. Хотя, если небольшой разброд становится очень большим, это меняет дело…
– Послушайте, Джефри, вы уверены, что ничего от меня не скрываете? – как бы мимоходом спросил меня премьер‑министр.
Я лихорадочно перерыл все в памяти. Он нетерпеливо подсказал:
– Заговор? Борьба за лидерство?
Заговор? Борьба за лидерство? Ничего подобного мне еще не доводилось слышать, но и признаться в этом было опасно, ибо у Хэкера явно имелись некие подозрения. Может даже, он располагал конкретными доказательствами. Поэтому, чтобы играть наверняка, я решил избегать прямых ответов и сказал ему, что ничего определенного в этом отношении у меня пока нет.
– Ну а подозрения? Неужели у вас нет никаких подозрений?
Сказать, что нет, я не мог. Конечно же, были. Подозрения всегда должны быть. Того или иного характера…
– Иметь подозрения – это часть моей работы, – осторожно ответил я.
– Так, может, вы поделитесь ими со мной?
Делиться чем‑либо с нашим ПМ было чревато непредсказуемыми последствиями, поэтому я с предельной искренностью в голосе ответил:
– Джим, с моей стороны было бы в высшей степени некорректно делиться всеми своими подозрениями. Если только для этого нет самых серьезных и вполне определенных оснований.
– Но вам же известно, кого я имею в виду?
Не имея об этом ни малейшего понятия, я, тем не менее, ответил, что, возможно, смогу догадаться.
Хэкер по‑прежнему оставался в тени, поэтому выражения его глаз я не мог видеть. Немного помолчав, он тяжело вздохнул и наконец прямо спросил:
– И как далеко все это зашло?
Главное, что у меня не было ни малейших намеков на личность возможного претендента. Хотя одно было известно точно – дело еще не зашло достаточно далеко, иначе мне почти наверняка было бы об этом известно. По крайней мере, мне казалось, что почти наверняка.
А Хэкер нетерпеливо ждал подтверждений.
– Полагаю, не дальше, чем до самой начальной стадии, – ответил я. Причем пока еще предельно честно.
– Вы не думаете, что вам следовало бы с ним переговорить? – поинтересовался премьер‑министр. – Известить его, что я все знаю. Честно говоря, мне хотелось бы не терять члена своего Кабинета, а просто поставить его на место.
Интересно, как можно переговорить с кем‑то, пока не узнаешь, кто он такой?
– А может, сначала лучше вам самому переговорить с ним? – осторожно предложил я.
Он покачал головой.
– Нет, не сейчас. Пока еще рано.
Я молча ждал.
– Кто еще участвует в этом?
Вот он, мой шанс. Наконец‑то!
– Помимо?…
– Помимо Дадли, конечно! – раздраженно выпалил Хэкер.
Дадли!.. Дадли?… Невероятно!. Дадли!
– Ах, помимо Дадли. Ну, это меняет дело. Правда, об этом еще несколько рано говорить…
Премьер‑министр резко встал и посмотрел на меня поверх своих узеньких профессорских очков. Он выглядел похудевшим, усталым и натянутым. Новая должность явно сказывается на нем. А ведь он стал ПМ всего несколько месяцев назад!
– Джефри, я не намерен рисковать.
Поняв, что шутить он явно не намерен, я, попрощавшись, вышел из его кабинета, вернулся к себе и немедленно поручил своим подчиненным срочно выяснить все требуемые детали этого сложного вопроса, придав ему главный приоритет. В конце концов, если такой заговор и существует, то мне следует знать о нем как можно быстрее и как можно больше».
(Джефри Пирсону, естественно, очень хотелось бы, чтобы заговор – если, конечно, таковой существовал, – был пресечен в корне. Если же это по тем или иным причинам оказалось бы невозможным, то хотя бы узнать о нем как можно раньше, чтобы, пока не поздно, успеть переметнуться на другую сторону. – Ред.)
(Через два дня сэр Арнольд Робинсон, предшественник сэра Хамфри Эплби на посту секретаря Кабинета, получил от него записку. Мы обнаружили ее в архивах движения «За свободу информации», председателем которого являлся никто иной, как сам сэр Арнольд. – Ред.)
«6 июля
Дорогой Арнольд!
Полагаю, ты от своих источников уже в курсе предложения министра занятости переместить значительную часть наших вооруженных сил на север страны. Есть три причины того, что ПМ поддерживает этот план:
1. Это сократит уровень безработицы.
2. Это будет выглядеть так, как будто он сокращает уровень безработицы.
3. В крайнем случае, это будет выглядеть так, как будто он старается сократить уровень безработицы.
На самом деле ПМ лишь старается выглядеть так, будто он старается сократить уровень безработицы. И все это только потому, что он боится, что это будет выглядеть так, будто он старается выглядеть так, будто он старается сократить уровень безработицы.
Как ни странно, но наш ПМ вдруг начал подозревать, что данный план может означать начало активной фазы борьбы за лидерство со стороны министра занятости.
Довольно нелепые фантазии, конечно, но, как известно, чем выше положение, тем выше уровень политической паранойи. Тем не менее, не подлежит сомнению: поскольку в национальных интересах, чтобы данный план не получил дальнейшего развития, необходимо подпитывать паранойю ПМ и дальше (соответственно, заметно уменьшая шансы министра занятости на выживание в Кабинете), чему, безусловно, заметно помогла бы случайная утечка в прессе, открыто намекающая на то, что этот фантастически великолепный план блокируется самим премьер‑министром.
Мы все должны искренне надеяться, что таковой утечки не произойдет. Какие соображения будут на этот счет?
Всегда твой, Хамфри».
(Ответ сэра Арнольда Робинсона пришел в самом начале следующей неделе. – Ред.)
«9 июля
Дорогой Хамфри!
Благодарю за своевременное предупреждение. Одним из практически неизбежных результатов предлагаемой утечки наверняка станет „человек за бортом“.
Однако мне пока еще не совсем ясно, каким именно образом такая утечка может произойти. Секретарь Кабинета, само собой разумеется, никоим образом не должен быть в ней замешан. И хотя доводить определенные факты до сведения общественности является профессиональной обязанностью президента движения „За свободу информации“ (то есть моей), лично мне, честно говоря, трудно себе представить, как бывший секретарь Кабинета (то есть я) смог бы передать столь конфиденциальную информацию прессе.
Всегда твой, Арнольд».
(Ответ сэру Арнольду был доставлен с нарочным на следующий день. – Ред.)
«10 июля
Дорогой Арнольд!
Мне и в голову никогда бы не пришло предлагать бывшему секретарю Кабинета передавать прессе какую‑либо конфиденциальную информацию. Я имел в виду конфиденциальную дезинформацию, не более того.
Всегда твой, Хамфри».
(Ответ сэра Арнольда был четким и предельно кратким. – Ред.)
«10 июля
Дорогой Хамфри!
Буду счастлив оказать услугу.
Всегда твой, Арнольд».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Июля
Нисколько не сомневаюсь, что за моей спиной ведется какая‑то нечестная игра. Подлый предательский заговор, который я ни при каких условиях не намерен терпеть.
Совсем недавно встречался с нашим «Главным кнутом». Он утверждает, что хотя серьезных оснований у него пока нет, определенные подозрения все‑таки имеются. Сообщить, какие именно, он отказался – пока не выяснит что‑нибудь по‑настоящему основательное. Я рассматриваю это, как явное подтверждение моих опасений.
Сегодня снова обсуждал этот вопрос с Хамфри. Он выразил заметное удивление тем, что Дадли плетет против меня заговор.
– Мне казалось, все члены вашего Кабинета вполне лояльны, – пожав плечами, заметил он.
Доверчивость и порой даже наивность Хамфри меня иногда просто поражают! Лояльны? Как же мало людей, которые умеют по‑настоящему понимать, что слово «лояльный» означает, когда его произносит секретарь Кабинета. На деле оно означает не более того, что его страх потерять свою работу сильнее, чем надежда отнять у меня мою.
– Значит, – с широко раскрытыми глазами спросил Хамфри, – вы на самом деле полагаете, что министр занятости метит на ваше кресло?
– Да, – подтвердил я и откинулся на спинку стула. – И смотрите, что я в этом кресле получаю!
Видимо, не поняв моей шутки, Хамфри всего лишь удивленно заметил, что лояльность является ключевым требованием коллективной ответственности.
Неужели ему до сих пор не ясно, что так называемая коллективная ответственность уже вышла из моды? Ее суть составляет только тот простой факт, что когда нам удается сделать что‑нибудь популярное, остальные тут же спешат организовать «утечку», что это была их идея, а когда мы допускаем ошибку, они организуют «утечку», что эта идея не нравилась им с самого начала. Наша страна, увы, управляется на основе принципа коллективной безответственности!
– Кстати, когда‑то вы ведь и сами были одним из членов Кабинета, господин премьер‑министр, – почему‑то напомнил мне Хамфри.
– Это совсем другое дело. Тогда я проявлял абсолютную лояльность.
– Хотите сказать, ваш страх потерять работу был сильнее, чем…
– Нет‑нет, Хамфри, – торопливо перебил я его. – Моя лояльность была абсолютно искренней.
Секретарь Кабинета поинтересовался, почему мои коллеги так стремятся сесть в кресло премьер‑министра.
В принципе объясняется это на редкость просто: ПМ – единственный член Кабинета, которого нельзя завтра же отправить в Северную Ирландию.
– Пусть даже и так, – заметил он. – Мне все равно с трудом верится в то, что министр занятости на самом деле плетет против вас заговор.
– Но это же очевидно! – воскликнул я и спросил его, какие еще доказательства ему требуются.
Хамфри на секунду задумался. А затем, на мой взгляд, как‑то не совсем уверенно произнес:
– Ну, полагаю, теперь нам следует ожидать соответствующей «утечки» конфиденциальной информации об этом предложении, не так ли?
Возражать против этого было бы просто бессмысленно.
– Конечно же, следует! Меня, честно говоря, искренне удивляет, почему этого до сих пор не произошло…
– Так вот, если таковая «утечка» будет представлена, как личный план министра занятости, то тогда, согласен, это лишь подтвердит ваши самые худшие подозрения. Но мне все‑таки кажется, он будет представлен общественности, как план вашего правительства.
Тут Хамфри прав, ничего не скажешь. Что ж, как говорится, поживем – увидим…
Июля
Вот она, цена веры секретаря Кабинета в лояльность Дадли! В вечернем выпуске «Стэндард» наконец‑то появилась долгожданная «утечка». Она‑то и стала конкретным доказательством того, что этот неверный нахал метил на мое место!
«ЧЕТВЕРГ. 12 ИЮЛЯ
Питер Киркстон
ХЭКЕР БЬЕТ ПО БЕЗРАБОТНЫМ!
Как сообщают наши ИСТОЧНИКИ в Уайтхолле, созидательная инициатива министра занятости Дадли Беллинга, направленная на радикальное сокращение уровня безработицы в экономически отсталых районах страны, неожиданно натолкнулась на упорное сопротивление со стороны премьер‑министра…»
Как он смеет? Да как он только посмел? Это же возмутительно! Это переходит все границы!
Газету показал мне сам Хамфри. Я, не скрывая гневного раздражения, рассказал ему, как все это время поддерживал Дадли, как, не жалея ни сил, ни времени, боролся за его чертово предложение, как, наконец, лично помог ему занять его первый в жизни министерский пост и относился к нему, как любящий отец… И вот его сыновья благодарность, вот что я получаю взамен!
Хамфри сочувственно кивнул.
– Да, больнее укуса змеи может быть только неблагодарность коллеги по Кабинету.
Что тут возразишь? Ничего, ровным счетом ничего.
– Это все зависть, – сказал я. – Дадли пожирает его собственная зависть.
– Один из семи смертных грехов Дадли, – попытался скаламбурить Бернард, очевидно, чтобы несколько разрядить атмосферу. Я выразительным взглядом заставил его замолчать.
Хамфри, как всегда полный самых невероятных идей, предложил начать с подготовки проекта прошения об отставке. Естественно, министра занятости.
Возможно, это было бы самым лучшим выходом, но в нем, к сожалению, имелось несколько явных недостатков. Дадли, само собой разумеется, будет отрицать, что именно он организовал «утечку», тем самым лишив меня оснований требовать его добровольной отставки. А если я все‑таки его уволю, то последствия окажутся еще хуже: на задних скамьях палаты общин он будет еще опасней, чем в Кабинете, поскольку уволенным министрам нет необходимости хотя бы изображать свою лояльность!
– Значит, вы собираетесь защищать этот план и дальше? – невинно поинтересовался Хамфри.
Увы, теперь эта возможность для меня, боюсь, тоже закрыта. Раз пресса открыто обвиняет меня в блокировании этого плана, защищать его было бы, по меньшей мере, бессмысленно – иначе все могут подумать, будто я потерпел сокрушительное поражение. От простого министра Кабинета! Нет, к сожалению, план придется похоронить. А ведь он на редкость хороший… Во всяком случае, мне кажется, так придется поступить…
Я рассказал о своих затруднениях секретарю Кабинета.
– Господин премьер‑министр, неужели вы готовы проявить нерешительность? – не скрывая удивления, спросил он.
– Нет‑нет, ни в коем случае, – попытался я его переубедить. Но, похоже, безуспешно. – Да, готов, – признал я, но тут же подумал: а с чего бы это мне проявлять нерешительность? – и твердо заявил: – Нет! – и снова заколебался, вспомнив, что только что уже фактически ответил на этот вопрос. – Не знаю, – уже совсем слабым голосом протянул я и закрыл лицо руками.
Меня буквально захлестнуло чувство отчаяния и бессмысленности существования. Измена, предательство того, кого ты искренне считал своим… Ну и как прикажете с этим жить?
Видя мое состояние, Хамфри с готовностью предложил свою помощь. Интересно, как, подумал я, но он тут же достал пачку листков из папки, лежавшей у него на коленях.
– С технической точки зрения, мне, конечно же, не следовало бы вам это показывать. – начало для моего секретаря Кабинета, признаться, довольно необычное.
– Интересно, почему? По‑моему, я все еще премьер‑министр, разве нет?
– Да, господин премьер‑министр, – согласился он. – Именно поэтому мне и не следовало бы этого делать. Это проект некого внутреннего документа нашего МО. С грифом «Совершенно секретно». Министру обороны его еще не показывали. – Он протянул мне эти листки. – Тут, как вы сами сможете убедиться, высказываются серьезнейшие возражения против предлагаемого плана министра занятости. Ознакомьтесь с ними…
Да, с этим стоило ознакомиться. На редкость интересный материал из трех частей. В части 1 констатировалось (с соответствующим документальным подтверждением), что многие из принадлежащих армии «ценных» зданий не подлежат продаже: некоторые занесены в государственный реестр архитектурных памятников и находятся под охраной местных органов власти, некоторые находятся под строгим контролем строительно‑плановых органов, некоторые не соответствуют нормам и правилам противопожарной безопасности, принятым для частного сектора. Вместе взятое, все это делало стоимость предлагаемого перемещения практически неприемлемой.
Часть 2 наглядно демонстрировала, что предлагаемое перемещение неизбежно приведет к резкому увеличению безработицы как в целом ряде наших графств, так и в Восточной Англии. Причем новых рабочих мест на севере будет создано намного меньше, чем их будет потеряно на юге.
И, наконец, часть 3 – ее я просматривал уже лежа в постели, – состояла из множества страниц, в которых приводились детальные возражения в плане армейской стратегии…
Думаю, завтра же надо будет расспросить секретаря Кабинета обо всем этом поподробнее.