В. Ленин во время голода 1921 году писал: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей… необходимо провести изъятие церковных ценностей… чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей… Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе1611 в особенности совершенно немыслимы»1612. На Генуэзской конференции шла речь о международном признании России, снятии с нее торговой блокады. «Демократические союзники» требовали от России в обмен возмещения покрытия золотом долгов царского и временного правительств, компенсаций за национализированную собственность иностранцев, а также покрытия своих расходов на интервенцию в Россию и т. д.
Но была и другая сторона вопроса – внутренний рынок, ведь политика нэпа требовала твердой национальной валюты, без нее невозможно было бы как восстановление рыночных отношений купли‑продажи, так и экономики в разоренной стране. Единственным обеспечением вводимого в то время «золотого червонца» могло стать только конфискованное золото и прочие ликвидные ценности. Ведь золотые резервы большевиков к 1921 г. были в два раза ниже, чем у монархии после русско‑японской войной 1905 г., когда российский рубль оказался на грани краха. При этом русско‑японская война обошлась России примерно в 15 раз дешевле Первой мировой; в 1905 г. оставались также целыми промышленность и экономика страны.
Церковные ценности изымали во всех буржуазных революциях, и во время английской и французской, и со священниками никто особенно не церемонился, как и с крестьянами встававшими на их защиту. Спрятанные церковные ценности английские и французские реформаторы вышибали из своих крестьян и монахов пытками, массовыми казнями и т. д., не брезгуя никакими средствами. Русская революция лишь запоздала на сотню‑другую лет. Церковные источники приводят данные, что «2691 священник, 1962 монаха, 3447 монахинь были убиты в 1922 году»1613. При этом изъятие церковных ценностей осуществлялось в судебном порядке. «Правительство организовало многочисленные судебные процессы над служителями церкви… всякий священник, сопротивляющийся изъятию церковных ценностей, должен быть отнесен к врагам народа и отправлен в наиболее пострадавшие от голода районы Поволжья…»1614
Пятая версия. Ее в определенной мере показал консул США в Архангельске Коул, который писал своему послу Фрэнсису в середине 1918 г.: «Интервенция на севере России будет означать, что нам придется кормить население от пятисот тысяч до полутора миллиона человек – в зависимости от того, какую территорию охватит интервенция… Если интервенция будет прекращена, у союзников останется моральное обязательство снабжать население продуктами питания, так как трудно будет сразу восстановить тонкую нить, связывающую Архангельск с остальной частью России, после того как она однажды будет перервана»1615. «Первый вопрос, касавшийся России, был поставлен Полком. Он попросил отправить в Архангельск пять тысяч тонн муки… Эту поставку предполагалось оплатить из возобновляемого фонда продовольственного снабжения севера России, на нужды которого изначально было выделено 5 млн. долл. Полк считал продолжение помощи России не только моральным обязательством США. Он считал, что, «с политической точки зрения, явно неразумно позволить Северной России обратиться из‑за голода в большевизм, особенно в связи с мерами, планируемыми Гувером в отношении снабжения Петрограда после свержения большевиков»1616.
Американский дипломат Пул, так же как и Полк, поддерживал необходимость оказания гуманитарной продовольственной помощи России, однако только в случае соблюдения гарантии того, что она ускорит конец большевизма. «И далее будет оказываться поддержка тем силам в Сибири и повсеместно, которые действуют ради восстановления порядка в России, во имя установления власти, оформленной демократическими гарантиями. Населению районов, освобожденных от большевистского господства, будет предоставлена материальная помощь. Частным предприятиям, пожелавшим торговать с подобными регионами, будет обеспечено содействие властей»1617.
То есть «союзники» полностью отдавали себе отчет в том, что голод является следствием интервенции и Гражданской войны, разорившей страну. Статистические исследования совершенно четко указывают, что голод разразился «в местах, разоренных гражданской войной и интервенцией. Здесь развертывались сражения, проходили линии фронтов…»1618 Избирательный характер выполнения моральных обязательств говорит о том, что во имя высоких «демократических целей» и «власти, оформленной демократическими гарантиями», интервенты совершенно сознательно обрекали на голодную смерть миллионы людей…
Свои «моральные обязательства» интервенты не выполнили, за них это пришлось делать большевикам. Но большевикам по окончанию Гражданской войны и интервенции пришлось столкнуться не с одной Архангельской областью, а выполнять «моральное обязательство снабжать население продуктами питания» на всей освобожденной от интервентов и белогвардейцев территории России, в том числе и в Петрограде, и в Сибири. Именно с этим было связано резкое увеличение продразверстки в 1920 г.
Шестую версию высказали представители лейбористской партии Великобритании, посетившие Советскую Россию в мае – июне 1920 г.: «Блокада… есть корень ужасных бедствий, которым Россия подвержена в настоящее время… Продовольственная проблема превосходит все прочие по актуальности. Мы потрясены теми условиями самого настоящего голода, в которых проживает все городское население – в одинаковой мере работники и физического, и умственного труда. Вызывающим наибольшие опасения результатом политики блокады оказалось отсутствие санитарно‑гигиенических средств. Эпидемии сыпного и возвратного тифа охватили всю страну… Тот факт, что блокада пресекла поступление мыла и дезинфицирующих средств, является причиной гибели тысяч человек от инфекционных заболеваний… Россия – страна с обширным земледелием, но крестьянство может снабжать города продовольствием только в обмен на промышленные изделия. Прекращение импорта делает невозможным производство этих предметов в городах или закупку в качестве готовых изделий за рубежом. Ситуация оказывается еще более бедственной в силу частичного развала транспортной системы, прямого результата внешних вторжений и разжигания Гражданской войны на территории России. Некоторая передышка последовала за разгромом армий Колчака, Деникина и Юденича. Эта передышка немедленно предоставила благоприятные условия, чтобы приложить усилия к восстановлению экономики, подкрепленному широкой и тщательно продуманной кампанией по просвещению. Силы нации были в значительной мере перенацелены с военных операций на улучшение транспортной системы, на производство в мирных целях и на восстановление санитарных условий»1619.
Аналогичная ситуация с продовольствием и международным положением сложилась в Германии и Австрии на исходе мировой войны, поэтому сравнение отношения к ней и к России «союзников» является весьма показательным примером.
Современники писали, что «к концу 1916 г. жизнь для большинства граждан (Германии) стала временем, когда прием пищи уже не насыщал, жизнь протекала в нетопленых жилищах, одежду было трудно найти, а ботинки текли. День начинался и кончался эрзацем». Германия оказывалась в состоянии прокормить лишь 2/3 своих граждан…» «Обеспечение карточек становилось все более скудным и все менее регулярным, что вызывало и внутренние трения. Например, Бавария и другие южные земли начали возмущаться, что много продовольствия вывозится на север страны»1620.
У. Черчилль 19 января 1919 г. говорил: «Продовольственный вопрос в Германии чрезвычайно обострился, и ходили жуткие рассказы о бедственно положении матерей и детей Германии. В эти месяцы лишь очень немногие немцы, за исключением спекулянтов и фермеров, имели достаточно пищи»1621. 3 марта 1919 г. У. Черчилль, выступая в палате общин, заявлял: «Мы строго осуществляем блокаду, и Германия близка к голодной смерти… германский народ терпит большие лишения… во‑вторых, под тяжестью голода и недоедания вся система германской социальной и национальной жизни грозит рухнуть». Лорд Пальмер, командующий британской оккупационной армией в Германии, докладывал: «Для предотвращения беспорядков и по чисто гуманитарным соображениям необходимо прислать продовольствие голодающему населению». Он подчеркивал, что «на британскую оккупационную армию производит очень плохое впечатление зрелище человеческих страданий…»1622
Высший экономический совет союзников сразу после войны предпринял меры для обеспечения Австрии продовольствием, благодаря чему в «Вене и других областях удалось предотвратить массовое вымирание населения от голода, которое в противном случае было бы неизбежным»1623. Но побудительными мотивами были не только гуманитарные соображения. У. Черчилль продолжал: «Под влиянием одновременного военного поражения и голода тевтонские народы, уже охваченные революцией, могут соскользнуть в ту страшную пропасть, которая уже поглотила Россию. Я сказал, что мы должны немедленно, не дожидаясь дальнейших известий, отправить в Гамбург десяток больших пароходов с продовольствием». Хотя условия перемирия предусматривали продолжение блокады до заключения мира, союзники обещали доставить Германии необходимые продукты, и премьер‑министр благожелательно относился к этому проекту»1624.
У. Черчилль приходил к интересным вариантам решения продовольственной проблемы для послевоенной Европы: «Для голодающих областей Центральной Европы ничего не могло быть более благоприятного, как создание мирной Украины на таких основаниях, которые давали бы возможность завести с этой страной экономические и торговые сношения. Именно на Украине, а не в других умирающих областях России, обреченных под большевистским управлением на полную нищету, могла бы Европа рассчитывать получить требуемые запасы продовольствия»1625. О том, что это не были просто пустые слова, говорил активная поддержка и подготовка Черчиллем польской агрессии 1920‑1921 гг. против России, целью которой была Украина, которая должна была стать сырьевой и продовольственной базой Европы.
А что же Россия? Ведь именно Украина давала подавляющую часть товарного хлеба и угля дореволюционной России. Отрезая Украину от России, У. Черчилль тем самым обрекал последнюю на голод, холод, нищету и вымирание при любой власти. Для оправдания своих тезисов У. Черчилль находил отличный политический повод: во всем виноваты большевики. Политика Черчиллей, начавшаяся еще до появления большевиков, во время Первой мировой войны, была логичным продолжением политики кайзеровской Германии и предтечей фашистской, хладнокровным убийством миллионов людей в экономической войне – не столько против большевиков, сколько против России и русского народа…
Английский журналист Ф. Прайс в то время писал: «Как человек, проживший эти четыре года в России и видевший страдания русского народа, я категорически заявляю, что анархия и голод… царящие в России, суть последствия преднамеренной работы европейских правительств, и в этом отношении английское правительство, а равно и германское, вели себя, как коршуны одной и той же стаи, и то, что Германия делала на Украине, Англия делала то же самое в Сибири и к востоку от Волги»1626.
Седьмая версия. Техническая, основывается на разрушении основ сельскохозяйственного производства, несмотря на то что в критическом 1919 г., «в этом году величайшей разрухи, было произведено 160 000 плугов (1/6 годовой потребности последующего периода), 12 000 уборочных машин, свыше 200 000 кос, 700 000 серпов, была удовлетворена потребность в веялках и молотилках и т. д.»1627. К 1920/21 г. не хватало почти 3 млн. плугов, 1 млн. сеялок… износ сельхозинвентаря составлял 50‑70%1628. Не хватало тяглового скота, почти наполовину от довоенного количества реквизированного в армию, да и просто мужских рабочих рук. Огромные потери за время войн и интервенции и еще не демобилизованная армия истощили трудовые резервы деревни. Об этой же проблеме писал член Государственного совета Гурко Николаю II еще в конце 1916 г.: «Промышленность и сельское хозяйство совершенно обезлюдели – и это при том, что в одной европейской России, исключив область, занятую врагом, посевная площадь составляет 72 млн. десятин, а сенокос 20 млн. десятин, что примерно равно площади Франции и Германии, вместе взятых. Обрабатывать и убрать эту исполинскую земельную площадь одной лишь мускульной человеческой силой, без содействия специальных орудий, оставшееся на местах население не в состоянии»1629.
Восьмая версия. Базируется на жестких политэкономических законах. Снижение сбора хлебов во время войны было вызвано чрезмерной мобилизационной нагрузкой, перераспределявшей общественные ресурсы на оборону за счет свертывания внутренних экономических механизмов хозяйствования. Уже к началу 1917 г. крестьяне фактически ограничили производство хлеба уровнем потребления их натуральных хозяйств. Этот уровень, несмотря на все тяготы и лишения Гражданской войны и интервенции, продержался почти до конца 1919 г. Между тем мобилизационная нагрузка продолжала возрастать.
Урожайность зерновых (1917г. ‑ 100%1630) и динамика сбора хлеба (1913 г. ‑ 100%)
В 1916 г. было собрано 3,8 млн. т зерна, или 87% от среднегодового предвоенного уровня. В 1920 г. зерна было собрано только 54% от среднего уровня за довоенное пятилетие1631, а в 1921 лишь ‑ 40%, причем в голодающих губерниях ‑ значительно ниже. Т. е. в среднем на душу населения почти на 20% меньше, чем во время голода 1891 г. [Я. Иоффе дает другие сведения. К январю 1919 г. произошло сокращение сбора пшеницы до 45% к уровню 1913 г., ячменя – 37%. (И о ф ф е Я. Организация интервенции и блокады Советской республики. 1918‑1920, М.;Л., 1930. С. 85‑86.)]
Для того чтобы избежать предвзятости, обратимся снова к сравнению продовольственного положения Германии и России. Германия, несмотря на меньшие посевные площади, имела гораздо более высокий сельскохозяйственный потенциал, чем Россия. Так, до войны урожайность в России была в 3,2 раза ниже, чем в Германии. Именно «неспособность» русских получать большие урожаи стала одним из тезисов немецкой, а затем фашистской пропаганды, обосновывающей агрессию против России.
Действительно, в Германии преобладало интенсивное земледелие, а в России экстенсивное, но причины здесь не в расовых различиях. Обоснование того, почему это было так, а не иначе, мы приведем позже; здесь почти нет идеологии или базы для расовых теорий, более 90% – это только экономика. Отметим пока, что из производственной функции хорошо известно, что интенсивный рост земледельческого производства обусловлен двумя факторами: затраченными трудом и капиталом [Инновации и деловые способности на данном этапе мы включаем в капитал и труд. Позже мы их раскроем]. Для России необходимо добавить третий фактор – климат и географию.
После начала войны в 1915 г. в Германии «были введены карточки на хлеб и обязательное его суррогатирование, а в 1916 г. появились карточки на масло, жиры, картофель, мясо, одежду. Была введена полная сдача сельхозпродуктов государству. Правительство попыталось провести и общегосударственный посевной план, но при существующем состоянии сельского хозяйства его выполнение оказалось нереальным». Уже к концу 1916 г. «в деревнях с населением 300‑400 чел. насчитывалось по 20‑30 погибших на фронте. 40% мужского населения были в армии. Из‑за нехватки рабочих рук, тягловой силы, удобрений урожайность снизилась до 60‑40% довоенной. И при этом урожай еще и не могли собрать…»1632 И это в наиболее передовой и просвещенной стране того времени – Германии. В России критическое положение с продовольствием аналогичное тому, которое было в Германии в конце 1916 г., наступило годом позже, осенью 1917 г., и после этого Россия противостояла интервенции и Гражданской войне еще 3 года…
Девятая версия – климатическая. В 1921 г. разразилась засуха из 38 млн. десятин, засеянных в европейской России, урожай погиб полностью на 14 млн., так что продналога было собрано лишь 150 млн. пудов вместо плановых 240 млн. Засуха была не редкостью для российских сельскохозяйственных районов, которые в большей своей части относятся к группе рискованного земледелия, из‑за недостаточного количества осадков. Сильные засухи снижали урожайность в среднем на 10%, но это редко приводило к случаям массового голода. Локальные очаги компенсировались за счет госрезервов и благотворительной помощи. В 1921 г. у большевиков не было госрезервов зерна, а его производство за годы войн и революций сократилось более чем на 40% по сравнению с довоенным периодом. В этих условиях сильной засухи оказалось достаточным для возникновения массового голода. Уезд признавался голодающим, если доказывалось, что урожай меньше 6 пудов на душу. В довоенное пятилетие средняя норма потребления крестьянского натурального хозяйства составляла 16‑19 пудов на человека.
В пользу климатической версии говорит и тот факт, что уже на следующий после голода, 1922 год семенной фонд был еще меньше, чем в 1921 г. Было засеяно всего лишь 60% надельной земли, а в производящих губерниях, голодавших в 1921,‑ 50%1633. Урожай зерна составил примерно 15 пудов на душу населения, а в следующем, 1923‑м – около 18 пудов. И, несмотря на незначительное снижение продналога по сравнению с предыдущим годом, собранного зерна хватило для стабилизации зернового рынка…
Борьба с голодом
Несмотря на ожесточенную борьбу за хлеб, голодающим тем не менее оказывалась, хоть и весьма ограниченная, но помощь. Здесь мы снова сталкиваемся с различного рода спекуляциями и в первую очередь «ЧКК», которая приводит слова Ленина: «Предлагаю распустить «Кукиш» [ЧКК: «Так цинично Ленин называл Всероссийский комитет помощи голодающим».] … Прокоповича сегодня же арестовать по обвинению в противоправительственной речи… и продержать месяца три… Остальных членов «Кукиша» тотчас же, сегодня же выслать из Москвы, разместив по одному в уездных городах, по возможности без железных дорог, под надзор… Напечатаем завтра же пять строк короткого, сухого правительственного сообщения: распущен за нежелание работать. Газетам дадим директиву: завтра же начать на сотни ладов высмеивать «Кукишей». Баричи, белогвардейцы, хотели прокатиться за границу, не хотели ехать на места. Изо всех сил их высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев»1634. «ЧКК» пишет: «Вместо Комитета правительство создало Комиссию помощи голодающим (известную как Помгол), громоздкую бюрократическую организацию, составленную из функционеров различных народных комиссариатов, весьма неэффективную и коррумпированную. При самом сильном голоде летом 1922 года, который охватил чуть ли не 30 миллионов человек, Комиссия оказывала, и довольно нерегулярно, продовольственную помощь лишь 3 миллионам лиц. Что же касается ARA, квакеров, Красного Креста, они обеспечивали питанием около 11 миллионов в день…»1635
На самом деле государство выделило голодающим, помимо семенного фонда, около 25 млн. пудов продовольствия, около 11 млн. собрали общественные организации, 28 млн. пудов дала АРА, 5 млн. собрал Ф. Нансен через Красный Крест1636. Много это или мало? По сравнению с довоенным пятилетием 1908‑ 1913 гг. за время интервенции 1918‑1921 гг. Россия не имела возможности произвести только хлеба 4,5‑5 млрд. пудов.
«Всероссийский комитет помощи голодающим» (Кукиш) был, по‑видимому, распущен по той же причине, что и аналогичная ему дореволюционная общественная организация – Земгор. Во время Первой мировой войны «плачевными были итоги трудов Земгора по обеспечению армии. Даже очень скромные заказы Земгору на 74 млн. рублей ретивые патриоты сумели выполнить только на 60%. А им поручались вещи самые простые – изготовить 31 тысячу кирок (получено 8 тысяч), вместо 4,7 тысячи кухонь сделано 1,1 тысячи, проволоки требовалось 610 тысяч пудов – выработано 70 тысяч пудов… Но в одном Земгор преуспел отменно – в рекламе своих усилий по санитарному и бытовому обслуживанию армии… Складывалось твердое впечатление, что буржуа раздеваются до исподнего, дабы помочь страждущим и увечным воинам. Статистика безжалостно разрушает прекрасный мираж – на осень 1916 года Земгор собрал 12 миллионов рублей на благороднейшие цели, а 560 миллионов рублей ассигновало государственное казначейство»1637.
«Оклады земских чиновников были в 3‑4 раза выше государственных, а протекающие через них огромные средства расходовались совершенно бесконтрольно, вызывая массу злоупотреблений. Впрочем, это было общей болезнью всех воюющих государств… Настоящей клоакой стали всевозможные фонды помощи раненым, вдовам, беженцам. Так, был закрыт Городской общественный комитет во главе с неким Красницким – получив от казны 312 тыс., он раздал беженцам 3 тыс., остальное разошлось на «зарплату служащим» (70 чел.). А когда копнули получившую 40 млн. «Северо‑помощь»… то не нашли ни денег, ни отчетности»1638.
На смену общественной организации «Всероссийского комитета помощи голодающим» в 1921 г. был поставлен «Помгол» – дисциплинированная бюрократическая организация, как и любое другое государственное ведомство в любой стране мира, которая последовательно выполняла свои обязанности. Аналогично в сходной ситуации во время голода 1911‑ 1912 гг. поступил премьер‑министр царского правительства Коковцев, который заявил, что по понятным причинам «общеземская организация не может быть допущена к борьбе с голодом»1639. Всю работу по борьбе с голодом взяли на себя царские «бюрократические государственные организации». Ярый сторонник развития общественного самоуправления и земств, один из наиболее последовательных борцов с бюрократией Р. Фадеев тем не менее писал в 1889 г.: «Бюрократический порядок сильно укоренился в России, он давно уже привлек и постоянно привлекает в свою среду лучшие общественные силы, нет сомнения, что в нашей бюрократии гораздо более способных людей, чем в нашем обществе»1640. Р. Фадеев абсолютно справедливо указывал, что переход от бюрократической формы правления к общественным требует спокойного времени для их эволюционного развития и дополнительных средств. В то время когда общественные организации еще не окрепли, опора на них во время войны и революции, требующих максимальной мобилизации власти, ничем не отличается от изощренной формы государственного самоубийства. Этот тезис лишний раз подтвердила Первая мировая война.
Между прочим американский Красный Крест в те годы был полувоенной организацией, его основной штат носил форму и подчинялся распоряжениям правительства США1641.
Как реагировал Запад на голод в России, докладывал Литвинов: «Во время голода в России в 1921 г. на обращение Максима Горького о помощи к Гуверу как к генеральному директору АРА последовал положительный ответ, но при этом были выставлены определенные условия оказания помощи (освобождение заключенных американцев и другие). После заключения соответственного договора в Риге между мной и представителем АРА американцы старательно подчеркивали, что этот договор заключен с АРА и поэтому не носит политического характера и ни в коем случае не означает уклонения американской политики от прежней линии непризнания советского правительства. Помощь, оказанная АРА, исчислена американцами в 66,3 млн. долларов»1642. «Европейские державы согласились организовать сотрудничество с Советской властью на основе помощи голодающим России. Для этой сугубо гуманитарной акции требовалось, однако, введение союзниками «контроля над путями России»1643. Советское правительство отказалось. К тому времени продразверстка уже давала свои результаты.
А «находившееся в Париже Русское политическое совещание, которое было учреждено Деникиным и провозгласило себя руководящим центром Белого дела (его возглавил бывший председатель Временного правительства князь Г. Е. Львов), 4 мая 1919 г. выступило с протестом против плана оказания продовольственной и медицинской помощи бедствующему населению России»1644.
«ПОМОЩЬ» СОЮЗНИКОВ В «ВОССТАНОВЛЕНИИ КОНСТИТУЦИОННОГО РЕЖИМА В РОССИИ»
В «восстановлении конституционного строя в России» добровольно приняло участие более десятка стран. Деникин вспоминал, что «при главном командовании Юга были аккредитованы представители следующих стран: Англии, Бельгии, Болгарии, Греции, Италии, Польши, Румынии, Сербии, США, Франции и Японии»1645. Можно добавить сюда австралийские и финские войска, входившие в состав интервенционистских сил на Севере. Хотя численность интервентов была относительно невелика – всего около 30 тысяч человек.
Численность интервентов 1646
В Сибири Архангельск и Мурманск Крым Туркестан и Баку
Англичане 1,5 13,1 5 и 1
Американцы 8,5‑9 4,8
Итальянцы 1,5 1,3
Канадцы 4
Сербы 1,3
Французы 1,1 2,3 45*
Чехи 35‑60
Японцы 60‑80
* Совместно с греческими, польскими, румынскими и сербскими отрядами.
** Данные разных таблиц в настоящей главе могут не совпадать, поскольку они далеко не полные; указано лишь то, что удалось найти.
Основной военной силой интервенции стали не солдаты «союзников», а вооруженные ими белогвардейские армии. В июле 1919 г. в британском парламенте был сделан запрос правительству по поводу английской политики по отношению к большевикам. Военный министр Черчилль дал следующие разъяснения: «Меня спрашивают, почему мы поддерживаем Деникина, когда первый министр (Ллойд Джордж) придерживается мнения, что наше вооружение было бы актом величайшей глупости. Я отвечу парламенту с полной откровенностью. Когда был заключен Брест‑Литовский договор, в России были провинции, которые не принимали участия в этом постыдном договоре, и они восстали против правительства, его подписавшего. Позвольте мне сказать вам, что они образовали армию по нашему наущению и, без сомнения, в значительной степени на наши деньги. Такая же помощь являлась для нас целесообразной военной политикой, так как, если бы мы не организовали этих русских армий, германцы захватили бы все ресурсы России и тем ослабили бы нашу блокаду». Здесь Черчилль был прав только в том, что Белое движение было основано только благодаря помощи английского и французского правительств. В остальном У. Черчилль откровенно вводил парламент в заблуждение. Во‑первых, никаких ресурсов немцы не захватили, даже в условиях когда большевикам пришлось обороняться с двух сторон: с одной – против немецкого наступления, а с другой – от интервентов и белогвардейцев. Брестский мир стал поводом для начала интервенции, а не его причиной. Во‑вторых, массированная помощь Англии и Франции белым армиям, в том числе Деникину, началась уже после окончания Первой мировой войны.
Впрочем, новый повод для продолжения интервенции был найден очень быстро: помощь русскому народу в восстановлении порядка и устранении хаоса и анархии. 1 декабря на совещании руководителей союзных стран маршал Фош заявил: «Несколько сот тысяч американцев… действуя совместно с добровольческими отрядами британской и французской армий, с помощью современных железных дорог могут легко захватить Москву. Да и, кроме того, мы уже владеем тремя окраинами России. Если вы хотите подчинить своей власти бывшую русскую империю, чтобы дать возможность русскому народу свободно выразить свою волю, вам нужно только дать мне соответствующий приказ»1647. Однако американцы не дали нескольких сот тысяч солдат, а красные оказали яростное сопротивление «20‑30 тысячам европейцев», впрочем, как и местное население, не увидевшее в них своих освободителей.
Поэтому наиболее существенной частью интервенции стала материальная и моральная помощь «союзников» белым армиям, националистическим, сепаратистским, «зеленым» и прочим группировкам. Поддержка отличалась взвешенным расчетом и целенаправленным характером. Когда к концу 1918 года Деникину удалось объединить антибольшевистские силы на юге России, Запад стал достаточно щедрым. «…С февраля начался подвоз английского снабжения. Недостаток в боевом снабжении с тех пор мы испытывали редко. С марта по сентябрь 1919 г. мы получили от англичан 558 орудий, 12 танков, 1 685 522 снаряда и 160 млн. ружейных патронов. Санитарная часть улучшилась. Обмундирование же и снаряжение хотя и поступало в размерах больших, но далеко не удовлетворяло потребности фронтов (в тот же период мы получили 250 тысяч комплектов). Оно, кроме того, понемногу расхищалось на базе, невзирая на установление смертной казни за кражу предметов казенного вооружения и обмундирования, таяло в пути и, поступив наконец на фронт, пропадало во множестве, уносилось больными, ранеными, посыльными и дезертирами…»1648 С другой стороны, как пишет А. Егоров, «если принять во внимание, что все белые армии юга России по своей численности не достигали 85‑90 тысяч, то, даже учитывая значительную текучесть армии (дезертиры, пленные, больные, раненые и убитые), все же снабжение армий юга России можно считать вполне удовлетворительным…»1649