Диктатуры Белого движения 14 глава

Лидеры Белого движения очень запоздало сами начали понимать, что ждет Россию, за которую они боролись, в случае их победы. Деникин, получивший долгожданную помощь «союзников», тут же с горечью замечает: «Но вскоре мы узнали, что есть… две Англии и две английские политики»¹⁷¹². Князь Трубецкой писал: «Очевидно, что теперь, как и прежде, англичане руководствуются в своих отношениях к России не сентиментальными отношениями и не симпатиями, а холодным прозаическим расчетом»¹⁷¹³. Председатель русского комитета внешней торговли при Северном правительстве П. Калинии характеризовал происходящее как «колониальное завоевание»¹⁷¹⁴. Генерал Деникина Лукомский писал: «Мы тогда не отдавали себе отчета в том, что французское командование смотрит на районы, в которые вводит свои войска, как на оккупированные и не допускает в них какого‑либо иного влияния»¹⁷¹⁵. «Союзники, согласившись на наши условия, явно обманули нас, заняв область в своих личных интересах, ведя эксплуатацию ее природных богатств… В их задачу входило не усиление России, не объединение ее, а расчленение»,‑ писал бывший член северного белогвардейского правительства В. И. Игнатьев¹⁷¹⁶. Другой член этого правительства, генерал В. В. Марушевский, заключал: «Чтобы охарактеризовать создавшееся положение, проще всего считать его оккупацией. Исходя из этого термина, все отношения с иностранцами делаются понятными и объяснимыми»¹⁷¹⁷.

М. Волошин всего в нескольких строках показал восприятие современниками духа и динамики той эпохи; 21 ноября 1919 года он писал:

 

Одни идут освобождать

Москву и вновь сковать Россию,

Другие, разнуздав стихию,

Хотят весь мир пересоздать.

В тех и в других война вдохнула

Гнев, жадность, мрачный хмель разгула,

А вслед героям и вождям

Крадется хищник стаей жадной,

Чтоб мощь России неоглядной

Размыкать и продать врагам:

Сгноить ее пшеницы груды,

Ее бесчестить небеса,

Пожрать богатства, сжечь леса

И высосать моря и руды.

И не смолкает грохот битв

По всем просторам южной степи

Средь золотых великолепий

Конями вытоптанных жнив.

И там и здесь между рядами

Звучит один и тот же глас:

«Кто не за нас – тот против нас.

Нет безразличных: правда с нами».

А я стою один меж них

В ревущем пламени и дыме

И всеми силами своими

Молюсь за тех и за других.

 

Основоположник российского либерализма, убежденный «западник», бывший председатель кадетской партии П. Н. Милюков 4 января 1920 года пишет из Лондона своей сподвижнице графине С. В. Паниной, находившейся в Белой армии на Дону, о настроениях в лондонских высших сферах: «Теперь выдвигается в более грубой и откровенной форме идея эксплуатации России как колонии (жирно выделено самим П. Милюковым) ради ее богатств и необходимости для Европы сырых материалов»¹⁷¹⁸.

Когда во время падения Омского правительства представители «союзников» «рекомендовали» Колчаку переправить русское золото в «безопасное место» – во Францию, Колчак ответил: «Я вам не верю и скорее оставлю золото большевикам, чем передам союзникам…» По мнению Г. Гинса, фраза «лучше с большевиками, чем с союзниками» должна была бы войти в историю¹⁷¹⁹.

Но на этом плата за «помощь» не исчерпывалась, вернее, она была только прелюдией к основному действию…

Долг

…Наши условия могут быть строгими, суровыми и даже жестокими, но они должны быть в то же время в такой мере справедливыми, чтобы та страна, которой мы их предъявим, чувствовала, что жаловаться она не имеет права. Несправедливость и высокомерие, допущенные в час торжества, никогда не будут ни забыты, ни прощены¹⁷²⁰.

У. Черчилль (об исчислении репараций с Германии в Версале)

Национализация, проводимая большевиками, коснулась и иностранного капитала в России в части национализации его собственности и аннулировании большевиками всех внешних и внутренних займов царского и Временного правительств.

Наиболее болезненными для иностранцев были вопросы долгов и национализация банков. «В России положение банков было особым, они контролировались иностранным финансовым капиталом. В России было 8 больших частных банков, из них лишь один (Волжско‑Блтский) мог считаться русским, но он был блокирован «семеркой», и капитал его рос медленно. Иностранцам принадлежало 34% акционерного капитала банков». При этом «основной капитал главных отраслей промышленности принадлежал иностранным банкам. В горной, горнозаводской и металлообрабатывающей промышленности 52% капитала было иностранным, в паровозостроении – 100%, в электрических и электротехнических компаниях – 90%, все имеющиеся в России 20 трамвайных компаний принадлежали немцам и бельгийцам и т. д.»¹⁷²¹.

Американский посол отреагировал на декреты о национализации почти моментально: «В декабре 1917 года серией декретов большевики начали свою странную финансовую политику. Эти декреты объявили банковское дело монополией правительства, распорядившись, чтобы все владельцы сейфов в банковских хранилищах немедленно прибыли с ключами, «чтобы присутствовать при осмотре сейфов»; в противном случае все их содержимое будет конфисковано и станет собственностью народа». «Дипломатический корпус, исключая меня, был единодушен в осуждении всех этих декретов. Я же полагал, что с декретами, касающимися внутренних дел, мы никак не связаны, следовательно, не должны выражать протест большевистскому правительству. Что касается декретов, упраздняющих долги иностранцам или иностранным государствам и нарушающих права собственности наших сограждан, в этом случае я желал присоединиться к протесту. В конце концов мы договорились о форме протеста и направили его Советскому правительству. В этом протесте заявлялось, что мы считаем постановления об отказе от уплаты государственного долга, о конфискации собственности и так далее недействительными в той их части, которая затрагивает интересы иностранных подданных, и что наши правительства оставляют за собой право требовать возмещения всех убытков, которые могут понести иностранные государства в целом и их граждане, проживающие в России, в частности, в связи с исполнением этих декретов»¹⁷²².

Внешний довоенный долг России, при учете взаимных претензий, определялся в размере 4,2 млрд. золотых рублей (не считая германского, ок. 1,1 млрд.) плюс 970 млн. железнодорожных займов, 340 млн. займов городов и 180 млн. займов земельных банков. Итого, около 5,7 млрд. Кроме того, упоминались 3 млрд. иностранных капиталовложений в акционерные и неакционерные предприятия¹⁷²³. Военный (1914‑1917 гг.) внешний долг России определялся примерно в 7,5 млрд. золотых рублей. То есть за три года войны Россия назанимала за рубежом почти в 1,5 раза больше, чем за 20 предыдущих лет интенсивной, догоняющей индустриализации. Причем если кредиты мирного времени шли в основном на инвестиционные цели, то военного – для покрытия военных расходов, т. е. «проедались». В обеспечение кредитов во время войны в «союзную» Англию была вывезена почти треть всех золотых резервов России. [В качестве залога в Английский банк было отправлено в октябре 1914 г. золота на 75 млн. 120 тыс. золотых рублей, или 8 млн. ф. ст. Позднее в результате аналогичной секретной англо‑русско‑французской финансовой конвенции были осуществлены еще 3 отправки (в декабре 1915 г., июне и ноябре 1916 г.), а также был оплачен дополнительный кредит, открытый в январе 1917 г. Таким образом, Россию в счет приобретения английского оружия покинуло золото общей стоимостью 68 млн. ф. ст. (примерно 490 т. золота). Помимо этого, в январе 1917 г. на хранение в личный банк семьи Романовых в Лондоне поступило 5,5 тонн личного золота Николая II. (С и р о т к и н В. Г. С. 23‑24.)]

 

Военный долг России (в млн. золотых рублей)

Павловский¹⁷²⁴ Апостол¹⁷²⁵ Чубаков¹⁷²⁶

Великобритании 5375,2 5480 5312,3

Франции 1481,1 1500 1546,9

США 311,2 435 542,2

Японии 247 290 354,1

Италии 13,5 83 13,5

Всего 7428 7788 7769

 

«Военные расходы России за войну составили (по февраль 1917 года) 29,6 млрд. рублей, заказы за границей почти 8 млрд. рублей, но,‑ как пишет Н. Яковлев,‑ за внешне значительной суммой последних кроется очень небольшая отдача. Россия вела войну в подавляющей степени за счет собственного производства вооружения и снаряжения. По сравнению с тем, что было изготовлено в России, импорт оружия из‑за границы составил: по винтовкам 30%, патронам к ним – менее 1%, орудиям разных калибров – 23%, снарядов к ним – около 20% и т. д. Малая эффективность помощи союзников объясняется прежде всего тем, что русские военные заказы рассматривались в странах Антанты и США как досадная помеха. Они выполнялись кое‑как, сроки поставок не выдерживались»¹⁷²⁷. Например, Керенский писал 3 июля 1917 г.: «Укажите соответствующим послам, что тяжелая артиллерия, присланная их правительствами (США, Англии, Франции), видимо, в значительной части из брака, т. к. 35% орудий не выдерживали двухдневной умеренной стрельбы (разрывались стволы)…»¹⁷²⁸Ф. Степун также пишет, что поступал в основном заводской брак¹⁷²⁹. Или из Франции, например, начали поступать снаряды… из чугуна! А. Маниковский в ответ на недоуменные вопросы с фронта пишет в ставку: «А что я могу поделать: ведь вопль был такой и гг. французы так сильны у нас, что в конце концов Особое совещание, несмотря на мои протесты, и дало заказы (хотя и немного) на это дерьмо…»

Яковлев продолжает: «Наконец, западные промышленники рассматривали русские заказы как средство наживы. Цены на вооружение и снаряжение взвинчивались на 25‑30% выше, чем для покупателей в западных странах. Крупные авансы, бездумно выданные еще при Сухомлинове, связали русские ведомства, которые ничего не могли поделать со срывом сроков, с поставкой некачественной продукции. Что до кредитов России, то, как повелось в ростовщической практике западных банков, с них снимались различные комиссионные, на них нагревали руки биржевики. Игнатьев, неплохо узнавший за годы войны финансовую кухню Франции, в двадцатые годы был свидетелем ажиотажа, поднятого на Западе по поводу отказа СССР платить по займам до 1917 года. «Когда,‑ писал А. А. Игнатьев,‑ через десять лет после войны все тот же Мессими, с которым в бытность его военным министром я переживал первые дни мобилизации, старался взвалить на Советскую Россию всю тяжесть долгов царской России, я дал ему следующий простой ответ: «Одолжите мне до следующего утра только двух ваших жандармов. Обойдя с ними четыре парижских банка, я потребую выписки из русского счета и принесу вам завтра добрую половину денег, оставшихся во Франции от русских займов»¹⁷³⁰.

Вместе с тем легкость, с какой царское правительство выбрасывало деньги за границу на военные заказы в ущерб развитию собственной промышленности, говорит о таких размерах коррупции, которые были действительно равносильны прямой измене. С другой стороны, русские промышленники загибали такие цены, что в результате за цену одного русского крейсера можно было купить два английских.

Временное правительство, для того чтобы получить новые кредиты, подтвердило свои обязательства по царским долгам. В результате министр финансов М. Терещенко, в апреле 1917 г. признавал: «Ни для кого не тайна, в какой зависимости и в военном смысле, и в вопросе о средствах на дальнейшее ведение войны мы находимся от наших союзников и главным образом от Америки». Западные кредиты предоставлялись Временному правительству не за «демократические достижения», а только при условии продолжения войны Россией. «Не будет войны – не будет займов»,‑ говорил И. Рут¹⁷³¹. Русское «пушечное мясо» в обмен на западные деньги не новость, но, кроме этого, после войны Россия должна была еще и вернуть эти же деньги, да еще с процентами – отличный бизнес! Генерал Джадсон имел все основания заявить, что сравнительно небольшие затраты на Россию десятикратно окупились бы на войне¹⁷³². Свои условия «по кредиту» США выдвинули только в конце мая 1917 г., когда Россия и русская армия, истощившие свои материальные и духовные ресурсы, находились на грани заключения сепаратного мира с Германией. Случайно или нет? Во Второй мировой войне все повторится – поставки по ленд‑лизу достигнут действительно значимых величин, только с середины 1943 г., когда территория СССР в основном уже будет освобождена и союзников будет преследовать панический страх нового «сепаратного мира».

В 1917 г. Временное правительство получило кредиты. Но деньги надо отрабатывать, и в июне голодная, оборванная, истощенная тремя годами войны русская армия поднялась в свое последнее в Первой мировой войне наступление… Кредиты Временному правительству достигли всего лишь 125 млн. долл.‑ по‑прежнему далеко от масштабов, обещанных США союзникам. Между тем, отмечал Хауз, «если денег не будет, он [Бахметев] уверен, что правительство не протянет». По мере продолжения войны, политики в Петроградском Совете все больше и больше левели. Хауз, похоже, понимал чрезвычайность ситуации. Он предупреждал Вильсона: «Не думаю, будто уделяемое нами российской ситуации внимание может оказаться чрезмерным, ибо в случае неудачи наши трудности будут огромными и многочисленными»¹⁷³³.

В результате складывалось парадоксальное и трагическое положение: Россия, спасшая Антанту в 1914‑1915 годах, внесшая самый большой вклад в коалиционную войну, пошедшая за демократическими лозунгами «союзников», была брошена ими на произвол судьбы…

Совокупный (военный и довоенный) внешний долг России определялся в размере 12‑13 млрд. золотых рублей; кроме того, иностранные инвестиции составляли около 4‑3 млрд. То есть внешний долг России составлял половину всех ее расходов за Первую мировую войну. Распределялся долг следующим образом:

Совокупный внешний долг России ¹⁷³⁴ (с учетом иностранных инвестиций¹¹³⁵) к октябрю 1917 г. (в млрд. золотых рублей)

 

 

Накануне октября 1917 г. совокупный (внешний и внутренний) государственный долг России составлял 60 млрд. руб., или семнадцать довоенных годовых бюджетов России, в том числе краткосрочная задолженность по внутреннему долгу – 17 млрд. руб. Внешний долг равнялся 16 млрд. руб.; из них краткосрочная задолженность – 9 млрд. руб. [На внутренние займы России приходилось 83% всех военных займов] В случае «победоносного» окончания Первой мировой войны разоренная войной Россия, как победитель, должна была выплатить только западным кредиторам сразу более четырех государственных золотых резервов 1913 года.

Между тем уже к 1917 г. Россия фактически была банкротом, а основным требованием интервентов, неизменно предъявляемым к своим белым «союзникам» Деникину, Колчаку, Врангелю, был безусловный возврат долгов царского и Временного правительств. США, главный кредитор союзников, после войны практически не шли на уступки за редкими исключениями, связанными с особыми интересами… Если бы белые победили, Россия не имела бы ни одного шанса на возрождение…

Для сравнения: только краткосрочные внешние обязательства России в 1917 г. в эквивалентном по ВВП (1913 г.) соотношении примерно в 4 раза превосходили все внешние долги России в 2000 году. Но в начале XX века не было сравнимых с 2000 г. объемов добычи нефти и газа, а к 1917 г. была только разоренная Первой мировой войной страна… А после начала интервенции «союзники» навряд ли отдали своим белым Баку, северные, черноморские и дальневосточные порты… Победа как Временного правительства, так и белых была равносильна государственному самоубийству… П. Краснов справедливо писал про Деникина и Белое движение: «Какой ужас и позор! Сделать Россию ареной мировой борьбы, подвергнуть ее участи Бельгии и Сербии, обескровить ее, сжечь ее города и села, истоптать ее нивы и ее, голодную, поруганную и оплеванную, ее, поверженную в прах собственным бессилием, добить до конца!»¹⁷³⁶

Можно и необходимо привести другое сравнение, а именно – долгов России «союзникам» и величины репараций, наложенных ими на побежденную Германию по Версальскому договору. В абсолютных величинах долги России союзникам были в два раза меньше репараций. Так, предельные военные репарации с Германии были определены странами Антанты в размере 2,5 млрд. ф.ст., а совокупный военный и довоенный долги России союзникам составили 1,5 млрд. ф.ст. Но в данном случае более важно значение имеют относительные показатели.

Отношение внешнего и внутреннего долга России и величины репараций с Германии (по плану Дауэрса) к ВВП (в разах) [График Долг/ВВП не дает абсолютных значений, а показывает только соотношение величин из‑за различной размерности сравниваемых параметров. ВВП в долларах 1990 г., долг и репарации в млн. фунтов стерлингов 1919 г] в нешнего долга и репараций к экспорту России¹⁷³⁷ и Германии¹⁷³⁸ в 1913 г. (в разах)

 

 

* Темный цвет ‑ внешний долг России

Как наглядно демонстрирует график, внешний долг России по отношению к ВВП был в 3,3 раза меньше, чем величина репараций с Германии. В то же время совокупный долг России (внешний и внутренний) по отношению к ВВП на 20%

превосходил сумму немецких репараций, которые были рассчитаны как предельные для Германии. Правда, и их она выплатить не смогла. Но, скажет иностранный кредитор, можно было пожертвовать внутренним долгом ради выплаты внешнего, т. е. разорить собственную страну… Напомним для сравнения, что во время своей буржуазной революции Англия предпочла пожертвовать именно внешним долгом, но сохранить обязательства по внутреннему.

Но даже если бы Россия согласилась пожертвовать внутренним долгом и выплатить весь внешний, у нее просто не было валюты, для того чтобы выполнить свои обязательства в течение ближайшего столетия. Внешний долг по отношению к экспорту России более чем на 40% превышал предельные репарации с Германии. Конечно, Россия могла отдать весь свой золотой запас, но и он покрыл бы не больше 25% ее обязательств перед иностранными кредиторами.

Причины аннулирования большевиками внешних долгов и национализации иностранной собственности кроются именно в этих предпосылках, а не в идеологии, которая служила лишь внешней формой…

Во‑первых, первопричина кроется в невыполнении странами Антанты своих союзнических обязательств перед Россией. Так, английская промышленность к марту 1917 г. произвела лишь порядка 20‑25% русских военных заказов¹⁷³⁹, причем далеко не все оружие было поставлено в Россию. То же самое можно сказать о японских и шведских заказах¹⁷⁴⁰. Первокласные американские заводы «Ремингтон» и «Вестингауз» выполнили свои обязательства всего на 10%¹⁷⁴¹. Эти случаи невыполнения союзниками своих обязательств были скорее не исключением, а правилом. Н. Яковлев продолжает: «Заказы на винтовки были выполнены только на 5%, на патроны – на 1%. Большинство заказов исполнено на 10‑40%. Когда речь шла об уступке вооружения и снаряжения, то зачастую присылались неисправные или устаревшие предметы»¹⁷⁴². «В 1922 году советская делегация на международной экономической конференции в Генуе оценила ущерб, понесенный Россией в результате невыполнения союзниками своих обязательств в области материально‑технической помощи, в 3 миллиарда рублей»¹⁷⁴³. Но это только относительно небольшая видимая часть вопроса. «Подводная часть айсберга» скрывается в том, что именно невыполнение союзниками своих фактических союзнических обязательств привели к радикальному перенапряжению сил России в войне. Среднегодовая мобилизационная нагрузка России превышала уровни Англии, Франции и США, вместе взятых. Именно чрезмерная мобилизационная нагрузка стала причиной обеих русских революций и Брестского мира… Этот вопрос был подробно обоснован в первом томе «Тенденций», была сделана даже его финансовая оценка. Сумма минимального фактического долга союзников перед Россией за Первую мировую войну составила 1,5 млрд. ф. ст., или примерно 14 млрд. золотых рублей. Невыполнение странами Антанты своих фактических союзнических обязательств перед Россией сыграло решающую роль, стало ключевой причиной разорения страны и радикализации русского общества, приведшей в том числе к национализации и аннулированию долгов. Это был не акт захвата чужой собственности – это был акт самозащиты, самосохранения…

Во‑вторых, все страны в той или иной мере аннулировали свои внешние и внутренние долги во время революций. Например, американцы во время своей революции отказались платить налоги, пошлины и использовать валюту Англии (по сути, отказались от своих кредитных обязательств перед Англией); во время Великой французской революции правительство Франции отказалась от ²/₃ своих государственных долгов, английское правительство во время своей буржуазной революции отказалось от уплаты всех своих внешних долгов. Отказ от уплаты долгов был необходимым условием для успешного совершения любой революции, именно они помогают разорвать тот порочный круг, в котором оказалось зашедшее в тупик общество. Отказ от революций на определенных этапах развития общества означает только его деградацию, самоуничтожение и покорение. Революции, национализации и отказ от уплаты долгов – это разовые экстраординарные события, показывающие, что общество больно и ищет пути выздоровления. В данном случае конфискации и аннулирование долгов не могут расцениваться, в рамках традиционного права, поскольку оно в данном случае ставит законы выше условий выживания общества, что может привести только к его уничтожению. Большевики точно так же, как в свое время американские, английские и французские революционеры, имели все права на аннулирование долгов – это право диктуется как высшими естественными законами развития человеческого общества, так и фундаментальными принципами демократии, которые проповедует тот же Запад…

В‑третьих, во время войны перестают действовать экономические законы мирного времени, в противном случае война превращается в чистый бизнес, где на деньги покупается жизнь и смерть, боль и страдания миллионов людей, будущее десятков и сотней миллионов. И это все ради прибылей кредиторов? До американцев эта истина дошла после Второй мировой войны, когда они простили долги всем своим союзникам. США пошли тем же путем, пришли к тем же самым выводам, что и большевики, только почти 30 лет спустя. И это еще раз подтверждает справедливость позиции большевиков, отказавшихся платить по долгам. Критики возразят: отказ от долгов совсем не то, что их прощение. С точки зрения кредитора – да. Но с точки зрения «демократических, общечеловеческих ценностей», пропагандируемых цивилизованным Западом, такой кредитор ничем не отличается от агрессора, против которого ведется война.

В‑четвертых, вместо того чтобы оказать помощь поверженному союзнику, страны Антанты начали против него интервенцию, и здесь у большевиков появилась еще одна веская причина не платить по долгам – встречные претензии. Они включали как прямой ущерб от вывоза и разрушения национального достояния, так и косвенные потери, связанные с общими экономическими и людскими потерями, захваченными территориями¹. Общая сумма претензий, предъявленных Советской стороной на переговорах в Генуе за интервенцию странам Антанты, была определена в 50 млрд. золотых рублей, или ¹/₃ всего национального богатства России¹⁷⁴⁴.

Весьма интересными в данном случае будут воспоминания Н. Любимова и А. Эрлиха о переговорах советской и антантовской делегаций 14 и 15 апреля 1922 г. Позволим себе привести достаточно большую выдержку из нее:

Ллойд‑Джордж. Приведенные Литвиновым «поражающие воображение» цифры напомнили ему, Ллойд‑Джорджу, недавние переговоры с ирландцами по финансовым вопросам. Англичане назвали скромную сумму своих требований – 18 млн. ф. ст. в год, а контрпретензии ирландцев, куда были включены все несправедливости, причиненные Ирландии в течение веков, были заявлены в 3,5 млрд. ф. ст. В предъявленном Литвиновым документе названа сумма в 50 млрд. золотых рублей, величина «совершенно непостижимая». Для заявки такой суммы, сказал Ллойд‑Джордж, не стоило и ехать в Геную. «Союзные страны‑кредиторы никогда и не признали бы никакой претензии, которая не была бы основана на справедливости и на праве возмещения за убытки, причиненные России». В такого рода делах у британцев есть немалый опыт, сказал далее Ллойд‑Джордж. Союзные правительства помогали лишь той из враждовавших в России сторон, которая поддерживала союзников против Германии. Западные державы, если возбудить дело перед судом справедливости, могли бы предъявить к России претензию за нарушение договора. Брест‑Литовский мир и явился таким нарушением. Все воевавшие нации понесли огромные потери, и то, что пришлось на долю Британии, это ее долг в сумме более 8 млрд. ф. ст.

¹ Оккупация Бессарабии (Румыния), 3 районов Минской губернии и Галиции (Польша), Карелии, Аландских островов (Финляндия) и Шпицбергена (Норвегия).

Можно учесть военные и другие факторы, ослабившие экономику России, сказал Ллойд‑Джордж, но нельзя делать скидок на финансовую помощь, оказанную ей отдельными лицами, например, английскими фермерами. Практически нет никакого смысла заниматься другими предложениями союзных экспертов, изложенными в лондонском меморандуме (март 1922 г.), «пока российская делегация не придет к соглашению о русских долгах…» Ллойд‑Джордж продолжал: британское правительство некомпетентно согласиться с каким‑либо уменьшением частных, индивидуальных долговых требований. Иное дело – государственные претензии к России, где можно было бы пойти на сокращение суммы долга и на снижение части просроченных или отсроченных на будущее процентов».

Г. Чичерин. Мнение британского премьера о неосновательности советских контрпретензий ошибочно. Российская делегация могла бы доказать, что контрреволюционное движение до момента поддержки из‑за рубежа было бессильным, разгромленным и утратившим всякое значение. Он, Чичерин, помнит о том, как 4 июня 1918 г. представители стран Антанты сделали заявление, что чехословацкие отряды, находившиеся в России, должны рассматриваться как «армия самой Антанты», находящаяся под покровительством и ответственностью союзных правительств. В распоряжении Советского правительства имеются договор между адмиралом Колчаком, Великобританией и Францией, акт о подчинении генерала Врангеля Колчаку и другие официальные документы. «Во время этих контрреволюционных событий был причинен огромный ущерб – до ¹/₃ национального богатства России,‑ вызванный вторжением и интервенцией, и за этот ущерб союзные правительства целиком ответственны»,‑ категорическим тоном произнес Чичерин. В настоящее время возмещение ущерба, причиненного правительственными действиями, является принципом международного права, уже признанным в случае с «Алабамой»… [В 1872 году Англия уплатила США возмещение за ущерб, причиненный английским крейсером «Алабама», помогавшим южанам в гражданской войне (1861‑ 1865 гг.) с Севером. (Любимов Н. Н., ЭрлихА. Н. С. 54.)]

Здесь затрагивался вопрос о военных долгах. «А что Россия выиграла от войны?!» – воскликнул Чичерин. Если бы мы получили Константинополь, то передали бы его нынешнему, с точки зрения Советской России, единственно законному правительству Турции. А население Восточной Галиции само определило бы свою волю. По существу дела, военные долги касались исключительно одних лишь союзников, которые извлекли прибыли из войны. Россия же от войны понесла более значительные потери, чем любое другое государство. 54% потерь Антанты приходятся на Россию. Русское правительство израсходовало 20 млрд. золотых рублей на войну, прибыли от которой пошли исключительно другой стороне… Союзные державы стремились сокрушить новую Россию, которая возникла из революции, и потерпели неудачу. Тем самым они освободили новую Россию от всяких обязательств Антанте…

Затем слово взял М. М. Литвинов по вопросу о претензиях частных лиц, бывших собственников национализированных предприятий и по другим основаниям (статья 2 Приложения). Практически отделить частные долги от правительственных невозможно. Во Франции и Англии, сказал Литвинов, было немало адвокатов интервенции, которые хотели силой отобрать «свое имущество». Например, Лесли Уркарт, помогавший адмиралу Колчаку свергать Советскую власть. А теперь он, Уркарт, говорит, что «не несет ответственности, а деньги свои хочет получить назад». Если бы он сделал это лет пять назад, то положение было бы иным, а теперь уже слишком поздно. Хотя русская делегация упомянула цифру в 50 млрд. золотых рублей, она не настаивает на выплате этой суммы, продолжал М. М. Литвинов… Л. Б. Красин поставил вопрос о возврате России в натуре различных судов; например, наша страна уже получила от правительства Англии двенадцать ледоколов…

(После перерыва) Ллойд‑Джордж без особых предисловий… провозгласил, что никаких обязательств в связи с претензиями, заявленными советским правительством, представленные в Генуе союзные государства‑кредиторы принять не могут; никаких скидок советскому правительству не может быть сделано ни по долгам, ни по финансовым обязательствам, право требования по которым принадлежит иностранным гражданам, ни в отношении прав этих граждан на возвращение им имущества или компенсацию за ущерб, причиненный этому имуществу, или за его утрату; вопрос о сокращении военного долга, отсрочке выплаты процентов по финансовым требованиям и об аннулировании части просроченных или отсроченных процентов государства‑кредиторы «ввиду тяжелого экономического положения России» готовы рассмотреть и решить благожелательно… Далее, союзные державы договорились рассматривать сначала вопрос о долгах, а затем – о восстановлении России. Вопрос о возврате имущества «в натуре» не следует смешивать с вопросами о долгах…