не зная об уже пришедшем Учителе. Но вот однажды услышали мы от одного знатного
иудея, родившегося и жившего почти всю жизнь в Афинах, такую речь: "Я, Никодим, могу
указать вам, философы, на одного странного человека. Живет он в пещере на берегу
Иордана. Пойдите к нему и задайте нужные вам вопросы. Он гол и нищ. Идите скорее, а то я
слышал, будто отдано приказание заточить его под стражу за непристойные нападки на
жрецов и даже на самого царя. Однако, философы, – с улыбкой добавил он, – едва ли вы
найдете в нем нужное. Но почему вам, мудрецам, не познакомиться с тем, кого наш народ
называет пророком?" И мы увидали этого Иоанна. Он был поистине странен: лишенное
покрова изможденное тело, худое лицо, черные ногти, пучки никогда не чесанных темных
волос и бороды ниспадали на его плечи и грудь, голос был хриплым и крикливым. Мы
узрели его сидевшим на камне на берегу реки перед толпой коленопреклоненного народа.
Он размахивал руками и неистово с пеной у рта изрыгал проклятия и ругательства. Он
призывал на несчастное людское стадо гнев Божий, он грозил ему, жалкому, грязному,
голодному – страшными муками. Покорно, рабски слушал его народ. Но мы, на чьем челе
горел маяк Вечности, видели и его отчаяннные глаза, в которых узнали священный огонь
Сынов Жизни, видели его флюидическое истечение, в котором не было ничего похожего
на флюиды человека. И я, Фалес Аргивинянин, и Клодий Македонянин поникли
головами, размышляя о неведомых путях, какими Единый и совершенный шлет свои токи
материи – ибо вот, перед нами под грязной оболочкой был, несомненно, Сын Жизни, а не
человек. "Мы приблизились, Аргивинянин,– сказал мне Клодий,– это ли цель наших
скитаний?" Но я, Фалес Аргивинянин, был холоднее и спокойнее Клодия – и мой не столь
горячий и быстрый разум был земным, и потому – увы! – более мудрым. "Учитель может
быть только человек, Клодий, – ответил я, – а это Сын Жизни" Мы дождались, пока тот,
которого называли Иоанном, погрузил всю толпу в воды Иордана, и она, обруганная и
оплеванная телом, но счастливая духом, пошла с пением каких-то негармоничных
песнопений к городу. Мы спокойно подошли к пророку, оставшемуся в одиночестве
мелководной и грязной реки. Я, Фалес Аргивинянин, поднял руку и обдал затылок и спину
Иоанна потоками приветственного тепла святилища и произнес на таинственном языке
сокровенной мудрости формулу, призывающую Сынов Жизни. И он медленно обернулся к
нам. Несказанным добром светились нам за минуту перед тем грозные глаза. Не выявил он
ни удивления, ни неожиданности.
– Что нужно от раба Господня сынам земной мудрости? – прозвучал тихий
гармонический голос, только что неистово и страшно гремящий проклятиями и
ругательствами.
– Мы ищем Великого Учителя, – ответил я, Фалес Аргивинянин, – мы несем ему
привет святилища и убежища. Где найти нам его?
Кротко и любезно взглянул на нас Сын Жизни в человеческой оболочке – Иоанн.
– А знаете ли вы, что потеряете все, когда увидите ЕГО? – сказал он.
– Да, – сказали мы, – но мы пришли. Мы лишь послушные ученики святилища. – И
затем, – редко плачет вода, когда, выжаренная лучами солнца, поднимается кверху, теряя
свои водные качества.
Ласково улыбнулся Иоанн:
– Воистину мудры вы, благородные греки,– ответил он. – Как вам найти Учителя?
Идите в Галилею, пусть всеблагой благословит вас встречей с Иисусом Назарянином. – И он,
возвратив мир нам, ушел.
И я, Фалес Аргивинянин, сказал Клодию Македонянину: "Сдержи полет своего ума,
Македонянин, ибо вот – раз Сын Жизни принимает грязное и отвратительное обличие
иудейского прорицателя, то чем должен явить себя Учитель? Не смотри на звезды – смотри
на землю." И вот мы приблизились просто, ибо все в мире Всевышнего просто. Был вечер – и
была полная луна. Нам сказали: "Иисус Назарянин, которого вы ищете, прошел в дом
воскрешенного им от смертного сна Лазаря, вот дом этот".
Густой сад окружал дом. Когда мы вошли в сад, нам преградили дорогу два человека
– один во цвете мужской силы, другой – юноша кроткий с длинными, льняными волосами,
ниспадающими на плечи его.
– Что вам нужно, иноземцы? – грубо спросил первый.
– Видеть Великого Учителя, – ответил Клодий Македонянин.
– Учитель пришел не для вас, язычники,– сердито сказал иудей, – вы не достойны
видеть его. Идите прочь отсюда.
– Я вижу, муж, что ты человек святой и правдивый, – ответил я, Фалес
Аргивинянин, – что к твоей святости и правдивости даст Учитель? А мы – язычники и
бедные невежественные грешники, мы и хотим поучиться у Учителя. Хотя бы затем чтобы
стать такими святыми и правдивыми, как ты, муж великий и благой...
Тогда юноша быстро дернул за рукав хитона растерявшегося и глядевшего на меня
сердито иудея. Он шепнул ему что-то и затем, ласково улыбаясь, сказал мне: "Не трать,