Дженни Даунхэм
Пока я жива
Дженни Даунхэм
Пока я жива
Шестнадцатилетняя героиня этой книги только начинает жить, и ей так много хочется успеть. Поэтому она пишет список всех своих желаний и берется за дело. Не все в нем так невинно, как у ее сверстников. Но лишь потому, что она во многом на них не похожа. А еще потому, что ей нужно успеть все сейчас! "Пока я жива" ‑ честный, смелый и невероятно жизнеутверждающий роман. Он в полном смысле слова останавливает время, напоминая о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями, которые нам дарит каждый день.
Дженни Даунхэм
Пока я жива
Один
Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, ‑так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».
Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене «Я хочу, чтобы на меня лег парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета‑угольно‑красного, словно день истекает кровью.
Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмет лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизор с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят «Икс‑фактор» и «Кто хочет стать миллионером?». Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.
|
|
Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» ‑сказал он, когда в комнату хлынул свет. Был день, и было небо, и в нем плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись ‑этакий Могучий Рейнджер. ‑Чем я могу тебе помочь, если ты все время молчишь? ‑проговорил он, подошел и присел на край кровати. Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу. ‑Дыши, Тесса, ‑прошептал он.
Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушел.
Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли все это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как Кэл расстегивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему выдали фунт и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень. ‑Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего Тессе, ‑говорит папа. ‑У нас есть черника. Вдруг она захочет.
Кэл в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но Кэла это не смущает. Он наклоняется ко мне и спрашивает: ‑Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.
|
|
Я открываю один глаз и вижу два его голубых глаза. ‑Я так и знал, что ты притворяешься, ‑ухмыляется Кэл. ‑Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники. ‑Нет. ‑Что ему сказать? ‑Скажи, что я хочу слоненка.
Кэл смеется. ‑Мне будет тебя не хватать, ‑признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.
Два
Зои без стука заходит в комнату и плюхается ко мне на кровать. Она странно на меня смотрит ‑так, будто не ожидала здесь увидеть. ‑Что поделываешь? ‑спрашивает она. ‑А что? ‑Ты больше не спускаешься вниз? ‑Тебе что, звонил мой папа? ‑У тебя что‑то болит? ‑Нет.
Она смеривает меня подозрительным взглядом, потом встает и снимает пальто. На ней короткое красное платье в тон сумочке, которую Зои бросила на пол. ‑Ты куда‑то собралась? ‑интересуюсь я. ‑У тебя свидание?
Она поживает плечами, подходит к окну и выглядывает в сад. Водит пальцем по стеклу. Потом говорит: ‑Может, тебе стоит поверить в Бога. ‑С чего это? ‑Как и всем нам. Всему человечеству. ‑Едва ли. Похоже, Бог умер.
Она оборачивается и смотрит на меня. Лицо бледное, как зима. За ее плечом, мигая, по небу летит самолет. ‑Что ты там написала на стене? ‑интересуется она.
Не знаю, зачем я дала ей это прочесть. Наверно, мне хочется, чтобы что‑то случилось. Надпись сделана черными чернилами. Под взглядом Зои слова корчатся, как пауки. Зои перечитывает их несколько раз подряд. Терпеть не могу, когда она так жалостливо на меня смотрит. ‑Да уж, это явно не Диснейленд, ‑тихонько произносит она. ‑А я разве говорила, что хочу в Диснейленд? ‑Мне так казалось. ‑Ты ошибалась. ‑Я думаю, твой папа ждет, что ты попросишь пони, а не парня.
|
|
Как здорово слышать наш смех. Смеяться больно, но мне все равно нравится. Обожаю хохотать над чем‑то с Зои, потому что знаю: мы представляем себе одни и те же дурацкие картинки. Стоит ей сказать: «Тогда уж скорее подошла бы племенная ферма», как мы обе заходимся в истерике от смеха. ‑Ты плачешь? ‑спрашивает Зои.
Не знаю. Наверно. Я всхлипываю, как женщины в телевизоре, у которых погибла вся семья. Я подвываю, как зверь, отгрызающий себе лапу. Все наваливается как‑то сразу: как будто пальцы мои‑лишь кости, а кожа почти прозрачна. Я чувствую, как в левом легком размножаются клетки, наваливаются одна на другую, словно пепел, медленно заполняющий сосуд. Скоро я не смогу дышать. ‑Бояться естественно, ‑говорит Зои. ‑Нет. ‑А вот и да. Что бы ты ни чувствовала‑ так и должно быть. ‑Представь, что ты постоянно живешь в страхе. ‑Запросто.
Но куда ей! Откуда ей знать, как это, если у нее впереди целая жизнь? Я снова прячусь под шапкой, всего на секунду, потому что мне будет не хватать дыхания. И болтовни. И рыб. Люблю рыб. Мне нравится, как они открывают и закрывают рот.
Туда, куда мне предстоит отправиться, ничего с собой не возьмешь.
Зои следит, как я вытираю глаза краешком одеяла. ‑Помоги мне, ‑прошу я.
Она озадаченно глядит на меня: ‑В чем? ‑Они пока на бумажках. Я перепишу их набело, и ты меня заставишь это сделать. ‑Заставлю сделать что? То, что ты написала на душе? ‑И не только, но сначала ‑парень. Зои, ты тысячу раз занималась сексом, а я даже ни с кем не целовалась.
Зои задумалась над моими словами. Я вижу, что они запали ей глубоко в душу. ‑Не то чтобы тысячу, ‑наконец произносит она. ‑Ну пожалуйста, Зои. Даже если я буду тебя просить, даже если я тебя чем‑то обижу, ты меня заставляй. У меня целый список желаний.
Наконец она соглашается, и это выходит у нее так непринужденно, словно я попросила почаще меня навещать. ‑Правда? ‑Ну я же обещала, разве нет?
Интересно, понимает ли она, во что ввязалась?
Я сажусь на кровати и смотрю, как Зои роется в моем шкафу. Наверно, она что‑то задумала. И это мне в ней нравится. Но лучше бы ей поторопиться, потому что я начинаю думать о всякой всячине. О морковке. О воздухе. Утках. Грушевых деревьях. Бархате и шелке. Озерах. Мне будет не хватать льда. И дивана. И гостиной. И Кэловых фокусов. И всего белого ‑молока, снега, лебедей.
Зои выудила из шкафа платье с запахом, которое папа купил мне месяц назад. Я даже ценник еще не срезала. ‑Я надену это платье, ‑сообщает Зои. ‑А ты мое. ‑Она расстегивает пуговицы. ‑Мы куда‑то пойдем? ‑Тесс, сегодня субботний вечер. Слышала о таком?
Ну конечно. Разумеется, слышала.
Я не вставала несколько часов. Теперь я испытываю странную легкость и пустоту. Зои в нижнем белье помогает мне надеть ее красное платье. Оно пахнет ею. Ткань мягкая и липнет к телу. ‑Зачем мне его надевать? ‑Иногда здорово почувствовать себя кем‑то другим. ‑Кем‑то вроде тебя?
Она задумывается над моими словами. ‑А что, ‑отвечает Зои, ‑пожалуй, кем‑то вроде меня.
Взглянув на себя в зеркало, я замечаю, до чего переменилась: большие глаза, дерзкий вид. Я выгляжу просто потрясающе, так, будто для меня нет ничего невозможного. Даже волосы смотрятся здорово: кажется, будто они сбриты нарочно, а не просто так растут. Мы глядим на себя, стоя бок о бок, а потом Зои уводит меня от зеркала, усаживает на кровать, берет с туалетного столика косметичку и садится рядом со мной. Она выдавливает на палец тональный крем и мажет мне на щеки, а я разглядываю ее. Зои очень светлая блондинка с белой кожей; из‑за угрей она выглядит немного диковато. А у меня никогда даже прыщика не было. Тут уж кому как повезет.
Она обводит мне губы контуром и закрашивает помадой. Потом достает тушь и велит мне смотреть прямо на нее. Я пытаюсь представить, каково это‑ быть Зои. Я часто так делаю, но до конца вжиться в образ никак не получается. Тут Зои снова тащит меня к зеркалу. Я выгляжу великолепно. Почти как она. ‑Куда ты хочешь сходить? ‑спрашивает она.
Есть куча мест. Паб. Какой‑нибудь клуб или вечеринка. Мне хочется в большую темную комнату, в которой много народу, и все танцуют, то и дело задевая друг друга. Я хочу услышать тысячу оглушительно громких песен. Я хочу танцевать так быстро, чтобы мои волосы отрасли до пят. Я хочу оглушительно громко кричать, перекрывая уханье басов. Я хочу, чтобы меня бросила в жар и я грызла бы лед. ‑Пошли куда‑нибудь потанцуем, ‑предлагаю я. ‑Найдем каких‑нибудь парней и займемся с ними сексом.
Из гостиной выходит папа и поднимает по ступенькам. Он делает вид, будто шел в туалет, и притворяется, что не ожидал нас увидеть. ‑Ты встала! ‑восклицает он. ‑Чудо! ‑Папа сдержанно, явно завидуя, кивает Зои в знак благодарности. ‑Как тебе это удалось?
Потупившись, Зои улыбается: ‑Просто ее надо было немножко растормошить. ‑И чем же ты ее расшевелила?
Выпятив бедро, я поясняю, глядя отцу прямо в глаза: ‑Мы с Зои идем танцевать стриптиз. ‑Смешно, ‑отвечает он. ‑Нет, правда.
Он качает головой и поглаживает живот. Мне его жалко, потому что он не знает, что делать. ‑Ладно, ‑говорю я. ‑Мы идем к луб.
Папа смотрит на часы, как будто это ему что‑то даст. ‑Я за ней присмотрю, ‑обещает Зои так мило и невинно, что я ей почти верю. ‑Нет, ‑возражает отец. ‑Ей нужен отдых. В клубе накурено и шумно. ‑Если ей нужен отдых, зачем вы мне тогда звонили? ‑Я хотел, чтобы ты с ней поговорила, а не уводила с собой. ‑Не беспокойтесь, ‑смеется Зои, ‑Я ее верну.
Я чувствую, как все мое оживление куда‑то испаряется, потому что знаю: папа прав. Сходив в клуб, я буду неделю спать. Если я переутомлюсь, потом непременно буду за это расплачиваться. ‑Ладно, ‑говорю я. ‑Какая разница.
Зои хватает меня за руку и тащит за собой по лестнице. ‑Мама дала мне машину, ‑сообщает она. ‑к трем часам я привезу Тессу домой.
Папа не соглашается: три часа‑ это поздно; он просит Зои привезти меня домой к полуночи. Он повторяет это несколько раз, пока Зои достает из шкафа в прихожей мое пальто. Мы выходим из дома; я кричу «Пока!», но папа не отвечает. Зои закрывает за нами дверь. ‑Может, и правда к полуночи? ‑спрашиваю я у Зои.
Она поворачивается ко мне: ‑Послушай, подруга, если уж ты собралась как следует оттянуться, учись нарушать правила. ‑Почему бы нам не вернуться к полуночи? Папа будет волноваться. ‑Ну и пусть, какая нам разница? Уж кому‑кому, а тебе точно не придется отвечать.
Никогда не задумывалась об этом.
Три.
В клуб мы проходим легко. В субботу вечером девушек на тусовках маловато, а у Зои шикарная фигура. При виде Зои вышибалы пускают слюни и машут нам, чтобы мы шли в начало очереди. Покачивая бедрами, Зои заходит в клуб; вышибалы провожают нас взглядом, пока мы идем через холл к гардеробу. ‑Приятного вам вечера, девушки! ‑кричат они. Денег с нас не берут. Нам все бесплатно.
Сдав пальто в гардероб, мы идем в бар и заказываем две колы. Зои добавляет в бокал ром из принесенной с собой фляжки. Она поясняет, что так делают все студенты их колледжа, потому что это дешевле, чем покупать выпивку в клубе. Мне пить нельзя, и это правило я нарушать не собираюсь, потому что спиртное напоминает мне о лучевой терапии. Как то раз между процедурами я смешала напитки из папиного бара и жутко напилась, и теперь в моей памяти одно неотделимо от другого. Алкоголь и ощущения после тотального облучения всего организма.
Мы прислоняемся к стойке бара и оглядываем зал. Клуб набит битком, на танцполе полно народу. Лучи света перескакивают с бюста на бюст, рыщут по задницам, по потолку.
Зои заявляет: ‑Кстати, у меня есть презервативы. Если понадобятся ‑они в сумке. ‑Она касается моей руки. ‑Как ты себя чувствуешь? ‑Нормально. ‑Точно? ‑Да.
Бурлящий субботним вечером клуб‑ то, чего мне и хотелось. Я взялась за список, и Зои мне помогает. Сегодня я вычеркну первый пункт‑секс. И пока не выполню все десять‑не умру. ‑Смотри‑ка, ‑говорит Зои, ‑как тебе вон тот? ‑Она указывает на парня. Тот и вправду неплохо танцует, с закрытыми глазами, будто он один в клубе и ему не нужно ничего, кроме музыки. ‑Он тут каждую неделю бывает. Не представляю, как ему удается здесь накуриваться. Симпатичный, правда? ‑Торчок мне не нужен.
Зои смотрит на меня неодобрительно: ‑Ты что, сдурела? ‑Если он под кайфом, то потом меня и не вспомнит. И алкаш мне тоже не нужен.
Зои со стуком ставит бокал на стойку: ‑Я надеюсь, ты не намерена влюбиться? Только не говори мне, что это тоже в списке. ‑Нет, этого нет. ‑Это хорошо. Ты уж извини, что я напоминаю, но времени у тебя маловато. Ну, за дело!
Она тащит меня за собой на танцпол. Мы подходим достаточно близко, чтобы Торчок нас заметил, и танцуем.
Все идет прекрасно. Кажется, будто мы все‑ одна семья: мы двигаемся и дышим в одном темпе. Народ осматривается, приглядывается друг к другу. И этого у меня уже никто не отнимет. Субботним вечером танцевать в клубе в красном платье Зои, притягивая взгляды парня. У кого‑то из девушек этого нет. Даже такой малости.
Я знаю, что будет дальше: у меня была масса времени для чтения, и я помню все сюжеты. Торчок придвинется ближе, чтобы получше нас разглядеть. Зои на него и не посмотрит, а я посмотрю. Я не отведу взгляда, и, наклонившись ко мне, он спросит, как меня зовут. Я отвечу: «Тесса», и он повторит за мной ‑ твердое «т», свистящее двойное «с», многообещающее «а». Я кивну, давай понять, что все правильно, что мне приятно слышать, как ново и нежно звучит мое имя. Парень поднимет руки ладонями вверх, словно говоря: «Сдаюсь, кто же устоит перед такой красавицей?». Я лукаво улыбнусь и опущу глаза. Это подскажет ему, что надо действовать, что я не кусаюсь, а играю по правилам. Он обнимет меня, и мы станем танцевать вдвоем; я положу голову ему на грудь, слушая, как стучит его сердце ‑сердце незнакомого парня.
Но выходит иначе. Я забыла три вещи. Первое‑ что в книгах все не так, как в жизни. Еще я забыла, что на флирт у меня нет времени. А Зои это помнит. Она‑ третье, о чем я забыла. И Зои берет дело в свои руки. ‑Это моя подруга, ‑перекрикивая музыку, сообщает она Торчку. ‑Ее зовут Тесса. Она не прочь дунуть, если ты ей дашь.
Он улыбается, протягивает мне косяк, рассматривает нас обеих, задержав взгляд на длинных волосах Зои. ‑Чистая трава, ‑шепчет Зои. Что бы это не было, дым густой, и от него щиплет в горле. Я захожусь в кашле, у меня кружится голова. Я передаю косяк Зои, которая делает глубокую затяжку и возвращает его парню.
Теперь нас трое, мы вместе движемся в такт ударным, которые бьют нам в подошвы, отдаваясь в крови. На развешанных по стенам экранах мерцают калейдоскопические узоры. Косяк снова идет по кругу.
Не знаю, сколько проходит времени. Быть может, часы. Минуты. Я знаю только, что останавливаться нельзя, вот и все. Если я буду танцевать, темные углы зала не двинуться на меня и тишина между треками не станет громче. Если я буду танцевать, то снова увижу корабли на море, поем мидий, услышу, как скрипит под ногами первый снег.
Зои протягивает мне новый косяк. «Ты рада, что пошла?» ‑одними губами спрашивает она.
Я останавливаюсь, чтобы вдохнуть, и по‑дурацки застываю на месте, перестав двигаться. Мираж мгновенно рассеивается. Я бодрюсь, но на душе у меня кошки скребут. Зои, Торчок и все остальные далеки и фальшивы, как телепередача. Наверно, я уже никогда не стану одной из них. ‑Сейчас вернусь, ‑сообщаю я Зои.
В тишине туалета я сижу на унитазе, уставясь на колени. Если еще чуть‑чуть приподнять платье, я увижу живот. Он до сих пор в красных пятнах. И бедра тоже. Кожа сухая, как у ящерицы, сколько бы я ни мазалась кремом. На руках с внутренней стороны‑ следы от игл.
Пописав, я вытираюсь и поправляю платье. Выйдя из кабинки, я замечаю Зои, которая ждет меня у сушилки. Я не слышала, как она вошла. Глаза ее темнее прежнего. Я медленно мою руки. Чувствую, что она смотрит на меня. ‑У него есть приятель, ‑говорит Зои. ‑Он симпатичнее, но, если хочешь, бери Торчка: сегодня же твой вечер. Их зовут Скотт и Джейк. Сейчас мы едем к ним.
Оперевшись о край раковины, я разглядываю свое лицо в зеркале. Глаза кажутся чужими. ‑Джейком зовут одного из Твинисов, ‑замечаю я.
‑ Слушай, ‑раздражается Зои, ‑ты собираешься заняться сексом или нет?
Девушка у соседней раковины бросает на меня быстрый взгляд. Мне хочется объяснить ей, что я не такая, как она подумала. На самом деле я хорошая, и мы бы, наверно, с ней подружились. Но времени нет.
Зои вытаскивает меня из туалета и волочет за собой к бару. ‑Вон они. Этот твой.
Парень, на которого она показывает, стоит, заложив большие пальцы за ремень. Он похож на задумчивого ковбоя. Он нас не видит, и я застываю на месте. ‑Я не могу! ‑Можешь! Живи быстро, умри молодым, оставь симпатичный трупик! ‑Нет!
У меня горит лицо. Здесь нечем дышать. Где дверь через которую мы пришли?
Зои хмурится: ‑Ты сама меня попросила тебя заставить! И что мне теперь делать? ‑Ничего. Не надо тебе ничего делать. ‑Хватит дурить!
Зои качает головой и пробирается через танцпол к выходу. Я спешу за ней и вижу, как она протягивает гардеробщику мой номерок. ‑Что ты делаешь? ‑Беру твое пальто. Потом поймаю такси, и вали себе домой. ‑Ты же не можешь ехать к ним одна! ‑Увидишь.
Зои распахивает дверь и оглядывается. Очередь рассеялась, и на улице тихо; такси не видно. На тротуаре голуби клюют объедки из пакета, в каких кафе продают еду навынос. ‑Ладно тебе Зои. Я устала. Отвези меня домой. Ну пожалуйста.
Она пожимает плечами: ‑Ты всегда устаешь. ‑Сколько можно злиться? ‑Сколько можно нудеть? ‑Я не хочу ехать к каким‑то незнакомым парням. Там же может случиться все что угодно. ‑И хорошо. Иначе вообще ничего и никогда не случится.
Внезапно заробев, я переминаюсь с ноги на ногу. ‑Я хочу, чтобы все прошло идеально. А если я прыгну в постель с первым попавшимся парнем, кем я буду? Шлюхой?
Зои поворачивается ко мне. Ее глаза блестят. ‑Нет. Просто это жизнь. Ты думаешь, сесть в такси и поехать домой к папочке‑это лучше?
Я представляю, как ложусь в постель, дышу спертым воздухом своей комнаты, просыпаюсь утром и все по‑прежнему.
Зои снова улыбается. ‑Поехали, ‑говорит она. ‑Вычеркнешь первый пункт из своего списка. Я же знаю, тебе этого хочется. ‑Ее улыбка заразительна. ‑Соглашайся, Тесса. Давай решайся! ‑Хорошо. ‑Ура!
Зои хватает меня за руку и ведет к входу в клуб. ‑Тогда напиши папе эсэмэску, что заночуешь у меня, и вперед.
Четыре
‑ Ты не любишь пиво? ‑спрашивает Джейк.
Он опирается о кухонную раковину; я стою рядом с ним. Очень близко. Нарочно. ‑Я хочу чаю.
Он пожимает плечами, чокается бутылкой о мою кружку и, запрокинув голову, пьет. Я вижу, как двигается его кадык, когда он глотает, и маленький бледный шрамик у подбородка‑ след какой‑то давней травмы. Джейк вытирает губы рукавом и замечает мой взгляд. ‑Ты в порядке? ‑спрашивает он. ‑Ага. А ты? ‑Да. ‑Вот и хорошо.
Он улыбается мне. У него приятная улыбка. И это здорово. Будь он урод, все было бы гораздо сложней.
Полчаса назад Джейк со своим приятелем Торчком, ухмыльнувшись друг другу, привели нас с Зои к себе домой. Эти ухмылки говорили, что ребята добились своего. Зои им сказала, чтобы не радовались раньше времени, но мы зашли в дом, и Торчок помог ей снять пальто. Зои смеялась его шуткам, брала косяки, которые он для нее скручивал, и в конце концов укурилась.
Мне было видно ее через дверь. Они включили музыку, какой‑то мягкий джаз, выключили свет и танцевали, медленно и лениво кружась по ковру. В одной руке Зои держала косяк, вторую засунула сзади за пояс штанов Торчка. Он обнимал ее обеими руками, и казалось, будто они держатся друг за друга.
Тут до меня доходит, что я пью чай на кухне, вместо того, чтобы осуществлять свой план, и понимаю, что пора браться за дело. В конце концов, я сама эту кашу заварила.
Одним глотком я допиваю чай, ставлю кружку на сушилку и прижимаюсь к Джейку. Пальцы наших ног соприкасаются. ‑Поцелуй меня, ‑прошу я, и, едва договорив, понимаю,до чего это смешно. Но Джейк, похоже, ничего не замечает. Он ставит пиво и наклоняется ко мне.
Мы целуемся очень нежно, едва прикасаясь губами, ловим дыхание друг друга. Я всегда знала, что буду целоваться хорошо. Все статьи в журналах прочитала ‑ну, те, в которых объясняют, как сделать, чтобы не мешал нос, и про избыток слюны, и куда девать руки. Хотя, конечно, я и представить не могла, что буду чувствовать на самом деле: его щетина слегка царапает мой подбородок, он проводит языком по моим губам, засовывает язык мне в рот.
Мы целуемся долго и все теснее прижимаемся,наклоняясь друг к другу. Так классно быть с кем‑то, кто ничего обо мне не знает. Мои руки смело лезут ему под футболку, поглаживают спину, поясницу. Какой же он крепкий и здоровый.
Я открываю глаза, чтобы посмотреть, нравится ли Джейку, что я делаю, но мой взгляд привлекают окно за его спиной и утопающее во тьме деревья. Черные веточки барабанят по стеклу, точно пальцы. Я зажмуриваюсь и прижимаюсь к Джейку. Я чувствую через платье, как сильно он меня хочет. Он издает еле слышный глухой стон. ‑Пойдем наверх, ‑просит он.
Джейк подталкивает меня к двери, но я отстраняюсь, уперевшись рукой ему в грудь, и задумываюсь. ‑Пойдем, ‑повторяет он. ‑Ты же хочешь, правда?
Я чувствую, как стучит его сердце под моими пальцами. Он улыбается мне. Я же хочу, верно? Разве я не за этим приехала? ‑Ладно.
Джейк переплетает свои пальцы с моими; ладонь у него горячая. Он ведет меня через гостиную к лестнице. Зои целуется с Торчком. Он прислонился спиной к стене, она просунула ногу меж его ног. Когда мы проходим мимо них, они, услышав наши шаги, оборачиваются. Вид у обоих встрепанный и возбужденный. Зои показывает мне язык. Он блестит, как рыбка в норке.
Отпустив руку Джейка, я иду к дивану за сумочкой Зои. Я роюсь в сумке, спиной чувствуя их взгляды, ленивую усмешку на лице Торчка. Джейк ждет, прислонившись к дверному косяку. Интересно, он сделал Торчку знак, что все о'кей? Мне не видно. Я никак не могу найти презервативы, даже не знаю, как они выглядят, в чем они‑ в пакетике или в пачке. В замешательстве решаю забрать сумку с собой. Если Зои понадобятся презервативы, она поднимется и возьмет их у меня. ‑Пошли, ‑говорю я.
Я иду за Джейком по лестнице, не сводя глаз с его бедер‑для храбрости. Я испытываю какое‑то новое, незнакомое чувство; немного подташнивает и кружится голова. Не думала, что, поднимаясь по лестнице вслед за парнем, я вспомню о больничных коридорах. Наверно, я просто устала. Я перебираю в уме, что нужно делать, когда тошнит, ‑подышать свежим воздухом: открыть окно иди, если есть силы, выйти на улицу. И постараться отвлечься ‑что‑то сделать; что угодно, лишь бы не думать о тошноте. ‑Сюда, ‑произносит Джейк.
Спальня у него самая обычная ‑маленькая комнатка, где стоят письменный стол, компьютер, стул, односпальная кровать, а на полу валяются книги. На стенах висит несколько черно‑белых постеров ‑в основном фотографии джазовых музыкантов.
Он смотрит, как я оглядываю его комнату. ‑Хочешь, поставь сумку на пол, ‑предлагает он.
Джейк срывает с постели грязное белье и швыряет на пол, расправляет одеяло, садится и пригласительно хлопает ладонью по кровати рядом с собой.
Я не двигаюсь. Я не сяду на кровать, пока он не выключит свет. ‑Зажги свечу, ‑прошу я.
Джейк открывает ящик, достает спички и встает, чтобы зажечь стоящую на столе свечу. Он выключает верхний свет и опускается на кровать.
Вот сидит настоящий, живой парень, смотрит на меня, ждет меня. Теперь дело за мной, но я чувствую, как теснит у меня в груди, как бьется сердце. Чтобы он не подумал, будто я полная идиотка, наверно, нужно притвориться кем‑то еще. Я решаю стать Зои и начинаю расстегивать пуговицы ее платья.
Он следит, как я расстегиваю пуговицу за пуговицей. Облизывает губы. Три пуговицы.
Джейк поднимается с кровати и просит: ‑Дай я.
Его пальцы действуют проворно. Он уже явно занимался сексом. С другой девушкой, в другой вечер. Интересно, где она сейчас. Четыре пуговицы, пять, красно платье сползает с плеч на бедра и, нежно скользнув по ногам, падает на пол. Я отхожу в сторону и встаю перед Джейком в одном лифчике и трусиках. ‑Что это? ‑он кивает на сморщенную кожу у меня на груди. ‑Я болела. ‑Чем?
Я закрываю ему рот поцелуями.
Голая, я пахну по‑другому ‑мускусно, пряно, сексуально. От Джейка пахнет иначе‑ дымом и чем‑то сладковатым. Наверно, жизнью. ‑Ты не хочешь раздеться? ‑голосом Зои интересуюсь я.
Он поднимает руки и стягивает через голову футболку. На секунду его лицо скрывается из виду, но обнажается тело‑ узкая юная грудь в веснушках, блестящие темные волосы подмышками. Он бросает футболку на пол и снова целует меня. Он пытается не глядя расстегнуть ремень одной рукой, но у него ничего не получается. Тогда он отстраняется и, не сводя с меня глаз, нащупывает молнию и пуговицу. Он снимает штаны и остается в одних трусах. Секунду он мнется в нерешительности‑ как будто стесняется. Я гляжу на его ноги в белых носочках ‑он выглядит невинно, словно младенец, ‑и мне хочется что‑нибудь ему подарить. ‑Я никогда раньше ни с кем не была, ‑признаюсь я. ‑Я никогда не спала с парнем.
Со свечки капает воск.
Джейк молчит, потом потрясенно качает головой: ‑Ух ты, ничего себе!
Я киваю. ‑Иди ко мне.
Я прячу лицо у него на плече. Это успокаивает меня, и кажется, что все будет хорошо. Одной рукой Джейк обнимает меня, а другой гладит по спине, по шее. У него теплая ладонь. Два часа назад я даже не знала, как его зовут.
Может, нам не надо заниматься сексом. Мы просто полежим, обнявшись, под одеялом и заснем. Быть может, мы полюбим друг друга. Он найдет средство, которое меня вылечит и я буду жить вечно.
Но это не так. ‑У тебя есть презервативы? ‑шепчет он. ‑А то мои кончились.
Я беру суму Зои и выворачиваю на пол у наших ног. Джейк находит презерватив, кладет его на тумбочку у кровати и снимает носки.
Не торопясь, я расстегиваю лифчик. Ни одни парень никогда не видел меня голой. Джейк пожирает меня глазами и не знает, с чего начать. Я слышу, как колотится мое сердце. Джейк с трудом снимает штаны, у него эрекция. Я стягиваю трусики и чувствую, что дрожу. Мы оба голые. Мне вспоминаются Адам и Ева. ‑Все будет хорошо, ‑успокаивает Джейк, берет меня за руку и ведет к кровати, отбрасывает одеяло и мы ложимся.
Это лодка. Берлога. Убежище. ‑Тебе понравится, ‑обещает он.