За дом! – скомандовал Дженкс, и я побежала за ним неровной трусцой, чувствуя себя маленькой. Ник попытался идти, как только его мышцы хоть слегка восстановились. Дженкс спустил его на землю, прислонил к крашеной стене. Здесь в тени было холодновато, Ник обхватил себя за коленки и застонал. Я припомнила наши амулеты от холода: остался только один, и то, если не найдут наше снаряжение. Может, Ник с Дженксом смогут им делиться? Меня мех защитит. А доплыть я в таком виде смогу?
– Сидите здесь, – сказал мне Дженкс, выпрямляясь – он сразу показался очень высоким. Он нахмурился: – Позаботься, чтоб он молчал. Я с ними разберусь, а потом мы отсюда уедем.
Я наступила лапой ему на кроссовку, умоляюще глядя в глаза. Мне не понравилось в одиночку драться, и не хотелось разлучаться опять. Вдвоем мы лучше справлялись.
– Я осторожненько, – сказал Дженкс, поворачиваясь на звук машины. – Если их слишком много, я тебе филином крикну. – Я подняла брови – на волчьей морде это должно было быть забавно – и он хмыкнул. – Ладно. Просто крикну.
Дождавшись моего кивка, он прокрался за дом, бесшумный в черном трико и кроссовках. Я посмотрела на Ника. У него ничего на ногах не было, бледные ступни выглядели уродливо. Ник, – подумала я, и ткнула его мордой.
Он пошевелился, протер глаза и прищурился.
– Ты слишком маленькая для вервольфа, а я думал, ты вервольф. Собачка, хорошая собачка… – пробормотал он, запуская пальцы в мой густой волнистый мех. Он меня не узнал. Он и Дженкса не узнал, наверное. – Хорошая собачка, – повторил он. – Как тебя зовут, лапушка? И как ты на этот Богом проклятый остров угодила?
Мне стало трудно дышать от жалости и ненависти. На дневном свету он выглядел кошмарно. Ник плотным никогда не был, но за неделю, которую он здесь был, по словам Джакса, они из худого стал бестелесным. Длинные руки – как веточки, щеки впали. Скулы покрывала щетина, делая его похожим на бездомного. От него несло потом, мочой и глубоко укоренившейся инфекцией.
Глядя на него, никто не догадался бы, насколько он умен и проницателен. И не узнал бы, как легко он мог заставить меня смеяться, или как я его любила за то, что он принимал меня полностью, какая я есть – мне никогда не приходилось оправдываться. Не узнал бы человека, опасного тем, что общался с демонами и готов был рискнуть чем угодно, чтобы стать умнее всех.
До тех пор, пока я нечаянно не сделала его своим фамилиаром, и он не рухнул в эпилептическом припадке, когда я протащила через него поток безвременья. Я невольно зажмурилась, вспомнив три месяца собственных страданий, когда он избегал меня, боясь сказать, что всякий раз, когда я касаюсь линии, он заново переживает тот жуткий момент – и дотянул до того, что не мог уже находиться в одном со мной городе.
Прости, Ник, – подумала я, кладя морду ему на плечо и жалея, что не могу обнять. Моя связь с ним как с фамилиаром теперь была разорвана. Может, мы могли бы все вернуть… Но мудрый внутренний голос спрашивал: «А ты хочешь?».
Я подняла голову и насторожила уши на звук переключения передач останавливающейся машины. Прокравшись к краю здания, я выглянула из‑за угла и увидела подъехавший джип. Ник попытался пойти за мной, я на него зарычала.
– Хорошая девочка, – сказал он, думая, что я на них рычу. – Стоять.
Я оскалила зубы, чувствуя, как раздражаюсь. Хорошая девочка? Стоять?
В машине было четверо с оружием, двое выпрыгнули, зовя тюремщиков Ника. У меня сердце быстрей забилось, когда они вошли в дом. Мы с Дженксом действовали без малейшего намека на план, если не считать планом Дженксово «сидите здесь, я с ними разберусь». Фигня, а не план.
Переступая передними лапами, я подумывала, не предпринять ли чего, когда Дженкс спрыгнул с дерева прямо в джип. Два бешеных удара дубинкой – и оставшиеся в машине молча упали. Дженкс сдернул кепку с головы у одного, пока тот падал. Водрузив ее себе на макушку, он ухмыльнулся и махнул нам не высовываться.
В доме закричали, и мы с Ником отпрянули за угол.
С замирающим сердцем я смотрела, как Дженкс вздернул за шиворот одного из оглушенных. Из дома выбежали визитеры, три раза громыхнули ружья, и из вервольфа, которого Дженкс держал перед собой, брызнула кровь.
Дженкс бросил тело и по‑обезьяньи ловко вскарабкался на дерево. Вниз полетели ветки и листья. Двое вервольфов заорали друг на друга, глупо забегали, целясь в кабину. Глупо – говорю я, потому что они совершенно забыли, что Дженкс может быть не один.
– Девочка! – крикнул Ник, когда я бросилась на помощь.
Ну, спасибо, любовь моя, – подумала я, когда оба вервольфа обернулись. Я помчалась на первого, единственной моей целью было сбить его с ног. У него глаза стали круглые. Рыча, гавкая и визжа, я прижала его к земле, надеясь только, что его приятель не станет стрелять из боязни убить его вместо меня.
Грохнул выстрел, затрещало дерево – я отвлеклась на звук, и вервольф отбросил меня в сторону.
– Чертова тварь! – крикнул он, наводя на меня ружье. У него за спиной в ужасе замер Дженкс. Второй вервольф уже валялся у него возле ног, но ко мне он уже не успевал.
Эхом громыхнул выстрел, и целившийся в меня вервольф дернулся. Сердце заколотилось, я в панике ждала боли.
Но вервольф повернулся, и я в изумлении уставилась на дыру у него в спине. Потом взгляд перешел на Ника, прислонившегося к стене с карабином в руках.
– Нет, Ник! – пролаяла я, но он прицелился опять, с белым лицом и трясущимися руками, и выстрелил во второй раз. Ружье вервольфа разрядилось, когда в него ударила пуля, но прицелиться он уже не успел. Второй выстрел Ника попал точно ему в шею. Я отпрыгнула: вервольф упал, кашляя и захлебываясь собственной кровью, пальцами раздирая себе горло.
Господи Боже! Ник его убил.
– Чертовы гады! – крикнул с земли Ник – он упал от отдачи. – Я вас всех перестреляю, всех сукорылых гадов! Всех… – Он судорожно вздохнул. – Всех убью… – И он всхлипнул и зарыдал.
Я в испуге глянула на Дженкса. Пикси стоял у дерева, тоже бледный и испуганный.
– Всех убью… – сказал Ник, поднимаясь на четвереньки.
Я медленно подошла к нему. Я волчица, а не вервольф. В меня он не выстрелит, так ведь?
– Хорошая девочка, – сказал он, когда я ткнулась в него мордой. Он вытер лицо и погладил меня по голове, совершенно измученный. Он даже позволил мне оттащить от него ружье, я часто задышала, высунув язык, от горького вкуса пороха. – Хорошая девочка, – пробормотал он, вставая и ковыляя вперед.
Дженкс, хоть и явно не хотел к нему подходить, все же помог ему забраться в кузов джипа, и Ник там рухнул на пол. Дженкс бесцеремонно выбросил из кабины бесчувственное тело, и я вскарабкалась на пассажирское сиденье, стараясь не замечать, что тот, которого подстрелил Ник, наконец затих. Дженкс завел машину, и после нескольких рывков, пока он осваивал практические навыки обращения с рукояткой передач, мы выехали на дорогу. Я ткнула носом рацию, и Дженкс ее включил на прием.
Ветер отдувал чуб Дженкса; пикси глянул на меня.
Он не сможет плыть, – прошептал Дженкс. – И амулет от холода у нас только один.
Я смогу плыть. – Ник закрыл лицо руками, а локти поставил на колени.
Где‑то у них должна быть пристань, – сказал Дженкс, уделив Нику только нервный взгляд. – Хотя, наверное, нас там будут ждать.
Лучше я себя убью, чем дам себя снова поймать, – сказал Ник, думая, что Дженкс к нему обращается. – Спасибо, что ты меня вытащил. Спасибо.
Дженкс поджал губы и крепче стиснул руль, меняя передачу и круто поворачивая.
– С юга тянет моторным маслом и топливом, почти с того места, где мы высадились. Наверное, там пристань.
Ник поднял голову, ветер отбросил с глаз его прямые волосы.
– Ты с собакой говоришь?
Глянув на него из‑под добытой кепки, Дженкс тут же отвернулся.
– Она волчица. Додумайся уже, наконец, долбодятел. Тинкины подштанники, на такого тупого верзилу я еще ни разу не налетал.
У Ника брови полезли на лоб, он схватился за борт джипа.
– Дженкс! – прошептал он, еще сильней бледнея. – Что с тобой стряслось?
Дженкс стиснул зубы, но промолчал. Ник посмотрел на меня.
– Ты не зверь, – сказал он. – Кто это, Дженкс?
Я задрожала, не в силах издать ни звука. Дженкс перехватил рулевое колесо, двигатель чуть не заглох – он сбросил скорость на повороте, забыв переключить передачу.
– Ты в этом мире нафиг никому не сдался, – сказал он. – Как ты думаешь, кто?
Ник судорожно ахнул и соскользнул на пол.
– Рэйчел? – выговорил он, и я увидела, как расширяются у него зрачки, а потом он вырубился и стукнулся головой о сиденье.
Дженкс бросил через плечо быстрый взгляд.
– Класс. Просто класс, блин. Теперь мне его волочь придется.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Я пробралась назад к Нику, обеспокоенная его обмороком и вонью болезни. Мы тряслись по предполагаемой дороге к пристани, ветер задувал мне шерсть на уши, «смазывая» звуки, зато расширяя спектр запахов. Вервольфы переговаривались по радио громко и много, и Дженкс уже знал о гибели Пэм и разрыве союза. Никому, похоже, в голову не приходило, что мы могли украсть джип и слушать переговоры. «Выживалыщики» разделили свои силы – на нашу поимку и на поддержание своего господства на острове, и только это и давало нам надежду.
Дженкс поправил свою вервольфью кепку и замедлил ход под гнусавый говорок Бретта. «Всем командам сохранять соотношение три мохнатых на одного двуногого», – говорил тот. – «Клетка пуста. Они вооружены, у нас двое убитых, так что берегите хвосты. Их лодку обнаружить не удалось, и почти наверняка они пойдут к пристани. Там пусть их ждут в соотношении пять к одному».
Дженкс еще сбавил, сворачивая на короткую травку, пробившуюся сквозь утрамбованную землю. Я вопросительно подняла морду навстречу его обеспокоенным глазам. Почему он остановился?
– Они знают, что мы идем, – сказал он, неуклюже выполнил разворот в три приема и поехал в обратную сторону. – Столько вервольфов мне в драке не победить. Придется плыть самим.
Сердце у меня подпрыгнуло, я даже заскулила, но Дженкс с решительным лицом нажал на газ.
Я тебе не дам утонуть, – сказал он. – А может, мы найдем, где спрятаться, пока тут все не поутихнет, – добавил он, отлично зная, как и я, что чем дольше мы торчим на острове, тем больше шанс, что нас поймают. Но Ник не приходил в сознание, а мне худо становилось при мысли, что весь путь придется грести по‑собачьи, даже с учетом перерыва на пробежку через Круглый остров. Я и в человеческом виде столько не проплыву, а что говорить о волчьем? Все это полный кошмар, но выбираться с острова как‑то надо…
Молчать! Всем молчать! – нервно заорал кто‑то по радио. Я прижалась к Нику, насторожив уши. – Говорит маяк. У нас проблемы. Сюда движутся неопознанные суда. Шесть катеров с причала Макинака, вервольфы из разных стай! – молодой голос захлебывался от волнения. – В камуфляже! Они узнали, что она провалилась, идут ей на выручку!
Да ну? Я как‑то сомневалась, что это и впрямь наше спасение, скорее конкурирующая группировка вервольфов решила воспользоваться суматохой. Черт, это значит, Макинак небезопасен!
Пробившийся сквозь треск голос Бретта заставил меня застыть.
– Радиомолчание! Командиры поисковых групп, вес переговоры – по сотовой связи. Найдите их! Если надо – стреляйте на поражение, но не дайте захватить Спарагмоса!
Рация перешла на треск и шипение. Дженкс вырулил на обочину.
– Поднимай его, – бросил он, расстегивая ремень безопасности и выходя из машины. – Мы здесь в машину садились.
Я наморщила нос, различив в ветерке запах – труп оленя разлагался на солнце. Вся сжавшись, я подумала, потом лизнула Ника в нос – ничего лучше в голову не приходило. Черт, а в кино это срабатывало.
Широко расставив ноги, Дженкс оглядел дорогу в обе стороны, щурясь из‑под чужой кепки. Я уже пролизала на щеке у Ника длинную мокрую полосу, но других результатов не наблюдалось. Дженкс нагнулся к нам, приподнял Никову голову за волосы и отвесил ему пощечину.
Ник взметнулся как ужаленный. Сыпля ругательствами, он вскочил, беспорядочно замахал руками. Я испуганно выпрыгнула из джипа. Провалившись в землю когтями, я уставилась на Ника. Он судорожно вздохнул, приходя в себя. Постепенно осознавая обстановку, Ник оглядел Дженкса, замершего в воинственной стойке, с руками в бока и с вервольфовой кепкой на голове. Над головами заорали сойки, что было очень некстати.
– Отсюда ножками пойдем, долбодятел, – мрачно сказал Дженкс. – Пошли. С аквалангом плавать умеешь?
Ник выбрался из джипа, споткнувшись босыми ногами на твердой земле.
– Плавал пару раз, – ответил он, сутулясь и обхватывая себя руками за плечи.
У меня уши дернулись. Интересно, он не врет? Если о Нике придется не так уж беспокоиться, может, мне самой легче будет помнить, что голову надо держать над водой. Дженкс тоже, кажется, впечатлился; не сказав больше ни слова, он полез в кусты.
Подняв уже лапу шагнуть, я остановилась. Дженкс не в ту сторону пошел, вглубь острова, а не на берег. На мое вопросительное поскуливание он обернулся и махнул рукой, зовя к себе. Ник побрел по густой траве, и я побежала к Дженксу, встревоженная.
Пикси глянул мне в глаза и, слава Богу, не попытался погладить.
– Ник воняет, – сказал он. Ник возмущенно кашлянул. – Они и наши запахи различат, – продолжил Дженкс, – но он воняет сильней. Если б твои амулеты были при нас, мы бы могли просочиться у них под носом, а так мы не пройдем. И почти наверняка и здешние вервольфы, и те, что едут с Макинака, начнут поиски с берега и пойдут вглубь.
Ну так они нас на суше поймают, а не на берегу, – подумала я, но Дженкс шевельнулся, привлекая мое внимание.
– Отведи долбодятла к тому трупу и сидите тихо. Спрячьтесь в его вони. Я джип отгоню подальше и вернусь.
Он хочет разделиться? Опять?! Я переступила черными лапами, и Дженкс улыбнулся.
– Все нормально будет, Рейч, – сказал он. – Я буду прыгать с дерева на дерево, как белка, они меня не выследят. А когда они пройдут дальше, мы уйдем легко и свободно.
Я не о том беспокоилась, что он уводит нас от берега; я заскулила.
– Ты сможешь, – тихо сказал он. – Я знаю, что не в твоей натуре тихо сидеть и ждать, и если б мы были вдвоем, я бы сам предложил броситься вперед и посшибать всех, кто встанет у нас на пути, но…
Я по‑собачьи вздохнула. Ник не сумеет. Нам надо ориентироваться на его состояние. Я помахала хвостом в знак согласия. Ну да, унизительно, но собачий язык понимают все, а язык Рэйчел‑волчицы – я одна.
Дженкс улыбнулся и выпрямился, довольное выражение тут же сменилось раздраженным, едва он взглянул на Ника.
– Все понял? – спросил он. Ник кивнул, не поднимая глаз. – Там метрах в десяти олений труп лежит. Будь с ним поласковей.
С усталой покорностью Ник побрел куда сказано, сминая босыми ногами хрусткие листья.
– Сидите здесь, пока я не вернусь, – сказал Дженкс, осторожно перехватывая ключи – они даже не звякнули.
Я посмотрела, как он вернулся по своим следам, глянул в обе стороны, прежде чем покинуть спасительный кустарник, и нырнул в джип. Едва не заглушив мотор, он выехал на дорогу и запылил прочь со всем энтузиазмом подростка, играющего в «полицейских и воров».
Никак не одобряя происходящее, я повернулась и пошла за Ником.
– Дохлый олень? – глянул он на меня, пошатываясь на ходу. – Это он воняет?
И как мне было ответить? Я молча пихнула его плечом, чтобы он повернул направо, а сама вынюхивала, нет ли здесь Ареты. Непохоже, чтоб была. Слишком стало шумно, и хоть вервольфов она не боялась, скорее всего, она увела стаю глубже в лес.
Мы дошли до оленя, и Ник скривился, учуяв вонь. Я села рядом с трупом, думая, что нам делать теперь. Поляну покрывали следы нашей прежней драки. Запахи волков, меня, Дженкса, вервольфов почти не различались под зловонием гниющего мяса, да и соленой водой здесь все полито, но нельзя же нам просто сесть возле трупа и надеяться, что все обойдут его стороной – только потому, что воняет противно.
Прищурив синие глаза, Ник оглядел поляну.
– Вот, – сказал он, показывая опухшей рукой на вывернутое дерево, там под корнями осталась яма. – Если я дотащу туда оленя…
Расстояние было метров семь. Он натянул на пальцы рукав – вместо рукавицы – и схватил оленя за копыто. Скользя пятками по листьям, он потащил труп и посерел, когда под ним обнаружилось скопише червей. Давя рвотные позывы, я поскорей забросала их листьям и.
Но у Ника, видно, живот больше от страха мутило, чем от омерзения. После ухода Дженкса я прямо видела, как Ник снова начинает думать и рассчитывать. С новыми силами он подтащил оленя к вывернутым корням и выпустил копыта из рук. Он глянул на меня, я кивнула. Хоть он и длинный, а если умостится между стволом и оленем, да еще если листьев сверху накидать, то его будет не увидеть и не унюхать.
Кривясь от отвращения, Ник потихоньку устроился между трупом и упавшим деревом, вздрагивая, когда ветки задевали голую кожу сквозь прожженные дырки. Аккуратно наскреб земли и трухи из‑под корней, насыпал на себя, тщательно укладывая сверху сухие листья. Начал он с ног, а когда закончил, даже голова была почти прикрыта.
– Пойдет? – спросил он. Я кивнула, и он закрыл глаза в изнеможении. То, что он был так грязен, здесь только пригодилось, а болезненный запах маскировался вонью трупа.
Нервничая, я подошла ближе; стараясь не дышать, заползла ему за спину, положила морду на плечо. Уши у меня задевали потолок нашей пещерки. Воняло ужасно, но я закрыла нос хвостом – так было полегче. Оставалось только дождаться Дженкса. Над головой нависали корни, от них приятно пахло землей, и я только что носом в них не уткнулась. По оленю ползла синяя мясная муха, откладывая невидимые мне яйца. Если она на меня перелетит, я выскочу, ей‑богу.
Под крики соек и шум ветра в кронах я разглядывала изможденное лицо Ника – так близко от моего собственного; от тепла наших соприкасавшихся тел стало уютно и чуть‑чуть неловко. Ник дышал ровно, а когда глаза у него задергались под веками, я поняла, что он спит – фаза быстрого сна. Я не знала, что ему пришлось вынести, но представить не могла, что могло стоить таких мучений.
Крики соек приближались, и я поняла, холодея, что означает их приближение. Какой‑то мелкий зверек шмыгнул по кустарнику и мгновенно скрылся. Я насторожила уши, оглядывая, сколько видно было, истоптанную поляну. Сначала тихо, а потом все громче шептал ветер, шуршали листья, потом все затихло. Нос защекотали запахи бензина, машинного масла, синтетической ткани, я застыла от выброса адреналина. Они нас окружали. Черт побери, мы спрятались слишком поздно!
С бешено прыгающим сердцем я вглядывалась в безмолвную зелень, боясь приподнять голову. Вниз спланировал сухой лист, и я взмолилась, чтобы Ник не проснулся. Не видно было ни души, но я их чуяла: словно призраки шли передо мной, бесшумные и невидимые, различимые только нюхом.
Солнце блеснуло на гладкой коже, привлекая взгляд. Лапы у меня задрожали, я заставила себя лежать смирно. Они были вдоем, один двуногий, другой четвероногий. Я решила, что не местные, а визитеры с Макинака – их форма больше напоминала правительственную, а оружие было помощнее. Высокий вервольф поморщился от вони, четвероногий ткнул его плечом и молча показал носом в нашу сторону; я жмурила глаза до совсем узенькой щелки. Вервольф шепотом доложил что‑то по рации, прикрепленной к лацкану. Метров за десять от нас щелкнул переключатель каналов, и я заметила, как замер на месте зелено‑коричневый силуэт, ожидая, пока здесь проверят находку.
Блин. Цепью идут. Если нас обнаружат, драться придется не с двумя оборотнями, а с целым взводом.
Я уловила слово «джип», но радостного оживления не было, так что я решила, что Дженкса пока не поймали. Вот вервольфы вышли на поляну. Мохнатый нашел раздавленные пейнтбольные шарики и три мокрых пятна там, где Арету и ее волков отливали соленой водой от сонного зелья. Второй тронул рукой землю, где лежал олень, и повернул голову точно к нам. Обомлев, я решила, что он нас увидел, но он щелкнул пальцами, подзывая мохнатого, и они вместе осмотрели поляну, обсуждая языком жестов, что здесь могло случиться. К оленю они не подошли.
Крики соек стали громче, мгновение они орали прямо у меня над головой, потом ушли дальше, следуя за невидимой цепью. Мохнатый вервольф клацнул зубами, и высокий выпрямился. Достав из кармана красный флажок, он воткнул его в землю, отмечая поляну. Все так же тихо они ушли дальше. Чуть слышно шелестела ткань камуфляжа, потом стихло все.
У меня кровь гремела в висках. Лежать и ждать, пока они пройдут – мало чего страшнее я в жизни испытывала. Крики соек стали тише, я слегка расслабилась, попыталась отдышаться.
Дожидаясь Дженкса, я припоминала спокойную уверенность, с которой действовали захватчики‑вервольфы. На фоне их почти шпионской осмотрительности откровенная агрессивность трех стай, от которых я сбежала, казалась еще более странной. Вервольфы не бывают такими бешеными – просто не бывают! – и я почувствовала укол тревоги, вспомнив безобразные, свирепые лица тех, кто меня окружал на площадке боя. И не в том дело, что они хотели полюбоваться дракой. Они как будто другими стали – моложе и опасней, лишенные контроля со стороны альф. В Цинциннати распоясавшаяся стая вервольфов попала бы в такие неприятности, что у меня при одной мысли мурашки побежали. Внутриземельцы и люди могли жить рядом по одной‑единственной причине – каждый знал свое место в общественном устройстве.
Я настолько погрузилась в мысли, что буквально гавкнула от неожиданности, когда Дженкс спрыгнул с дерева прямо передо мной.
– Фу, блин, – прошептал он. – Я был уверен, что тот тип вас увидел. Черт, проклятый олень воняет хуже фейрийской подтирки. Пошли отсюда.
Ничего на свете я так не хотела, как убраться подальше, и, отбросив тревожные мысли о силе, которую вервольфы обретают в стае, я выбралась из‑под корня, в нетерпении перепрыгнув через Ника. Он распахнул глаза и, заметив Дженкса, приподнялся на локте. Листья с него посыпались, закрывая остекленевший олений глаз.
– Я заснул, – виноватым голосом сказал он. – Прости.
– Цепь прошла мимо.
Дженкс не предложил помочь ему встать, и я подождала, пока Ник медленно поднимется, цепляясь за ветки в качестве опоры. Руки у него опухли, а ожоги кое‑где промокли и к ним пристали кусочки листьев. Я проскулила Дженксу быть поласковей, но он на меня и не глянул, уже торопясь к дороге.
По пути я попробовала найти следы прошедших вервольфов и не увидела ничего абсолютно. Ник, воняя оленьим трупом, ковылял вслед за мной, и я старалась так выбрать путь, чтобы ему было полегче. Когда лес стал пореже и мы вышли на дорогу, Ник уже тяжело дышал. Быстрая пробежка – и вокруг снова сомкнулся лес.
Дженкс на мой волчий слух шел почти беззвучно, я тоже не шумела. Ник старался, но каждый его неверный шаг отзывался хрустом веток и листьев. Плохо было, что шел он босиком; я подумала, что зря он не взял чьи‑нибудь ботинки. Пару минут спустя я подбежала к Дженксу и посмотрела, как могла выразительно, после чего отошла подальше – убедиться, что поблизости никого нет. Звуки в лесу не так хорошо разносятся, как можно подумать, и если рядом чисто, то пусть Ник шумит, сколько захочет.
– Рэйч! – зашипел мне вдогонку Дженкс. – А, ты типа на разведку? – догадался он, и я кивнула мордой в совсем не волчьей манере.
Ник, тяжело дыша, поравнялся с пикси и оперся на дерево – оно тут же треснуло со звуком ружейного выстрела. Пока Дженкс выражал негодование, я пробралась сквозь подлесок и забрала влево, когда перестала слышать Ников топот. Где‑то впереди лежали наши акваланги. Может, нам удастся пересидеть на Круглом, если только на берегу каким‑то чудом не окажется Маршалла. Лучше бы его там не было, не хотелось мне такой дилеммы.
Дженкс с Ником передвигались втрое медленней меня, и я вскоре описала полный круг, никого не встретив. Дальше я бегала взад‑вперед, Одним ухом прислушиваясь к Нику с Дженксом, другим – к лесу впереди. Раньше, чем я ожидала, пробивавшийся сквозь листву зеленый свет стал ярче, и я расслышала шум прибоя – как показалось вначале. Только сердце тут же едва не остановилось, потому что я поняла, что это шипение – не прибой, а радиопомехи.
– У них все еще радиомолчание, – сказал чей‑то голос.
Я так и замерла с поднятой лапой, потом медленно прижалась к земле, хоть все мышцы сопротивлялись. Впереди что‑то периодически стучало, звуки отражались от воды. Я была уверена, что мы вышли к месту нашей высадки, а не к пристани, а Бретт говорил, что они искали нашу лодку – значит, об аквалангах они не знали. Надо думать, здесь причалили те шесть катеров с Макино.
Супер. Просто супер. Из огня да в… полицию?
Они его пока не поймали, – сказал по рации более высокий мужской голос. – Судя по трем аквалангам и запасному баллону, она идет прямо к вам. Отведите катера за мыс и смотрите в оба. Если повезет, они вам в руки свалятся. Нас не ждите; когда его захватите, отходите и радируйте с воды.
Есть, сэр, – ответил вервольф, и рация перешла на шипение.
Черт бы все побрал, подумала я. Они заметили акваланги с воды и причалили прямо на месте нашей высадки. Они узнали все шаги местных вервольфов, слушая их переговоры. Кому‑то еще очень понадобился Ник. Да что же это за чертова штука?!
Стараясь дышать ровно, я завертела головой; пытаясь их разглядеть. Вот мелькнули зеленая ковбойская шляпа и чисто выбритое лицо. Шум на воде стал громче – решение было принято, – и мне стало страшно. Я медленно попятилась на зад, осторожно выбирая место, куда ставить лапу, пока не перестала их слышать. Развернувшись, я стрелой помчалась к Дженксу.
Они шли бок о бок, Дженкс вроде бы чуть‑чуть сменил гнев на милость, держал Ника под локоть и помогал ему перебираться через упавшие стволы. Ник двигался как глубокий старик, повесив голову и с трудом сохраняя равновесие. Услышав меня, Дженкс остановился.
– Проблемы? – прошептал он одними губами.
Я кивнула, Ник застонал с настоящим отчаянием.
– Заткнись, – шепотом скомандовал Дженкс, я нервно дернула передней лапой.
– Покажи, – сказал мне Дженкс, и я повела пикси к моему наблюдательному посту, бросив Ника на его собственное попечение. В густом кустарнике на краю леса Дженкс стал двигаться медленно, почти томно, потом присел за древесным стволом у самой границы зелени.
Я устроилась рядом, вывесила язык, наслаждаясь прохладным воздухом с озера.
– Маршалла нет, – сказал Дженкс, у него точка обзора выше располагалась, чем у меня. – Умница, что ушел. Там четверо вервольфов с винтовками. Вон под тем деревом может прятаться еще мохнатый. Аквалангов наших нет. Наверняка уже на каком‑нибудь катере. – Он прищурился. – Тинкины штаны, был бы я собой, я б туда полетел и все разведал, или мог бы заставить их друг друга перестрелять, или в глаза им колючками запустить… Как это ты справляешься с ними, Рэйч, когда ты того же роста, что все?
Я ухмыльнулась по‑собачьи.
Дженкс чуть изменил позу, не отрывая взгляда от мирного берега, засыпанного обломками катеров и лодок, разбившихся о здешние скалы. Двое вервольфов встали на стражу, двое других готовились отводить первый катер.
– Есть идея, – прошептал Дженкс. – Пробеги по вон тому здоровому волнорезу, они на тебя отвлекутся, а я зайду к ним в тыл и выдам на пряники.
Глаза у него заблестели, и хоть у меня имелись определенные сомнения, уверенность Дженкса мне понравилась. Выбора особого у нас не было, так что я шевельнула ушами.
– Ага, – обрадовался Дженкс. – Окунись в воду перед тем, как показаться им на глаза, тогда они решат, что ты черная, а не рыжая,
Улыбнувшись с видом мальчишки, замышляющего стащить яблоко из‑под носа у учителя, а не катер у четырех вооруженных вервольфов, Дженкс вернулся ввести Ника в курс дела. Я двинулась вперед, пробираясь по границе кустарника. Сердце у меня колотилось, и мне не нравилось роль отвлекающего объекта. Но я весь пляж могу пробежать секунды за четыре и всегда успею вернуться Дженксу на помощь.
Коленки у меня слегка ослабли при виде широкой каменистой полосы между мной и линией прибоя. На воде играло солнце, а волны вне сомнительной защиты маленькой бухты казались огромными. Двое вооруженных вервольфов следили за лесом, двое других готовили катер к отплытию, уверенные, что услышат приближение любой опасности по воде задолго до того, как она действительно станет опасностью. И они были правы.
В последний раз глубоко вдохнув, я побежала, впрыгнула в холодную воду и окунулась. Необходимость высовывать язык мгновенно пропала – вода без амулета Маршалла была ледяная. Может, это и к лучшему, что наши акваланги обнаружили, пришла мне в голову мысль. Может, это повезло нам: Нику такую температуру воды не вынести, а так нам с Дженксом надо всего пятерых охранников уложить, а не сколько там их поджидало нас на здешней пристани.
Кто‑то подал сигнал «Внимание!», и я вскинула голову, замирая, как замер бы застигнутый врасплох волк. Впрочем, я бы все равно замерла. На меня смотрело пять пар глаз, четыре ствола и один набор клыков. Подозреваю, напугал меня как раз последний. Черт, да он громадина!
Пульс помчался вскачь. Бежать было некуда, кроме как в лес, а если во мне заподозрят не просто волка, то догонят в считанные секунды. Но ура, на лицах у них любопытство было, а не подозрение.