Итоги «Вашингтонского консенсуса» в России

Итак, мы познакомились с положением, создавшимся в экономиках западных «демократических» стран в последние 30 лет после разрушения Совет­ского Союза и социалистического сообщества стран Восточной Европы. Если внимательно вникнуть в протекающие у них процессы, то можно сделать твёр­дый вывод, что нечто подобное, может быть, со своей спецификой, произошло и у нас в России.

Что бросается в глаза – так это то обстоятельство, что такие совпадения произошли в странах с совершенно разными общественно-политическими системами: в странах с устоявшимися демократическими основами Запада и на постсоветском пространстве, где в течение десятков лет была иная общественно-политическая основа. Логический анализ позволяет сделать вывод, что происходящие в последние 30 лет экономические катаклизмы не считаются с существующими политическими системами. Неолиберализм, сам по себе ущербный, несёт в реальную жизнь всё то, о чём было высказано выше. Толь­ко такую оценку можно дать этой экономической модели.

Особенностью нашей страны в эти годы было то, что если на Западе неолиберализм попадал на почву действующих экономических моделей и посте­пенно их реформировал, то у нас после развала СССР была полностью разру­шена существовавшая экономическая модель. В этом и заключается наша трагедия. «Отцы» чистого рыночного хозяйствования, уничтожив ненавистную им социалистическую экономическую модель, даже и не задумывались о том, чтобы создать новую. Да и западным учителям это было не только ни к чему, а даже вредно и опасно. Им нужна никем не управляемая, слабая страна с её богатствами.

Вот так мы оказались не в поиске пропорционального соотношения «па­руса» и «руля», о которых говорил наш соотечественник В. В. Леонтьев, – а и вовсе без «руля и ветрил». Это был двойной удар по экономике России.

И если сытый Запад лишь несколько потерял свой лоск, то мы откатились по многим жизненным позициям далеко назад. Я с большой горечью цитирую данные, опубликованные в 2017 году и демонстрирующие наши своеобразные «рекорды» по отсталости.

По уровню экономического развития мы скатились и прочно заняли 10-е место. Многие же другие страны за эти годы развивались весьма динамично и заняли передовые позиции в мире – например, Китай, Индия и т. д.

Мы занимаем первое место по снижению производства. Согласно статистическим данным Росстата, в промышленности страны уничтожено практиче­ски всё, что немного сложнее производства зерна, хлеба, энергоресурсов («трубная отрасль»), первичной металлургии и отвёрточной сборки продукции иностранных компаний.

Если за точку отсчёта взять 1990 год и сравнить с 2016-м (последняя доступная статистика), то с производством у нас выглядит так:

тракторы на колёсном ходу – падение производства в 15 раз;

кормоуборочные комбайны – в 20 раз;

комбайны зерноуборочные – в 11 раз;

экскаваторы – в 17 раз;

бульдозеры самоходные – в 29 раз;

тракторы гусеничные – в 270 раз.

Тяжёлое же машиностроение, строительная и сельскохозяйственная техника и связанное с ними производство комплектующих уничтожено едва ли не полностью.

Станкостроение и оборудование для промышленного производства переживают не меньший кризис:

станки металлорежущие – производство сократилось в 17 раз;

станки деревообрабатывающие – тут всего лишь падение в 5 раз, что по современным меркам считается чуть ли не победой;

машины кузнечно-прессовые – сокращение в 9 раз;

станки ткацкие – в 2 670 раз;

турбины паровые в пересчёте на кВт – в 11 раз;

турбины газовые в пересчёте на кВт – в 2 раза.

В транспортном машиностроении дела немногим лучше. В первую очередь за счёт отвёрточной сборки продукции иностранных компаний, если говорить о самом ёмком сегменте в денежном эквиваленте – производстве легковых автомобилей. Если брать только российские компании (АвтоВАЗ в первую очередь), то снижение производства с уровня 1990 года – примерно в 2,5–3 раза. Остальное – отвёрточное производство.

По грузовикам сокращение в 6 раз;

троллейбусы – в 11 раз;

вагоны пассажирские (главный заказчик РЖД и Мосметро) – падение примерно в 2 раза;

в целом неплохо смотрятся магистральные электровозы – примерно на уровне 1990 года.

Если сравнивать нынешнее производство с прошлым, советским, то по добыче угля Россия скатилась до уровня 1957 года, по производству грузовых автомобилей – 1937 года, комбайнов – 1933 года, тракторов – 1932 года, вагонов – 1910 года, обуви – 1900 года.

Нельзя не отметить такие социальные «язвы», как 4 млн. бомжей, 3 млн. нищих, 3 млн. уличных и привокзальных проституток, примерно 1,5 млн. рус­ских женщин «работают» на панелях Европы и Азии, 5 млн. наркоманов, более млн. болеют СПИДом и т. д.

Российская Федерация «держит» первое место в мире:

по числу детей, брошенных родителями;

по числу взяток при поступлении в вузы;

по числу разводов и рождённых вне брака детей;

по числу педофилов;

по смертности от самоубийств среди подростков 15–19 лет;

по количеству самоубийств среди пожилых людей;

по употреблению наркотиков – афганского героина. Около 100 тысяч россиян гибнет ежегодно от наркотической передозировки.

Это только некоторые данные о нашем «первенстве» в социально-экономической сфере.

Не менее впечатляют позиции, по которым мы занимаем второе место в мире:

по уровню бюрократии;

по распространению поддельных лекарств. 93% медикаментов, реализуемых через общедоступные аптеки, фальсифицированы и не соответствуют срокам годности. В России ежегодно реализуется на 300 млн. евро фальсифицированных медикаментов.

По некоторым показателям нашей социально-экономической жизни мы занимаем в мире места, не достойные великой державы, государства, имеющего огромнейший потенциал. Итак, мы занимаем:

57-е место по качеству жизни;

62-е место по уровню технологического развития (между Коста-Рикой и Пакистаном);

97-е место по доходам на душу населения;

126-е место из 156 в рейтинге «честности чиновников»;

127-е место в мире по показателям здоровья населения;

134-е место в мире по продолжительности жизни;

распространённость коррупции в России за 2006–2015 годы достигла африканского уровня;

за последние десятилетия на 40% сократилось население на Дальнем Востоке и на 60% – на Крайнем Севере. В Сибири за годы после развала СССР исчезло 12 тыс. деревень и 290 городов.

В то же время у нас 1,5 млн. чиновников – вдвое больше, чем в СССР. На взятки и подкуп должностных лиц ежегодно затрачивается около 33,5 млрд. долларов.

Эти страшные цифры говорят о том большом неблагополучии, которое может привести к гибели нашей великой нации. Они звучат как приговор тем, кто четверть века назад взял на вооружение экономическую модель, направленную не на развитие, а на превращение нашей великой державы в заурядную третьеразрядную развивающуюся страну, выполняющую функции кладовой полезных ископаемых для жизни сытого Запада. Приведённые выше данные говорят о том, что за эти годы они сильно преуспели в этом, а мы, к сожале­нию, потеряли ещё больше.

С великой горечью я описываю наши «достижения» за четвертьвековой период жизни нашего государства. Полагаю, что в подобном моральном состоянии находятся и те миллионы людей, которые жили и трудились в Советском Союзе, отдавая все свои силы и знания для развития своей Родины. Они, наверное, верили, что создают великую державу. Сейчас они – или все мы – задаёмся вопросом: во имя чего мы преодолевали все трудности и невзгоды? Для того, чтобы Россия занимала в мире такие «почётные» места?

Невозможно на этом фоне объяснить людям, почему они живут с такими трудностями во всех отношениях, а в то же время в стране парад долларовых миллионеров и миллиардеров. Как им всё это объяснить?

Для того, чтобы не быть голословным, я позволю себе привести некото­рые данные мировой статистики об этой прослойке нашего общества. По ито­гам 2017 года у нас в стране более чем на четверть выросло число российских долларовых мультимиллионеров. Их теперь насчитывается 38 120 человек. По темпам прироста миллионеров Россия обошла Южную Корею (+23%) и Тайвань (+26%).

Согласно исследованиям, российские мультимиллионеры суммарно владеют 1,2 триллиона долларов. Это соответствует 73,5% ВВП России.

Ультрабогатых россиян с капиталом более 50 миллионов долларов в 2017 году было 2 620 человек, или 2% от общего количества в мире.

По итогам 2017 года у нас в стране насчитывалось более 220 человек с состоянием более полумиллиарда долларов, за год их количество выросло на 22%. По числу супербогачей Россия входит в первую десятку стран мира.

По опубликованным данным, почти 60% ультрабогачей России имеют второй паспорт или второе гражданство, а 45% из них ищут возможность постоянного проживания в другой стране.

Вот такая иллюстрация общего социально-экономического состояния на­шей страны и положения отечественных толстосумов. Можно ли делать какие-либо оптимистичные выводы о дальнейшей жизни России при действующей экономической модели? Неужели небывалое расслоение общества – более 20 миллионов наших граждан, живущих за чертой бедности, с одной сторо­ны, и несколько тысяч богачей с их образом жизни, бросающих вызов всему обществу, с другой, – не требует от руководства страны настойчиво вести поиск требуемых перемен?

Для того чтобы лечить больных, сначала нужно установить диагноз. Всё само собой не решится. Нужны конкретные действия – такова реальная обстановка и в этом наша ответственность перед нацией. И пусть приведённые выше тяжелейшие данные звучат как тревожный сигнал, призыв к действию в нашей стране.

Итак, можно с уверенностью говорить о полной исчерпаемости политико-экономической модели, взятой на вооружение четверть века тому назад. Она уже в ранние 1990-е годы проявила себя несостоятельной, не способной достичь поставленных целей – если не считать целями разгром собственной экономики и открытие страны как в экономическом, так и в политическом пла­не. Эксперимент принёс такие плоды в виде тягот и невзгод для людей, которых мы не знали даже в годы Великой Отечественной войны.

Особенностью создавшейся в последние годы ситуации для российской элиты, сложившейся в рамках «Вашингтонского консенсуса», является поток санкций, наложенный США на наши корпорации. Дело в том, что отечественные, если их можно так назвать, корпорации сделаны по образу и подобию западных транснациональных корпораций. Они превращены в открытые акци­онерные общества, чьи акции оборачиваются на контролируемых Западом фондовых и валютных биржах. Это главный риск для наших крупных компа­ний. И если ситуация нарастания ущерба выйдет за определённые рамки, то явно встанет вопрос об их национализации. Национализация же в нынеш­нем положении госбюджета будет весьма большой проблемой.

Развитие госпредприятий в условиях экономической автаркии было лишь при советской модели экономики. Тогда были не страшны никакие санкции, потому что внутренняя финансовая политика контролировалась не биржевыми спекулянтами, а государством. Капитальные вложения шли по линии государства и осуществлялись на плановой основе. Кредиты шли лишь на поддержание оборотных средств и стоили 1,5–2%.

Советский Союз был неуязвим для санкций, и это являлось его большим преимуществом. Сейчас же в России все понимают, насколько ошибочным бы­ло решение о полной открытости нашей политической и экономической систе­мы для Запада, когда верхушке и многим отечественным недоброжелателям хотелось поскорее попасть в Европу. Российская элита пошла даже на отрыв от своего государства с тем, чтобы попасть во власть (акционерные общества) государств противника.

Состояние экономической войны с Западом стало шокирующим открове­нием для тех, кто «жизнь положил» для отказа от советского наследия и его уничтожения. Теперь-то им уже ясно, что основные положения той, советской системы были бы надёжным защитным механизмом для них в нынешней си­туации. И всё больше становится очевидным, что потребуются специальные решения по коренному изменению существующей экономической модели.

Однако осуществление серьёзных изменений в нынешней экономической системе будет весьма сложным по политическим и психологическим мотивам. Россия слишком долго компрометировала эти принципы и слишком основательно вошла в мировой экономический порядок, где роль Госплана выпол­няет МВФ. Перестраиваться будет необходимо, но сложно, так как инерция колоссально велика.

Таким образом, в России необходим демонтаж западной системы, выразителем которой является «Вашингтонский консенсус». Путин лишь подготавливал грядущие перемены. И чем дальше будет усиливаться давление на Россию, тем быстрее она вынуждена будет перейти к опоре на собственные силы. Вполне понятно, что элита в России решиться на это не способна, но наступа­ет время, когда нация приходит к разрешению проблем путём долгих страда­ний и невзгод. В такие периоды элиты вырабатывают стратегию, спасающую народ от вымирания. Если же им это не удаётся, они исчезают, и никто не вспоминает о них, кроме историков.

Сейчас инстинкт самосохранения российской элиты будет главным качеством, требующимся от неё в сложившейся ситуации. Недостатком современной системы государственно-монополистического капитализма является чрезмерная персонификация конфликта интересов. Конфликтуют крупные собственники и сросшиеся с ними чиновники, ставшие весьма состоятельными собственниками. Такое срастание означает коррупцию и ослабление рычагов государственного влияния на бизнес и аппарат. Государство становится за­ложником интересов крупных корпораций, а также возглавляющих эти корпо­рации олигархов.

Отказ от четвертьвекового наследия представляется совершенно неизбежным следствием нынешнего глобального конфликта России с Западом. Мы должны трезво смотреть на это и понимать – страна оказалась перед ли­цом смертельной угрозы.

 

Необходимость перемен

Социально-экономический уровень развития нашей страны в последние четверть века явился, как уже было сказано, результатом взятия на вооружение неолиберальной школы и основных положений «Вашингтонского консенсуса». Но даже это не освобождает руководство новой России от разработки новой системы социально-экономического управления.

Однако какого-либо продуманного проекта практически не было. В это время новый механизм управления складывался стихийно и слишком медленно. Правительство вынуждено было реагировать лишь на вновь возникающие текущие вызовы без постановки реальных стратегических целей и без движения к их достижению. Поистине, экономика «без руля и ветрил»!

В то же время нельзя сказать, чтобы совсем не было рекомендаций, ку­да и как идти российской экономике. Это были широко разрекламированные, но и быстро забываемые стратегии развития страны на каждые десять лет (до 2010 года, 2020, 2030... года и т. д.). Авторами их были практически одни и те же люди, да и основа их тоже была одинаковая, как заезженная колея: «меньше денег, больше рынка» и «больше денег, меньше контроля». Все эти провалившиеся стратегии демонстрируют, с одной стороны, управленческую некомпетентность, а с другой, – устойчивую выживаемость авторов этих «шедевров».

Вхождение в 1990-е годы в рынок и демократию привело к деградации высокотехнологичного производства, образования и здравоохранения, неви­данному росту преступности, принесло такие рыночные «новинки», как фаль­сификация продукции, мошенничество в услугах, запредельное расслоение населения по качеству жизни, бедность большинства и сверхбогатство немно­гих и т. п. Приватизация, монетизация и либеральные законы дополнили этот список и тоже стали основным источником негатива жизни.

Что же всё-таки входило в государственное управление? Основные инструменты государственного управления – это разного рода (экономические, социальные, отраслевые и т. п.) и разного статуса (федеральные, региональные, отраслевые и т. д.) программы – были направлены на решение некото­рых конкретных задач, к ним добавлялись десятки отдельных проблем: борь­ба с засухой, природными пожарами, последствиями мирового кризиса и т. п. Подобные программы, но более основательные, принимались и в со­ветское время: химизация народного хозяйства, мелиорация и т. д. Но они становились в дальнейшем неотъемлемой частью народнохозяйственных пла­нов – годовых и пятилетних. Эти же живут скоротечной жизнью и умирают са­ми по себе. Да и могли ли они жить, если сроки их действия были совершен­но различны: 2015, 2020, 2025, 2030 годы и т. д.?

Всё это напоминает пародию на государственное управление. И ко всем этим «программам» в полной мере можно применить выражение «бабушкино лоскутное одеяло».

В нынешней экономике процесс реализации государственных программ зависит только от их реального финансирования. Следовательно, министерство финансов РФ становится главным регулятором экономического разви­тия, но при этом ещё существует и министерство экономического развития. Роль этого министерства как правопреемника Госплана СССР низведена сей­час до уровня, близкого к нулю.

Программный способ управления экономикой показал свои существен­ные недостатки. Как уже было сказано, программы имеют разные горизонты реализации, пересекаются по объектам воздействия, конкурируют между со­бой за финансирование, обрастают паразитирующим слоем лоббистов и коррупционеров, имеют разных заказчиков, плохо согласованы между собой, не имеют общей задачи развития народного хозяйства страны. Отсюда – крайне низкая эффективность социально-экономического управления страной в целом, отсюда – «ручное управление» и управление по указам.

Анализируя централизованное планирование в недалёком прошлом, следует отметить как его положительные стороны в социально-экономической жизни страны, так и теневые.

Положительным является тот факт, что у государства всегда существова­ла определённая цель, и оно могло достичь в своём развитии намеченных рубежей. Отрицательной стороной была постановка задачи, иногда заведомо не осуществимой, что являлось результатом огромного влияния административ­но-партийной системы управления страной. Высокие показатели хозяйствен­ной деятельности – это залог партийного руководства получить положитель­ную оценку их работы, что, в свою очередь, влияло на оценку деятельности партийных функционеров со всеми вытекающими отсюда последствиями – награды, продвижение по карьерной лестнице и т. п.

Возникает вопрос: что необходимо предпринять в стране после проваль­ных четвертьвековых результатов? Вернуться ли к советской модели государственного регулирования или продолжать линию неолиберализма по Вашингтонским лекалам?

В сложившейся ситуации становиться на крайние позиции этих двух экономических моделей было бы нецелесообразно. Нужно найти симбиоз обещанных либералами привлекательных черт рынка с преимуществами государственного планирования. Успешный опыт такого соединения в разных формах и разных обстоятельствах можно видеть в практике экономического управления многих стран: во Франции в середине прошлого века, в Японии, Индии, Вьетнаме и других, в настоящее время – в Китае.

Во всех случаях государственное вмешательство в форме селективного регулирования и индикативного планирования способствовало выводу рыночной экономики из сложного положения на траекторию здорового роста, и во многих странах такое управление прижилось и работает уже десятки лет.

В России сложились уникальные обстоятельства. У нас ещё остался на­вык к деятельности при плановой системе, да и с рыночной стихией мы до­вольно основательно ознакомились. Это нас отличает от других стран, идущих по пути конвергенции.

Нынешнее состояние российской экономики характеризуется падением темпов развития и возникшими в связи с этим проблемами в социально-экономической жизни общества, а также переходом мировой экономики к новому, шестому технологическому укладу. Без существенного изменения экономической модели страна и дальше будет терять необходимые темпы развития со всеми вытекающими социально-экономическими последствиями. Принимаемые сейчас локальные, точечные решения не смогут коренным образом изменить положение в отечественной экономике. Нужны глубокий анализ её состояния и новые подходы к её развитию.

В последнее время вопрос о выработке стратегического экономического курса активизировался. Группа известных экономистов во главе с академи­ком РАН С. Ю. Глазьевым настаивает на принципиальном изменении существующей модели, которая исчерпала себя и не может обеспечить развитие экономики для решения государственных и социальных задач. Они предлага­ют перейти к стимулированию за счёт роста инвестиций не в сырьевые и финансовые гиганты, а в конкурентную экономику миллионов предпринимателей.

В их предложениях подчёркивается, что в странах, нацеленных на разви­тие, уровень инвестиций составляет 30% ВВП и выше, тогда как в современ­ной России он не превышает 18%. Этим мы сами перекрываем возможности долгосрочного экономического роста. Особую тревогу у специалистов вызва­ло решение Президента России о том, что разработку новой экономической стратегии возглавит бывший министр финансов, а с недавнего времени председатель Счётной палаты А. Кудрин. В нашей стране знают этого человека не с лучшей стороны. Происходящее в последнее время в экономике является результатом его политики, которую он последовательно проводил в течение длительного времени. Несколько лет назад он описал её в статье «Новая мо­дель роста для российской экономики». Ключевая идея стратегии Кудрина – дальнейшее насаждение монетарных стимулов с полным устранением какого- либо государственного вмешательства. Он предлагает демонтаж выстроенного в России «госкапитализма» и продолжения, «углубления» и «совершенствова­ния» гайдаровской политики, которая привела нас к нынешнему состоянию в экономике.

В конце 2016 года в Совете Федерации была создана специальная Временная комиссия по выработке предложений по усовершенствованию существующей экономической модели страны. Глубокое обсуждение этой проблемы с ведущими учёными и специалистами показало: дальнейшее социально-экономическое развитие возможно только в тесном сочетании совершенствования рыночных отношений с необходимым государственным регулированием, о чём говорилось выше. В этом случае будет достигнуто органическое соче­тание конкурентной борьбы рынка и необходимого влияния государства.

Трудно представить себе, что переход на шестой технологический уклад и проведение необходимой структурной перестройки экономики произойдут стихийно, сами по себе, – особенно при заинтересованности Запада в сохранении у нас существующего положения. Государство должно управлять необходимыми процессами – в этом и заключается смысл его существования. Разрабатывая конструктивные предложения по реформированию экономики, следует опираться как на положительный, так и отрицательный опыт совет­ской системы и четвертьвекового периода рыночных отношений в современ­ной России.

Прежде всего, следует создать чёткий механизм реализации стратегиче­ских целей страны. Для этого необходимо решить вопрос стратегического планирования как основного фактора социально-экономического развития государства. В настоящее время разрабатывается и принимается государственный бюджет на один год и перспективный – на три года. Государственного плана развития экономики не существует. Имеющиеся программы по отдельным проблемам, как уже было сказано, не увязаны между собой. Отрицание планирования носит субъективный характер и связано с неприятием совет­ской системы и её экономического инструмента – Госплана СССР, которое упорно культивируется в последние более чем два десятилетия.

С учётом сложившегося положения и задач, стоящих перед страной, вме­сто разработки трёхлетнего плана государственного бюджета необходимо вве­сти в практику разработку пятилетних и годовых планов развития всей эконо­мики. Они должны включать два раздела: развития экономики и финансового обеспечения. Их должны разрабатывать и представлять в Правительстве, Государственной Думе и Совете Федерации соответственно министр экономического развития и министр финансов РФ.

Для динамичного развития экономики потребуется более чёткая работа по формированию министерством экономического развития материальных балансов. Именно они должны определять истинную картину возможностей страны. Потребность в материальных и иных ресурсах должна отражаться в них достаточно чётко: это необходимо для общей ориентации рынка и реализации конкретных заданий – строительства крупных предприятий, гидростан­ций, новых специальных объектов и т. д. Предлагаемая система не исключает разработку перспектив социально-экономического развития на десять лет впе­рёд. Эта перспектива наметит цели, которые будут стоять перед страной в этот временной период, и даст возможность более чётко формировать пяти­летние планы.

Особо следует осветить ещё два вопроса. В первую очередь речь идёт о разработке и реализации национальных программ, в виде которых будут оформляться некоторые важнейшие, но сложные проблемы. К примеру, на­зрел вопрос о решении проблемы обеспечения населения отечественными лекарственными препаратами. Сейчас примерно 80% лекарств, как известно, закупается за рубежом; в советское же время 80–90% лекарств производи­лось в стране. Необходима разработка специальных программ с тщательным госконтролем и необходимым финансированием – иначе лекарства в скором времени перейдут в разряд недоступных для рядового человека товаров. Вто­рая проблема – взаимозависимость федеральных и региональных планов эко­номического развития. Общегосударственные задачи должны быть составной частью региональных планов.

Рассмотрение пятилетних и годовых планов, как уже говорилось, должно осуществляться по схеме: Правительство РФ – Государственная Дума – Со­вет Федерации – Президент РФ.

В федеративном государстве регионы занимают особое место. Здесь сходятся политические и экономические проблемы страны. От их деятельности зависит состояние здоровья государства в целом. Между тем за прошедшие десятилетия непрерывно менялись условия политической и экономической деятельности регионов, причём зачастую эти изменения носили субъективный характер; учитывалось, в первую очередь, экономическое и политическое состояние Центра. Эти решения в основном ущемляли интересы регионов. В частности, в 2015 году Счётная палата установила, что за десять лет дополнительные доходы, не компенсированные одной только Белгородской области федеральным бюджетом, составили 109 млрд. рублей – два годовых бюджета области!

За прошедшее время так и не были сформированы стабильные правила социально-экономической жизни регионов. Различия в их экономическом потенциале не оправдывают положение, при котором только 10–12 регионов яв­ляются самодостаточными и донорами, а остальные получают дотации из Центра. При всей трудности решения этой проблемы оно должно быть найдено. Одним из главных шагов в этом направлении должно быть введение в жизнь плановых начал. Нельзя пускать этот важнейший вопрос жизни многонациональных регионов на самотёк, оставляя при этом не заселёнными огромные просторы Сибири и Дальнего Востока.

Сложившееся положение не назовёшь безвыходным. В губернаторском корпусе есть отличные экономисты с огромным положительным опытом руководства конкретными регионами. Руководству страны надо внимательно изучить их опыт, выбрать рациональное зерно, подходящее для всех регионов, и принять взвешенное решение. При этом необходимо изучить опыт совет­ской системы. У неё тоже были трудности, но были и реальные результаты в том, что касается решения не менее острых региональных проблем.

Мир вошёл в шестой технологический уклад. В отличие от России, успеш­но развивающиеся страны целенаправленно наращивают кредитование своих экономик в целях форсированного перехода к этому технологическому укладу. И не случайно производства, использующие нанотехнологии, наноматериалы и т. д., имеют темпы роста 30–70% в год; отрасли, связанные с генной инже­нерией, наносистемной техникой, клеточными технологиями, светодиодами прирастают на 35% в год; телекоммуникация, образование, химико-металлур­гический комплекс, ракетно-космический комплекс, растениеводство и здра­воохранение – до 10% в год.

Так, в США доля производительных сил, приходящаяся на шестой технологический уклад, сегодня уже превышает 5%, на пятый – не менее 60%, четвёртый как уходящий – всего 20%. Мы же в основном вращаемся в четвёртом. Поэтому, если за ближайшие годы мы не сумеем найти своего места в этой научно-технической гонке, Россия навсегда потеряет статус одного из лидеров научно-технического прогресса и будет собирать крохи с «мирового стола».

Тем более что за четверть века после разрушения Советского Союза произошли большие изменения и для отечественной науки – к сожалению, не в лучшую сторону. Гордость нашей научной мысли – Российская академия наук, созданная триста лет тому назад Петром I, – к счастью, продолжает жить; но на сегодня ещё не ясно, выдержит ли она неожиданную и скоропа­лительную реформу.

С учётом ликвидации отраслевого управления экономикой практически уничтожены, кроме ВПК, отраслевые научные учреждения. При этом поворот в сторону университетской науки происходит медленно: на Западе для этого потребовались сотни лет. Подорвана заводская наука – а ведь на крупнейших заводах типа «Уралмашзавод» были созданы и эффективно работали свои научно-исследовательские и проектные институты. Однако даже это не даёт основания считать ситуацию безысходной. Научный потенциал ещё сохранился, его надо оживить, придать ему новое дыхание. Если на карту поставлено существование нашей страны, необходимо принимать неординарные меры.

Прежде всего, следовало бы создать Государственный комитет по на­учно-технической политике, по образу советского ГКНТ. В сферу его дея­тельности можно было бы включить:

– планирование фундаментальных и перспективных прикладных исследований;

– управление агентством по науке, согласование ведомственных науч­ных исследований;

– координацию прикладных научных исследований, стимулирование инновационной активности;

– развитие массового научно-технического творчества, самоорганиза­цию и популяризацию инженерной деятельности;

– развитие инфраструктуры инновационной деятельности и научных исследований.

Следовало бы поставить во главе такого комитета известного учёного с хорошими организаторскими способностями и предоставить ему ранг заме­стителя председателя Правительства, как это было в советское время.

К сожалению, наши предложения остались невостребованными. В новой структуре правительства, утверждённой в мае 2018 года, министерство обра­зования и науки разделили на два: министерство просвещения и министерст­во науки и высшего образования. На первый взгляд, науке отдали должное. Но это только на первый взгляд. Единственное, что можно рассматривать как положительное в этом решении, – увод из академической науки ФАНО, кото­рое буквально душило нашу высшую науку своим бюрократизмом.

В мировой практике, в том числе и в Советском Союзе, для разработки научно-технических достижений и их широкого распространения создавались специальные научно-технические объединения. Разработанные в них достижения науки широко распространялись по стране. В Китае эту функцию выполняют специальные закрытые зоны. Наши политики в последние десятилетия повтори­ли опыт китайцев, но, правда, только в коррупции. Так были похоронены не­сколько попыток создания генераторов научно-технического прогресса страны.

Уже сейчас ясно, что создание дорогостоящего «Сколково» этой проблемы не решит. В науке огромную роль играют научные школы, которые из поколения в поколение накапливают и передают по наследству научный потенциал. Между тем в случае «Сколково» не прослеживается даже приблизительной постановки этой задачи. Было бы целесообразно реанимировать те советские наукограды, в которых ещё сохранились научные кадры. Это основа для созда­ния новой материальной базы для науки и промышленности. Да и закрытые административно-территориальные образования (ЗАТО) следовало бы перестать «общипывать», а дать им возможность развивать и науку, для чего они были созданы, и производство, основанное на достижениях научно-технического прогресса. Надо тщательно разобраться с наследием великого научно­-технического прошлого страны и использовать его в максимальной степени.

Что же мы имеем в своём арсенале по реализации необходимых для на­шей страны изменений экономической модели? Казалось бы, основа есть. В июне 2014 года Госдумой был принят закон «О стратегическом планирова­нии в Российской Федерации». Этот закон ждали многие годы и, естествен­но, возлагали на него большие надежды. Прошло четыре года. Через два го­да после его принятия были внесены существенные изменения и определён новый срок разработки стратегии социально-экономического развития стра­ны – до 1 января 2018 года, а разработки иных документов стратегического планирования и приведения их в соответствие с Федеральным законом – до января 2019 года.

Разговоров и обсуждений на эту тему вполне достаточно, и даже существует несколько вариантов названия необходимого органа стратегического планирования – Росплан, Госплан РФ и т. д. Однако, судя по структуре правительства 2018 года, надеяться на существенный сдвиг в этом вопросе край­не проблематично.

Создавшееся в стране положение требует комплексной модернизации экономики на основе новых принципов хозяйствования, о которых говори­лось выше, а также новейших технологий. Такая модернизация по силам только государству, действующему от имени и в интересах всего общества. Без форсированного решения указанных задач сохранение до 2024 года стабильности с учётом внешних и внутренних напряжений представляется весь­ма сложным.

Сейчас, когда пишутся эти строки, опубликована структура нового правительства 2018 года. В ранге первого заместителя Председателя Правительства России с сохранением поста Министра финансов РФ стал прежний глава этого министерства. Расценивать это можно как признак того, что руководство страны желает сохранить стабильную и предсказуемую монетаристскую политику.

Ключевые министры финансово-экономического блока правительства сохранили свои портфели. Традиционно отсутствие значимых изменений в составе правительства означает преемственность курса и, естественно, напрашивается вывод, что он на ближайшие годы останется прежним. Однако, по мнению ряда экспертов, ставка на текущий экономический курс не снимает необходимости проведения реформ. Они нужны для дальнейшей жизни государства, так как правительства приходят и уходят – а народ и страна остаются навсегда!

Говоря о необходимости проведения реформирования социально-экономической сферы страны, следует иметь в виду, что в России произошли большие изменения. Речь идёт об отношении населения к действиям правительства по решению проблем их социальной жизни. У людей всё больше и больше формируется мнение, что они должны выживать, надеясь только на себя. Они теряют веру в правительство, не доверяют обещаниям по поводу реформ и не надеются на помощь государства. Создаётся впечатление, что власть и народ существуют в параллельных реальностях.