Вниманьем вокруг,
Такая пустая и глупая шутка.
Как легкомысленны те, кто закрывает глаза на мрачную действительность! Их беспечное веселье — «пир во время чумы», безумная пляска на краю пропасти; их оптимизм, жизнерадостность свидетельствуют лишь о мещанском самодовольстве, о «мелкобуржуазных идеалах» сытости и комфорта. Пессимисту Шопенгауэру ставят в заслугу именно то, что он своими разоблачениями «сорвал маску с фарисейского буржуазного самодовольства». Отсюда понятен бунт Лермонтова против пустоты светского, мещанского самоудовлетворения:
И так хотелось мне сорвать веселость их
И бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!
Перед лицом житейской мелочности и пошлости понятно восклицание Гоголя: «Скучно на этом свете, господа!»
У Леонида Андреева “Жизнь человека” — лишь ряд жестоких разочарований. Их конец — смерть, зияющая могила, и на краю ее — жуткая пляска старух, своей заунывной, однообразной песней отпевающих царственную красоту человека.
Безотрадную оценку жизни дал еще за шесть веков до Рождества Христова индийский мыслитель Будда. Он жил в царских палатах среди роскоши и неги. Но вот он вышел однажды за стены дворца и увидел жизнь в ее неприглядном, неприукрашенном виде: он встретил больного человека, потом дряхлого старика и наконец мертвое тело, которое несли хоронить. И он пришел к заключению, что в этой жизни господствуют болезнь, старость и смерть, в ней царствует страдание. Страдание же происходит от желания, которое в конце концов не может быть удовлетворено. Поэтому надо вытравить в себе желание, путем аскетических упражнений уничтожить в себе личность, раствориться в небытии «нирваны».
|
|
Ясно одно: этой жизнью, данным растительным, животным прозябанием жить действительно не стоит. Поистине, на этом свете жить скучно, и не только скучно, но и страшно. Будда был прав относительно окружающего нас мира: этот мир лежит во зле, как свидетельствует апостол Нового Завета Иоанн. Будда жил за шесть веков до явления в мир Христа. Он знал лишь неприглядную действительность «мира явлений», и потому понятен его пессимизм. Он наблюдал лишь этот «свет», который на деле оказывается царством тьмы. И не преувеличивает герой трагедии Шекспира, Гамлет, когда в припадке уныния восклицает: «Весь мир — тюрьма». Да, мир, как он есть, он весь тюрьма, весь — больница и даже дом душевнобольных, весь — кладбище гниющего человечества, где бессмертна лишь смерть (solum mars immortalis est).
Но, может быть, существует другой, иной мир, в котором на деле сбывается наша мечта о прекрасной действительности? Поищем же другого света, того, который был бы достоин этого великого имени. Ибо поистине царства света жаждет душа. И если жаждет, то недаром. Через эту жажду тайный голос, инстинкт жизни говорит, что этот свет истинный, этот смысл бытия существует.
Каким должен быть смысл жизни?
Какой смысл мог бы удовлетворить всех нас? всех без исключения, без различия расы, национальности, партии, религии? Какой смысл может удовлетворить человека, отвечать всем возвышенным стремлениям человечности, всем запросам существа, носящего на себе чело вечности, всем требованиям разума, совести и чувства прекрасного — предстать пред нами как Истина, Добро и Красота?
|
|
Прежде всего этот смысл должен быть возвышенным, прекрасным, способным вдохновлять, поднимать вверх, ввысь над всеми невзгодами, над всеми перегородками, которые настроили мы, люди, в своей эгоистической, слепой, сектантской узости. Верно говорит поэт Бялик, что в сердце человека таится и гнездо орлиное, и нора ехидны. Оно влечет человека и к надзвездным высотам, оно же тянет его в прах и грязь земли. Авраам, человек веры, был призван идти к далекой, возвышенной цели в неведомом краю. Ему было дано обетование сделать потомство его, как звезды на небе и как песок на берегу моря. С тех пор сыны веры идут, взирая на звезды. Но увы! как часто мы думаем лишь о песке, о прахе земном, о материи, забывая завет звездный!
Ища истинный смысл, как бы нам не промахнуться, не продешевить! Как бы, по словам французского писателя Виктора Гюго, «не принять за звезды следы гусиных лапок на мокром песке»! Помни, что ты чело-век, существо у которого чело должно быть обращено к вечности. По-гречески «человек» — «антропос»; это значит: существо, обращенное лицом вверх. Туда-то, к высотам надзвездным, и влекут нас крылатые мечты юности.
В Москве, на курсах для рабочих, я как-то читал лекции о возвышенных идеалах русской литературы, о Боге, о Христе в русской поэзии. Кое-кто из администрации курсов протестовал против этих лекций, во имя материализма и безбожия. Вопрос обсуждался на совете рабочих в моем присутствии. В результате из шестнадцати членов совета пятнадцать встали на мою сторону. Один из них, рабочий-металлист, своеобразно и попросту выразил резолюцию в мою защиту: «Надо же нам что-нибудь и о небе воображать!..» Недаром писал Достоевский: «Если охладеет в тебе вдохновение, касание мирам иным, то станешь к жизни равнодушен и даже возненавидишь ее». Не отсюда ли, от низменности идеалов, духовный упадок в современной молодежи, разочарование в жизни и даже безочарование? Материализм с его отрицанием жизни, духа, Бога и бессмертия не может насытить человека. «Тесно орлу летать в клетке!» Он задыхается без выси лазурной и простора безграничного, широкого, как русские степи, как безбрежное море.
|
|
Я видел в Лондоне, в зоологическом саду, орлов в огромной клетке. Они неуклюже слонялись, опустив крылья, толкаясь и натыкаясь на железные решетки. Им не было простора, где бы они могли расправить свои могучие крылья, не было разлету! Какая жалкая картина! Подобно этому ни один из нас, кто молод душой, не найдет удовлетворения в узких и тесных рамках материализма. Поистине он будет тосковать и томиться душою, как один из героев Достоевского, который изо дня в день, глядя в окно, видит пред собою одну и ту же «проклятую стену Мейерова дома», заслоняющую горизонт. Материализм, не признающий ни неба над нами, ни вечности перед нами, заслоняет от нас, подобно этой стене, и небо, и солнце, и синие дали. Молодежь, рожденная летать, никогда не согласится ползать в прахе, пресмыкаться в низинах материалистических теорий. Не забудет она тоски по идеалу, которая звучит в словах Лермонтова:
Звезды и небо!.. Звезды и небо, а я человек.