«Я действительно ценю это, доктор Айлз».
Она выпрямилась и посмотрела на него: «Доктора Бристол и Костас очень хорошие патологоанатомы. Вы с тем же успехом можете доверять их мнению. Есть какая-то причина, по которой Вы не обратились к ним?»
Он замолчал, обернувшись на звук выключившегося душа. Медведь навострил уши и выбежал из кабинета.
«Детектив?» - спросила она.
Он неохотно произнес: «Предполагаю, Вы в курсе того, что о Вас говорят. В связи с судом над Уэйном Граффом и всем прочим».
Ее рот сжался. «Уверена, ничего лестного».
«Это может быть и тонкая голубая линия, но эта линия занимает твердую позицию. Ей совсем не нравятся обвинения».
«Даже когда они правдивы», - добавила она с горечью.
«Вот почему я пришел к Вам. Потому что знаю, что Вы говорите правду». Его глаза встретились с ее взглядом, в них была прямота и решительность. В день их встречи в Чайнатауне она посчитала Тэма невыразительным человеком, который не мог ей понравиться. Сейчас на его лице было все то же бесстрастное выражение, но оно было всего лишь маской, через которую она еще не могла проникнуть. В этом человеке было нечто гораздо большее, чем она могла видеть, и ей хотелось узнать, позволит ли он кому-либо заглянуть за эту маску.
«Что, как Вы надеетесь, я смогу обнаружить в этих отчетах?» - поинтересовалась она.
«Возможно, противоречия. Вещи, которые не складываются между собой или не имеют смысла».
«Почему Вы считаете, что они вообще могут быть?»
«В тот же момент, как Стейнс и Ингерсолл прибыли на место преступления, это назвали убийством-самоубийством. Я читал их отчет, и они не рассматривали альтернативные версии. Было так легко закрыть дело, приняв вариант, что сумасшедший китайский иммигрант расстрелял людей в ресторане. А затем застрелился сам».
«Думаете, это не было убийством-самоубийством?»
«Не знаю. Но девятнадцать лет спустя оно издает какие-то странные отголоски. У нашей Джейн Доу с крыши в портативном GPS были вбиты два адреса. Одним из них был дом детектива Ингерсолла. Другой принадлежит Ирис Фэнг, вдове одного из убитых. Эта мертвая женщина, очевидно, была заинтересована в деле «Красного феникса». Мы не знаем, почему».
Они услышали, как скулит собака, и Маура обернулась, увидев в дверях Рэта, с еще влажными после душа волосами. Он уставился на фото вскрытия на экране ее компьютера. Она быстро свернула программу, и тревожное изображение исчезло из вида.
«Джулиан, это детектив Тэм, - сказала она. – А это мой гость, Джулиан Перкинс. Он учится в школе штата Мэн, и приехал сюда на весенние каникулы».
«Так ты хозяин это страшной собаки», - произнес Тэм.
Мальчик продолжал смотреть на монитор, словно все еще видел изображение, отображавшееся на нем. «Кто она?» - тихо спросил Рэт.
«Мы обсуждаем одно дело, - пояснила Маура, - и уже почти закончили. Почему бы тебе не пойти посмотреть телевизор?»
Тэм выждал, пока из гостиной не раздался звук включенного телевизора, и сказал: «Мне жаль, что он увидел это. Это не то, что хотелось бы показать ребенку».
«Я просмотрю файлы, когда будет время. Это может затянуться на неопределенный срок. Я полагаю, особой спешки нет?»
«Было бы хорошо получить хоть какой-нибудь прогресс в деле Джейн Доу».
«Дело «Красного феникса» произошло девятнадцать лет назад, - ответила она и выключила свой ноутбук. – Уверена, оно может подождать еще немного».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Еще до того, как я вижу его, то знаю, что он вошел мою студию. О его приходе возвестил свист влажного ночного воздуха, когда дверь открылась и закрылась. Я не прерываю свою тренировку, чтобы поприветствовать его, и продолжаю вращать и раскачивать клинок. В широком зеркале я вижу детектива Фроста, с восхищением наблюдающего за тем, как я заставляю петь свою саблю. Сегодня я чувствую себя сильной, мои руки и ноги такие же гибкие, как и когда я была молода. Каждое мое движение, каждый поворот, каждый взмах, продиктованы строками древнего сонета:
Шагнуть к семи звездам, оседлать тигра.
Взлететь, повернуться, уклониться, пока душа воспарит,
Стать белым журавлем,
Расправить крылья, вытянуть ногу.
Ветер свистит
И колышется цветок лотоса. [22]
Все движения сливаются со мной в единое целое, одно растворяется в другом. Мне не нужно думать о них, потому что тело помнит это так же хорошо, как ходить и дышать. Моя сабля наносит удары и кружится, но мои мысли обращены к полицейскому и тому, что я скажу ему.
Я перехожу к финалу и тринадцатой строке сонета. Феникс возвращается в свое гнездо. Я встаю навытяжку, мое оружие, наконец, успокаивается, пот охлаждает лицо. Только тогда я поворачиваюсь к нему.
«Это было прекрасно, миссис Фэнг, - говорит детектив Фрост, его глаза расширены от восхищения. – Словно танец».
«Упражнение для начинающих. Оно приносит умиротворение в конце
моего дня».
Его взгляд падает на саблю, которую я держу. «Это настоящий меч?»
«Ее зовут Чжэн И. Она досталась мне от прапрабабушки».
«Должно быть, она очень старинная».
«И побывавшая в бою. Она была предназначена для битвы. Если вы никогда не практикуетесь с боевым мечом, то не научитесь работать с его весом, не узнаете, как он ощущается в руке». Я делаю два молниеносных взмаха в воздухе, и он отшатывается, пораженный. «Возьмите. Почувствуйте ее вес».
Он колеблется, словно сабля может ударить током. Осторожно он берется за рукоять и неуклюже покачивает мечом в воздухе. «Она не ощущается настоящей, как мне кажется».
«Нет?»
«Вес кажется странным».
«Потому что это не просто церемониальный меч, а подлинный дао. Настоящая китайская сабля. Эта модель называлась «ивовый лист». Видите, как она изогнута по длине лезвия? Это было стандартное личное оружие солдат времен династии Мин».
«Когда это было?»
«Около шестисот лет назад. Чжэн И была создана во время войны в провинции Ганьсу. - Я помолчала и с сожалением добавила, - К сожалению, война слишком часто была обычным положением вещей в древнем Китае».
«Так этот меч видел настоящую битву?»
«Я точно знаю, что да. Когда я держу ее, то чувствую старые битвы, все еще поющие в лезвии».
Он смеется: «Если на меня когда-нибудь нападут в темном переулке, миссис Фэнг, мне бы хотелось, чтобы Вы были на моей стороне».
«Вы тот, у кого пистолет. Разве не Вы должны защищать меня?»
«Уверен, Вы и сами прекрасно сможете за себя постоять». Он возвращает мне меч. Я вижу, как он нервничает просто оттого, что находится в непосредственной близости от острого, как бритва, края. Поклонившись, я принимаю меч назад и смотрю прямо на него. Он краснеет от моей прямоты, я не ожидала такой реакции от полицейского, тем более, от опытного детектива, расследующего убийства. Но в этом человеке есть удивительное обаяние, уязвимость, которая внезапно напоминает мне мужа. Детектив Фрост в том же возрасте, что был и Джеймс, когда он умер, и в лице этого человека я вижу смущенную улыбку Джеймса, его врожденное умение нравиться людям.
«У Вас появились ко мне еще вопросы, детектив?»
«Да. Это касается дела, о котором мы не упомянули в предыдущей беседе».
«О чем пойдет речь?»
Кажется, ему совсем не хочется озвучивать то, что у него на уме. Я уже вижу извинение в его глазах. «О Вашей дочери. Лоре».
Упоминание имени Лоры как резкий толчок в грудь. Я не ожидаю этого, и покачиваюсь от удара.
«Мне очень жаль, миссис Фэнг, - говорит он, поддерживая, чтобы я не упала. – Знаю, что это неприятно. Вы в порядке? Не хотите присесть?»
«Это просто потому…, - я ошалело трясу своей головой, - я ничего не ела с самого утра».
«Возможно, Вам стоить съесть что-нибудь прямо сейчас? Принести Вам что-нибудь?»
«Скорее всего, нам придется поговорить в другой день».
«Всего несколько вопросов», - он делает паузу. Спокойно добавляет: «Я еще не обедал».
На мгновение его слова повисают в воздухе. Это пробный шар. Моя рука сжимает рукоятку меча, инстинктивно реагируя на ситуацию, чреватую неопределенностью. Есть возможная опасность. Он полицейский, но я не вижу в нем ничего, что стоит опасаться, только внимательного человека с добрым лицом. И я отчаянно хочу узнать, зачем он спрашивает о Лоре.
Я задвигаю Чжэн И в ножны. «На Бич-стрит есть пельменная».
Он улыбается, и его лицо поразительно изменяется. Это делает его гораздо моложе. «Я знаю это место».
«Я только возьму свой плащ, и мы можем идти».
Снаружи мы вместе прогуливаемся под прекрасным весенним дождиком, но держимся на почтительном расстоянии. Я несу с собой Чжэн И, потому что меч слишком ценен, чтобы оставить его в студии. И потому что она всегда была моей защитой против всех незримых опасностей. Даже в этот влажный вечер жизнь в Чайнатауне кипит, улицы переполнены голодными людьми, заскочившими на обеденный перерыв, чтобы перекусить жареной уткой или рыбой с имбирем на пару. Пока мы идем, я пытаюсь сосредоточиться на окружающих, на каждом незнакомом лице, что проходит мимо. Но детектив Фрост, разговорчивый и неугомонный, постоянно отвлекает.
«Это моя любимая часть Бостона, - говорит он, широко раскидывая руки, точно обнимая Чайнатаун и каждого в нем. – Здесь лучшая еда, лучшие рынки, самые интересные маленькие улочки. Я всегда любил приезжать сюда».
«Даже когда пришлось ехать сюда, чтобы посмотреть на мертвое тело?»
«Конечно, нет, - отвечает он с печальным смешком, - но просто есть что-то такое в этом районе. Иногда я чувствую, что мое место здесь. Словно то, что я не родился китайцем, это всего лишь случайность».
«Ясно. Думаете, Вы реинкарнировали».
«Ага. В стопроцентного американского ребенка из Южного Бостона». Он смотрит на меня, и его лицо блестит от брызг дождя. «Вы сказали, что сами из Тайваня».
«Вы были там когда-нибудь?»
Он с сожалением покачал головой. «Я не могу путешествовать так много, как мне хотелось бы. Но свой медовый месяц я провел во Франции».
«А чем занимается Ваша жена?»
Повисшая пауза заставляет меня взглянуть на него, и я вижу его поникшую голову. «Она учится в юридической школе», - отвечает он тихо. Ему потребовалось мгновение, прежде чем добавить: «Мы расстались. Прошлым летом».
«Мне жаль».
«Боюсь, это был не самый хороший год», - говорит он, прежде чем внезапно вспоминает, с кем беседует. С женщиной, которая потеряла мужа и дочь. «На самом деле, мне не на что жаловаться».
«Для каждого из нас непросто жить в одиночестве. Но я уверена, Вы встретите кого-то еще».
Он смотрит на меня, и я вижу боль в его глазах. «Но Вы больше не вышли замуж, миссис Фэнг».
«Нет, не вышла».
«Должны же быть мужчины, которые Вас интересовали».
«Как можно заменить любовь всей своей жизни? – я отвечаю просто. – Джеймс мой муж. Он всегда будет моим мужем».
Ему требуется минута, чтобы переварить это. Затем он произносит: «Именно так я всегда и представлял себе любовь».
«Так и есть».
Его глаза неестественно блестят, когда он смотрит на меня. «Только для некоторых из нас».
Мы доходим до пельменной, окна которой запотели от пара. Он быстро делает шаг вперед, чтобы открыть дверь, этот джентльменский жест кажется мне таким ироничным, когда у меня с собой смертоносный меч. Внутри тесный обеденный зал переполнен, но нам везет и удается занять последний пустой стол, стоящий у окна в углу. Я вешаю ножны на спинку стула и снимаю плащ. Из кухни веет заманчивым ароматом чеснока и пирожками на пару, до боли вкусными напоминаниями о том, что я не ела с самого утра. Из дверей кухни выносят тарелки с поблескивающими от влаги пельменями, фаршированными кусочками свинины, креветками или рыбой; за соседним столиком палочки для еды стучат по чашкам, а семья так громко болтает на кантонском, что это звучит как ссора.
Фрост выглядит озадаченным, просматривая длинный список блюд. «Скорее всего, я предоставлю Вам возможность заказать за нас обоих».
«Какие продукты Вы не едите?»
«Я ем все».
«Вы можете пожалеть о своих словах. Потому что мы, китайцы, действительно едим все».
Он с радостью принимает вызов. «Удивите меня».
Когда официантка приносит блюдо с закусками, на котором лежат холодная медуза, куриные бедрышки и маринованные свиные ножки, его палочки колеблются перед неизвестным выбором, но затем он отправляет в рот полупрозрачный кусок свиного хряща. Я смотрю, как его глаза расширяются с выражением восторга и откровения.
«Это восхитительно!»
«Вы прежде этого не пробовали?»
«Полагаю, я не особо склонен к авантюрам», - признается он, пока вытирает масло чили со свих губ. «Но я пытаюсь это изменить».
«Зачем?»
Он делает паузу, чтобы подумать над этим, полоска медузы свисает с его палочек. «Думаю… думаю, это потому что я старею, понимаете? Осознаю, как на самом деле мало всего со мной произошло. И как мало времени остается, чтобы сделать все это».
Старею. Я улыбаюсь этому, потому что почти на два десятилетия старше его, и он должен считать меня древней. Тем не менее, он так на меня не смотрит. Я ловлю его за изучением своего лица, и когда я встречаюсь с ним взглядом, его щеки внезапно вспыхивают. Так же, как у моего мужа в ночь нашего первого свидания, таким же весенним вечером, вязким от тумана, как и этот. О, Джеймс, думаю, тебе бы понравился этот молодой человек. Он так сильно напоминает мне тебя.
Подоспели пельмени, маленькие нежные подушечки, распухшие от свинины и креветок. Я развлекаюсь, наблюдая, как он старается изо всех сил, пытаясь подхватить скользкий кусочек и перестать гонять его палочками для еды по всей тарелке.
«Эти пельмени были любимым блюдом моего мужа. Он мог есть их десятками». Я улыбаюсь воспоминанию. «Он предлагал работать здесь бесплатно целый месяц, если ему дадут этот рецепт».
«В Тайване он тоже работал в ресторанном деле?»
Этот вопрос заставляет меня прямо посмотреть на него. «Мой муж был специалистом по китайской литературе. Он происходил из рода потомственных ученых. Так что нет, он не был в ресторанном бизнесе. Он работал официантом, только чтобы выжить».
«Я не знал об этом».
«Слишком легко предположить, что официант, которого Вы видите, это просто официант, и продавец продуктов всего лишь продавец. Но в Китайском квартале Вы ничего не можете предугадать по людям. Видите тех убогих стариков, которые играют в шашки под воротами со львами? Некоторые из них миллионеры. Или та женщина за кассой? Она происходит из семьи императорских генералов. Здесь люди не те, кем кажутся, так что Вам никогда не стоит недооценивать их. Не в Чайнатауне».
Он пристыжено кивает. «Не стану. Не сейчас. И мне очень жаль, миссис Фэнг, если это прозвучало неуважительно по отношению к Вашему мужу». Его извинение звучит совершенно искренне; это еще одна причина, по которой я нахожу этого человека столь удивительным.
Я отставляю свои палочки и поворачиваюсь к нему. Теперь, когда я насытилась, то, наконец, чувствую себя в состоянии решить вопрос, который, казалось, нависал над нашим столом. Шумная семья за соседним столиком поднимается, чтобы уйти, с визгом отодвигая стулья и громко болтая на кантонском. Когда они выходят за дверь, комната внезапно кажется пустой из-за их отсутствия.
«Вы пришли, чтобы спросить о моей дочери. Почему?»
Он берет минуту, чтобы ответить, вытирает руки и аккуратно складывает салфетку. «Вы когда-нибудь слышали имя Шарлотта Дион?»
Я киваю. «Она была дочерью Дины Мэллори».
«Вы знаете о том, что случилось с Шарлоттой?»
«Детектив Фрост», - говорю я, вздыхая. «Я была вынуждена жить со всеми этими событиями, поэтому они навечно заключены здесь, - я прикасаюсь к голове. – Мне известно, что миссис Мэллори прежде была замужем за человеком по имени Патрик Дион, и у них была дочь Шарлотта. Через несколько недель после стрельбы Шарлотта исчезла. Да, я знаю обо всех жертвах и их семьях, потому что сама одна из них». Я смотрю на пустую тарелку, блестящую от подливки. «Я никогда не встречала мистера Диона, но после того, как его дочь исчезла, я написала ему открытку с соболезнованиями. Не знаю, заботился ли он по-прежнему о своей бывшей жене и оплакивал ли ее смерть. Но я знаю, каково это, потерять ребенка. Я написала ему, как мне жаль. Сказала, что понимаю его боль. Он ничего не ответил». Я снова смотрю на Фроста. «Так что да. Я знаю, почему Вы спрашиваете о Шарлотте. Вас интересует то же самое. То же, чему удивляюсь и я. Как возможно, что две семьи настолько прокляты? Сначала исчезает моя Лора, а затем, два года спустя, его Шарлотта. Обе наших семьи связаны и «Красным фениксом» и исчезновениями наших дочерей. Вы не первый полицейский, который спрашивает меня об этом».
«Полагаю, первым был детектив Бакхольц».
Я киваю. «Когда Шарлотта исчезла, он приходил ко мне. Спрашивал, могли ли две девочки быть знакомы. Отец Шарлотты был очень богат, поэтому, конечно же, ее делу уделили большое внимание. Гораздо большее, чем моей Лоре».
«В своем отчете Бакхольц писал, что Лора и Шарлотта обе занимались классической музыкой».
«Моя дочь играла на скрипке».
«И Шарлотта играла на альте в школьном оркестре. Есть какая-то вероятность, что они встречались? Возможно, в музыкальной студии?»
Я качаю головой. «Я уже объясняла это полиции раз за разом. Кроме музыки, у них не было ничего общего. Шарлотта ходила в частную школу. А мы жили здесь, в Чайнатауне». Мой голос замолкает, и я сосредотачиваюсь на соседнем столике, где сидит китайская пара со своим маленьким ребенком. На высоком стуле восседает малышка, ее волосы заплетены в крошечные косички, которые торчат вверх, точно остроконечные рожки чертика.
Официант кладет счет на наш столик. Я тянусь к нему, но Фрост успевает схватить его вперед меня.
«Пожалуйста, - говорит он. – Позвольте мне».
«За обед всегда платит самый старший».
«Это последнее слово, которое я бы использовал, описывая Вас, миссис Фэнг. Кроме того, я съел девяносто процентов этого заказа». Он кладет купюры на стол. «Разрешите подвезти Вас до дома».
«Я живу всего в нескольких кварталах отсюда, в Тай Дун Виллидж. Мне проще дойти пешком».
«Тогда я пройдусь с Вами. Просто из безопасности».
«Это для Вашей защиты или для моей?» - спрашиваю я, пока тянусь за мечом, висящим на спинке стула.
Он смотрит на Чжэн И и смеется. «Я совсем забыл, что Вы вооружены и опасны».
«Поэтому нет необходимости провожать меня домой».
«Пожалуйста. Мне так будет спокойнее».
Когда мы выходим наружу, там все еще моросит, и после удушающего тепла ресторана я с облегчением вдыхаю прохладный воздух. Туман искрится в его волосах и блестит на коже, и, несмотря на холод, я чувствую неожиданный жар в своих щеках. Он заплатил за ужин и теперь настаивает на том, чтобы проводить меня домой. Прошло так много времени с тех пор, как мужчина был столь заботлив по отношению ко мне, и я не знаю, чувствовать себя польщенной или раздраженной тем, что он считает меня такой уязвимой.
Мы идем южнее Тайлер-стрит, к старой территории Тай Дун Виллидж, двигаясь в более тихую и пустую часть Чайнатауна. Здесь нет туристов, простые скучные здания с пыльными магазинами на нижних этажах, все они в этот час забаррикадированы запертыми воротами. В ярко освещенном ресторане я могла постоять за себя сама. Сейчас же я чувствую себя незащищенной, даже с вооруженным детективом на моей стороне. Огни исчезают позади нас и тени сгущаются. Я ощущаю собственное сердцебиение и каждый вдох воздуха, проходящего сквозь мои легкие. Песнь сабли проникает в мой разум, слова, что успокаивают и готовят ко всему, что может произойти.
Зеленый дракон выходит из воды.
Ветер сдувает цветы.
Белые облака плывут над головой.
Черный тигр рыщет в горах.
Моя рука тянется к рукоятке меча, где и замирает в готовности. Мы проходим через темноту, свет и снова темноту, и мои чувства обостряются, кажется, что сама ночь трепещет.
Раздвинуть траву и найти змею слева.
Раздвинуть траву и найти змею справа.
Темнота оживает. Везде есть движение. Крыса снует по переулку. Капля воды падает в водосток. Я вижу все это, слышу все это. Мужчина рядом со мной не обращает ни на что внимания, считая, что его присутствие обеспечивает мою безопасность. Ему и в голову не приходит, что, возможно, все совсем наоборот.
Мы переходим на Гудзон-стрит и подходим к моему скромному таунхаусу[23], у которого есть собственный вход на нижний этаж. Пока я вытаскиваю ключи, Фрост стоит в желтом свете фонаря, вокруг лампочки которого жужжат насекомые. Он остается джентльменом до самого конца, ожидая, пока я не окажусь в безопасности внутри дома.
«Спасибо за ужин и вооруженный эскорт», - говорю я с улыбкой.
«Мы на самом деле пока не в курсе происходящего. Поэтому будьте осторожны».
«Спокойной ночи». Я вставляю ключ в замок и внезапно застываю на одном месте. Мой резкий вдох тревожит его.
«В чем дело?»
«Она не заперта», - шепчу я. Дверь оставлена приоткрытой. Чжэн И уже выхвачена из ножен и находится в моей руке, и я даже не помню, как достала ее. Мое сердце колотится, когда я ударом ноги открываю дверь. Она распахивается, и за ее пределами я вижу только темноту. Я делаю шаг вперед, но детектив Фрост отстраняет меня.
«Ждите здесь», - приказывает он. Он входит внутрь с оружием наизготовку и щелкает выключателем.
Через дверь я смотрю, как он движется по моему скромному дому, мимо коричневого дивана, мимо полосатого кресла, которое Джеймс и я купили много лет назад, когда только приехали из Тайваня. Мебель, которую у меня не хватает духа заменить, потому что когда-то на ней сидели мои муж и дочь. Даже в мебели все еще остается дух моих любимых. Пока Фрост направляется на кухню, я прохожу в середину гостиной и неподвижно замираю, вдыхая воздух и изучая комнату. Мой взгляд останавливается на книжном шкафу. На пустой рамке для фотографии. Я чувствую страх.
Кто-то был здесь.
Из кухни Фрост говорит: «Все выглядит нормально, как считаете?»
Я не отвечаю, но двигаюсь к лестнице.
«Ирис, подождите», - произносит он.
Я бросаюсь вверх по лестнице, бесшумно передвигаясь. Звук моего сердцебиения звучит точно гром. Кровь приливает к конечностям и мышцам. Я обхватываю меч обеими руками и шагаю к двери моей спальни.
Разогнать облака и увидеть солнце.
Я принюхиваюсь и сразу понимаю, что злоумышленник был в этой комнате и оставил в ней запах своей агрессии. Воздух был заполнен этим запахом, и на несколько ударов сердца я не могу заставить себя шагнуть вперед и встретиться с врагом. Я слышу детектива Фроста, бегущего вверх по лестнице. Он прикрывает мне спину, но то, что ждет впереди, пугает меня.
Использовать семь звезд и приручить тигра.
Я переступаю через порог в тот момент, как Фрост включает свет. Комната внезапно возникает перед глазами, шокируя содержимым. Пропавшая фотография прибита к моей подушке лезвием ножа. Только тогда я слышу, как Фрост набирает номер на своем мобильном и поворачиваюсь к нему.
«Что Вы делаете?» - спрашиваю я.
«Звоню своему напарнику. Она должна знать об этом».
«Не звоните ей. Пожалуйста. Вы ничего не знаете об этом».
Он смотрит на меня, его взгляд вдруг пристально концентрируется, что заставляет меня понять, насколько я его недооценивала. «А Вы?»
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Джейн стояла в спальне Ирис Фэнг, разглядывая фотографию, которая была прорезана мясницким ножом. Это был снимок молодой Ирис, ее лицо сияло в улыбке, а на руках она держала ребенка.
«Она сказала, что нож взяли на ее кухне», - сообщил Фрост. «А ребенок – это ее дочь Лора. Фото стояло в рамке на книжном шкафу в гостиной. Тот, кто порвал его, сознательно вынул снимок из рамки и принес наверх, где она точно смогла бы его увидеть».
«Или это послание. Воткнуть нож в подушку все равно что пожелать сладких снов наоборот. Что все это значит?»
«Она не знает». Он понизил голос, чтобы его не могла услышать Ирис, находящаяся внизу. «По крайней мере, она так утверждает».
«Думаешь, она с нами не совсем откровенна?»
«Не знаю. Дело в том…»
«В чем?»
Его голос упал еще ниже. «Она не хотела, чтобы я звонил тебе. По правде сказать, она попросила меня обо всем забыть. Я не вижу в этом никакого смысла».
Я тоже, подумала Джейн, нахмуренно рассматривая нож, который был погружен в подушку по самую рукоять, прибив снимок к наволочке. Это был акт чистой ярости, предназначенный для устрашения. «Необходимо приставить к дому полицейских для защиты».
«Она настаивает на том, что этого не нужно. Говорит, что не боится».
«А ты уверен, что здесь и правда кто-то побывал?»
«На что ты намекаешь?»
«Она сама могла это сделать. Нож взят на ее собственной кухне».
«Зачем ей это?»
«Это бы объяснило, почему она не боится».
«Все произошло не так».
«Откуда ты знаешь?»
«Потому что я был здесь, когда она обнаружила это».
Джейн повернулась к нему. «Ты заходил в ее спальню?»
«Не смотри на меня так. Я проводил ее до дома, на этом все. Мы заметили, что дверь была открыта, поэтому я зашел и проверил дом».
«Ну-ну».
«Все так и было!»
Тогда почему ты выглядишь таким виноватым? Она посмотрела на изуродованное фото. «Если бы я пришла домой и обнаружила такое, это бы меня напугало. Так почему же она не хочет, чтобы мы присматривали за ней?»
«Это может быть всего лишь отношением их культуры к полиции. Тэм говорит, что люди в Чайнатауне относятся к нам с подозрением».
«Я бы с гораздо большим подозрением отнеслась к тому, кто это сотворил». Джейн развернулась к двери. «Давай-ка побеседуем с миссис Фэнг».
Внизу она обнаружила Ирис, сидящую на выцветшем коричневом диване и выглядящую слишком спокойной для женщины, в чей дом только что проникли. Детектив Тэм ошивался поблизости, прижав к уху сотовый телефон. Он взглянул на Джейн с видом «я не знаю, что здесь происходит».
Джейн села напротив Ирис и с мгновение просто изучала ее, не произнося не слова. Женщина смотрела ей прямо в глаза, словно понимая, что это испытание и принимая вызов. Это был не взгляд жертвы.
«Как Вы считаете, что происходит, миссис Фэнг?» - спросила Джейн.
«Понятия не имею».
«В Ваш дом прежде проникали?»
«Нет».
«Как долго Вы живете в этом доме?»
«Почти тридцать пять лет. С тех пор, как мой муж и я иммигрировали в эту страну».
«У Вас есть какие-нибудь предположения о том, кто мог это сделать? Возможно, какой-то мужчина, с кем Вы встречались, и который разозлился на то, что Вы его отвергли?»
«Нет». Она даже не помедлила, чтобы обдумать этот вопрос. Словно был только один ответ, который она могла дать. «Не было никакого мужчины. И нет никакой необходимости в участии полиции».
«Кто-то вламывается в Ваш дом. Протыкает ножом для мяса фотографию и оставляет ее на Вашей подушке. Сообщение яснее некуда. Кто может угрожать Вам?»
«Я не знаю».
«Но Вы не хотите, чтобы мы установили наблюдение».
Женщина посмотрела ей в глаза, показывая, что в них нет страха. Это было, словно заглянуть в озера черной воды, в которой ничего не видно. Джейн отвела взгляд, и момент был упущен. Она увидела Тэма и Фроста, стоящих поодаль и пристально наблюдающих за их разговором. Три пары глаз уставились на Ирис, молчание затянулось, но спокойствие женщины было непоколебимо.
Пришло время подойти с другой стороны.
«Сегодня у меня состоялся интересный разговор, - сообщила Джейн. – С Патриком Дионом, бывшим мужем одной из жертв «Красного феникса». Он рассказал мне, что каждый год в марте Вы присылаете записки ему и другим семьям».
«Я не отправляла никаких записок».
«Последние семь лет все они получали их. Всегда в годовщину резни в «Красном фениксе». Семьи уверены, что это делаете Вы. Отправляете им копии некрологов их близких. Пытаетесь вернуть назад плохие воспоминания».
«Вернуть назад воспоминания? – Ирис застыла. – В какого рода напоминаниях нуждаются эти семьи?» Впервые в ее голосе появилось возбуждение, заставившее руки задрожать. «Я живу с моими воспоминаниями. Они никогда не покидают меня, даже когда я сплю».
«Вы отправляли какие-либо послания?»
«Нет. Но никто не нуждался в этом так, как я. Из всех семей, кажется, я была единственной, кто задавал вопросы. Требовал ответов».
«Если Вы не посылали их, не знаете ли, кто бы это мог быть?»
«Вероятно тот, кто считает, что истина была скрыта».
«Как и Вы».
«Но я не боюсь говорить об этом».
«И делаете это очень публично. Мы знаем, что Вы разместили объявление в «Глоуб» в прошлом месяце».
«Если бы Вашего мужа убили, а Вы бы знали, что убийца не наказан, разве Вы не сделали бы чего-то подобного? Имело бы для Вас значение, сколько прошло лет?»
Какое-то время две женщины разглядывали друг друга. Джейн представила себя, просыпающейся каждое утро в этом обшарпанном доме, представила жизнь с невыносимым горем, мучениями о потерянном счастье. Разыскивающей причины, какие-то объяснения ее загубленной жизни. Сидя в этой комнате, на потертом кресле, она ощутила отчаяние, навалившееся на плечи, пригнувшее ее вниз, душившее любую радость. Это ведь даже не мой мир, подумала она. Я могу пойти домой и поцеловать мужа. Могу обнять свою дочь и уложить ее в кроватку. А Ирис по-прежнему останется здесь, в ловушке.