Снэйп молча осматривал его ногу. А Драко глядел на склонённую голову крёстного, чувствовал на коже его прохладные руки и изо всех сил сдерживался, чтобы не броситься к нему на шею и не разреветься в голос. До чего это было глупо – плакать от того, что кто-то не считает тебя пустым местом. И ведь странно – если бы Снэйп не начал того спора с Люциусом, Драко до сих пор думал бы, что всё это нормально. Ну да, Люциус не может уделить ему времени. Но ведь он всегда так занят. И да, Драко в самом деле никчёмный игрок. И не очень-то хорошо учится. И Слизерин ни разу не получил Кубок Школы с тех пор, как этот Поттер... Это всё правда. Но Северус почему-то считал иначе. Оказалось, что помимо мнения Люциуса существуют и другие мнения. И самое непостижимое – мнение Северуса не совпадало с мнением отца!
Драко вспоминал о подслушанном разговоре и всё больше убеждался в том, что Снэйп произнёс вслух то, о чём сам он так часто думал. Да, это было дико, но он хотел, чтобы отец обращал на него внимание. Навещал его в школе. И писал ему письма. Делал хоть что-нибудь. И не говорил о нём в третьем лице. За весь разговор со Снэйпом он ни разу не произнёс его имя. И опять – “когда он вырастет...”! Похоже, это уже никогда не произойдёт. “Когда он вырастет... А сейчас? Сделать вид, что это нормально — когда собственный отец считает беседу о тебе бессмысленной?”
Если бы Снэйп не затеял этот разговор, Драко так никогда бы не понял, зачем терпел эти пытки на тренировках. Он просто хотел доказать отцу, что способен на что-то. Но чем больше ему удавалось достичь, тем больше отдалялся от него Люциус. Но зато рядом с ним всегда оставался Снэйп, который никогда не говорил, что ему сначала нужно вырасти. С ним Драко впервые почувствовал себя взрослым. И впервые понял, насколько доверяет крёстному.
Он понял это после того как Снэйп его поцеловал. Ничего особенного. Просто было очень неожиданно. Драко никак не ожидал, что СНЭЙП способен на такое. Это было всего лишь лёгкое прикосновение губ к тому месту, откуда пару часов назад торчала сломанная кость. Чуть выше колена. Но ощущение было, словно Драко пролетел сквозь зажжённый камин. Этого несчастного прикосновения хватило, чтобы он раз и навсегда решил, что его первым любовником будет Северус Снэйп.
Снэйп не был красив. Его нельзя было назвать даже просто симпатичным. К тому же он всегда очень плохо выглядел – так, словно тяжело болел. Но Драко уже начал понимать, что внешняя привлекательность – только половина дела. В детстве его пугала красота собственных родителей. И ещё он часто видел, как его красота пугает окружающих. Отец говорил, это обычное явление, ведь они – чистокровные маги. Это нормально. Нормально. Возможно. Драко ничего не имел против того, чтобы так выглядеть. “Но всё же. Может быть их семейное предание – правда? То, что Малфоев крестили кровью единорогов?”
Так или иначе, помимо красоты должно быть что-то ещё. Драко не знал, что конкретно, но в Снэйпе это “что-то ещё” было. И это всё решило.
Со Снэйпом можно было вести себя как угодно. Драко не было стыдно, что бы ни происходило. Не стыдно было плакать и кричать от боли. Не было неловкости и скованности. Он не чувствовал себя глупо и неуверенно, когда ошибался или задавал дурацкие вопросы. Он мог побыть самим собой хоть несколько часов в сутки. Не нужно было думать о том, что могут и чего не могут делать Малфои. Какая разница. “Но это было со Снэйпом. Какого же чёрта я так расслабился с Поттером?”
Всё было так глупо, так нелепо... Но очень... мило. Это было приятно. Только почти не волновало. Волновало не то, что произошло, а сам факт, что они лежат рядом в одной кровати. А сердце... Сердце молчало. И слава богам...
Рука внезапно напомнила о себе короткой, но резкой вспышкой боли. Начина-а-ается...
Драко стащил с руки растрёпанную повязку. Заклинание больше не действовало. Больно, чёрт возьми. Так, сегодня заснуть не удастся. А он толком не спал уже четыре дня. Несколько часов, проведённых на грани между сном и явью, не в счёт. “Кажется, нужно пойти к Северусу. Никаких сомнений, что он сделает мне ещё больнее, но главное, потом всё пройдёт. И ещё мне нужно снотворное”.
Драко накинул мантию, прихватил с собой волшебную палочку и осторожно выскользнул в портал, оставив Гарри в комнате одного.
~*~
Класс был пуст. Дверь кабинета Снэйпа приоткрыта. Это хорошо. Драко пошёл между партами и внезапно услышал голоса. Мужской и женский. Кто-то из учителей? Драко прислушался. Не похоже... Женский голос принадлежал очень молодой женщине. Ничего себе.
— Северус, ведь ты мне поможешь, правда?
“Северус?”
— Мне, конечно, льстит твоя безграничная вера в мои способности. Но тебе нужна помощь специалиста. Я никогда не занимался ничем подобным.
— Но ты же никому не расскажешь? Не расскажешь?
— Милая моя, конечно нет. Но рано или поздно придётся это сделать. Если ты, конечно, не решишь...
— Избавиться? О нет, я ни за что этого не сделаю. Я уже написала мужу...
“Мужу?!” Драко сделал шаг к двери, но успел заметить лишь краешек бирюзовой мантии. В следующую секунду в дверном проёме возник разъярённый Снэйп с волшебной палочкой в руке.
— Какого...
— Мне нужно... – Драко поражённо уставился на крёстного. Тот был в расстёгнутой рубашке, без сюртука и мантии, волосы в неописуемом беспорядке. С кем же он мог разговаривать в таком виде?
— Два часа ночи! Какого чёрта ты не спишь? – Снэйп схватил его за плечо и втянул в кабинет.
— Я хотел... – Драко увидел у камина преподавательницу по защите от сил зла. “Вот это сюрприз”. Они уставились друг на друга, не зная, что сказать, и наконец просто обменялись кивками в знак приветствия.
— Это мой крестник, — Снэйп взмахнул палочкой, и в кабинете стало заметно светлее. – Ну, в чём дело?
— У тебя нет чего-нибудь... Заклинание больше не действует... Я не могу заснуть, больно, — Драко покосился на миссис Маршалл. Та в недоумении смотрела на них. Выглядела она очень уставшей.
— Мне следовало догадаться, — Снэйп убрал со стола книги, освобождая место, и кивнул на стоящее рядом кресло. – Садись. Клади руку.
— Я, наверное, пойду, — неуверенно проговорила миссис Маршалл, подходя к двери.
“Ещё бы. Кому охота смотреть на пытку...” Драко сел, завернул рукав и с обречённым видом положил руку на столешницу.
— Разумно, — одобрил Снэйп, снимая с полки над камином какую-то банку. — Мне не нравится, что ты так мало спишь. Тебе нужно больше отдыхать.
Миссис Маршалл с испугом посмотрела на Драко.
— Он никому не расскажет, — Снэйп наклонился над ней и поцеловал в лоб. – Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — чуть слышно проговорила миссис Маршалл и вышла.
Снэйп закрыл дверь, наложил на неё заклинание и обратился к крестнику уже совсем другим тоном. Отнюдь не таким мягким, как за секунду до того.
— Бессонница?
Драко сообразил, что пора бы уже закрыть рот и вспомнить о том, что сейчас любимый крёстный проделает с его рукой какой-нибудь кошмарный трюк. Но в свете только что увиденного это казалось такой ерундой...
— А... Да. Не могу заснуть.
— А Поттер?
Эта фамилия вернула Драко с небес на землю.
— Когда я уходил, он спал.
— Хоть кто-то в этом заведении спит по ночам, — пробормотал Снэйп, наколдовав матерчатую салфетку.
Драко почувствовал сильный запах каких-то пряностей — тмина, корицы и чего-то ещё. Обычно так пахли медовые коврижки.
— Что это?
— Мазь, — коротко ответил Северус, выкладывая странную розоватую массу на салфетку.
Обычно крёстный никогда не говорил, что это и из чего сделано. Хотя Драко особенно и не интересовался. Зелья Северуса имели много разных странностей – они могли отвратительно пахнуть, но при этом абсолютно не причиняли боли, даже попадая в открытую рану. А могло быть и наоборот. Как с тем жгучим бальзамом, который на него больше не действовал. Наверняка будет больно. Но это не важно. Боль он вытерпит. Лучше сначала потерпеть, зато потом будет легче.
— Вытяни руку.
Драко подчинился, заранее стиснув зубы.
Северус взмахнул палочкой, и салфетка плотно обвилась вокруг кисти блондина. Как перчатка. Руке сразу стало тепло, и болезненная пульсация начала ослабевать.
— Всё, — Снэйп сел и погасил весь свет в кабинете, оставив лишь один подсвечник на столе.
Драко с недоверием посмотрел на крёстного. “Как странно. Всё? Даже не верится”.
— Когда пройдёт, снимешь повязку, — сказал Снэйп. – Тебя проводить?
Драко встал и подошёл к креслу крёстного.
— Можно я побуду с тобой?
— Ты знаешь, который час?
— Да. Можно?
— Изволь. Но я мог бы дать тебе снотворного, и...
— Ага. Потом, — Драко уселся на подлокотник кресла и уткнулся лицом Снэйпу в волосы.
— Драко, при условии, что ты не будешь мне мешать.
— Не буду, — прошептал Малфой, съезжая с подлокотника крёстному на колени.
— Тогда что ты, по-твоему, делаешь, позволь спросить?
— Ничего, — Драко обнял его за шею и поцеловал в щёку.
— Как это понимать, мистер Малфой?
— Я соскучился.
— В самом деле?
— Угу, — пробормотал Драко крёстному в плечо.
— Очень мило с вашей стороны.
Драко почувствовал, как рука Снэйпа коснулась спины. Его наконец-то обняли. А когда Северус заговорил, его голос зазвучал теплее и мягче.
— Мне надо поработать.
— Понятно.
— Ты всегда это понимал.
— Да. Но раньше ты находил для меня время.
— Раньше всё было иначе.
— Да. А теперь появился Поттер.
Снэйп усмехнулся, и Драко ощутил мягкое прикосновение губ к своей щеке.
— Поттер появился здесь не сегодня и даже не вчера, если ты забыл.
— Ничего я не забыл, — огрызнулся Драко. – Но раньше ты был другим. С ним. Со мной. И всё было другим. Почему это случилось?
— Всё меняется. Ты тоже. И даже я. Хотя, в моём возрасте уже поздно меняться в какую-либо сторону, это неизбежно. Смирись.
— Спасибо за ценный совет. Но я не хочу мириться с тем, что мне навязывают.
— Тогда реши, чего ты хочешь.
Драко оторвался от плеча крёстного:
— Как я могу что-то решать? Я даже не могу понять, что со мной происходит! Я творю совершенно непостижимые вещи, но не понимаю, зачем и для чего!
Северус посмотрел ему в глаза каким-то особенным взглядом.
— Имеешь в виду Поттера?
Драко почувствовал, как кровь приливает к щекам. “Чёрт, чёрт, чёрт!!! Да что со мной такое? Ведь я не...”
— Ты обещал, что не будешь читать мои мысли!
Губы Северуса тронула едва заметная улыбка. Драко знал, что обычному человеку эту улыбку не разглядеть. Он и сам научился замечать её не так давно. Это была тонкая снисходительная улыбка, которая приберегалась специально для тех моментов, когда Драко случалось сморозить что-нибудь эдакое.
— Я ведь обещал, что оставлю в покое твои мысли. Я сам себя чувствую так же. Пусть это тебя не смущает.
Драко от неожиданности выпрямился и уставился на крёстного широко раскрытыми глазами.
— Что ты сказал?
— А что?
— Что это значит –ты себя чувствуешь так же? Что ты имел в виду? О чём ты?
— О Поттере.
Драко некоторое время сидел молча и просто смотрел перед собой. “Нет, понять это в другом смысле было невозможно. Значит, что... Что? Великий Мерлин”.
— Но... – Драко с надеждой посмотрел на крёстного. — Тогда ты, наверное, знаешь, от чего это происходит, правда?
— Думаю, что знаю.
— Думаешь, что знаешь, или знаешь наверняка?
— Если ты найдёшь хоть одного человека, который что-нибудь знает наверняка, обязательно сообщи мне, я хочу взглянуть на этот феномен собственными глазами, — Снэйп очень серьёзно смотрел на него. – Ты хоть немного представляешь себе, какими магическими талантами обладал Волдеморт?
Драко удивился.
— Ну... Я же видел его лишь один раз и могу судить только по рассказам отца. Наверное, я сильно преувеличиваю...
— Я больше чем уверен, что ты не только не преувеличиваешь, ты даже вполовину не догадываешься, ЧТО это было, — серьёзно проговорил Снэйп. – Магия настолько мощная просто не могла исчезнуть в никуда. Пусть даже оболочка, в которой она находилась, была уничтожена.
— То есть ты хочешь сказать, что вся эта магия... Всё, чем владел Волдеморт... Всё это теперь... – он посмотрел на крёстного, прочитал в его глазах ответ и недоверчиво покачал головой. – Не может быть. Неужели вся ерунда, которую плели в газетах – правда?
— То, о чем вопили газеты — бред, — резко ответил Снэйп. – Люди трусливы, суеверны и склонны поверить во что угодно. Разумеется, Поттер не стал Тёмным Лордом. С какой это стати.
— Но способности?..
— Да, способности. Но не более того. Он получил их, но он не знает, как ими пользоваться. Он ничего не знает. Он – и такие как он – до сих пор уверены, что Волдеморт умел использовать только запрещённые заклинания и жаждал мирового господства.
Драко кивнул, но мысленно порадовался тому, что ему не пришлось участвовать в этой глупой войне. И что Волдеморта он видел только один раз. И этот раз оказался последним. Да, находиться рядом с ним было… приятно. Он притягивал. От него исходило такое умиротворение, такой покой... Его хотелось любить. Ему хотелось верить. Но хвала богам и слава Мерлину, над Драко больше не висит необходимость присоединиться к армии Волдеморта. Странно, даже в чём-то обидно, но Драко Малфой точно знал, что не смог бы убивать тех, кого не знает, и кто ничего ему не сделал. Зачем вообще обращать на таких внимание? Отец говорил, что это их долг – избавить мир от мусора. Ну да. Долг. Но зачем обращать на мусор столько внимания? Не проще ли его вымести и забыть о нём?
Долгое время Драко боролся с собой, принимая на веру все отцовские наставления, но что-то внутри него отчаянно этому противилось. Это было... Бессмысленно. Он никогда не сказал бы об этом вслух. Но он всегда так думал и чувствовал себя виноватым перед отцом. Получалось, он как бы... предавал его. Но когда Снэйп однажды обронил, что любая жестокость должна быть обоснована, Драко с удивлением понял — крёстный озвучил его собственные мысли. Значит, думать иначе не было преступлением. Раз Сев тоже так считал... А ведь он был одним из приближённых Волдеморта. Когда Драко решился заговорить об этом, Снэйп ответил, что каждый человек имеет право на собственное мнение и вовсе не обязан отказываться от своих убеждений. Даже если ему приходится делать вид, будто он всецело верен тому, что ему навязывают. Это, конечно же, было неправильно. Люциус признавал подобную позицию, но только в том случае, когда это не касалось их святой обязанности – служения идеалам чистокровных магов. В общем, как это было ни странно, с каждым разом Драко всё больше убеждался — Снэйп совершенно не согласен с позициями Люциуса. А ещё Драко внезапно осознал, что с крёстным ему общаться проще, чем с собственным отцом. Ведь они одинаково думали. Они понимали друг друга. И смотрели на мир одними глазами. Или это Драко теперь смотрел на мир глазами Снэйпа?
— Сев.
— Да?
— Но что ты имел в виду... Насчёт того, что чувствуешь то же самое? Ты ведь не знаешь... Я даже сам не понимаю, что со мной происходит!
— Наоборот, ты всё понимаешь, — уверенно ответил Снэйп. – Всё это легко объяснить.
— Правда? Тогда как ты объяснишь то, что я бросился спасать Поттера от собственного отца?
— Это просто, — Северус положил руку поверх забинтованной кисти крестника. – Ты подчинился воле магии. Сила Волдеморта нашла себе пристанище в теле Поттера. И едва её новый хозяин оказался в опасности, сила немедленно призвала защитника. Коим ты и оказался. На твоём месте мог оказаться кто угодно. Так же, как и на моём. Мы, к несчастью, слишком слабы, чтобы противиться магии подобного уровня.
— Да, действительно. Но... Сегодня так получилось... Это почему?
— Что конкретно? – спросил Снэйп.
Драко покосился на него. Нет, крёстный не язвил. Просто спрашивал. А в самом деле, что конкретно? Ведь эта так называемая сила вселилась в Поттера всего четыре месяца назад. Почему же тогда... Все эти годы... Значит, это всё-таки была не страсть? А сегодня? Разве то, что было сегодня, не доказательство тому, что это была просто блажь? Ведь ему даже не захотелось. Ничего. Несколько минут глупостей и довольно прозаическая развязка. “Да, я затащил великого Гарри Поттера к себе в постель. И никто меня не убедит в том, что это был Волдеморт. Это был просто мальчишка, который ни черта не мог... А...”
— Сев. Послушай. Это ведь правда – вся та фигня, что часть способностей Тёмного Лорда перешла к Поттеру, когда он... Ну... Когда Волдеморт исчез в первый раз?
— Правда.
— А Волдеморт владел завораживающей магией?
Снэйп кивнул, и по его губам скользнула тень очень невесёлой улыбки.
— И значит, Поттер мог получить часть этого ещё тогда?
— Мог. Но я думаю, очень незначительную часть.
Драко опустил ресницы. “Незначительная часть все эти годы... И вся магия Волдеморта теперь. Неудивительно, что сейчас у меня крышу сносит, когда он рядом”.
— Мммм... А теперь, я полагаю, он получил ВСЁ, что не забрал шестнадцать лет назад.
Снэйп снова кивнул.
— Замеча-а-ательно, — протянул Драко. – Ну что ж, по крайней мере, успокаивает одно: с ума я не сошёл. Это всё магия Волдеморта. Говоришь, ты тоже её чувствуешь?
— Да. Но не так, как ты думаешь, — ответил Снэйп с едва заметной улыбкой. – Я чувствую магию, когда она готова выплеснуться. Я не имею понятия, как она себя поведёт, и сможет ли он с нею справиться. Не думаю, что это под силу даже взрослому опытному магу.
— Другими словами, мы должны быть готовы в любой момент отправится в ад?
— Ну, примерно так, но будем надеяться, всё обойдётся. Учитывая природный талант этого ребёнка выходить сухим из воды. И все же я настаиваю, чтобы ты держал себя в руках и больше не затевал этих глупых драк. Неизвестно, как поведёт себя сила, если снова почувствует угрозу для своего хозяина, — Снэйп поцеловал его в висок. – Ну всё. Теперь спать.
— Почему? – капризно протянул Драко, неожиданно получив неподдельное удовольствие от того, что Северус обращается с ним как с ребёнком.
— Мне нужно сосредоточиться. А ты мне мешаешь.
— Я не буду.
— Конечно, не будешь. Сейчас я дам тебе снотворное, и ты пойдёшь спать.
— А я думаю, что не пойду.
— Драко!
— Потому что тебе не хочется, чтобы я уходил.
Драко поцеловал его сначала в щёку, а потом в губы. Странно, но в этом не было ничего порочного или возбуждающего. Просто прикосновение губ и языков.
Из их отношений давно ушла всякая сексуальность, а если Снэйп и ответил на его поцелуй, то это означало лишь одно: он просто любит его, вот и всё. Не важно, что они никогда не скажут друг другу об этом. Слова тут вряд ли что-то изменят. Сказать можно, что угодно, это ведь ничего не стоит. А чем меньше слов, тем честнее.
— Так я останусь? – прошептал Драко.
— Хорошо. Но только сделай одолжение, не мешай мне, — Снэйп подтянул к себе книгу.
— Не буду, — отозвался Драко
Он сидел, бездумно глядя в потолок, и наслаждался тем, что наконец-то можно просто расслабиться и ни о чём не думать. Рука о себе почти не напоминала. Лишь припекало слегка. Пальцы Северуса машинально поглаживали его по колену, но это не возбуждало, а наоборот успокаивало. "Мерлин, до чего же с ним хорошо и спокойно... Как я прожил без него целое лето?"
Снэйп перевернул страницу и передвинул книгу так, что Драко стала видна обложка. Малфой машинально скользнул взглядом по названию и широко раскрыл глаза.
— “Патологии при беременности”? Северус, Мерлин ясный, ЭТО тебе зачем?!
Снэйп взглянул на него поверх страницы.
— Ты обещал, что не будешь меня отвлекать.
— Я подумал... Просто пришла в голову безумная мысль...
— Безумная мысль? – насмешливо перебил Снэйп. – Разве Люциус не говорил тебе, что Малфоям в голову не должны приходить безумные мысли?
— Очень смешно.
— Думаю, за столько лет общения с твоим отцом я в совершенстве постиг, что можно и чего нельзя Малфоям. Настолько, что при желании сам мог бы им стать... Но мне не всё нравится в своде ваших семейных правил.
— Я это уже заметил. Теперь я не знаю, кто из вас всё-таки прав, и кого мне слушать.
Снэйп захлопнул книгу и посмотрел на Драко.
— А почему ты должен кого-то слушать? У тебя есть свой ум. Пора бы прекратить по каждому поводу думать о том, как поступают Малфои.
Драко смерил его внимательным взглядом.
— Знаешь... Извини, конечно, но я подумал... Мой отец вряд ли обрадовался бы, если бы знал, чему ты меня учишь.
— Я тебя ничему не учу, Мерлин меня упаси вмешиваться в воспитательные методы Люциуса... Но запомни одно: это ТВОЯ жизнь, и право решать и выбирать принадлежит только тебе. Кодекс Малфоев – это ещё не всё.
— Есть ещё правила Северуса Снэйпа, — фыркнул Драко.
— Да, если тебе угодно, — откликнулся Снэйп. – А теперь всё, довольно. Отправляйся к себе.
— Ну-у-у…
— Никаких “ну-у-у”, мистер Малфой! – Снэйп спихнул его с колен, как надоевшую кошку, поднялся с кресла и подошёл к шкафу. – Сегодня я дам вам снотворное. Но с завтрашнего дня я намерен всерьёз заняться вашим здоровьем. У магглов есть интересные изобретения, многие из которых даже можно назвать полезными. Но лекарства не относятся к их числу.
Драко молча кивнул. “Это называется “Я твои мысли не читаю!” Тогда откуда он это знает?!”
— Потому что я ваш крёстный, мистер Малфой, — криво улыбнулся Снэйп, протягивая ему стакан. – Пейте, и немедленно в кровать.
— Я успею до неё дойти? – поинтересовался Драко между глотками.
— Успеешь. Даже покурить успеешь. И не морщись, оно совсем не горькое. Без полыни.
— Странно. А я думал, ты любишь, когда зелья на вкус отвратные. Приятно, наверное, смотреть, как люди ими давятся.
— На всякий случай прошу запомнить: яды на вкус всегда приятнее, — Снэйп забрал у него стакан и открыл дверь. – А теперь марш к себе.
Драко покорно направился к выходу, но у самого порога остановился и решительно подошёл к Снэйпу.
— Ты меня не поцелуешь? — Малфой отогнул ворот и подставил крёстному шею. Такой поцелуй среди вампиров считался знаком полного доверия. Крёстный должен был оценить его поступок.
Снэйп дёрнул бровью, но всё же наклонился и легко коснулся губами маленького белого шрама на светлой коже.
По телу Драко пробежала тёплая волна. Как всегда бывало, когда Сев прикасался к этому месту. Тело всё ещё помнило, как это было. Почти больно. И очень возбуждающе. Надо только привыкнуть. Он обхватил крёстного за шею и на секунду прижался к нему. Снэйп обнял его в ответ. Крепко.
“Всё-таки Малфои себя так не ведут. И к чёрту Малфоев. Кто теперь посмеет мне указывать, как себя вести? Никто. Никто... Но если бы отец был рядом... Если бы я только знал, что все эти годы ему было до меня дело, если бы я успел доказать, что достоин быть его сыном... О, я бы всё сделал ради него!”
— Тебе надо идти, — тихо сказал Снэйп.
Драко сдержанно поцеловал крёстного в щёку и отстранился.
— Спокойной ночи, Сев.
Глава 8.
Первый послевоенный сентябрь оказался самым тяжёлым месяцем в жизни Мальчика-Который-Спас-Мир. Оказывается, это так сложно – жить, когда нет войны, и никто больше не ждёт от тебя великих свершений, когда приходится изучать практическую магию в теории и всё время помнить о том, что к кабинетам МакГонагалл и Флитвика нельзя подходить ближе, чем на два этажа. А ещё надо было вспоминать, каково это – ВСЁ делать без помощи колдовства. Хотя, в сущности, оказалось не так уж и сложно. Не былоничего странного в том, чтобы подойти к столу и взять нужный учебник, не обращаясь к призывному заклинанию. Или зажечь свечи при помощи спичек. Или немного подождать, пока наполнится ванная. Если бы еще не приходилось постоянно зубрить все эти заклинания, чтобы справляться с письменными тестами, которые специально для него составляли учителя...
Гарри всё чаще думал о том, что его прошлая жизнь ему приснилась, и он по ошибке принял сон за явь. А на самом деле всегда было так, как сейчас. И Снэйп оказался прав (какая неожиданность!) – нужно привыкнуть, а потом перестать обращать внимание. Гарри привык, и стало легче. Как в том странном сне, но намного проще. Гул голосов в коридорах. Бесшумно скользящие привидения. Хихиканье Пивза. Монотонные лекции. Большой зал, наполненный запахами еды. Когда-то давно, во сне, эти запахи казались Гарри аппетитными. Теперь он ел исключительно ради того, чтобы его оставили в покое. Гарри вообще казалось странным, как это люди получают удовольствие от еды. Есть –значит жевать и глотать. А когда желудок будет полным, можно встать и выйти из-за стола. И никто – ни профессор МакГонагалл, ни Гермиона, ни Джинни – не будут приставать к нему с вопросами типа: “Поттер, почему вы пропустили обед?” и “Ты почти ничего не съел. Ты плохо себя чувствуешь?” Или ещё лучше: “У тебя какие-то неприятности? Я могу помочь?”
Помочь. Но зачем? Ведь с ним всё в порядке. Разве нет? Так почему бы им не оставить его в покое? Неужели так сложно понять, что ему не нужна ничья забота! Несколько раз он был готов сорваться, но в самое последнее мгновение удерживался.
Послать их всех, таких добрых и внимательных, нельзя. Иначе его сразу запрут в больничном крыле. На Гарри и так поглядывали с подозрением, особенно Гермиона и Рон. Сначала только Гермиона – Рон никогда не отличался особенной проницательностью. Но вскоре они начали преследовать его на пару. А потом к ним присоединилась Джинни. “Да Боже мой!!! Я что, похож на потенциального самоубийцу? О Господи, за что. Со мной всё в порядке!!! Ну что я такого сделал? Почему бы всем просто не забыть обо мне? Ну пожалуйста. Пожалуйста! Сколько можно меня мучить?”
Гарри не знал, куда деваться от этих преследований. Все должны были шарахаться от него, и в общем-то, так оно и было. Но те немногие, которые решались к нему приблизиться, видимо, задались целью свести его с ума своим сочувствием.
Странно, но домашние задания почему-то больше не казались утомительными и скучными. Гарри был даже рад, что ему есть чем занять свободное от уроков время. Раньше – в том сне – времени всегда не хватало. Были друзья, был квиддич... Походы в Хогсмид по субботам. Столько всего.
Теперь Гарри начал замечать за собой небольшую странность: он мог терпеть кого угодно, но только при условии, что ему не будут задавать вопросов о самочувствии и говорить с ним, как с тяжело больным или умственно отсталым. Вот Драко, например, не задавал никаких вопросов. Уж Малфоя-то точно в последнюю очередь волновало, что творится на душе у Гарри Поттера. Они точно знали, чего хотят, в том числе и друг от друга. А слова для этого не требовались.
Хотя иногда, конечно, Гарри хотелось поговорить. Просто так, ни о чём конкретном. Невозможно ведь свести всё общение только к одному. Это как-то ненормально. Кажется, Драко это тоже понимал, и изредка они всё-таки разговаривали. Иногда об уроках. Один раз Драко рассказал о своём поместье – Гарри поинтересовался, что это за бумаги, в которых всё время копается Малфой, и слизеринец, вопреки Гарриным ожиданиям, довольно сдержанно поведал ему про управление имением. Когда первое изумление прошло, Гарри начал испытывать к Драко невольное уважение. Но о чём бы ни шла речь, всё заканчивалось одинаково: как только обмен репликами начинал превращаться в оживлённый разговор, слизеринец обрывал себя на полуслове и уходил. Гарри быстро понял — Малфой просто не желает признаваться себе в том, что ему интересно разговаривать с гриффиндорцем. Ну, не желает — и не надо. Гарри не настаивал и радовался даже таким коротким беседам. С Малфоем было интересно. Гарри нашёл силы признаться себе в том, что Драко ему нравится. Оказалось, что слизеринец совсем не такой, каким он был в Гаррином сне. Сейчас, наяву, им нечего было делить. Так что Драко мог изображать из себя что угодно – Гарри видел, он делал это в силу многолетней привычки. И обращение “Поттер” звучало теперь совершенно естественно. Ну, почти.
Гриффиндорцу не разрешалось уходить за пределы школьных территорий, и он почти всё время проводил в своей комнате. Но Снэйп не забывал о своём подопечном и раз в неделю заставлял его выходить на прогулку. Каждый раз Гарри надеялся, что Снэйп о нём забудет, но профессор ещё не пропустил ни одного воскресенья. Гарри смирился с этим и взял себе за правило навещать по выходным Хагрида. Тот хоть и не слыл чутким целителем мятущихся душ, но всегда безошибочно угадывал Гаррино состояние, а потому просто потчевал гостя чаем со своим фирменным чёрствым печеньем, неторопливо рассуждая о погоде, драконах и ценах на саблезубых тигрят, которых продавали на прошлой неделе в Хогсмиде. И ещё он ни разу не спросил, как у Гарри дела. Если спрашивал, то только про учёбу.
Да, пожалуй с Хагридом можно было изредка общаться. Он, может, и замечал что-то странное в Гаррином поведении, но не приставал к нему с вопросами. Поинтересовался как-то раз, в самом начале, но Гарри дал понять, что обсуждать свои проблемы ни с кем не желает. С тех пор Хагрид больше ничего не спрашивал.
Рем тоже не любопытничал. Гарри думал, как только Люпин придёт в себя после возвращения, разговора по душам не избежать. Но Рем молчал. Один раз, правда, обронил, как бы между прочим: “Если тебе что-нибудь понадобится, всегда можешь обратиться ко мне”. Гарри немедленно приготовился к словесной атаке, но Люпин тут же добавил: “Я имею в виду, что-нибудь купить в Хогсмиде. Ведь тебе нельзя выходить за территорию школы”. После этого Гарри подумал, что Рему всё известно. Может быть, Снэйп ему рассказал? Да провались оно все пропадом! Всем надо быть в курсе, что творится в личной жизни Гарри Поттера! Ну почему все всегда лезут к нему в душу? И Снэйп тоже. И он тоже, правда ведь? Нет, не правда. Гарри просто хотелось, чтобы Снэйп... Абсурд, но иногда гриффиндорец хотел, чтобы его остановили. Чтобы этот бред прекратился. Потому что это было ненормально. И неправильно. Восхитительно, захватывающе, но неправильно. Если бы только Снэйп запретил им...