– Пожалуй, и мне древние поэты больше по душе. У По мне нравятся такие строки:
Скреплен союз кольцом,
Порукою согласья,
И с новым женихом
Стоим мы под венцом,
Но обрела ль я счастье?
Взгляд женщины стал задумчивым и даже печальным на мгновение, затем она как бы очнулась и тихо рассмеялась, пытаясь сгладить впечатление.
– А вообще‑то я больше люблю Юй Цзы:
Со дня того, когда подул нежданно
Осенний ветер,
Думаю всегда: «Когда же наконец
Придет мой друг желанный,
Которого с такой тоскою жду?»
Герман заглянул в глаза китаянки, снова ставшие зовущими, дразняще ироничными и загадочно печальными, шагнул к ней, ощущая всей кожей ее волнение, прорывающееся сквозь барьер сдержанности, притянул к себе и поцеловал. И лишь потом, когда она не ответила, испугался, вдруг ощутив себя преступником.
Однако Юэмей хотя и не ответила на поцелуй, но и не оттолкнула его, словно не поняла, что произошло, и лишь минуту спустя, когда он отпустил ее, тихо проговорила:
– Вы смелый молодой человек, Герман, но я старше вас на двадцать лет.
– Это не имеет значения, – пробормотал сбитый с толку ксенопсихолог. – Вы красивая женщина, Юэмей, хотя и это не имеет значения. С недавнего времени вы для меня…
Тонкие пальчики китаянки прижались к его губам.
– Не торопитесь говорить того, чего потом будете стыдиться или стесняться. Пусть время расставит все по своим местам. И не сердитесь на меня, хорошо?
Герман поцеловал пальцы женщины, прежде чем она успела их убрать.
– Я вас понимаю…
В глазах Юэмей Синь мелькнули насмешливые огоньки.
– Существует пословица: когда мужчина начинает понимать женщин, он уже не представляет интереса как мужчина. Мне с вами интересно, это правда, и даже более того… но не забывайте, что я китаянка, а китаянки относятся к мужчинам несколько иначе, нежели другие женщины.
Герман покорно кивнул, не зная, как расценивать слова Юэмей. Руководительница контрразведки смотрела на него с явным сожалением, и это больше всего уязвляло и угнетало молодого человека, никогда не чувствовавшего себя скованным и робким в отношениях со слабой половиной человечества. Внезапно китаянка оказалась рядом, обвила его шею руками, поцеловала в губы и тут же отстранилась, поспешила прочь. Оглянулась на застывшего в шоке ксенопсихолога:
– Пойдемте обратно, сяньшэн. Вам надо отдохнуть, а у меня еще есть кое‑какие незавершенные дела.
Не сказав больше друг другу ни слова, они вернулись к городку археологов. Юэмей Синь умчалась с помощью тайфа в Управление аварийно‑спасательной службы, пообещав навестить их компанию днем, а Герман присоединился к сидевшим у камина в гостевой части модуля парам. Все отметили его похоронно‑задумчивый вид, но расспрашивать ни о чем не стали, продолжая вести спор о возможных последствиях вторжения в Солнечную систему «мячей дьявола».
В конце концов тема заинтересовала Германа, и он, отложив на будущее анализ своих отношений с Юэмей, принял посильное участие в дискуссии, которая длилась больше часа. Потом он первым пошел спать, сославшись на усталость, и уже не видел, как пары разошлись по каютам, как Кузьма Ромашин проводил Катю, пожелал ей спокойной ночи и направился в свою спальню, но потом передумал, нарвал букет цветов в оранжерее и вернулся к спальному модулю Екатерины.
Дверь открылась и, после небольшой паузы, закрылась за ним.
* * *
Они встретились в Управлении, в рабочем модуле комиссара службы безопасности: Юэмей Синь, командор погранслужбы Игнат Ромашин и сам хозяин кабинета Владилен Ребров.
– Давайте суммировать наши наблюдения, – предложил невозмутимый Ребров. – Но прежде хочу предупредить, что мы зафиксировали попытки взлома наших систем ограничения доступа. Кто‑то упорно пытается вскрыть секретные серверы Управления.
– Разве не удалось определить взломщиков? – поднял бровь седой Ромашин.
– Единственное, что удалось определить нашим специалистам, – вмешалась Юэмей Синь, красивое лицо которой отражало какую‑то внутреннюю борьбу, – это векторы взлома. Те, кто пытается проникнуть в нашу инк‑сеть, сидят в СЭКОНе и в Правительстве. Мы продолжаем работу и наверняка выйдем на хакеров.
– Если бы вам удалось сохранить жизнь перехваченным агентам Наблюдателя, мы бы уже знали, кто его резидент.
Юэмей рассеянно посмотрела на Реброва и промолчала. Комиссар имел в виду последние события на борту мантоптерского корабля, когда захваченные контрразведчиками мужчины, напавшие на Германа Алниса, внезапно потеряли сознание и скончались. У обоих сработала система самоликвидации. Впоследствии выяснилось, что оба они работали в службе охраны министерства безопасности под непосредственным руководством Артура Мехти.
– У вас какие‑то неприятности, тайтай? – вежливо спросил наблюдательный Ромашин.
Китаянка сделала усилие и стала прежней Юэмей Синь, сильной и властной начальницей службы контрразведки.
– Извините, сяньшэн, у меня личная проблема, но она разрешима. Могу добавить кое‑какие выводы из наблюдений за нашими VIP. За ними ведется слежка, это совершенно очевидно. Методика проста: используются спутниковые метеосистемы и компьютерные сети с выходом на любой регион Солнечной системы. Если объект выпадает из поля зрения наблюдателей, например, долго не показывается из дома, к нему идет проверяющий – витс или специально подготовленный человек. Любое перемещение объекта фиксируется, тайфы при этом методе контроля малоэффективны.
– Это плохо, – сказал Ромашин. – Как оперативна их система слежки? Я имею в виду скорость отработки данных.
– Человек, использующий тайф, может быть обнаружен на новом месте в течение пяти минут.
– Это плохо, – повторил командор погранслужбы.
– С одной стороны, действительно есть о чем задуматься, с другой – мы имеем шанс вычислить центр контроля.
– Уже есть результаты?
– Мы только начали анализ систем контроля. Но уже ясно, что управляются они из комплекса зданий Правительства в Москве.
– Что дала вам идея спрятать наших молодых помощников в Антарктиде?
– Резидент Наблюдателя забеспокоился по поводу их исчезновения и послал на поиски проверяющих. К Яну Лапарре пришел сам сын Артура Мехти, чтобы узнать, где внучка Лапарры. В дом Кузьмы Ромашина вломилась команда противопожарной службы, якобы получившая сигнал о пожаре. Хасиду Хаджи‑Курбану звонил его друг из отряда кобры Фомина.
– А мне лично позвонил господин министр, – усмехнулся Игнат Ромашин, – и поинтересовался, чем занят мой сын.
Ребров и Юэмей Синь озадаченно переглянулись.
– Артур Мехти позвонил сам? – хмыкнул комиссар. – Не побоялся раскрыть свое отношение к Наблюдателю? Я считал, что он и есть резидент.
Ромашин покачал головой.
– У него мог быть свой расчет, вплоть до намеренного обнаружения вторичной сети Наблюдателя, чтобы уберечь главную.
– Зачем ему понадобился твой сын?
– Министр предложил ему место эксперта в Правительстве, под предлогом того, что он хороший специалист.
В кабинете Реброва наступило молчание, которое первой нарушила Юэмей Синь:
– Я это предвидела, уважаемые коллеги. Наблюдатель готовил атаку долго и начал неожиданно, однако он – не гуманоидная система и допускает ошибки, вербуя агентов из чересчур заметных фигур. Он на этом погорит.
– Но пока что мы не успеваем за ним, – проворчал Ребров. – И у меня остаются сомнения, что «мячи дьявола» принадлежат именно Наблюдателю.
Командор погранслужбы пригладил серебристый ежик волос.
– Мало верится, что кого‑то еще, кроме Наблюдателя, насторожила деятельность человечества. Не слишком ли много получается контролеров на нашу голову? Кому еще мы перешли дорогу? И где?
– Вы забываете об открытой вашим отцом Красной Книге,[46] – сказала Юэмей Синь. – Мы – не единственные сущие в Галактике, а тем более во Вселенной, где‑то живут и другие разумные существа со своими контролирующими органами.
Помолчали.
– К сожалению, у нас пока мало данных, чтобы сделать правильные выводы, – продолжала руководительница контрразведки. – Возможно, вы правы. Надо объединить усилия наших служб в поиске внутренних и внешних систем слежки и передачи информации, но так, чтобы это не дошло до деятелей из Правительственных кругов и СЕКОНа, которых мы уже знаем. Пора переходить на независимую координирующую связь с двойной отсечкой и персональным кодированием.
– «Спрут‑2» уже в стадии развертки.
– Тогда у меня все. Есть сведения от экспедиции в Змееносец?
– Они оставили две группы на автономных модулях в системе Синистры, – сказал Ромашин, – которые будут имитировать исследования звезд Змееносца, и вышли за пределы Рукава. Еще пара прыжков, и они объявятся у границ шарового скопления.
– У них очень мало времени, – сказал Ребров. – Мы можем работать спокойно до тех пор, пока в Змееносце не появятся «зеркала». Как только Наблюдатель поймет, что экспедиция отправилась дальше в космос, он начнет охоту за ней.
– Ты что‑то предлагаешь конкретно?
– Нет.
– Тогда продолжаем работать. Кстати, тайтай, как держатся наши молодые эксперты?
– Хорошо, – сказала Юэмей Синь, зардевшись как девочка. – Я провела с ними почти целый день. Они полны сил и оптимизма. Кое‑кого из них я бы даже зачислила к себе в штат.
– Кого же? – добродушно усмехнулся Ромашин.
– Германа Алниса. Он мыслит быстро и точно. Готовый эксперт‑эфаналитик.
Ребров бросил на контрразведчицу косой взгляд, хотел что‑то сказать, и в это время над его столом вырос «бутончик» виома, развернулся в объем передачи с головой дежурного по Управлению.
– Экстренное сообщение, господин комиссар, – проговорила голова. – «Теннисный мяч дьявола» отбит и направляется сейчас под углом восемьдесят три градуса к плоскости эклиптики в сторону Змееносца. «Футбольный мяч» ни отбить, ни остановить не удалось. Через час он вонзится в Солнце.
– Хорошо, Дон, – отозвался Ребров.
Виом погас.
Трое руководителей спецслужб смотрели друг на друга в ожидании каких‑то откровений и молчали. Потом Ромашин задумчиво проговорил:
– Интересно, это простое совпадение или точный расчет?
– Ты о чем? – очнулся Ребров.
– О том, что «теннисный мяч» направился к Змееносцу. Именно туда, куда ушла экспедиция.
– Он еще повернет.
– Дай‑то бог!
Снова по кабинету разлилась прозрачная вода молчания. Наконец комиссар закончил свои размышления и встал из‑за стола.
– Предлагаю посмотреть на этот спектакль.
– Ты имеешь в виду столкновение «мяча» с Солнцем? – догадался Ромашин.
– Хоть посмотрим, что произойдет. Может быть, «мяч» лопнет?
– Дай‑то бог! А если нет?
– Тогда и будем думать, каких последствий следует ожидать.
Ребров пропустил Юэмей и Игната, включил систему охраны и вышел из кабинета.
Видеопередача о столкновении «футбольного мяча дьявола» с Солнцем транслировалась во все уголки Солнечной системы, и момент столкновения наблюдали сотни тысяч людей, кому было небезразлично, что происходит в их космическом доме.
Диаметр центрального светила Системы равен одному миллиону триста девяносто одной тысяче километров, поэтому десятитысячекилометровый «мяч» «сферозеркала» гляделся пылинкой на фоне пылающей дыры солнечного горнила, но специальные методы видеопередачи позволяли видеть «мяч» и детали солнечной поверхности в объеме с реальной цветопередачей (яркость гасили особые «виртуальные» фильтры).
Атмосфера Солнца состоит из трех слоев: короны, простирающейся на расстояние порядка десятка солнечных радиусов, хромосферы толщиной от десяти до пятнадцати тысяч километров и обращающего слоя, состоящего из раскаленных газов многих химических элементов температурой в четыре тысячи четыреста градусов. Толщина этого слоя всего восемьсот километров. А ниже идет фотосфера, создающая видимые очертания Солнца, отличающаяся более яркой светимостью и особой гранулированной структурой. Однако наиболее красивой является хромосфера, получившая свое название («хромос» – по‑гречески «цвет») из‑за ее розоватого цвета, вызванного преобладанием в излучении красной линии водорода. Хромосфера на солнечном лимбе напоминает луг, покрытый травой. Отдельные «травинки», толщина которых достигает пятисот километров, называемые спикулами, образуют «кусты», колеблются от «ветра», «растут» и «увядают» за несколько минут. За этим дивным раскаленным «лугом» можно наблюдать долго, его жизнь буквально завораживает, как, впрочем, и жизнь других образований солнечной поверхности – гранул, термотрещин, темных пятен, факелов и протуберанцев.
Тем не менее никто из многочисленных зрителей панорамой Солнца особенно не любовался, все ждали появления «футбольного мяча дьявола», пожиравшего пространство со скоростью пять тысяч километров в секунду. И вот он наконец появился – блестящий шар, отражающий свет, но поглощающий все остальные виды материи, однако скорость его была так велика, что процесс столкновения удалось разглядеть и записать лишь автоматам, которые чуть позже показали его в замедлении. Для людей же это явление осталось практически незамеченным: «мяч» мелькнул перед глазами и мгновенно исчез, утонул в огненном море солнечной атмосферы.
Впрочем, процесс столкновения гигантского сферозеркала с Солнцем и при повторении замедленной видеосъемки большого впечатления на зрителей не произвел. «Мяч» без замедления скорости пронзил корону и «горящий луг» хромосферы Солнца, миновал эруптивный протуберанец высотой в двадцать тысяч километров и вонзился в край солнечного пятна – в его полутень – диаметром в тридцать пять тысяч километров. При этом он полсекунды погружался в вещество пятна с прежней скоростью, пройдя половину своего диаметра, затем замедлил скорость вдвое, как бы почувствовав растущее сопротивление солнечной плазмы, и тогда стали заметны эффекты всасывания им потоков плазмы, сразу изменившие состояние пятна. Правда, проявляться эти эффекты стали уже после того, как «футбольный мяч дьявола» скрылся под слоем фотосферы. Выглядело же это следующим образом.
Пятно превратилось в гигантскую дыру в недрах Солнца, более яркую в центре, чем по краям. Затем вокруг дыры вспыхнули еще более яркие факелы – флоккулы, образовав красивый гребенчатый «забор», и гигантская область вокруг них забурлила, закипела, как вода в кастрюле, выбросила множество изогнутых фонтанов и струй огня.
Длилось это явление несколько минут, пока дыра не исчезла, заплыла кипящей плазмой, скрылась под слоем вихрящихся раскаленных газов.
«Мяч дьявола» провалился в недра Солнца и продолжил движение, хотя и с меньшей скоростью. Ни огромная температура, ни давление, ни мощные электромагнитные поля на него не подействовали.
– Может быть, он не выдержит давления, когда нырнет поглубже? – задал риторический вопрос комиссар в тишине зала визинга спейсера погранслужбы «Мощный».
Никто ему не ответил, все еще рассматривая лик Солнца и ожидая каких‑то событий. Лишь через минуту, когда стало ясно, что судьба шара откроется не скоро, присутствующий в зале Филипп Ромашин проговорил, обращаясь к командиру спейсера:
– Мы его больше не увидим?
– Лично мы – нет, – ответил Хорхе Луис. – Но обсерватории на Меркурии и на станциях пояса СПАС имеют нейтринные телескопы, они должны проследить траекторию «мяча» по вторичным эффектам.
Словно в ответ на его слова рации «спрута» принесли сообщение от координатора службы наблюдения:
– «Мяч» продолжает проваливаться в глубины Солнца со скоростью около ста километров в секунду. Скорость постепенно падает.
– Вы его видите? – спросил директор УАСС.
– Опосредованно, через синтезаторы изображения. Зато мы хорошо видим «кротовую нору», которая за ним тянется.
– Сообщите, если что‑либо произойдет.
– Непременно, господин директор.
Филипп оглядел лица коллег, выражающие озабоченность и тревогу.
– Итак, судари мои, что скажете? Как нам понимать Наблюдателя или того, кто запустил шар «мяча» в «лузу» Солнца? Может, посоветуете, что нам делать?
Никто директору УАСС не ответил.
Глава 8
КРИМИНАЛИССИМО
Разговор с председателем СЭКОНа Бернхардом Спенсером был тяжелым и закончился ничем. Спенсер не захотел согласиться с доводами Яна, изложенными в докладной записке, а Лапарра не нашел нужного тона, чтобы доказать свою правоту, хотя чувствовал, нет – знал, что будет так, как он сказал. Оставшись наедине с самим собой, Лапарра глубокомысленно пробормотал: «Наши желания всегда ограничены чьими‑то возможностями», – и стал ждать, когда сбудутся его предположения.
Ждать ему пришлось недолго.
Уже на второй день после аудиенции у председателя СЭКОНа события начали развиваться в точном соответствии с расчетами Лапарры. Их можно было разбить на две группы: внешние и внутренние. Внешними – по отношению к самому Яну – могли считаться события, связанные с «зеркалами», «мячами дьявола», и ответные действия людей, внутренними – все, что происходило в непосредственной близости от советника и касалось его самого.
Предсказания по внешним событиям о качественном изменении контроля за человечеством сбылись практически по всем пунктам. Лапарра предугадал даже появление нового типа «зеркал» – «мертвяков», а затем и «сферозеркал», нацеленных на активные эволюции внутри Солнечной системы. Не предвидел он только попадания одного из «мячей дьявола» в Солнце.
Внутренние события тоже развивались «по плану», хотя и с небольшими отклонениями.
Сначала к Лапарре заявился бывший дружок Екатерины Оскар Мехти в сопровождении своих «ковбоев» и учинил самый настоящий допрос. Особенно его интересовало, куда девалась внучка Яна, не приходил ли к ней Кузьма Ромашин, и не знает ли Ян, где тот сейчас живет. Лапарра в дом визитеров не пустил, отвечать на вопросы не стал, а когда Оскар вознамерился войти силой и осмотреть жилой модуль, Ян вышвырнул непрошеных гостей одного за другим за пределы дома и закрыл дверь. Не помогли им ни приемы рукопашного боя, ни демонстрация оружия.
Затем вечером того же дня Яну позвонил неизвестный и, не включая «обратку» (был слышен только голос, густой и хриплый, изображение отсутствовало), сказал:
– Старик, не суй нос в чужие дела, а то не доживешь до юбилея.
– Кто говорит? – хладнокровно спросил Лапарра, включая поисковую систему.
– Дед Пыхто. – Раздалось карканье, означающее, очевидно, смех. – Можешь называть меня заместителем Дьявола, как ты обозвал того, кто связан с Наблюдателем, в своей докладной записке. Это предупреждение первое и последнее. Не уймешься – мы займемся тобой и твоей красавицей‑внучкой всерьез.
– Тронете девочку – найду и убью! – тем же спокойным холодным тоном проговорил Лапарра. – А вычислить тебя будет просто, господин заместитель, несмотря на твою конспирацию. Ведь звонишь ты небось из Дома Правительства?
Молчание на том конце линии связи, тихий щелчок консорт‑отсечки: говоривший в недоумении проверял, включена ли защита.
Ян усмехнулся и выключил виом. Инк не успел определить точные координаты звонившего, но то, что звонили из Дома Правительства, сомневаться не приходилось. Подумав немного, Ян связался с Сеулом, где жил патриарх СЭКОНа Керри Йос.
Виом долго был белым и бесформенным, как облако, в доме Йоса не торопились включать линию, словно опасаясь чего‑то, и даже домовой молчал, не отвечая стандартной фразой автоответа: никого нет дома, позвоните позже или оставьте свое сообщение.
Наконец виом обрел глубину и цвет, и перед Лапаррой возникла лысая голова Керри.
– Кому это я понадобился в Европе?
– Мне, – сказал Ян. – Привет, старик. Не разбудил?
– Привет, киборг. Сплю я мало, так что не стесняйся, звони. По делу или так?
– Хочу предупредить. Ты один из тех немногих, кто контактировал с Наблюдателем, и знаешь, чего можно ожидать от его «шестерок». Будь осторожен. Попроси у Спенсера обойму охраны. Или лучше у Филиппа, он даст.
– Ничего я просить ни у кого не буду. С чего ты взял, что мне угрожает опасность?
Лапарра помолчал.
– Мне звонили… и угрожали.
– Мне тоже звонили, – отмахнулся Керри Йос. – Несерьезно все это. Если бы они хотели нейтрализовать нас, сделали бы это без предупреждений и детских угроз.
– Это не детские угрозы. Наблюдатель – джентльмен и заставляет своих представителей действовать в соответствии с некоей этикой, пусть и примитивной.
– Нам звонили не представители Наблюдателя.
– А кто?
– Ты прав, говоря о примитивности угроз и вообще всего, что происходит. Это не уровень Наблюдателя, тот действовал тоньше. В Системе появился новый фактор беспокойства, который я назвал бы Конкурентом. Он маскируется под Наблюдателя, но использует не только его технику – «зеркала», но и запрограммированных людей. А люди есть люди, дорогой коллега, они редко способны действовать безошибочно, особенно люди недалекие.
– Как Артур Мехти?
Керри растянул бледные губы в усмешке.
– Как Артур Мехти. И кое‑кто еще. Вот закончу кое‑какие расчеты и сообщу.
– Тем более я посоветовал бы тебе подстраховаться. Именно такие люди и способны выполнить угрозу.
– Я достаточно пожил на этом свете, чтобы не бояться их угроз. Это ты подстрахуйся да внучку береги. У тебя был Кузьма Ромашин?
– Навещал. Хороший парень, умный и упрямый… и рисковый. Только постоять за себя не умеет.
– Я дал ему выход на родовые знания, научится. Это все, что ты хотел сказать?
– Все.
– Тогда прощай, киборг. Будет свободная минутка, заскакивай на чай, сам я редко куда выхожу.
– Я тоже, – проворчал Ян, выключая виом.
Спустившись вниз, он приготовил себе кофе по‑балтийски – со льдом и толстой пенкой, посидел у видео, слушая последние новости, потом снова поднялся в свой кабинет и позвонил директору УАСС:
– Привет, спортсмен. Чем порадуешь?
– Ничем, – покачал головой Филипп Ромашин. – «Футбольный мяч» продолжает опускаться в недра Солнца, что сопровождается интересными эффектами.
– Только что наблюдал по интервидео сводку новостей. Что такое «горячая опухоль»?
– В месте погружения «мяча» на солнечной поверхности образовалась гора высотой около двух тысяч километров, со стороны действительно напоминает опухоль, фурункул с температурой около восьми тысяч градусов, более светлый, чем фотосфера.
– Понятно. Я, собственно, звоню по другому поводу. Не можешь ли ты прикрыть Керри?
– В каком смысле?
– Ему нужна охрана.
Филипп в задумчивости оттянул пальцами верхнюю губу.
– Ты думаешь, дело так серьезно? Ему угрожает опасность?
– Ему недавно звонили неизвестные доброжелатели и предупредили.
– Кто?
– Если бы он знал – сказал бы. – Ян не стал добавлять, что и ему звонил неизвестный доброхот, назвавшийся заместителем Дьявола.
– Хорошо, я организую. – Филипп остро посмотрел на Лапарру. – Может, и тебе заодно?
– Мне не надо. – Ян улыбнулся. – Что можно сделать с человеком, у которого не осталось ничего своего, кроме мозгов?
– Смотри. Если что почуешь, звони.
Разговор прекратился.
Ян посидел немного за столом, колеблясь, звонить Кате или нет, потом решил сделать это позже, переоделся в уник для прогулок и вышел из дома. Вскоре он высадился из маршрутного флейта, курсирующего от метро Риги до взморья, в Лиелупе, и направился через дюны к заливу.
Шел девятый час вечера, было довольно прохладно, везде еще лежали пласты ноздреватого снега, залив был покрыт льдом, весна о себе напоминала робко, и людей на берегу было мало. Ян постоял у кромки льдов, глядя на две башни хиларитов на фоне красноватого заката, затем направился по пластолитовой дорожке к пивной «У Эдгара» и вдруг увидел «зеркало». Оно просто висело в воздухе на высоте дециметра над землей – двухметровый плоский лист, отражающий земной пейзаж в искаженном виде – и смотрело на сияние огней мегаполиса, подступившего вплотную к заливу.
Ян подошел ближе, увидел свое кривое отражение с вывороченными в разные стороны коленями. Вспомнилось чье‑то изречение: будь поосторожнее с зеркалом, не то увидишь свое лицо. Отражение скорчило рожу.
– Красавец … – проворчал Лапарра, прислушиваясь к посвистам ветра в дюнах, и неожиданно для себя самого шагнул прямо в квадрат «зеркала», как делал это не раз в бытность свою комиссаром безопасности.
Тело продавило упругую пленку «зеркала», свет в глазах померк, наступила полная темнота, по коже пробежала теплая волна. Ян сделал шаг, не видя, куда идет, другой, третий… и вышел обратно на берег залива.
Все так же сиял и дымился невдалеке Рижский мегаполис – невообразимо сложное «дерево» башен и геометрических фигур, все так же свистел ветер в сухих ветвях кустарника, но закат уже погас, небо было темным, ночным, если не считать вспыхивающие полотнища и объемные конструкции реклам, и Ян понял, что «зеркало» держало его не меньше часа.
Оглянувшись на хилариты, светящиеся изнутри как прозрачные стеклянные колонны, он собрался было вызвать такси, чтобы отправиться домой, и в этот момент с неба с двух сторон со свистом упали на берег два куттера без всяких опознавательных знаков и габаритных огней. Откинулись колпаки кабин, из них выпрыгнули по трое мужчин, вооруженные парализаторами и «универсалами», окружили стоявшего молча, без движения, Лапарру, и один из мужчин, темнолицый, с бородкой и усами, сказал густым хрипловатым голосом:
– Ай‑яй‑яй, как же вы неосторожны, советник! Мало того, что гуляете один, без охраны, так еще и с «зеркалами» балуетесь. А если бы это оказался «мертвяк»?
– Это и есть «мертвяк», – ровным голосом проговорил Ян. – Попробуйте, если хотите.
– Да что вы говорите? – удивился бородатый незнакомец; кого‑то он напомнил Яну, но кого именно, вспомнить сразу было трудно. – И «мертвяк» вас не убил? Чудеса!
– Что вам угодно? – тем же тоном спросил Ян.
– Нам угодно знать, господин советник, над чем вы работаете сейчас. Мы покопались в памяти вашего домашнего инка, но, к сожалению, ничего не обнаружили. Очевидно, вы держите файлы где‑то в другом месте или в голове. – Незнакомец посмотрел на своих подчиненных, повел стволом «универсала». – Курт, сними с него тайф на всякий случай, не дай бог дедушка захочет смыться.
Невысокий, но очень широкий приятель бородатого ощупал запястья Лапарры, ни тайфа, ни инкома не нашел и отступил назад.
– Ничего нет.
– Странно. Что же это вы путешествуете без тайфа и связи, старик? Недальновидно. Итак, я задал вопрос.
– Я рассчитываю режим ГО,[47] – вежливо сказал Ян.
– Это мы видели. Однако нас больше интересует термин «паньтао».
– Впервые слышу.
– Ай‑яй‑яй, – с сожалением покачал головой бородач, – вы нас огорчаете, советник. Мы совершенно точно знаем, что вы контактируете с Кузьмой Ромашиным, а он как раз и является главным разработчиком «паньтао». Кстати, не подскажете, где его можно найти?
Лапарра усмехнулся, вдруг вспоминая, где видел этого человека: в свите Бернхарда Спенсера. Парень скорее всего возглавлял службу безопасности председателя СЭКОНа.
– Передайте шефу, что он ошибся.
– Какому шефу? – не понял бородач.
– Спенсеру.
Секундная пауза.
– Валите его! – выдохнул бородатый начальник секьюрити. – Допросим в центре. Старик знает больше, чем мы думали.
Помощник бородатого по имени Курт выстрелил в Лапарру из парализатора, двое других парней бросились к нему, собираясь подхватить его под руки, Ян дождался, когда они дотронутся до него, и мысленным усилием включил тайф. Ему не нужно было носить блок ТФ‑переноса на руке, тайф был встроен прямо в тело, как и инком, и многое другое, в том числе консорт‑аппаратура для дистанционного управления компьютером УАСС, где он хранил свои расчеты.
Через секунду он вышел из рижского метро, связался с Владиленом Ребровым и рассказал ему о нападении.
* * *
Керри Йос закончил вычисления, вышел из оперативного поля инка (то есть «выдернул» свое сознание из виртуальной реальности мира формул и связей) и с полчаса сидел в кресле, отдыхая, ощущая себя старым, немощным, разбитым и больным. Потом записал выводы на кристалл молика,[48] сделал копию, стер в памяти инка весь расчет, уничтожил файлы с базовой информацией и вызвал домового. Юркий гномик‑витс принес таблетку адаптогена и стакан с морсом. Керри проглотил красную горошину таблетки, запил морсом и снова немного посидел, откинувшись на спинку кресла, ожидая возвращения бодрости и сил.
После смерти жены стимулов к жизни почти не осталось, спасала только работа на СЭКОН, связанная с оценкой деятельности Наблюдателя, редкие визиты детей и беседы с друзьями, не забывавшими его в трудную минуту. Но и они не могли помочь человеку, прожившему сто двадцать лет и потерявшему желание жить.
Двигаясь медленно и осторожно, он выкарабкался из кресла, воткнул одну иголку молика в шторку над окном, а вторую спрятал на самом видном месте – под кору одного из поленьев, лежащих у камина. Делал он это вполне сознательно, целеустремленно, так как чувствовал приближение смерти. Затем вернулся в кабинет, включил инк и сделал запись: «Обмануть Дьявола – не грех. Надо только помнить, что он не горит».