– Не так быстро, мне надо сориентировать «эшелон». – Хасид отвернулся, о чем‑то переговорил со своим начальством и подчиненными по рации «спрута», тронул Кузьму за рукав. – Все в порядке, местные сеульские власти будут предупреждены. Хотя фамилии будут названы другие. Мы с тобой теперь инспекторы уголовной полиции центральной администрации.
– Зачем?
– Учись не задавать глупые вопросы. Никто не должен знать, что к дому погибшего патриарха проявляет интерес физик Кузьма Ромашин. Тебя ищут агенты Наблюдателя, это еще не охота, но уже и не домыслы.
Кузьма молча направился к открывшейся кабине метро.
В Сеуле они сели в подготовленный для них флейт (их вела группа подстраховки СБ) и через несколько минут добрались до башни‑кристалла в северной части города, где жил Керри Йос. Его двухкомнатный жилой блок не охранялся, но был опечатан. Пришлось вызывать местные районные власти, десятиминутные переговоры которых (чем меньше область ответственности чиновника, тем он значительнее себя ведет) завершились приходом корейца – стража порядка, который дезавуировал печать и открыл дверь.
В доме патриарха ничего не изменилось со времени прошлого визита к нему друзей. Гости, представившиеся инспекторами центра, молча осмотрели столовую‑гостиную, затем спальню‑кабинет Керри с камином и ультрасовременным вириалом инка. Было видно, что в комнатах прошел обыск. Кузьма примерно представлял себе, что искали, и тем не менее сам потратил больше часа в поисках нестандартного решения, к которому наверняка прибег Керри Йос, чтобы спрятать послание. Известное изречение: прячь елку в лесу, а также другое такое же: хочешь спрятать – прячь на самом видном месте, – не помогли, и тогда Кузьма включил персональный инк патриарха, уже не надеясь на открытие.
В памяти инка тоже покопались неизвестные читатели, судя по количеству стертых файлов, но больше всего Кузьму озадачила оставленная хозяином запись: «Обмануть Дьявола – не грех. Только помни, что он не горит». По‑видимому, ее не стерли, посчитав ворчливой сентенцией старика. Зато Кузьма не сразу, но понял, что Керри Йос оставил эту запись именно для него. Вот только что он хотел сказать?
Бормоча: «Помни, что он не горит… помни, что он не горит», Кузьма еще раз прошелся по спальне патриарха, и его взгляд зацепился за камин.
– Он не горит, – машинально повторил Кузьма, опускаясь на корточки перед камином. – Не горит…
– Я уже осматривал камин, – сказал Хасид, терпеливо дожидавшийся решения друга.
Кузьма потрогал пальцами облицовку камина, перевел взгляд на поленья, начал осматривать одно за другим и вскоре наткнулся на иголку молика, зеленая головка которой величиной с маковое зернышко торчала из‑под бересты.
– Ну, ты даешь! – хмыкнул Хасид с уважением. – Я бы ни за что не догадался, что старик спрятал молик в полене.
– Я бы тоже не догадался, – со вздохом облегчения признался Кузьма, – если бы не его подсказка. Керри наверняка чувствовал, что умрет, и подготовился к смерти на всякий случай.
– Он мог бы тебе просто позвонить или скинуть файл на твой сервер.
– Скинуть файл, не засвечивая его, невозможно. – Кузьма вставил иглу молика в гнездо на вириале инка, и виом развернул перед ним фантом Керри Йоса, не отличимый от живого человека.
– Привет, Ромашин. Я знаю, что ты разыщешь эту запись. К сожалению, я не нашел решения проблемы: ТФ‑теория не дает общего обоснования хроновывертам «зеркал», даже на гиперчастотах возможны лишь частные определения, нуждающиеся в калибровке. Я дошел до кванта мерности пространства и оказался в сингулярном тупике. Попробуй пройти дальше, запись расчета начнется после этого видеовступления.
Керри помолчал, уходя мыслями в себя, пригладил ладонью череп, с усилием вернулся из далей памяти.
– Потерпи маленько, старики говорливы, а я хочу порассуждать вслух, чтобы ты понял то, чего не понял я. Насколько мне помнится речь агента Наблюдателя, встречавшегося со мной, наши предки через десятки миллиардов лет в будущем не только повернули время вспять, но и преобразовали вакуум, изменили знак материи: она стала или «минус‑материей» – не антиматерией, а именно «минус‑материей», ты понимаешь, о чем я говорю, – или «левой», «зеркальной», со всеми вытекающими отсюда последствиями. И их время потекло вспять, встречь нашему. Эти потоки должны были пересечься, не влияя друг на друга, но… Но! Наша Вселенная имеет «вмороженный» в нее закон вероятностных отношений, из‑за чего мы получаем кучу всевозможных флуктуаций материи на уровне фундаментальных принципов бытия. В пространстве эти флуктуации более заметны, как сетчато‑ячеистая структура домена: гигантские войды перемежаются волокнами галактик и звездных скоплений. Но ведь и во времени непременно должны быть флуктуации! Почему об этом никто не подумал?
Керри вперил в Кузьму горящий взгляд. Тот вздрогнул, оглянулся на молчаливого Хасида, снова повернулся к виому.
– «Зеркала» – лишь следствие флуктуаций времени, – продолжал патриарх, – петлевые хроноколодцы разной глубины, ведущие в мир наших потомков с мнимой материей и обратным временем. Проходя через них, мы сбрасываем всю имеющуюся у нас информацию, оставляем ее там, где и сидит Наблюдатель – те самые наши потомки, которые по‑своему пытаются предупредить нас об ответственности за каждый наш поступок.
Теперь поговорим о сферических «зеркалах». С одной стороны они обнаруживают как будто те же эффекты хронозадержки и возврата прошедших через них масс. Но… – Керри покачал пальцем. – Это качественно иные явления! «Сферозеркало» – это, по сути, вылупившийся в нашем пространстве объем «мнимой Вселенной», связанной с нашей общим эффектом взаимодействия противоположных времен. И подход к ним нужен другой. Поищи в другом месте, не в ТФ‑теории. Поройся в теории квантово‑механических экзотов – вакуумных структур с отрицательными массами, «суперструн», «черных дыр», «зеркальных кластеров», доменных стенок. Может быть, ответ лежит там?
Керри замолчал, как живой, выжидательно глядя на Ромашина.
– Спасибо, учитель, – глухо сказал Кузьма, хотел добавить: «А как же „мертвяки“? Почему обычные „зеркала“ стали убивать проходящих через них людей?» – но не успел, с изумлением раскрыв глаза. Керри Йос предугадал его вопрос.
– «Мертвяки», – с улыбкой сказал он, – это всего‑навсего «зеркала», исчерпавшие свой ресурс. Проанализируй ситуацию, и все поймешь. Перед тем как исчезнуть, испариться, «зеркала» на короткое время становятся хрономембранами с односторонним просачиванием. В прямом направлении они пропускают всё, а обратно – только материальные конгломераты, не обладающие разумом. Человек умирает в момент обратного перехода, потому что лишается всего: сознания, подсознания, памяти, души, если хочешь. И последнее. – Патриарх СЭКОНа снова погладил свой мощный череп. – О «сферозеркалах». Боюсь, их хозяин – уверен, что это не Наблюдатель, – имеет хорошо рассчитанный план воздействия на Систему. Если быть точным – на земную цивилизацию. Как бы «футбольный мяч дьявола» не превратился в своеобразный детонатор, или, если говорить проще, в звездный огнетушитель. Прикинь‑ка, что случится, если он понизит температуру солнечного ядра? Или, наоборот, повысит до каких‑либо немыслимых температур в триллионы градусов?
Кузьма прерывисто вздохнул.
Керри Йос усмехнулся, слабо помахал ему рукой:
– Прощай, сынок. Удачи тебе.
Виом стал белым, как облако, затем в нем завихрилось «дерево» виртуального расчета, но читать запись дальше не было сил, и Кузьма выключил инк, глядя перед собой ничего не видящими глазами. Очнулся он от прикосновения Хасида:
– Пойдем отсюда, мои ребята засекли «шевеление» эфира: сюда скоро заявятся представители настоящих правительственных служб. Нас засекли. Мы и так здесь сидим почти два часа.
Кузьма кивнул, вынул молик из вириала, и друзья покинули жилой блок Керри Йоса, чтобы никогда сюда не возвращаться.
Прямо из дома‑башни, используя тайфы, они перенеслись в Ригу, где начиналось раннее утро. Кузьма не мог и не хотел снова окунаться в дебри нового расчета, не повидав Катю, и Хасид его понял. Однако Ромашин вовремя вспомнил последнюю встречу с девушкой, нашел ближайший цветочный магазин и купил букет ярко‑алых гладиолусов.
Их встретил у двери блока Ян Лапарра. Кивком ответил на приветствия друзей, оценивающе оглядел букет и махнул рукой в сторону лестницы на второй этаж, где располагались спальни и его кабинет:
– Она еще спит, но ей давно пора вставать. Попытайся разбудить спящую красавицу, сынок. А мы с тобой, – советник СЭКОНа увлек Хасида в столовую, – давай попьем чего‑нибудь горяченького, если не возражаешь.
С сомнением в душе и нарастающим нетерпением Кузьма поднялся на второй уровень жилого блока, робко открыл дверь в спальню Екатерины и остановился у порога, разглядывая поверх букета спящую девушку. Полупрозрачная блестящая простыня не скрывала ничего, подчеркивая формы красивого женского тела, и Кузьма затаив дыхание стоял и смотрел, стоял и смотрел, пока сквозь туман в голове не проклюнулась неожиданная идея. Тогда он, бесшумно ступая, подошел к кровати, наклонился и поцеловал Катю в губы.
Брови девушки вздрогнули, глаза открылись, несколько мгновений она всматривалась в того, кто нарушил ее сон, увидела гладиолусы, зажмурилась. Вновь открыла ставшие огромными, глубокими и сияющими глаза, прошептала:
– Мне редко дарят цветы…
– Я буду дарить часто, – пообещал Кузьма сквозь онемение горла.
Катя взяла букет, зарылась в него лицом, от движения простыня сползла с нее, обнажив грудь, и Кузьма мысленно поцеловал ее, не решаясь сделать это наяву. Она заметила его взгляд, но не смутилась, отложила букет, вдруг потянулась к нему руками, и он отбросил все сомнения, терзавшие душу, притянул ее к себе и больше ни о чем не думал.
Они целовались как безумные, словно не видели друг друга много лет, и любили так же яростно, с неутихающей страстью, узнавая друг друга по‑новому, словно давно сдерживаемые желания взяли наконец верх и прорвались сквозь барьеры норм светского общения, и длилось это блаженство узнавания и вихрь ласк до тех пор, пока не заговорила природа, остановив их усталостью и умиротворением.
Кузьма вдруг вспомнил, что пришел сюда не один.
– Меня там ждет Ходя…
– Подождет, – беззаботно махнула рукой Катя, снова прижимаясь к нему. – Дед его развлечет.
– Он же все поймет…
– Он и так все понимает. Не бойся, ничего он с тобой не сделает, он меня любит. С тех пор как погибли мама и папа, он мне… – по лицу Кати прошла тень, – он мне заменил всех.
Кузьма хотел было сказать правду об Оскаре, но только крепче сжал девушку в объятиях.
В ухе тихо скрипнула рация:
– Кузя, нас вызывают в Управление. Я пошел, присоединяйся.
– Иду, – отозвался Ромашин.
– Что? – встрепенулась Катя.
– Мне пора.
– Тогда побежали купаться.
Они постояли вдвоем под душем, то и дело обнимаясь и целуясь, оделись и спустились вниз, делая вид, что ничего особенного не произошло. Однако в гостиной их действительно ждал один Лапарра.
– Твоего друга вызвали по службе. Ты не очень торопишься? А то я приготовил вам завтрак.
Кузьма посмотрел на Катю и понял, что отказываться нельзя: обидятся оба.
– Нет, не тороплюсь.
– Ну и прекрасно.
Глаза Кати просияли, она подхватила Ромашина под руку и повлекла в столовую, где уже был накрыт стол.
Они позавтракали: расстегаи с грибами, творог с цветками одуванчика, чай с чабрецом, – болтая о разных разностях, потом Лапарра затронул тему «зеркал», и настроение Кузьмы упало. Он вспомнил о неудачном эксперименте и о том, что ему предстоит нелегкий поиск решения проблемы.
Ян заметил его нахмуренные брови и понял, о чем он подумал.
– Ничего, сынок, справишься. Ты был у Керри?
– Был, – нехотя признался Кузьма.
– Нашел его расчеты?
– Да, он оставил молик… но проблему «зеркал» не решил.
– Он оставил решение тебе. Или ты думаешь, что проблема неразрешима?
– Почему? Я надеюсь…
– Только любители живут надеждами, профессионалы работают. – Лапарра собрал посуду – он делал это сам, не доверяя гному‑домовому, – и ушел на кухню.
Кузьма встал.
– Мне тоже пора идти.
– Я тебя провожу до стоянки, – с готовностью поднялась Катя.
– У меня тайф.
– Давай пройдемся по парку? Утром так красиво в лесу.
Кузьма заглянул в умоляюще‑ждущие глаза девушки и не смог отказать. Пошутил:
– Как прикажете, господин начальник.
Они вышли на пластолитовую дорожку, обегающую блок и ныряющую в парковую зону, которая охватывала каждый модуль жилой «грозди», углубились в березовую рощу, насквозь просвечиваемую лучами встающего солнца. Пейзаж был так уютен, тих, красив и светел, что оба замерли, боясь нарушить его гармонию словом или движением, впитывая токи природы всей душой и телом. Однако в полной мере насладиться покоем природы им не дали.
Внезапно заговорила рация:
– Ромашин, вами заинтересовались трое молодых людей, один из них Оскар Мехти. Перехватить или вы уйдете тайфом?
Кузьма вспомнил, что наблюдатели службы охраны по‑прежнему ведут его, выполняя приказ комиссара, и коротко отозвался:
– Не трогайте их.
– Ты о чем? – покосилась на него Катя и замолчала, заметив идущие им навстречу фигуры.
– Какая неожиданная встреча, – ухмыльнулся черноволосый отпрыск министра безопасности, театральным жестом указал на остановившуюся пару. – Знакомьтесь, парни: Ромашин и моя девушка.
Спутники Оскара – бритоголовый крепыш с пучком волос на затылке и длинный, как жердь, молодой человек с пышными усами «а‑ля запорожец» – заржали.
– Она не твоя, – глухо сказал Кузьма, чувствуя, как в душе поднимается волна ненависти.
– Она и с тобой такая же ласковая? – продолжал Оскар, окидывая пренебрежительным взглядом напрягшегося Ромашина. – Тихо, тихо, мужчина, мы с тобой уже беседовали, крутой ты только с виду, неужели еще хочешь схлопотать по физиономии? Кстати, я тебя предупреждал, не вставай у меня на пути. – Оскар перенес взгляд на девушку. – А ты меня разочаровала, подружка, и даже где‑то огорчила. Наверное, не следовало тебя тогда спасать на Луне.
– Ты и так ее не спасал, – бросил Кузьма. – Скажи спасибо отцу, что он тебя от суда и следствия отмазал, не то сидел бы сейчас в зоне ограничения, спаситель фигов! Это ведь по твоей вине разбилась «Серебряная чаша», не так ли? Не ври только мне, я читал секретные материалы следствия.
Оскар пошевелил губами, не сразу найдя ответ.
– Не гони волну, Ромашин, тебе все равно никто не поверит. Решил взять девочку с помощью своих фантазий?
– О чем идет речь? – Катя повернула Кузьму к себе, глаза ее сузились. – Что это за намеки о вине Оскара?
– Это не намеки, – мрачно сказал Кузьма. – Извини, я не хотел вообще затрагивать эту тему, он первый начал.
– Это правда? – Катя требовательно посмотрела на младшего Мехти. – Ты виноват в катастрофе?
– Да что ты его слушаешь?! – деланно возмутился черноволосый красавец, картинным жестом взметывая гриву волос. – Всем известно, что мы уцелели случайно…
– А вот и неправда. – С неба ласточкой нырнул вниз Хасид на антиграве, похлопал Кузьму по плечу, повернулся к девушке: – Кузя боялся тебя расстроить, Катерина. А спасли тебя действительно аварийщики, я их знаю, и передали медикам, да тут подвернулся этот тип и предложил свою помощь. А потом сказал, что спас тебя.
Стало тихо.
Катя зябко передернула плечами.
– Какая же ты дрянь!
– Сама дрянь, – отмахнулся, оскалясь, Оскар. – Забирай ее, теоретик, я попользовался, теперь твоя очередь.
Катя ахнула.
Кузьма шагнул вперед с закружившейся от гнева головой.
– Извинись, мерзавец!
– А ты подойди, поговорим как мужчина с мужчиной, – издевательски предложил Оскар. – Слабо?
– Не стоит, Кузя, – негромко сказал Хасид. – С подонками объясняться – только пачкаться.
– А за подонка ты еще ответишь! – ткнул в него пальцем Оскар, начал отступать. – Пошли, хлопцы. Чао, господа хорошие, я поговорю с вами в другом месте.
– Трус! – отчетливо выговорил Кузьма.
Оскар остановился, глаза его сверкнули зловещим удивлением.
– Что я слышу! Неужто захотелось блеснуть перед дамой красноречием? А кулаками помахать слабо?
– Не слабо, – выдохнул Кузьма, чувствуя тихий внутренний взрыв, ввергнувший его в удивительное состояние уверенности и силы, и через всю поляну прыгнул к черноволосому негодяю, считавшему себя непобедимым.
Он не осознавал, что делает, но был абсолютно уверен, что все делает правильно, поэтому не дал противнику ни одного шанса ответить. Да Оскар и не был в состоянии ответить, потому что его слабенькое знание рукопашного боя столкнулось с умением рода Ромашиных, всегда дающих адекватный отпор. И атлетически сложенный, сильный, но высокомерный и злобный, исповедующий лишь один закон – закон силы и высокого положения, младший Мехти проиграл.
Кузьма не стал его бить. Он дал ему пощечину – за оскорбление Кати, а затем неуловимо быстро перехватил руку, закрутил тело противника спиралью и впечатал лицом в траву.
Все замерли.
Ошеломленный случившимся, растерявшийся, оглушенный ударом о землю, Оскар полежал немного, поднял измазанное зеленью и грязью лицо, и вид его был столь уморителен, что Хасид и Катя засмеялись. Даже на лицах приятелей Оскара промелькнули ухмылки.
– Теперь мы квиты, – сказал Кузьма. – Но не дай тебе бог снова оскорбить Катю!
Он повернулся к сопернику спиной и неожиданно для себя самого отклонился влево и нанес локтем короткий удар назад.
Вскрик, звук падения. Оскар, метивший Кузе в спину, получил резкий тычок в грудь.
Приятели Оскара наконец опомнились, бросились к Ромашину, но остановились, когда им наперерез метнулся Хасид.
– Не надо, – покачал пальцем безопасник. – Будет только хуже.
Оскар заворочался, ошалело потряс головой, обвел поле боя мутным взором, с трудом встал и вытащил из‑за спины «универсал».
– Ну что, герой‑любовник, может быть, рискнешь против шпалера? Не бойся, я тебя только поджарю малость.
– Контроль‑один! – бросил Хасид в бусину микрофона, вылезшую из воротника уника.
И тотчас же со свистом с неба упал на поляну куттер с опознавательными знаками аварийно‑спасательной службы. Откинулся блистер кабины, и Оскар со своими рекрутами оказался в кольце вооруженных людей.
– Эй, вы это чего? – завертел он головой. – Знаете, кто я такой? А ну, убирайтесь отсюда!
– Отберите у всех оружие и свяжите, – скомандовал Хасид. – Доставьте в изолятор Управления.
Оперативники «эшелона» мгновенно скрутили компанию, затолкали в другой куттер, прибывший по их вызову.
– Да я вас всех уничтожу! – взвыл младший Мехти. – Я сын министра безопасности! Не трогайте меня! Уволю! Ботинки лизать будете!..
Но его вопли никто не слушал.
Куттеры подпрыгнули вверх, исчезли. Стало тихо.
Хасид с любопытством посмотрел на сгорбившегося Кузьму, похлопал его по спине.
– Неплохо, малыш, для первого раза. Потренируешься, меня превзойдешь. Поехали, нас давно ждут.
Кузьма исподлобья взглянул на Катю, ожидая встретить ее уничтожающий или презрительный взгляд, а встретил задумчивый и радостно‑недоверчивый. Криво улыбнулся:
– Видишь, как все некрасиво вышло…
Вместо ответа Катя обняла его и поцеловала.
Женщина, разочаровавшаяся в мужчине, может простить ему все, кроме лжи и презрительного отношения. Оскар для нее умер.
Глава 10
ЗАБОТЫПРОФЕССИОНАЛОВ
Наряду с мегаполисами, занимающими площадь от трех до пятнадцати тысяч квадратных километров, на Земле сохранились и сравнительно небольшие селения и городки, не утратившие прелести старины. Особенно отличались этим районы Прибалтики и России, сумевшей триста лет назад восстановить свое былое могущество и стать великой державой, объединившей в двадцать первом веке Восток и Запад, Европу и Азию, в длительном противостоянии двух этических систем: духовной – Евроазиатской – и меркантильно‑материальной – Американской. Противостояние не было кровавым, но оно в конце концов привело к исчезновению Соединенных Штатов Америки как политической государственной единицы. Россия же сохранилась и стала лидером земной цивилизации, хотя и не таким, каким мечтали стать США, то есть не мировым жандармом и повелителем. Лишь в начале двадцать третьего века она утратила свое значение как государственное образование, когда окончательно исчезли границы и появилось единое Земное Правительство. Но и до сих пор Россия оставалась верной традициям предков и опорой всех позитивных сил планеты. И во многом ее неповторимый облик формировали маленькие старинные городки. Таким был и Одоев, стоящий на берегу реки Упы, притока Оки.
Название города происходит от греческих корней и означает «хорошая дорога». Неизвестно, были ли во времена его строительства в России‑Руси хорошие дороги, но в нынешние времена дорог на Земле практически не осталось, их уничтожила транспортная революция, когда в двадцать первом веке был создан антигравитационный двигатель и транспорт ушел в небо. Однако Одоев, особенно его центральная часть, сохранился почти в первозданном виде вместе с улицами и площадями, хотя его окраины и представляли собой пояс современных зданий, устремившихся к облакам.
И все же Одоев был приветлив и уютен, как и населяющие его жители, много лет назад принявшие живое участие в воссоздании древнего облика города.
Сначала они разбили мемориальный парк на высоком берегу Упы, где когда‑то стояла крепость, упоминавшаяся еще в тысяча триста восьмидесятом году в Новгородской летописи, а потом восстановили и саму крепость.
Сохранились также и другие старинные здания и архитектурные памятники: Анастасов монастырь, возведенный в шестнадцатом‑семнадцатом веках, разрушенный в годы революций и восстановленный в середине двадцать первого века, Богородице‑Рождественская церковь, дом купца Курдюмова, здание Городской управы, дом князя‑писателя Одоевского, а также старинные, мощенные камнем и асфальтом улицы и переулки, по которым, как и сто, и двести, и триста лет назад, любили прогуливаться жители и гости города.
На одной из улиц его центральной части, носящей имя Маши Порываевой, стоял и дом Филиппа Ромашина, принадлежавший еще его прадеду и вообще роду Ромашиных, насчитывающему более полусотни поколений. Дом этот, конечно, претерпел изменения, перестраивался и достраивался, но русский дух сохранил – дух доброты, улыбки, любви и гостеприимства.
Конечно, он охранялся, имея встроенные системы защиты и ограничения доступа, с тех пор как его владелец стал директором УАСС, однако все его интерьеры, убранство, архитектурные линии остались теми же, неся на себе печать старины и дружелюбного отношения к людям.
Командор погранслужбы Игнат Ромашин прибыл в дом родителей ранним утром седьмого апреля по вызову отца. Филипп встретил его в прихожей, одетый в рабочий уник официала службы, молча обнял и повел в свой кабинет.
– Мама еще спит? – тихо спросил Игнат.
– Спит, не буди, – отозвался Филипп. – Она поздно легла.
– А вот и не сплю, – раздался женский голос, и в коридор из спальни вышла Аларика в халате, совершенно седая, но почти не потерявшая красоты и женственности в свои девяносто с лишним лет. – Здравствуй, сынок.
Они обнялись.
– Надолго к нам?
Игнат посмотрел на отца, тот покачал головой:
– Боюсь, времени на разговоры у нас не будет.
– Но хоть чаю‑то попьем вместе?
– Кофе, мамуля, – улыбнулся Игнат.
– Принеси в кабинет, – попросил жену Филипп. – Мы пока поговорим о делах.
Аларика с извиняющей улыбкой кивнула, она давно привыкла к такому ритму жизни мужа, почти не оставлявшему времени на отдых и личную жизнь, и поспешила на кухню. Отец и сын, похожие вследствие возраста друг на друга как братья, уединились в кабинете директора УАСС, где стояли вириал инка и консорт‑аппаратура связи со всеми службами Управления. Стены кабинета были обиты натуральными сосновыми планками и, казалось, светились изнутри.
– Контроль‑один, – позвал Филипп, закрывая за собой дверь.
– Все спокойно, – отозвался координатор службы наблюдения. – Уровень эксклюзивной негативности «ноль три», фон ламинарный.
Это означало, что за домом Ромашина ведут наблюдение и другие заинтересованные силы (Филипп, конечно же, знал, что это за силы – собственная служба безопасности Правительства), но в обычном режиме.
– Что случилось? – спросил Игнат, присаживаясь на край диванчика; одет он был также в серо‑голубой уник официала погранслужбы. – Зачем ты вызвал меня сюда? Боишься прослушки?
– Не боюсь, но опасаюсь, – проворчал Филипп. – Наблюдатель подбирается к Управлению, и я не исключаю, что он уже установил свою микротехнику контроля. А вызвал я тебя по причине, тебе известной. Разобрался, каким образом когги погранслужбы, атаковавшие мантоптерское корыто, оказались в руках террористов?
– Расследование зашло в тупик, – поморщился Игнат. – Мы выяснили, что на транспортную базу номер семь на Ганимеде заявились инспекторы криминальной полиции, предъявили карт‑бланш и забрали два когга. А когда мои следопыты попытались пойти дальше в деле расследования инцидента, их не пустили. Может быть, ты поспособствуешь?
– Управление криминальной полиции мне не подчиняется, – покачал головой Филипп. – И с ее руководителем я не дружу. Тем более что он дружен с Мехти.
– Плохо дело. Так мы никогда не выйдем на исполнителей теракта.
– Главное – выяснить заказчика, доказать, что он связан с Наблюдателем, только тогда я смогу встретиться с премьером и выложить на стол наши козыри.
Игнат помолчал.
– Как идут дела у Кузьмы? Что‑то он домой не звонит. Дениз волнуется.
– Работает парень, бьется головой о стену ТФ‑теории. Пока безрезультатно. «Малый паньтао» не оправдал наших надежд. Но у нашего парня появился стимул.
– Какой?
Филипп прищурился.
– Он тебе не говорил?
– Нет.
– Он разошелся с женой…
– Это я знаю, давно пора.
– И, похоже, влюбился в Катерину, внучку Яна Лапарры.
Игнат дернул себя за ухо, покачал головой.
– Симпатичная девочка, я ее видел как‑то мельком, но не скажу, что она мне сильно понравилась.
– Главное, чтобы она нравилась ему. Плохо, что из‑за нее у Кузи конфликт с ее прежним ухажером.
– С кем?
– С Оскаром Мехти.
– Черт! – сказал Игнат с расстановкой. – Только этого нам не хватало. Какого рода конфликт у них случился?
– Мало общаешься с сыном, старик. Кузьма славно отделал Оскара сегодня утром за оскорбление Катерины.
– Он же раньше никогда не дрался!
– У него тяжелая наследственность, – ухмыльнулся старший Ромашин. – Керри много лет занимался паранормальной практикой и дал Кузьме умение выходить на память рода.
– Это… здорово!
– И я того же мнения. Наверняка это ему пригодится в жизни. К тому же парень почувствовал свою ответственность и себя в обиду не даст. И о девочке позаботится.
– Драться нехорошо.
– Ну, я так не считаю. Хотя последствия будут. Ничего, Юэмей понаблюдает издали за Оскаром и даст ему точную оценку. Думаю, что сынок министра если и не агент Наблюдателя, то связан с агентом, а то и с резидентом.
– Где он сейчас?
– Оскар?
– Кузьма.
– На Меркурианской базе вместе с Хасидом, рассчитывает второй вариант «паньтао».
– А работает он с персональным инком или через консорт‑линию с вашим Умником?
– Через консорт. А что?
– Если Наблюдатель проник в вашу компьютерную сеть, он знает, во‑первых, над чем работает Кузьма, а во‑вторых, где он находится.
Филипп задумчиво посмотрел на сына, такого же седого, как и он сам, включил кодовую отсечку и вызвал дежурного СПАС‑сети:
– Тхакур, забери к себе на СПАС‑17 Кузьму Ромашина, он сейчас на второй Меркурианской базе, и подержи, пока я сам за ним не приду.
– Выполняю, – без удивления кивнул смуглый индиец‑дежурный.
Виом погас, затем вспыхнул снова: Филипп попросил инка показать Солнце с застрявшим внутри «футбольным мячом дьявола».
Метровый объем виома, конечно, не мог внушить всей грандиозности явления, но все же зрелище было впечатляющим: в кабинете Ромашина возник шевелящийся шар жидкого огня! Затем шар стал почти прозрачным, и в нем появилось коричневое зернышко в ядре Солнца – область с пониженной температурой, которую генерировало «сферозеркало».
Отец и сын некоторое время рассматривали изображение светила, потом глянули друг на друга.
– Ты думаешь, это серьезно? – кивнул на огненный шар Игнат.
– А ты так не думаешь? – хмуро сказал Филипп, выключая виом.
– Но ведь не станет же Наблюдатель тушить Солнце с помощью такого специфического «огнетушителя»? Зачем ему это?
– Наблюдателю действительно это ни к чему, ты прав, а вот хозяину «мячей», наверное, необходимо. Хотя на вопрос: зачем? – я не отвечу.
– Но ты уверен, что «мячи» не принадлежат Наблюдателю?
– Керри первым высказал эту мысль, и за это его убили. Идея подтверждается фактами, вот что страшно. Просто деятельность хозяина «мячей» совпала с активизацией «зеркал», а мы приняли их за один и тот же процесс. Кстати, есть реальное объяснение, почему «зеркала» становятся «мертвяками».