– Кузьма нашел?
– Нет, снова Керри. Он доказал, что «зеркала» имеют определенный энергетический ресурс, и как только этот ресурс подходит к концу, они становятся хрономембранами, работающими по некоторым параметрам только в одну сторону. Тело человека назад выходит, а сознание и память – нет.
– Лихо!
Филипп помял лицо ладонями, сгорбился.
– Мне уже трудно держать себя в форме, пора на покой.
– Ты прекрасно выглядишь, старик.
– Спасибо. Бодрюсь. Но годы уже не те, а нагрузки увеличиваются. Ты‑то как, справляешься?
– Тоже бодрюсь, – усмехнулся Игнат. – А мы с тобой действительно старики, господин директор, и ничего с этим не поделаешь. Вот расхлебаем кашу с Наблюдателем, и в отставку. Давно я рыбу не ловил в Упе.
– Ты только об этом маме не говори – насчет стариков.
Они улыбнулись, вполне понимая друг друга. Потом лицо Игната стало серьезным.
– Может, мы зря полагаемся только на Кузьму? Вдруг он не решит проблему «паньтао»?
– Не считай себя умней отца, – проворчал Филипп. – На нас работает, кроме Кузьмы, еще полсотни спецов разного профиля, что‑нибудь да найдем. Уже было предложение загнать в «мяч» коллапсар и сделать из него «черную дыру».
– По‑моему, неплохая идея.
– Посмотрим.
Вошла Аларика, толкая впереди себя поднос‑антиграв с завтраком.
– Хватит шептаться, заговорщики, давайте кофе пить.
Мужчины посмотрели на ее притворно‑строгое лицо и обняли с двух сторон, выражая свою любовь и нежность.
* * *
В два часа дня директор УАСС получил уведомление из администрации Правительства, что его ждет премьер.
Такого поворота событий Филипп не ожидал, к визиту в Кремль он готов не был, но игнорировать вызов, естественно, не мог. Прикинув все варианты встречи с премьер‑министром, какие только могли произойти, он превратил уник в мундир директора Управления со всеми регалиями и отправился в Кремль.
Старинная русская крепость, бывшая резиденцией русских царей и правителей на протяжении тысячи лет, практически не изменила свой неповторимый облик даже с превращением Москвы в суперсовременный мегаполис, занимавший площадь в десять тысяч квадратных километров. Гигантские «грозди» жилых зон вовсе не давили на старинные здания центра бывшей российской столицы, а как бы подчеркивали его самобытность и красоту.
Филипп мог бы добраться до Дома Советов на территории Кремля – рабочего блока премьера – и на метро, однако предпочел добираться от центрального комплекса УАСС в Мещере на личном куттере и несколько минут любовался панорамой Москвы, а потом и Кремлем сверху, пока машину не посадила на Манежной площади охранно‑защитная система комплекса. Дальше он ехал на специальном колесном каре, имевшем форму старинного автомобиля – такова была традиция въезда на территорию Кремля высоких гостей.
Премьер принял директора УАСС в своем рабочем кабинете на третьем этаже Дома Советов, отделанном ценными породами дерева и малахитовой плиткой. Он был один: ни охраны, ни секретарей. Но Филипп знал, как охраняется и обслуживается резиденция Правительства, и на видимое отсутствие живых людей не обратил внимания.
– Проходи, – кивнул премьер, отворачиваясь от виома, выключил инк‑систему, встал навстречу, высокий, могучий телом, тяжелолицый, с коротким ежиком седых волос.
Они несколько мгновений смотрели друг на друга: Станислав Томах, знавший Ромашина чуть ли не с пеленок, бывший кобра СБ, бывший начальник отдела СБ, бывший комиссар, потом директор УАСС, министр безопасности и, наконец, глава Правительства, и Филипп, прошедший за семьдесят лет путь от конструктора ТФ‑аппаратуры и спортсмена экстра‑класса до директора Управления. Потом Томах подошел ближе, обнял Ромашина, постоял так немного, усадил гостя в углу кабинета и сел рядом.
– Рассказывай.
Филипп усмехнулся.
– С чего начинать?
Улыбнулся и Томах.
– Как всегда, с главного. Чем нам угрожает провал «футбольного мяча» в Солнце?
– Прогнозы самые разные: от «ничего не случится» до превращения Солнца в сверхновую звезду.
– Хорошая перспектива. А что говорят твои хваленые эксперты?
Филипп помолчал.
– Угроза, к сожалению, реальна. Если бы «мячи» были безобидны, мантоптеры не послали бы свой корабль в Солнечную систему. Однако дать точный ответ, что произойдет, я не в состоянии. Могу только сообщить, что в Системе орудует чужая разведка. Точнее, диверсионнная группа, которая пытается помешать нам справиться с «зеркалами» и «мячами».
– Наблюдатель?
– Наблюдатель здесь ни при чем. В самое ближайшее время я проанализирую данные слежки и доложу вам.
– Тебе, – слегка поморщился Томах. – Мы же дружили когда‑то, Филипп, неужели забыл?
– Я – нет, – философски пожал плечами Ромашин. – Но ты теперь такая важная персона, а я всего лишь твой подчиненный.
– Это для официальных процедур. Но продолжим. Что вы не поделили с Мехти? Он жалуется на твои службы, на Реброва, на тебя лично. Закатил скандал по поводу избиения его сына твоим внуком, требует судебного разбирательства.
– Его сын хам и бандит, – сказал Филипп. – Он оскорбил девушку, внучку Яна Лапарры, Кузьма вступился. Есть свидетели, сцена записана службой наблюдения.
Брови Томаха прыгнули вверх.
– Служба наблюдения? За кем же она следит?
– За обоими. Кузьма является особо ценным разработчиком специальной аппаратуры для службы безопасности и охраняется обоймой VIP‑контроля, а Оскар… – директор УАСС сделал паузу. – Оскар Мехти подозревается в связях с агентурой Наблюдателя.
– Вот как? Я этого не знал. У вас есть доказательства его связи с… э‑э, агентурой?
– Пока только косвенные, но будут и прямые.
– Надеюсь, вы действуете законным путем? Слежка санкционирована надлежащим образом?
– Нет, – ровным тоном сказал Филипп.
Премьер задумчиво потер переносицу, не сводя оценивающе‑внимательных глаз с Ромашина. Покачал головой.
– Если узнает Артур, тебе придется уйти в отставку.
– Если Оскар окажется замешанным в играх чужих на территории Системы, никакой отец его не спасет. Артур сам, кстати, под подозрением. Но главное не в этом: угроза, исходящая от хозяина «мячей дьявола», реальна! Поэтому у меня просьба. Дай поработать Реброву комиссаром еще некоторое время.
– Я не могу отменить решение Правительства.
– Ты можешь назначить его исполняющим обязанности комиссара, пока не найдется кандидат на замещение должности.
– Вас не устроит несколько дней, пока будет идти поиск кандидатуры и процедура его утверждения.
– Устроит.
– Хорошо, сделаю, что смогу. Теперь о другом вашем работнике, которого также не любит Артур Мехти. Речь идет о Юэмей Синь. Мехти предложил реструктурировать спецслужбы и ликвидировать сектор контрразведки, не имеющий, по его словам, «поля деятельности».
– Ты тоже так считаешь?
– Возможно, отчасти он прав. Ведь мы ни с кем не воюем и засланных вражеских лазутчиков не ищем. Контрразведка в нынешнее время не более чем дань традиции.
– Боюсь, ты ошибаешься. Контрразведку уже хоронили несколько раз, в том числе дважды в этом столетии, и каждый раз потом мы встречались с явлениями, которые можно было бы предупредить, имей мы особое подразделение.
– Что за явления?
– Демон, или Спящий Джинн, и Наблюдатель. А если мы сейчас снова расформируем контрразведку, это аукнется в ближайшее время и самым страшным образом.
– Не пугай.
– В мыслях не было. Но еще раз повторюсь: мантоптеры не послали бы к системе космолет ради любопытства. Давно известно, что негуманы и полугуманы весьма неохотно идут с нами на контакт. Что‑то серьезное случилось в их доме, настолько серьезное, что они решились предупредить соседей и послали курьеров.
– Предупредить о чем?
– Может быть, об опасности «мячей дьявола», может, по другой причине. Мы это рано или поздно выясним. Хотя нам очень сильно мешают это сделать.
– Кто? Агенты Наблюдателя?
Филипп не отреагировал на сарказм в голосе премьера.
– В том числе и агенты. Но более всего – люди вроде Артура Мехти. Существует пословица: дьяволы бывают двух видов – разжалованные ангелы и сделавшие карьеру люди. Мехти – из последних.
Томах усмехнулся:
– Да уж, он не ангел, ты прав. Но, как сказал один умный человек, я не намерен портить отношений ни с небесами, ни с адом – у меня есть друзья и в той, и в другой местности.[49]
– Никто не требует от тебя портить отношений, дай нам только возможность поработать на благо отечества. Система в опасности, поверь мне, старому служаке, а мы ослабляем себя, хватая друг друга за руки.
Премьер мысленно вызвал обслуживание кабинета, и лемуровидный витс принес на подносе соки и горячий шоколад. Томах взял чашечку шоколада, Филипп, поколебавшись, налил себе кокосового молока.
– Я придержу своих радикалов, – сказал наконец Станислав. – Пара недель у вас будет, от силы – месяц, потом придется предъявлять доказательства.
– Спасибо, Слава, – кивнул Филипп благодарно. – Большего не требуется.
– Но реорганизацию спецслужб все‑таки придется проводить. Мехти не остановится на достигнутом, он пойдет дальше, в СЭКОН и ВКС, где у него наверняка найдутся сторонники.
– Что он предлагает?
– Конкретно подчинить УАСС и погранслужбу министерству общественной безопасности. Соединить ваш следственный отдел и органы дознания с криминальным розыском Управления кримполиции. Контрразведку упразднить. Ну, и так далее.
– Он хочет соединить лебедя, рака и щуку в одну недееспособную химеру.
– Но кое в чем он прав. Ваша служба безопасности дублирует многие отделы министерства, это не есть хорошо.
– А может быть, наоборот, многие отделы министерства дублируют нашу службу? Министерство‑то создавалось позже УАСС.
– Сути это не меняет.
– Мы подумаем, что можно будет сделать.
– Подумайте. – Премьер встал. – Рад был повидаться. Надо будет как‑нибудь повстречаться в неформальной обстановке.
Филипп тоже поднялся.
– Вряд ли это достижимо при нашем обоюдном дефиците времени, но помечтать не грех.
Томах проводил его до двери кабинета, пожал руку. Они несколько секунд разглядывали друг друга, словно пытаясь отыскать следы прежних молодых людей, какими они были десятки лет назад. Потом Филипп повернулся и вышел.
Вечером он встретился с Ребровым и Юэмей Синь на базе УАСС на Меркурии.
База, оборудованная собственной станцией метро, связанная с местной сетью станций СПАС, располагалась на «северной» стороне планеты и имела изолированные отсеки, в одном из которых, защищенном от любого технологического контроля, служба контрразведки оборудовала свой запасной командный пункт.
Руководительница контрразведки, как всегда производившая впечатление юной ученицы колледжа, а не взрослой дамы с двадцатилетним стажем работы в службе безопасности, доложила Филиппу о результатах работы, и тот рассказал о своем визите к премьеру.
– У нас всего две недели на решение всех проблем, – добавил он меланхолично. – Делайте что хотите, но найдите выход на резидентуру Дьявола.
Комиссар и контрразведчица переглянулись, обратили взоры на директора Управления. Тот понял их чувства.
– Я думаю, уже всем понятно, что явления «зеркал» следует разделить. Есть Наблюдатель, имеющий сеть плоских «зеркал», и есть хозяин «мячей», которого я предлагаю назвать для конкретики Дьяволом. Возражения имеются?
– Ты читаешь наши мысли, – сказал Владилен Ребров.
– С кем поведешься, – усмехнулся Филипп. – Когда вы планируете пробить новую шахту к «Потрясателю»?
– Через неделю. Если ничто и никто нам не помешает.
– Попытки будут, будьте уверены. Теперь о смерти Керри Йоса. Я не услышал от вас результатов следствия.
– Оно еще не закончено, но уже можно говорить о преднамеренном убийстве. В связи с чем у нас появилась новая научно‑техническая проблема. Наши следопыты утверждают, что Керри вызвал для аудиенции в Малайзию директор УАСС.
– То есть я.
– Так точно, сяньшэн.
– Но я его не вызывал.
– В этом все дело. Наш противник разработал программу динго‑двойников, неотличимых от настоящих людей. Необходимо срочно разработать контр‑программу для опознавания и нейтрализации динго.
– У вас нет нужных специалистов?
– Специалисты есть, но требуется опять‑таки время. А пока надо удвоить осторожность при прямых контактах со своими друзьями, родственниками и подчиненными. Каждый из них может оказаться агентом Дьявола в «динго‑маске».
– Веселенькая перспектива.
Помолчали.
– Что у Кузьмы? – поинтересовался Ребров. – Он нас ничем не порадует?
– Не дергайте его, – нахмурился директор УАСС. – Проблему «зеркал» наша наука пытается решить уже три четверти века и пока безрезультатно. Чуда ждать не стоит.
– Но очень хочется.
– Мне тоже. Кузьма, как и все Ромашины, начинает генерировать новые идеи и вообще трудиться в поте лица только в экстремальных ситуациях. Надеюсь, конфликт с Оскаром подействует на него не хуже возбуждающих средств.
– Мы готовим сейчас испытания «черной бомбы», – заметила Юэмей Синь. – Возможно, она справится с «зеркалом».
Ребров и Ромашин промолчали, зная, что речь идет о подготовке искусственного коллапсара со шварцшильдовским радиусом всего в несколько десятков метров. При включении такой «бомбы» происходит сверхбыстрое сжатие материи в точку, в «черную дыру», и специалисты СБ надеялись, что в эту «дыру» провалится и «зеркало».
– Меня беспокоит ситуация вокруг мантоптерского корабля, – вновь заговорила руководительница контрразведки. – Во‑первых, по нему все время шатаются эмиссары господина Мехти и мешают нам работать. Во‑вторых, ни один из захваченных нами агентов Наблюдателя… простите, Дьявола, не заговорил, а ментасканирование не дало однозначного ответа на вопрос: кто заказчик. То есть резидент. И в‑третьих, дистанционная защита ценных работников в таких условиях становится неэффективной.
– О ком ты говоришь? – проворчал Ребров.
На щеки Юэмей Синь легла легкая краска.
– О Кларке, Васильеве, Лю Тао… о Германе Алнисе. Я не могу защитить их всех, не хватит сил и средств.
– Я помогу, – пообещал Филипп. – Возьмите под контроль тех, кого считаете нужным, остальных прикроет отдел спецреагирования. Послание мантоптеров так и не нашли?
– Нет, – виновато развела руками Юэмей. – В Системе зонд не обнаружен, ищем за ее пределами.
– Если только ваш Герман не ошибся в выводах и зонд действительно существует.
– Герман хороший специалист и ошибается редко – это из его служебной характеристики. У него есть идеи, которые, возможно, приведут к открытию.
– Ну‑ну, попутного ветра ему в парус. Итак, господа силовики, выкладывайтесь до предела. Времени у нас мало. Связь – только по каналам «спрута‑2».
Филипп приложил к окошечку тайфа палец и исчез.
Ребров посмотрел на Юэмей.
– У меня такое впечатление, будто директор знает больше, чем говорит.
– Он мудрый человек, – отозвалась китаянка, – и точно знает, когда нужно выкладывать козыри.
– Дай‑то бог, чтобы они у него были. Я тоже пошел. Кстати, кого ты возьмешь под свою защиту?
– Лю Тао, – ответила Юэмей и добавила после паузы: – И Германа Алниса. А что?
– Ничего, – пожал плечами комиссар. – Это специалисты высокого класса, их действительно надо охранять как зеницу ока.
Юэмей Синь подозрительно заглянула в холодно‑спокойные глаза Реброва, но не увидела в них усмешки или иронии. Он не знал или делал вид, что не знает, об отношениях руководительницы контрразведки с молодым ксенопсихологом.
Глава 11
И АД СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ
Созвездие Змееносца состоит примерно из сорока звезд различных классов, но по сравнению с другими созвездиями оно считается бедным на экзотические объекты типа «черных дыр», квазаров и сверхновых звезд. За всю историю космоплавания земные корабли лишь однажды заходили в созвездие в поисках разумной жизни, экспедиция изучила окрестности Рас Альхаге[50] – альфы Змееносца, никакой жизни на огромных – с Юпитер – планетах звезды не нашла и в глубину созвездия идти не решилась.
Нынешняя экспедиция в составе спейсеров Дальразведки «Стерегущий» и «Мехико» имела задание достичь Синистры – ню Змееносца, звезды светимостью в сто семьдесят Солнц, располагавшейся на расстоянии двухсот семнадцати светолет от Солнечной системы, в течение двух месяцев исследовать систему, а затем направиться дальше, к Дзете Змееносца, имевшей название Хан. Звезда была интересна размерами и светимостью в две тысячи сто восемьдесят восемь звезд типа Солнца.
О том, что экспедиция имеет еще одно задание, известное только ее начальнику Маю Реброву, директору Института внеземных культур, доктору ксенопсихологии, отцу комиссара СБ Владилена Реброва, и капитанам спейсеров Лешеку Стецковскому и Альваро де ла Веге, экипажи узнали только после того, как корабли, преодолев двести с лишним световых лет, достигли Синистры.
Как и было предусмотрено планом, разработанным экспертами Дальразведки и подкорректированным специалистами службы безопасности, у звезды оставили модуль типа «броненосец» с автономным энергообеспечением, высадили на него десант в количестве шести человек и направились дальше, послав на Землю успокаивающую депешу, что экспедиция «приступила к плановому изучению объекта, обнаружив систему пылевых и метеоритных поясов».
К дзете Змееносца корабли подошли спустя двое суток с момента посылки депеши и поступили точно так же: осмотрелись, оставили еще один «броненосец» с экипажем в шесть человек, рассчитали новый курс и соединили оба спейсера в один сверхкорабль, получивший имя «Магистр», способный преодолевать межгалактические просторы.
Первого апреля в десять часов утра по зависимому времени[51] «Магистр» начал первый прыжок в ТФ‑режиме к шаровому звездному скоплению NGC 6273 или М19 (по каталогу Мессье), который вынес его на край галактического рукава Ориона. Этому рукаву принадлежит и желтая звездочка Солнце.
Неожиданностей не случилось.
Корабль вышел из «струны» ТФ‑режима в сравнительно пустом пространстве, на расстоянии пяти светолет от ближайшей звезды, проверил функционирование всех систем и снова нырнул в «струну», чтобы выйти из нее уже в межгалактическом пространстве между шаровым скоплением и рукавом Ориона. Отсюда уже была хорошо видна вся Галактика – великолепная красивая трехрукавная спираль с мощной «шубой» галактического гало и ослепительно сияющим керном, окружающим ядро Галактики – центральную «черную дыру».
Но и здесь экспедиция задерживаться не стала.
Совершив еще два прыжка по «струне топологической сшивки» – как называли профи космоплавания этот процесс, «Магистр» вышел на край звездного скопления М19, содержащего около ста тысяч звезд возрастом от десяти до пятнадцати миллиардов лет. Теперь ученым экспедиции предстояло вместе с главным исследовательским инком по имени Пахарь найти среди множества звезд и их «огарков» – нейтронных звезд – одну‑единственную с линиями циркония в спектре излучения, которая обогревала планету мантоптеров.
Задача не была простой, несмотря на то что земные астрономы знали координаты циркониевой звезды. Но свет от шарового скопления шел до Солнечной системы больше тридцати тысяч лет, и астрономы видели прошлое, то есть то состояние скопления, в котором оно находилось тридцать с лишним тысяч лет назад. Преодолев расстояние, отделяющее его от Солнца, всего за несколько суток, люди впервые увидели настоящее, то состояние, в котором пребывал звездный шар скопления на данный момент времени, соответствующий времени Земли. Скопление успело повернуться к Солнцу «другим боком», многие его звезды погасли, многие столкнулись, многие изменили состав излучения, и для того, чтобы найти в этом гигантском шаре нужную звезду, надо было проверять спектры всех его звезд.
Впрочем, экипаж «Магистра» это обстоятельство волновало мало. Все знали, с какими трудностями им предстоит столкнуться, и были настроены их преодолеть.
Результаты анализа звездных спектров начали поступать от Пахаря уже спустя час после включения исследовательских систем. Первый вывод был неутешителен: звезд с линиями циркония в скоплении как будто не было вовсе. Однако люди знали, что такая звезда существует или по крайней мере была, и упорно продолжали искать ее следы, задействовав всю имеющуюся в их распоряжении аппаратуру.
Жизнь на борту «Магистра» протекала в соответствии с распорядком, формула которого была найдена еще первыми звездоплавателями: восемь часов – сон, шесть часов – активная фаза работы, два часа – обработка результатов, шесть часов – активный отдых, два часа – обязательные адаптационные процедуры, включающие в себя тестирование самочувствия, плавание и прогулки по ландшафтно‑парковой зоне корабля. И как всегда, этот распорядок нарушался всеми, кто мог себе позволить заменить отдых работой. Нарушал режим даже начальник экспедиции, стодвадцатилетний патриарх Май Ребров, продолжавший и в свои годы заниматься спортом. Правда, в отличие от подчиненных, предпочитавших отдыхать во время адаптационных процедур, Ребров вообще никогда не отдыхал, если не считать отдыхом время занятий спортом: еще полсотни лет назад он тренировал сборную команду Земли по волейболу, – и время занятий «чистой» наукой: втайне от многих он разрабатывал теорию «отклонений генетического Творящего Поля Вселенной», приводящих к возникновению разума у негуманоидов – существ, облик которых сильно отличался от человеческого.
Нельзя было сказать, что Ребров сторонится своих коллег или смотрит на них свысока, однако он действительно редко общался с ними, и за время полета к звездному шару М19 его лишь однажды видели в компании капитанов спейсеров, все остальное время он находился даже не в рубке управления или в зале визинга головного корабля «Стерегущий», а потом и «Магистра», а у себя в каюте в обществе персонального инка, по мощности почти не уступавшего Пахарю. Это было место его работы и виртуальных бдений в шестимерных пространствах решений, а работал он над тем же, над чем бился оставшийся в Системе Герман Алнис – над дешифровкой «обрывков смысла», то есть отрывочных записей, сохранившихся в памяти компьютера мантоптерского корабля.
Ребров был, конечно, опытнее и мудрее молодого ксенопсихолога, но и у него дело продвигалось медленно, так как информации не хватало, а синтез логического аппарата разумных богомолов требовал многокритериальных надсистемных подходов и просто времени.
И тем не менее именно Май Ребров, опираясь на свою «теорию отклонений», подсказал коллегам исследовательской бригады на борту «Магистра», где следует искать циркониевую звезду. Ровно через три дня после выхода корабля к шаровому скоплению Пахарь отыскал в указанном направлении звезду с параметрами, близкими к тем, которыми описывалась циркониевая звезда, известная земным астрономам. Единственным отклонением, которым можно было пренебречь, оказалось незначительное падение яркости звезды.
Обсудив находку на совещании руководителей экспедиции, Ребров дал команду двигаться к найденной звезде в режиме «мигания» – короткими прыжками, продолжая изучать звезды скопления ради очистки совести: если бы нашлась еще одна циркониевая звезда, пришлось бы обследовать и ее. Однако за сутки «мигания» поиски не увенчались успехом, и когда до звезды осталось всего лишь около сотни световых лет пути, Ребров остановил космолет, чтобы перед последним прыжком систематизировать наблюдения и подготовиться к «атаке неизвестности». Интуиция подсказывала начальнику экспедиции, что их ждет неприятный сюрприз.
Однако сюрприз случился раньше, чем он думал, хотя тоже неприятный.
Как гром с ясного неба прозвучал сигнал тревоги, поданный карго‑инком «Магистра», следящим за космосом вокруг спейсера. В кильватере за кораблем обнаружился зеркальный шар диаметром около тысячи километров, копия «теннисного мяча дьявола», оставшегося в Солнечной системе. Он целеустремленно догонял корабль в том же режиме «мигания», то появляясь в пространстве, то исчезая на несколько минут, и должен был настичь сдвоенный транспортный модуль через несколько часов.
Ребров, чье морщинистое лицо не отразило никаких эмоций при этом известии, занял место координатора в рубке «Стерегущего» (она же – рубка «Магистра») и принялся командовать кораблем, лучше всех понимая ситуацию.
Для начала он попробовал проверить реакцию второго «теннисного мяча» при маневрировании корабля.
«Магистр» слегка увеличил скорость и отклонился от цели полета на десять градусов.
«Сферозеркало» послушно повернуло в ту же сторону, срезая угол, или, как говорили специалисты, спрямляя траекторию наведения.
«Магистр» прыгнул в другую сторону в режиме «струны».
«Теннисный мяч» повторил маневр, хотя и немного отстал.
«Магистр» выстрелил в его сторону зонд с ТФ‑эмиттером, сворачивающим пространство в двумерное образование, в «топологическую складку континуума».
«Теннисный мяч» вполне сознательно затормозил, будто им управляли некие разумные существа, затем выждал мгновение и в прыжке проглотил зонд, автоматика которого не успела включить ТФ‑эмиттер. Хотя вполне возможно, она и включила его, но на форме «сферозеркала» это никак не отразилось. Оно по‑прежнему держалось позади и упорно догоняло «Магистр», имевший преимущество в скорости, но огромный недостаток в виде ограниченности свободы маневра. Он мог оторваться от преследователей, если бы не имел задания достичь циркониевой звезды и выяснить у сородичей погибших у границ Солнечной системы мантоптеров, с какой целью они послали к Солнцу гигантский пустой космолет.
Ребров думал несколько часов, пока «Магистр» пытался оторваться от преследователей, стряхнуть с «хвоста» дьявольский шар. Затем принял решение.
«Магистр» разделился, превращаясь в два самостоятельных спейсера. «Мехико» устремился к звезде, второй – «Стерегущий» – должен был сыграть роль отвлекающего объекта. Поэтому старт разделенных кораблей синхронизировали таким образом, чтобы они исчезли из поля зрения пилотов «сферозеркала» (если таковые там были) или его наводчиков (к этой точке зрения склонялся и сам Ребров: шар наводили неведомые наблюдатели). «Мехико» направился к звезде, за один прыжок преодолевая остающиеся сто световых лет, а «Стерегущий» прыгнул чуть в сторону и на короткое расстояние – всего лишь на полтора световых года.
И «теннисный мяч» после короткого «размышления» повернул за ним!
* * *
Они промахнулись на десять световых лет!
Звезда в реальном пространстве оказалась не там, где по расчетам карго‑инка она должна была находиться. Впрочем, не стоило печалиться по этому поводу. Для точных расчетов звездных траекторий в шаровом скоплении у космолетчиков не хватало информации о динамике скопления, и промах вполне объяснялся возмущениями гравитационных полей. И все же это была непредвиденная задержка экспедиции, омрачившая настроение экипажа, и без того минорное после прощания с товарищами.
«Мехико» вышел из «струны», огляделся и попытался связаться с командой «Стерегущего», пока инк рассчитывал новую траекторию к циркониевой звезде, выглядевшей с этого расстояния бледнее, чем с расстояния в сто светолет. Но «Стерегущий» не ответил. Ни минуту спустя после вызова, ни через час, ни через два. Мало того, линия метро, соединявшая корабли, отказалась передать послание Реброва командиру спейсера Стецковскому: витс, направленный на борт «Стерегущего», вернулся «глухим и немым» вследствие внезапного обрыва линии. Впечатление было такое, что станцию метро просто отключили!
Это могло означать что угодно: аварию генераторов «струны», внезапный сбой синхронизирующих работу метро инков, расфокусировку канала – мало ли что случается в космосе, таящем немало сюрпризов для космоплавателей. В конце концов, «теннисный мяч» мог догнать и проглотить корабль, как проглотил до этого зонд с ТФ‑эмиттером. Оставалось надеяться, что «сферозеркало» не является «мертвяком» и вернет спейсер, задержанный во времени. Но Ребров на это не надеялся, исподволь готовясь к самому худшему. Он собрал экипаж по интеркому и сделал заявление:
– Внимание! Прошу всех отвлечься от дел и выслушать предложение. «Стерегущий» скорее всего погиб. За нами, очевидно, тоже ведется слежка – техническую сторону дела обсуждать не имеет смысла, – и в скором времени следует ждать еще один «мяч дьявола». Поэтому предлагаю всем, кто не хочет рисковать жизнью, перейти на оставшийся автономный модуль, попытаться связаться с Землей или со «Стерегущим» и дождаться помощи. Остальные пойдут дальше. На размышления даю полчаса.
Сообщение начальника экспедиции выслушали молча. Все члены экипажа и исследовательской бригады были опытными специалистами, не раз бороздившими глубины космоса, и понимали ситуацию.
Остаться в «броненосце» пожелали четверо ученых. Поколебавшись, к ним присоединился драйвер‑секунда «Мехико» Лео Ютански. Таким образом, на борту спейсера оставалось двадцать два исследователя и четверо членов экипажа. Плюс начальник экспедиции.
«Броненосец» снабдили всем необходимым для автономного плавания в пустоте в течение двух лет и оставили на орбите небольшой красной звезды спектрального класса М. После чего «Мехико» нырнул в «струну» и вылупился из пространства уже вблизи циркониевой звезды с довольно большой планетной свитой, внезапно обнаружив, что яркость звезды в сотни раз меньше, чем регистрировали приборы с расстояния в десять световых лет. Да это было видно и невооруженным глазом: звезда «съежилась» и из зеленовато‑желтой стала малиново‑красной, с отчетливо видимой сыпью черных пятен. Она явно угасала!