Мейсен — кретин.
Никто бы не заметил этого, так как никто не смотрел на нее, ведь она сидела в дальнем конце аудитории, но он заметил. Как только она прочитала эти слова, совсем другой вид румянца появился на ее лице, две розовые тучки на очертаниях ее щек, и она улыбнулась. Недостаточно для того, чтобы видны были ее зубы, или чтобы появились ямочки или маленькие морщинки, но все же улыбнулась.
Она подняла свои огромные шоколадные глаза и застенчиво взглянула на парня. Широкая дружеская улыбка озарила его лицо.
- Вас что-то развеселило, мисс Свон?
Ее карие глаза расширились от ужаса. Улыбка ее нового друга тут же исчезла, и он повернулся к преподавателю.
Она знала, что не стоит сейчас смотреть в его зеленые глаза. Она склонила голову, и нервно закусила свою пухленькую нижнюю губу, то выпуская, то снова захватывая ее зубами, то выпуская, то захватывая.
- Это моя вина, профессор. Я просто спрашивал, на какой мы сейчас странице.
- Не совсем подходящий вопрос из уст докторанта, Питер. Но, раз Вы спросили, то мы в самом начале. Надеюсь, Вы сможете найти нужную страницу без помощи мисс Свон. О, и мисс Свон?
Хвостик напуганного крольчонка легонько подрагивал, когда она взглянула на него.
- Ждите меня в моем кабинете после занятия. Немедленно.
Глава 1
После окончания семинара, Белла Свон поспешно спрятала свернутый листочек бумаги, который все это время лежал на ее коленях, в свой словарь на страничке со статьей asino (осёл — прим. переводчика).
- Извини за это. Меня зовут Питер.
Дружелюбный парень протянул ей свою огромную ручищу. Она аккуратно ее пожала, и он удивился тому, насколько крошечной и хрупкой была ее ручонка. Одного смыкания его ладони вокруг нее было бы достаточно, чтобы у нее появился синяк.
- Привет, Питер. Я Белла Свон.
Он тихонько засмеялся.
- Я бы никогда не узнал твою фамилию, если бы Мейсен не вел себя, как козел. Не знаю, что ему сегодня не так.
Белла слегка покраснела и вернулась к своим книгам.
- Ты новенькая? - настаивал он, слегка склонив голову набок, словно пытаясь заглянуть ей в глаза.
- Да, только недавно приехала. Из сиэтловского университета.
Он кивнул, словно для него это что-то значило.
- И ты хочешь получить степень магистра?
- Да, - она обвела рукой теперь уже пустую аудиторию. — Я хочу стать специалистом в творчестве Данте, хоть по мне и не скажешь. Поэтому я здесь.
Питер присвистнул.
- Значит, ты здесь из-за Мейсена?
Она кивнула, и он заметил, что вены на ее шее едва заметно запульсировали в такт ее участившемуся сердцебиению. Не зная, как объяснить ее реакцию, он решил не продолжать эту тему. Но запомнить это на будущее.
- С ним тяжело работать, поэтому у него не много студентов. Я пишу у него свою диссертацию, а еще есть Анжела, которую ты уже видела.
- Анжела? - она удивленно взглянула на него.
- Та заучка на первой парте. Она просто невероятна. Печет для него печенье, совершенно "случайно" сталкивается с ним вне университета. Она тоже пишет у него диссертацию, но на самом деле ее цель — стать миссис Мейсен.
Белла снова покраснела, но промолчала.
- Кажется, Анжела не знает о строгой политике университета против дружеских отношений между преподавателями и студентами. Она — канадка.
Белла нахмурила брови, не понимая смысла его фразы.
- Канадка?
Питер рассмеялся над своей собственной шуткой.
- Тебе нужно быть осторожной с канадскими шутниками. Канадцы довольно обидчивый народ. Но у нас, американцев, есть такая теория, что определенная группа молоденьких канадских девушек приехали в университет Торонто только ради того, чтобы выйти замуж за американского преподавателя.
Белла улыбнулась и тихонько хихикнула.
- Значит, в университете Торонто можно получить Грин Карту?
- Что-то вроде того. Ну, или в университете Эдварда Мейсена.
Питер закатил глаза и был награжден очень красивой улыбкой. И ему захотелось почаще заставлять Беллу Свон улыбаться. Но это придется отложить. Пока.
- Тебе уже пора. Он сказал "немедленно", и он будет ждать.
Белла собрала свои вещи в потертый рюкзак L.L. Bean, с которым она не расставалась еще с первого курса.
- Я не знаю, где его кабинет.
- Когда выйдешь из аудитории, поверни налево, и потом еще раз налево. Его кабинет в самом конце коридора. Удачи, и встретимся на следующем семинаре. Или раньше.
Она мило улыбнулась и робко направилась к выходу из аудитории.
Когда она завернула за угол, то заметила, что дверь, ведущая в кабинет профессора Мейсена, была слегка приоткрыта.
Белла нервно топталась возле этой щелочки, думая, стоит ли ей сначала постучать, или просто заглянуть внутрь. Она выбрала первый вариант.
Она расправила плечи, глубоко вдохнула и задержала дыхание, а затем поднесла руку к деревянной панели. И тогда она услышала его.
- Прости, что не перезвонил, Эмметт, я был на семинаре! - громко выкрикнул злобный, но уже такой знакомый голос.
- Потому что это первый семинар в учебном году, придурок, и потому что Роуз сказала, что все в порядке!
Белла отступила от двери. Казалось, что он разговаривает по телефону. И кричит. Она не хотела, чтобы он на нее кричал, поэтому она решила сбежать, а потом уже разбираться с последствиями.
Но душераздирающий всхлип сорвался с его губ и донесся до нее, а от этого она не могла убежать.
- Конечно же, я хотел быть там! И я тоже считал ее своей матерью. Я любил ее, Эмметт. Конечно же, я хотел быть там.
Еще один всхлип вылетел сквозь приоткрытую дверь.
- Я не знаю, когда буду дома. Скажи им, что я еду. После занятий я сразу же поеду в аэропорт, но я не знаю, как быстро смогу долететь из Торонто в Сиэтл, - он замолчал. — Я знаю. Скажи им, что я сожалею. Я так сожалею…
Его голос затих и превратился в тихий дрожащий всхлип, и Белла услышала, как он закончил разговор.
Не думая, Белла аккуратно заглянула в щелку.
Высокий бронзоволосый мужчина обхватил голову руками, спершись локтями на стол, и плакал. Она видела, как содрогались его широкие плечи. Она слышала, как мука и горе вырывались из его груди. И она почувствовала сострадание.
Ей хотелось подойти к нему, выразить свои соболезнования и утешить его, обнять его. Ей хотелось пригладить его растрепанные волосы и сказать, что ей очень жаль. Она на мгновение представила, каково это будет вытирать слезы с этих идеальных изумрудных глаз, и больше не видеть их холодного блеска. Она подумала о легком поцелуе в щеку, просто чтобы заверить его в ее сожалениях.
Но то, что она увидела, как он плакал, словно его сердце разбилось на тысячу осколков, остановило ее. Когда она, наконец, поняла, где находится, то быстро выбежала за дверь, достала листочек бумаги из рюкзака и написала следующее:
Мне жаль.
Белла Свон.
И тогда, не зная точно, что делать, она поместила этот листок между дверным косяком и дверью, а затем тихонько прикрыла дверь его кабинета.
Чарли Свон позвонил своей дочери на мобильный в тот вечер, радуясь, что она, наконец, взяла трубку.
- Как дела, Беллз?
Его голос, несентиментальный, но все же успокаивающий, согрел ее, как теплое одеяло.
Она вздохнула.
- Все хорошо. Первый день был… интересным, но все в порядке.
- Эти канадцы хорошо к тебе относятся?
- О, да. Они очень милые.
Это американцы мудаки. Ну, один американец.
Чарли прокашлялся, и Белла задержала дыхание. За многие годы она уже успела выучить, что так он готовился сказать что-то важное. Интересно, что же это будет сейчас?
- Белла, Эсме Каллен сегодня умерла.
Белла резко села и уставилась в пустоту.
- Ты слышала, что я сказал?
- Да. Да, я слышала.
- Ее рак вернулся, детка. Они думали, что с ней все в порядке. Карлайл считал, что она в порядке. Но он вернулся, и когда они об этом узнали, метастазы уже появились в ее костях и печени. Бедные ребята, их это сильно потрясло.
Белла прикусила губу и подавила всхлип.
- Я знал, что ты тяжело воспримешь эту новость. Она была так добра к тебе, а с Элис вы дружили в школе. Она тебе не звонила?
- Э, нет. Уже давно. Почему она мне ничего не сказала?
- Я не знаю, когда они узнали, что она больна. Сегодня я был в больнице, но Эдварда там не было. И это создало некие проблемы. Не знаю, что его ждет, когда он приедет. В этой семье много плохой крови, - тихо выругался Чарли.
- Ты отправишь цветы?
Чарли сделал несколько глубоких вдохов перед тем, как ответить.
- Наверное. Я не очень в этом разбираюсь, но я попрошу Сью помочь мне.
- Попроси ее, пожалуйста, отправить что-то и от меня. Эсме любила гардении. И пусть Сью подпишет карточку.
- Хорошо. Тебе что-нибудь нужно?
- Нет, у меня все есть.
- Тебе нужны деньги?
- Нет, папа. Мне хватает стипендии, и я стараюсь экономить.
Чарли замолчал, и даже до того, как он успел открыть рот, она знала, что он скажет.
- Прости за Гарвард, Белла. Может, в следующем году.
Белла расправила плечи и выдавила улыбку, хоть Чарли и не мог ее видеть.
- Возможно. Я потом тебе позвоню.
- Пока.
На следующее утро Белла шла в университет медленнее, чем обычно. Она шла по Блор Стрит, слушая плеер. В уме она составляла письмо с соболезнованиями и извинениями для Элис, переписывая его по пути.
Сентябрьский ветерок в Торонто был теплым, и ей это нравилось. Ей нравилось быть недалеко от водоема и не мерзнуть. Ей нравился солнечный свет и дружелюбие. Ей нравились чистые улочки и отсутствие мусора. Ей нравилось, что она сейчас была в Торонто, а не в Форксе или Сиэтле; и что она была за тысячи миль от него. Она могла только надеяться, что все так и останется.
Она все еще писала в уме письмо Элис, когда зашла в Центр исследований литературы Средневековья, чтобы проверить почту. Кто-то легонько постучал по ее плечу.
Она достала наушники.
- Питер, привет.
Питер улыбнулся ей, опуская взгляд немного ниже. Белла была маленького роста, особенно в обуви на плоской подошве, и еле доходила ему до груди. Она была достаточно маленькой, заспорил он сам с собой, чтобы он смог взять ее с собой в качестве ручного багажа в самолет. Ему хотелось, чтобы у него была такая возможность.
- Белла, как прошла встреча?
Его улыбка померкла, и он обеспокоенно взглянул на нее.
Она прикусила губу, нервная привычка, от которой ей следовало бы избавиться, но она не хотела этого, прежде всего потому, что не знала о существовании данной привычки.
- Э, я не пришла.
Он закрыл глаза и запрокинул голову назад. Он тихонько застонал.
- Это… плохо.
Белла попыталась объяснить ситуацию.
- Дверь в его кабинет была закрыта. Кажется, он разговаривал по телефону, но я не уверена. Поэтому я оставила ему записку.
Питер заметил ее нервозность, как и то, что ее тоненькие брови сошлись на переносице. Ему стало ее жаль, и он мысленно послал профессора Мейсена за то, что тот так резко обращался с ней. Казалось, что ее кожа легко могла покрыться синяками, а Мейсен не знал, как его отношение влияет на аспирантов. Питер решил помочь ей.
- Если он разговаривал по телефону, то ему бы не понравилось, если бы его прервали. Поэтому будем надеяться, что так все и было. Иначе ты бы подписала себе смертный приговор. Дай мне знать, если что-то пойдет не так, и я постараюсь тебе помочь, - он выпрямился и согнул руки. — Если он будет кричать на меня, я смогу это выдержать. Но я не хочу, чтобы он кричал на тебя.
Потому что, судя по твоему виду, ты умрешь от шока, Перепуганный Крольчонок.
Казалось, Белла хотела что-то сказать, но она промолчала. Она улыбнулась и кивнула. Затем она подошла к почтовым ящикам и достала свою почту.
В основном, одна макулатура. Несколько рекламных проспектов из Центра, включая объявление о публичной лекции профессора Мейсена на тему "Желание в творчестве Данте и Фомы Аквинского: смертный грех против личности". Белла несколько раз перечитала название, пока, наконец, смогла его понять. Но как только до нее дошло, она начала что-то тихонько мурлыкать себе под нос.
Она мурлыкала, когда заметила второе объявление о том, что лекция профессора Мейсена была отменена и перенесена на более позднюю дату.
Она мурлыкала, когда заметила третье объявление о том, что все семинары и встречи профессора Мейсена были отменены.
И она продолжала мурлыкать, когда достала из своего ящичка маленький кусочек бумаги. Она развернула его и прочитала.
Мне жаль.
Белла Свон.
Она продолжала мурлыкать, думая о том, почему он положил эту записку в ее ящик через день после того, как она оставила ее у его двери.
Но ее мурлыканье затихло, а сердце остановилось, когда она перевернула листочек и прочитала:
Мейсен — кретин.
Глава 2
Бывали времена, когда Белла упала бы на пол и свернулась калачиком, мечтая никогда не двигаться с места.
Но в 23 года Белла Свон была гораздо сильнее. Поэтому вместо того, чтобы стоять перед почтовыми ящиками и размышлять о том, что ее недолгая академическая карьера только что вспыхнула синим пламенем и упала горсткой пепла к ее ногам, она тихонько закончила свои дела в университете и ушла домой.
Отогнав все мысли о своей карьере, Белла сделала четыре вещи.
Во-первых, она достала немного наличных из заначки «на черный день», спрятанной под кроватью.
Во-вторых, она отправилась в ближайший ликероводочный магазин и купила огромную бутылку дешевой текилы.
В-третьих, она пришла домой и написала огромное письмо с извинениями Элис. Она решила не писать ей о месте своего нынешнего проживания, и отправила ей письмо со своего аккаунта gmail.
И, в-четвертых, она пошла по магазинам.
Четвертый вид деятельности был своего рода слезливой и тяжелой данью Элис и Эсме, потому что им нравились дорогие вещи, а Белла на самом деле была слишком бедна для этого.
Белла была бедной еще с тех времен, когда приехала с Финикса в Форкс. И сейчас она тоже бедствовала, еле-еле сводя концы с концами на аспирантскую стипендию, и не имея возможности подрабатывать.
Когда Белла проходила мимо красивого магазина на Блор стрит, то вспоминала о своей подруге и ее приемной матери.
Она стояла перед витриной магазина Прада, вспоминая тот единственный раз, когда Элис повела ее по магазинам за дорогими вещами. У Беллы до сих пор сохранились те черные босоножки Прада, теперь пылящиеся на дне ее шкафа. Она одела их всего один раз в тот вечер, когда ей разбили сердце, и хотя ей бы хотелось уничтожить их так же, как она сделала это с платьем, у нее не поднималась рука. Элис купила ей этот подарок, радуясь ее приезду, но не зная, к чему она на самом деле возвращалась.
Затем Белла остановилась возле бутика Chanel и заплакала, вспомнив Эсме. Как она всегда приветствовала Беллу улыбкой и теплыми объятиями. Как, когда при трагических обстоятельствах погибла мать Беллы, Эсме сказала, что любит ее и хотела бы стать ей матерью, если она ей позволит. Как Эсме стала ей лучшей матерью, чем была Рене.
И когда все ее слезы высохли, а магазины закрылись, Белла вернулась в свою квартирку и приступила к акту самобичевания за то, что она была плохой дочерью, ужасной подругой, и просто бесчувственной тупицей, которая никогда не проверяет, чистый ли тот листочек бумаги, на котором она собирается написать записку тому, чья мать только что умерла.
О чем он думал, когда нашел эту записку? Разогревшись от одной, двух или трех стопок текилы, Белла позволила себе задать этот вопрос.
Что он думает обо мне сейчас?
Она думала над тем, чтобы собрать все свои пожитки и сесть на автобус до Форкса, штат Вашингтон, чтобы никогда с ним не встречаться.
К своему стыду, Белла не сообразила, что это об Эсме в тот ужасный день говорил по телефону профессор Мейсен.
Это должно было показаться очевидным, особенно для нее, но она была так расстроена тем, что все пошло не так. Его враждебность шокировала ее. Но еще больше ее шокировало его лицо, когда он плакал. Она могла думать только о том, чтобы утешить его, и эта мысль отвлекла ее от причины его горя.
Мало того, что его сердце разбилось на тысячу осколков, когда он услышал о смерти Эсме, но так и не успел попрощаться с ней и сказать, что любит ее. Мало того, что Эмметт обозлился на него за то, что он не приехал домой. Нет, испытав такое горе и расплакавшись, как ребенок, ему посчастливилось найти записку Беллы. И увидеть то, что Питер написал на обратной стороне.
Замечательно.
Белла была удивлена, что он сразу же не исключил ее из программы.
Может, он вспомнил. Еще одна рюмка текилы помогла Белле сформулировать эту мысль, но тут же бросить, так как она отключилась прямо на полу.
Две недели спустя у Беллы улучшилось настроение, когда она проверяла свой почтовый ящик в Центре. Да, она чувствовала себя приговоренной к смертной казни без права на переписку. Нет, она не ушла из школы и не уехала домой.
Конечно же, она краснела, как школьница, и была очень застенчивой. Но Белла была еще и упрямой. Она была сильной. И очень хотела изучать Данте, и если это значило умолять неизвестного ангела-хранителя для того, чтобы избежать наказания, она была готова сделать это.
Просто она еще не рассказала об этом Питеру. Пока.
- Изабелла? Можете подойти на минутку? – позвала ее миссис Коуп, милая пожилая администратор.
Белла радостно улыбнулась и подошла к ней.
- Изабелла, у Вас какие-то проблемы с профессором Мейсеном?
- Я, э, я… не знаю.
Она покраснела и принялась покусывать внутреннюю сторону щеки.
- Не понимаю. Сегодня утром я получила два срочных письма с просьбой назначить Вам встречу, как только он вернется. Я никогда не делаю такого для преподавателей. Они зачастую лично назначают встречи, но он хотел, чтобы я подобрала время и вписала это в ваш файл.
Белла кивнула и достала календарь из своего рюкзака, пытаясь не думать о том, что он мог написать о ней в тех письмах.
- Значит, завтра?
Белла помрачнела.
- Завтра?
- Да, милая. Он приезжает домой сегодня вечером и хочет встретиться с тобой завтра в четыре часа дня в своем кабинете. Ты сможешь? Мне нужно будет написать ему ответ с подтверждением.
Белла кивнула и занесла встречу в свой календарь, притворившись, что такая заметка была необходима.
- Хорошо. Он не сказал, о чем вы будете говорить, но отметил, что это серьезно. Интересно, что бы это значило… - задумчиво произнесла миссис Коуп.
Белла закончила свои дела в университете и ушла домой собирать вещи с помощью Сеньориты Текилы.
К следующему утру, почти вся ее одежда была упакована в два больших чемодана. Не желая признаваться в своем поражении ни себе, ни текиле, она решила не паковать все. Поэтому она сделала единственную вещь, которую уважающий себя отстающий аспирант делает в таких ситуациях, помимо пьянки и гулянки с остальными отстающими аспирантами, – убрать в квартире.
Это не заняло много времени. Но когда она закончила, все было в идеальном порядке, с легким запахом лимона, и просто блестело чистотой. Белла очень гордилась своим достижением и собрала свой рюкзак, гордо подняв голову.
Профессор Мейсен, в свою очередь, мчался коридорами Центра Исследований литературы Средневековья, попеременно задевая то аспирантов, то своих коллег.
У него было ужасное настроение.
В эти дни он был очень вспыльчив, это для начала, но его раздражительный настрой только увеличился от нехватки сна. Он почти не спал в самолете, потому что был проклят богами Air Canada и соответственно вынужден был сидеть с молодой мамой и ее двухлетним ребенком. Ребенок орал и мочился (и на профессора Мейсена тоже) всю ночь, пока его мать крепко спала.
В полутемноте салона профессор Мейсен раздумывал над справедливостью правительства, которое заставляло стерилизовать небрежных матерей, старательно вытирая мочу со своих брюк от Армани.
Белла пришла вовремя и обрадовалась, обнаружив, что дверь кабинета профессора Мейсена была закрыта.
Но ее радость скоро померкла, когда она поняла, что профессор Мейсен был внутри и отчитывал Питера.
Когда Питер появился десять минут спустя, такой же высокий, но определенно потрясенный, взгляд Беллы непроизвольно упал на пожарный выход. Пять шагов, и она будет свободна, скрывшись за вращающейся дверью, пытаясь сбежать от полиции за ложный вызов пожарных. Заманчивый вариант.
Питер поймал ее взгляд и покачал головой, прошептав несколько отборных словечек о профессоре.
- Ты бы хотела как-нибудь выпить со мной кофе?
Белла удивленно взглянула на него. Она и так уже тряслась от предстоящей встречи, поэтому, не успев подумать, согласно кивнула.
Питер улыбнулся и наклонился к ней.
- Было бы легче, если бы ты дала мне свой номер.
Она покраснела, а затем быстро достала листочек бумаги, проверила, чистый ли он, и в спешке нацарапала номер своего мобильного.
Он взял листочек, взглянул на него, а затем улыбнулся и ободряюще похлопал ее по руке.
- Задай ему жару, крольчонок.
Белла не успела спросить, почему он думал, что ее прозвище было или должно было быть «крольчонок», потому что красивый, но нетерпеливый голос уже звал ее.
- Сейчас же, мисс Свон.
Белла вошла в его кабинет и неуверенно замерла в проходе.
Профессор Мейсен выглядел уставшим. Под его глазами залегли темные круги, а лицо побледнело. Его кожа была тонкой и натянутой на скулах и заостренном подбородке. Краски исчезли с его щеки, а его волосы, как всегда, были в прекрасном беспорядке. Он дергал свои медные пряди, отчего они выглядели еще более необузданно, и рассматривал папку. Затем он медленно облизал свою красную нижнюю губу.
Словно зачарованная, Белла уставилась на его красивый рот.
Она никогда раньше не видела, чтобы он носил очки; возможно, он надевал их только тогда, когда его глаза уставали. Но сегодня его пронизывающие изумрудные глаза были частично скрыты за черными очками Прада. Черная оправа резко контрастировала с его бронзовыми волосами и бровями, фокусируя на них все внимание. Она сразу же поняла, что еще никогда не видела такого красивого преподавателя, она никогда не встречала преподавателя с таким телосложением. Он мог бы сниматься в рекламе, и это было бы что-то.
Она достаточно хорошо знала, что у него быстро меняется настроение. Она знала, что еще совсем недавно он был сторонником вежливости и приличий. Она знала, что возможно могла бы сесть в одно из этих удобных кожаных кресел, не дожидаясь его приглашения, особенно если бы он вспомнил ее. Но то, как он к ней обращался, заставило ее стоять на месте.
- Пожалуйста, присаживайтесь, мисс Свон.
Его голос был холодным и строгим, и он указал на неудобный стул.
Белла вздохнула и пренебрегла удобным кожаным креслом в пользу жесткого стула, который стоял возле его огромных книжных шкафов.
- Переставьте стул к моему столу. Я не буду выворачивать шею, чтобы увидеть Вас.
Белла встала и сделала так, как он сказал, но от нервов уронила свой рюкзак на пол. Она поморщилась и покраснела с головы до пят, когда несколько мелких предметов выпали из рюкзака, включая тампон, который закатился под стол профессора Мейсена и остановился в нескольких дюймах от его кожаного портфеля.
Возможно, он не заметит этого до моего ухода.
Белла встала на корточки и принялась все собирать, и почти закончила, когда ремень ее очень старого рюкзака лопнул, и он с грохотом упал на пол. Бумаги, ручки, ее Ipod и зеленое яблоко покатились по полу и по красивому персидскому ковру профессора.
О боги всех аспирантов и вечных неудачников, убейте меня на месте. Пожалуйста.
- Вы что, комик, мисс Свон?
Белла напряглась от его сарказма и взглянула на лицо профессора Мейсена. И от того, что она увидела, ей захотелось разрыдаться.
Как кто-то такой красивый может быть таким жестоким? Как такой бархатный и музыкальный голос может быть таким суровым? Она мгновенно затерялась в замерзших глубинах его пронизывающий зеленых глаз, желая вернуть то время, когда они смотрели на нее с добротой. Но вместо того, чтобы предаваться отчаянию, она вздохнула и решила, что ей лучше привыкнуть к тому, как он вел себя сейчас, хотя это и было болезненным разочарованием.
Она покачала головой и принялась снова складывать вещи в рюкзак.
- Когда я задаю вопросы, то хочу, чтобы на них отвечали. Вы ведь наверняка уже усвоили этот урок? – он быстро окинул ее взглядом, а затем снова взглянул на папку в своих руках. – Возможно, Вы просто не достаточно умны для этого.
- Простите, доктор Мейсен.
Звук ее собственного голоса удивил даже ее саму. Он был тихим, но со стальными нотками. Она не знала, откуда это в ней взялось, но мысленно вознесла благодарности богам аспирантов за помощь и смелость… наконец-то.
- Профессор Мейсен, - сорвался он. – Любой дурак после четырех лет обучения может называть себя доктором.
Белла с грустью вспомнила о Карлайле, его отце-враче, и попыталась застегнуть свой рюкзак. К сожалению, молния тоже сломалась. Она вздохнула, потянув за замочек, словно пытаясь вернуть его к жизни.
- Может, Вы уже перестанете возиться с этим жалким подобием рюкзака и сядете на стул, как нормальный человек?
Белла понимала, что сейчас он был неимоверно зол, поэтому поставила свое жалкое подобие рюкзака на пол и тихо села на неудобный стул. Она сложила руки на коленях, чтобы не заламывать их в отчаянии, и опустила глаза.
- Наверное, Вы считаете себе комиком. Я уверен, что Вы и это посчитали смешным.
Он бросил в нее листочек бумаги, который приземлился возле ее кроссовка.
Наклонившись, чтобы поднять его, она поняла, что это ксерокопия той записки, которую она оставила ему в день, когда умерла Эсме.
- Я могу объяснить. Это ошибка. Я не писала обе…
- Меня не интересуют Ваши отговорки. Я попросил Вас придти на прошлую встречу, но Вы не пришли, не правда ли? – насмешливо произнес он
- Но Вы разговаривали по телефону. Дверь была закрыта и…
- Дверь не была закрыта. Наверное, это тоже должно было быть смешным?
Он бросил в нее что-то, что напоминало визитку.
Белла взяла ее и резко вдохнула. Это была карточка с соболезнованиями, какую обычно отправляют с цветами, и в ней было написано:
Я сожалею о Вашей потере.
Пожалуйста, примите мои соболезнования.
С любовью,
Белла Свон.
Она подняла глаза и увидела, что он уже практически плевался от злости.
- Это не то, что Вы думаете. Я просто хотела выразить свои соболезнования и…
- Разве Вы не сделали этого в той записке? – резко бросил он.
- Но это должно было быть для Вашей семьи, которая…
- Оставьте мою семью в покое!
Он отвернулся и закрыл глаза, снимая очки, чтобы потереть переносицу.
Белла перенеслась из страны удивления прямо в страну потрясения. Никто не объяснил. Он не правильно понял ее карточку, и никто ничего ему не объяснил. С болезненным чувством внизу живота, она задумалась над тем, что же это значило.
Успокоившись, что стоило ему исполинского труда, профессор закрыл папку и с отвращением бросил ее на стол.
- Я вижу, что Вы приехали сюда по стипендии, чтобы изучать Данте. Я единственный преподаватель на этом факультете, который на данный момент руководит диссертациями по этой теме. Так как это… - он показал руками на них обоих. — … не сработает, Вам придется поменять тему Вашей работы и найти другого руководителя. Или перевестись в другую школу. Я сообщу Директору Центра о своем решении немедленно. А теперь, если Вы меня извините.
Он развернулся на своем стуле к ноутбуку и принялся что-то неистово печатать.
Белла была потрясена.
Пока она сидела, пытаясь мысленно понять не только его тираду, но и его решение, профессор снова обратился к ней.
- Это все, мисс Свон.
Она поднялась, все еще потрясенная, и взяла свой раздражающий рюкзак. Она прижала его к груди, немного неуверенно, а затем медленно вышла из его кабинета. Сейчас она напоминала хорошенького зомби.
Выйдя из здания и перейдя на другую сторону улицы Блор, Белла поняла, что зря оставила дома куртку. Температура упала, и небеса разверзлись. Тонкая рубашка Беллы промокла уже через пять шагов от Центра. Она не подумала захватить с собой зонтик, поэтому смирилась с перспективой пройти три длинных квартала в ветряную, дождливую и холодную погоду, чтобы добраться домой.
О боги плохой кармы и грома, смилуйтесь надо мной.
Пока она шла, то немного успокоилась от того, что ее жалкое подобие рюкзака сейчас очень удачно скрывало ее мокрую и вероятно прозрачную рубашку и хлопчатый лифчик. Как Вам такое, профессор Мейсен?
Пока она шла, то раздумывала над тем, что только что произошло в его кабинете. Вчера вечером она упаковала два чемодана, на всякий случай. Но она искренне надеялась, что он вспомнит. Надеялась, что он будет добр к ней. Но он не был.
Он не позволил ей объяснить эту ужасную ошибку с запиской. Он неправильно понял ее цветы и карточку. И он успешно исключил ее из программы. Все кончено. Теперь ей придется с позором вернуться в крохотный домик Чарли в Форксе…
…и он узнает, что она вернулась, и будет смеяться над ней. Они будут смеяться над ней вместе. Глупая Белла. Думала, что если ты уедешь из Форкса и Сиэтла, то из тебя что-то получиться? Думала, что сможешь закончить университет и стать преподавателем, как и…?
Кого она обманывает? Все кончено, по крайней мере, в этом учебном году.
Белла опустила взгляд на свое порванное и промокшее жалкое подобие рюкзака, словно это был ребенок, и крепче прижала его к груди. После своего ужасного представления неуклюжести и неловкости, у нее уже не осталось чувства собственного достоинства. И потерять все это прямо перед ним, спустя все эти годы, было слишком для нее.
Она вспомнила о тампоне под его столом и поняла, что когда он наклонится, чтобы поднять свой портфель в пять часов, ее унижение будет довершено. По крайней мере, ее не будет там, чтобы увидеть его шокированное и отвращенное выражение лица. Она представила, как он рожает корову (идиоматическое выражение, означает злиться, или радоваться, но здесь невозможен перевод эквивалентом – прим. переводчика), в прямом смысле этого слова; ложиться на свой красивый персидский ковер в кабинете и в боли и криках рожает теленка.
За два квартала от дома, длинные каштановые кудри Беллы прилипли к ее лбу. Ее кроссовки хлюпали с каждым шагом. Дождь стекал с нее, как из водосточной трубы. Машины и автобусы проезжали мимо, но она даже не пыталась отойти, когда приливные волны грязной воды обрушивались на нее. Она просто приняла все, как должное. По крайней мере, до тех пор, пока она не найдет время и силы, чтобы спланировать свой побег.
Мимо проехала еще одна машина, но замедлилась, чтобы не забрызгать ее. Новый блестящий серебряный Вольво. Белле всегда нравилась эта марка машин, хоть она и не могла объяснить почему.
Вольво замедлился еще сильнее, а затем остановился. Когда Белла проходила мимо, то увидела, что пассажирская дверь открылась, и музыкальный голос позвал:
- Садитесь.
Она замешкалась.
Конечно же, он звал не ее. Она огляделась по сторонам, но оказалась единственной дурочкой, гуляющей под проливным дождем.
Снедаемая любопытством, она сделала шаг к машине.
Она знала, что не стоит садиться в машину к незнакомцу даже в Канаде. Но когда она взглянула на водительское сиденье и встретилась с парой пронизывающий зеленых глаз, то медленно подошла к машине.
- Вы подхватите воспаление легких и умрете. Садитесь. Я отвезу Вас домой.
Его голос был мягче, огонь исчез. Теперь его голос стал похож на тот, что она помнила.
Поэтому ради своих воспоминаний и просто без видимой причины она неловко взобралась на пассажирское сиденье, мысленно прося прощения у богов Вольво за пачканье их идеально черных сидений и безукоризненно чистых ковриков.
Она замерла, когда услышала мелодию «Лунный Свет» и улыбнулась. Ей всегда нравилась эта музыка, но она не знала, почему.
И тогда она повернулась к водителю.
- Большое спасибо, профессор Мейсен.