Сегодня на вкус она даже лучше, чем две ночи назад.
Когда мой палец, покрытый ее скользким возбуждением, подбирается к тугому кольцу мышц чуть ниже, Дейзи дергается. Судя по всему, она не привыкла к подобным играм. Но все-таки позволяет мне проникнуть пальцем внутрь и довольно эффектно кончает.
Я начинаю беспокоиться, что мне не хватит недели. Может, стоит почаще договариваться о деловых встречах в Штатах в этом году? Но нужно ли мне это? И согласится ли она? Я даже не знаю, где она живет. Не бегу ли я впереди паровоза? Она что-то скрывает от меня, а я не люблю вранье. Но проблема в том, что меня мучает любопытство: если я узнаю, что скрывает Дейзи, разрушатся ли чары, которыми она меня окутала?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Я еще раз пересчитываю всех по головам, после чего даю Джорджу команду отправляться в путь. Чемоданы пересчитаны дважды и загружены в багажный отсек под автобусом, и мне удалось не потерять ни одного туриста. Быть экскурсоводом проще простого. Раз плюнуть. Если не считать того чувства, что тебе кажется, будто в любой момент кто-то крикнет: «Ты не Дейзи!»
Я с облегчением опускаюсь на свое место и проверяю блокнот. Сегодня мы проведем в автобусе два часа. Нам нужно доехать из Вашингтона (округ Колумбия), в Вильямсбург (Вирджиния), где проведем две ночи. По пути остановимся в Маунт-Верноне, родине первого американского президента Джорджа Вашингтона, и отправимся на экскурсию по его поместью. После чего заглянем в некий музей революции, который расположен черт-те где. Блин, где моя шпаргалка?
Подсмотреть в нее будет сложновато, поскольку рядом со мной только что устроился Дженнингс.
— Мне казалось, мы выяснили, что тебе нельзя здесь сидеть, — напоминаю я, не отрывая глаз от блокнота.
— Мы выяснили, что, поскольку я турист, то могу сидеть там, где нравится.
— Во-первых, это неправда. Вы должны постоянно меняться местами, чтобы все получили возможность насладиться живописными видами с первого ряда.
— Но я ведь сейчас не занимаю чье-то место. Оно было пустое.
— Я работаю, — напоминаю я ему.
— Вижу. Молодчина.
Я поворачиваюсь и бросаю на него негодующий взгляд. Мне нужно, чтобы он ушел, тогда я смогу сосредоточиться на работе. Я чувствую его присутствие, из-за чего мое глупое сердце бьется быстрее. Впрочем, как и всегда, когда он рядом. Ему следует уйти.
— А как же твоя бабуля, Дженнингс? Разве ты не должен сидеть с ней?
Дженнингс подмигивает и кивает головой в ее сторону.
— Она сдружилась с тремя канадскими дамами, и им легче общаться, когда они сидят вместе. Ну а я третий лишний.
— Как удобно для тебя, — покачав головой, вздыхаю я.
— Ты тоже так считаешь? — он протягивает мне конфету. — Я должен угостить тебя этим. Канадский кленовый леденец.
А что ж еще.
— Снова проверяешь свои заметки? — интересуется Дженнингс, заглядывая в мой блокнот.
Я забираю у него леденец, снимаю обертку и забрасываю его в рот. Съем его, чтобы выиграть для себя минуту времени. Хм, а на вкус довольно ничего.
Этот мужчина — отвлечение. Приятное отвлечение, но я не могу рисковать. Если Дейзи уволят, ей не заплатят за тур. А значит, я не получу заработанные деньги. У меня почти не осталось сбережений. Я не могу вечно жить у сестры. И мне нельзя в тюрьму. Интересно, если ты выдаешь себя за другого человека с его согласия, отправляют ли за это в тюрьму? Для меня это слишком сложно. А с судимостью я никогда не получу новую работу.
— Так как мне называть тебя днем? — спрашивает Дженнингс, прерывая мои мысли. — Милая? Или это слово мы прибережем для интимной обстановки?
Проклятье, а я и забыла об этом.
— Можешь звать меня Дейзи, — быстро отвечаю я. – Фишка с «милой» просто сексуальный фетиш.
— А я-то думал, что это был англофильский фетиш, — парень становится занозой в заднице. Эта мысль напоминает мне о прошлой ночи. Судя по его шаловливому пальцу, у Дженнингса фетиш по задницам. Понятия не имела, что палец там может доставить такое удовольствие. Никакого понятия. Совершенно. И совсем не прочь повторить это снова.
— Вот и я о том же, — говорю я с дурацким британским акцентом. Святые угодники, остановите меня, кто-нибудь. — Это мой сексуальный англофильский фетиш, — добавляю уже нормальным голосом и киваю. Звучит безумно. Поверить не могу, что этот парень хочет заняться со мной сексом. Возможно, что после такого и не захочет. И тогда хотя бы одна из моих проблем решится. Однако мне очень нравится с ним заниматься сексом.
Ну почему в моей жизни все так сложно?
Все мои подруги по университету уже давно повыходили замуж и ожидают первого ребенка, если не второго. Я же меняюсь с сестрой местами, связываюсь с незнакомцем, обманываю его и прошу не называть меня именем сестры во время секса. Потому что Дженнингс считает, что я — это она. Вроде как. Нет, формально он думает, что я — это я, и ему просто не понятны мои выкрутасы с именем. Правильно? Нет, это тоже неправильно. Он принимает меня за экскурсовода, которым я точно не являюсь.
У меня проблемы.
— Мне нравятся картофельные чипсы со вкусом барбекю, — вырывается у меня. Дейзи ненавидит их, что просто замечательно для моего стратегического запаса. Нет, ну а какому безработному захочется делиться едой? Вот я и рассказала ему кое-что о себе. О Вайолет, не о Дейзи. Блин. Я хлопаю себя по лбу. Картофельные чипсы со вкусом барбекю? Серьезно? После такого он точно не захочет видеть меня обнаженной.
— Ты в порядке? — Дженнингс хмурится и в замешательстве смотрит на меня. Нужно признать, у него красивые ресницы. Очень густые и темные.
— Да, — киваю я и смотрю в окно. — Просто устала.
— Могу себе представить, — судя по голосу, сейчас он точно улыбается. Но я все равно поворачиваюсь, что просто посмотреть на него. Мне нравится лицо Дженнингса. Он привлекательный и уверенный в себе. У него идеальная челюсть и полные губы. Мне нравится рассматривать крошечные морщинки, которые многое рассказывают о его характере. Неожиданно из его кармана раздается телефонный звонок. Я опускаю взгляд на промежность. Оказывается, у него стояк. Проклятье, снова мысли о сексе.
Дженнингс вытаскивает телефон и, посмотрев на экран, отклоняет звонок.
— Сколько еще до первой остановки? — спрашивает он и начинает что-то печатать. Это была женщина? Готова поспорить, она даже простые картофельные чипсы не ест. Да вообще ничего, кроме курицы на гриле и капусты. Интересно, в Лондоне есть капуста? Хотя, чего это я. Конечно же, у них есть капуста. Лондон не на другой планете находится. Они, наверное, едят ее с рыбой и картофелем фри.
— Откуда мне знать? — бормочу я.
— Потому что ты экскурсовод, Дейзи, — глядя на меня, медленно произносит Дженнингс. — Уверена, что в порядке?
— Да, уверена! — я вытираю ладони об юбку и пытаюсь вспомнить содержимое шпаргалки. — Мы должны быть там примерно через двадцать минут, — объявляю я. Вроде правильно. Первая остановка через двадцать минут с момента выезда, а следующая — через два часа. Ну кто может запоминать такое? Пожалуй, только настоящий экскурсовод.
А вдруг это одна из тех женщин, которые едят все и не толстеют. Я могу есть что захочу и не поправляться… два раза в год.
— Двадцать минут тебя устроят? — спрашиваю я.
— Устроят? Думаю, да, — продолжая печатать, отвечает он.
«Думаю, да», — бурчу я себе под нос. Неожиданно мой телефон, лежащий на откидном столике, начинает звонить. На экране вспыхивает имя «Дейзи». Ощущение такое, будто буквы размером со слона. Я быстро хватаю мобильник и переправляю звонок на голосовую почту. Почему мне не пришло в голову изменить ее имя в телефоне? Интересно, обратил ли внимание Дженнингс на имя абонента?
Не-а, продолжает печатать. Я с облегчением вздыхаю и открываю список контактов, чтобы переименовать Дейзи. Может, на Вайолет? Так я еще больше запутаюсь и буду думать, что звоню самой себе. Тьфу, ну и кавардак. Это точно закончится плохо. Если нет, то, клянусь, больше никогда не позволю своей близняшке уговорить себя на авантюру. Независимо от наличия работы и ее дара убеждения. Я стираю «Дейзи» и ввожу на экране «Сестра», после чего нажимаю «Готово» и закрываю список контактов.
Неожиданно мой телефон звонит во второй раз. Я сразу узнаю номер. Это мой агент по трудоустройству. Да! Блин, я не могу ей ответить. В автобусе негде уединиться. Проклятье. Я тоскливо смотрю на экран и переправляю вызов на голосовую почту. Надеюсь, у нее для меня хорошие новости.
Она ведь не передумает только потому, что я не смогла ответить на звонок? Перезвоню ей в течение часа, сразу же, как только мы доберемся до Маунт-Вернона. У нас запланирована экскурсия по поместью Джорджа Вашингтона. Как только она начнется, я отстану от группы и ей перезвоню. Или вообще не пойду с ними. В тот единственный раз, когда я увязалась с Дейзи, она дала туристом свободное время перед отъездом, чтобы пофотографироваться, посетить сувенирную лавку и прочую чушь. Так что я просто сдам группу в руки экскурсовода и укажу место встречи. Таким образом, у меня появится пара свободных часов, чтобы ответить на звонки и проверить почту. Идеально.
— Ты кого-то избегаешь, милая?
Дженнингс наконец решил обратить на меня внимание и теперь наблюдает за тем, как я нервно стучу пальцами по телефону.
— Нет, — невозмутимо отвечаю я. — А ты?
— Тоже нет, — смеется он.
— Ладно, — отвечаю я и со стоном откидываю голову на подголовник.
— Все в порядке?
— Просто у меня в жизни сейчас много чего происходит, — пожимаю плечами я.
— Расскажи мне, — кажется, ему действительно интересно. Жаль, что я познакомилась с ним не как Вайолет.
— Тебе когда-нибудь хотелось начать все сначала? — спрашиваю я.
— А ты не слишком молода, чтобы думать о подобном? — нахмурившись, интересуется он.
— Мне почти тридцать.
— Тебе двадцать шесть, Дейзи, это всего ничего.
— Мне уже перевалило за двадцать пять, — ворчу я и потираю лоб пальцами. — Когда тебе еще нет двадцати пяти, а жизнь катится под откос, можно просто пожать плечами и сказать: «Ну, мне же всего двадцать три». Но как только тебе минует двадцать пять… — меня передергивает, — в этом возрасте жизнь должна быть стабильной. Ты должен знать, кто ты, — я эффектно вскидываю руки и тут же вспоминаю, что ему под сорок, и он отдыхает за счет бабушки. Как неловко. — Извини. Просто мне кажется, что мое время вот-вот выйдет.
— Дейзи, тебе двадцать шесть, это не конец.
— Наверное, — его улыбка настолько заразительная, что я тоже начинаю улыбаться.
— Так чего же ты так спешишь добиться?
Стоит ли рассказывать об этом? Кажется, у него возник неподдельный интерес. Ладно, была не была. Все равно в конце недели мы расстанемся, и этого парня я больше никогда не увижу.
— Буду откровенна с тобой, Дженнингс…
— Да, пожалуйста, — соглашается он, и на его губах появляется намек на ухмылку.
Я должна быть честной, так как вру ему практически про все остальное.
— О, кстати, я люблю морковный пирог, — машинально произношу я. Дейзи терпеть его не может и говорит, что морковь должна употребляться только с салатной заправкой.
— Морковный пирог. Запомнил. Спасибо, что поделилась этим фактом. Наверное, для тебя это довольно щепетильная тема.
— Молчи. Это так, лирическое отступление, — говорю я, взмахнув рукой. — А теперь я перехожу к главному.
— Будь добра. Я в предвкушении.
— Я хочу иметь карьеру и семью, но боюсь, что когда мне стукнет сорок, ничего из этого у меня не будет. Без обид.
— Хорошо, — кивает он с той же ухмылкой на лице. — Никаких обид.
— Ты мужчина, поэтому в твоем распоряжении больше времени. Уверена, у тебя все это будет. Если захочешь.
— Смотрю, комплименты из тебя прям так и сыплются.
— Я просто хочу сказать, что у каждого свой жизненный путь, понимаешь? Быть беззаботным и ничем не обремененным — это нормально. Моя сестра такая. А я нет.
— Не сомневаюсь, — соглашается он. — Так ты считаешь, что у тебя заканчивается время? Что твои биологические часы тикают?
— Хах! — смеюсь я. — Нет, пока нет. Сначала я хочу сделать карьеру. Знаю, мои биологические часы пока не тикают, но однажды это случится. Так уж получилось, что я впустую потратила последние два года и сейчас начинаю все заново. Это, конечно, хорошо, но у меня такое чувство, будто линию старта кто-то перенес назад.
— Понятно, — задумчиво произносит Дженнингс.
Надеюсь, я только что не лишила себя секса на оставшуюся часть недели. Если что, я не нарочно.
— Лично я не желал бы начинать все сначала, — он опускает руку на мой подголовник и, наклонившись, добавляет: — Мне и так хорошо. Сейчас я нахожусь точно на своем месте. Как и ты.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Сейчас я нахожусь точно на своем месте. Если б я уже остепенился, то не узнал бы, какие звуки издает Дейзи, когда кончает. Каково это — чувствовать ее на своем члене. И какая она на вкус. Не узнать всего этого было бы большим разочарованием.
Сожалею ли я о том, что не женился и не завел детей, когда мне было двадцать? Черт, нет. На это у меня еще есть время. Вдруг я бы много работал, и на семью у меня просто не осталось времени? Я никогда не задавался подобным вопросом, пока в моей жизни не появилась эта женщина. Женщина, считающая меня беззаботным плейбоем, который занимается не пойми чем.
Нет, в чем-то я с ней согласен: у меня никогда не было проблем найти женщину для приятного времяпровождения. Но что касается карьеры… тут все устойчиво и достаточно солидно. Под моим началом работает десять тысяч человек, так что я далеко не беззаботный. Скорее трудоголик. Неисправимый.
Я родился, когда отец только закончил учиться на юриста. На мой взгляд, это было слишком рано. К тому моменту, как он получил квалификацию адвоката, я уже бегал в коротких штанишках. Сколько себя помню, на его столе всегда стояла фотография, на которой он держит в одной руке меня, а в другой — лицензию. Я частенько смотрел на нее и думал, как же это, наверное, сложно и изматывающе — воспитывать ребенка в такой период в жизни.
Кажется, мама была со мной согласна, потому что не вынесла этого. Она сбежала еще до того, как я успел вылезти из памперсов.
— Она была слишком молода, чтобы остепениться, — говорил, бывало, мой отец, когда я спрашивал его об этом. А ничего, что они ровесники? — Ей нужно время, чтобы найти себя.
Как оказалось, нашла она себя в Шотландии. Вышла замуж за шотландца и родила мне двух сводных сестер, которые младше меня лет на двадцать. По всей видимости, к тому времени она уже остепенилась.
Нам с отцом совсем неплохо жилось и одним. Но потом он познакомился с Элоизой, и она стала моей мамой. Я смутно помню свою жизнь до нее. Именно эта женщина присутствует на всех моих детских фотографиях, с широкой улыбкой позируя перед различными туристическими достопримечательностями. Именно она утешала меня, когда я расцарапал коленку, сломал руку или проигрывал. Элоиза — единственная мама, которую я знаю. И она действительно любит моего отца, если согласилась стать частью нашей маленькой семьи.
Хочу ли я свою собственную семью? Конечно. Кто не хочет? Да и бизнес нужно ведь кому-то передавать. Нет, у меня, конечно, есть двоюродные братья и сестры, которые смогут позаботиться о нем. И времени еще полно.
Некуда спешить.
У Дейзи, например, есть планы и цели. Я тоже люблю все планировать: и в работе, и в личных делах. Через четыре года мне будет сорок, а я впервые задумался о своей жизни. Почему эта девушка, которая должна была оставаться лишь случайной связью, заставляет меня поставить под вопрос мои цели? В моем временном помешательстве можно было бы обвинить воспоминания о том, как она стояла на коленях с моим членом во рту, но дело в том, что я нахожусь под ее гипнозом с того самого момента, как она стеснительно мне улыбнулась, а через три секунды отвела глаза. Должен признать, ей удалось привлечь мое внимание.
— У меня есть дом, — блин, даже для меня эти слова звучат напыщенно.
— Правда? — с удивлением спрашивает Дейзи. Она ведь думает, будто я безработный нахлебник, который живет на подачки от бабули. У меня действительно есть огромный дом в одном из самых дорогих районов Лондона. Я рассматриваю его как удачную инвестицию и пользуюсь лишь одной из шести спален и туалетов. Я даже ни разу не сидел в столовой, предпочитая есть за столом на кухне. Дом явно нуждается в ремонте, но для себя мне этим заниматься не хочется. Вот когда у меня будет семья, тогда и сделаю.
— Да, — отмахиваюсь я. — Но ему требуется ремонт.
Дом с рыночной стоимостью в двадцать миллионов фунтов. Три года назад я заплатил за него около десяти миллионов, но это же Лондон…
— Историческая ценность и все такое, — добавляю я. Мне не хочется, чтобы она думала, будто я живу в убожестве. Зато теперь я выгляжу как полный идиот.
— О! Мне нравятся старые здания! — у нее загораются глаза. — В университете я специализировалась на городском планировании, в частности на сохранении исторической ценности зданий с учетом современного дизайна. Я мечтала о стажировке в Европе, но не могла позволить себе отучиться семестр за границей, — вздохнув, Дейзи продолжает: — Когда я вижу старое здание, которое нуждается в ремонте, то всегда представляю, как оно выглядело, будучи только что построенным. А потом сразу мысленно прикидываю, как оно могло бы выглядеть сегодня и каким образом его можно было бы использовать. Тебе повезло, что ты живешь в стране со столь богатой историей архитектуры, — восторженно произносит она. — Рассматривая фотографии старых европейских замков, я начинаю продумывать, как установить в них систему отопления, вентиляции и кондиционирования и как можно было бы усовершенствовать ванные комнаты. Или проектирую современную кухню, стилизованную под прошлый век, — Дейзи снова вздыхает, а на ее губах расцветает улыбка, будто она сейчас мечтает, что превратит подземелье в винный погреб.
— Значит, ты работаешь дизайнером? Когда не проводишь туры? — спрашиваю я, потому что мне не интересно слушать про груду булыжников. Когда я вижу старое здание, то начинаю прикидывать стоимость расходов на ремонт, проблемы, связанные со строительством и получением разрешений на перепланировку.
Дейзи краснеет и поджимает губы. Наверное, я повел себя как ублюдок. В любое другое время мне было бы на это наплевать, но, когда дело касается Дейзи, все иначе. Ее мнение значит для меня больше, чем хотелось бы. Я не могу ее понять: она сияет, когда говорит на тему дизайна, и выглядит неуверенной и испуганной, когда разговор заходит о туре. Зачем ей напрасно тратить время на эту работу? Неужели не может найти себе занятие по специальности? Она должна была закончить университет несколько лет назад. Что-то тут не сходится. И я хочу выяснить, что именно.
Дейзи прикусывает губу и на секунду закрывает глаза, а потом открывает их и отводит взгляд в сторону.
— Я работала в компании по проектированию и конструированию, но ее продали, а мою должность упразднили. По большей части я корпела в САПР[2], готовила черновые эскизы и схемы для менеджеров по проектам. Словом, о креативности не было и речи.
— Получается, ты подвизаешься экскурсоводом, пока не подвернется что-нибудь еще? — спрашиваю я. Ерунда какая-то. По ее словам, она трудится на «Саттон Трэвел» много лет. Каким образом ей удавалось совмещать две работы? Да, экскурсовод обычно работает по контракту, то есть сам выбирает, когда и в какой тур отправиться. Но все равно ничего не понятно.
— М-м, не знаю, — бурчит Дейзи, рассматривая ногти. — Типа того. Наверно.
— Возможно, тебе удастся найти что-нибудь подходящее в этой фирме? Ведь у нее есть головная компания? С отелями и прочим? Им наверняка требуются работники для реконструкций зданий?
На мгновение в ее глазах вспыхивает интерес, но быстро исчезает. Дейзи хмурится, отчего на ее лбу появляются крошечные морщинки. А потом встает и продвигается в проход.
— Мне нужно подготовить группу к экскурсии в Маунт-Вернон, — не глядя на меня, произносит она. Не знаю, может, это правда, а может, просто нашла предлог, чтобы закончить разговор. Разговор, после которого у меня осталось больше вопросов, чем ответов.
Я наблюдаю за тем, как Дейзи включает микрофон, привлекая внимание группы. После чего повторяет ту же информацию, что и двадцать минут назад, когда мы отъехали от отеля. Постукивая пальцем по мобильному телефону, я пытаюсь вспомнить разницу во времени между Восточным побережьем и Лас-Вегасом.
Пора начинать копать.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Я идиотка. В прямом смысле этого слова. Сердце стучит как сумасшедшее. Зачем я рассказала ему все это? Хорошо, что от моей лжи не зависит ничья жизнь, потому что у меня херово это получается. Херовее всего херового. Черт, теперь я думаю о его члене.
Красивом члене. Нет, скорее, великолепном. Я с улыбкой вспоминаю о своих наивных словах при виде необрезанного пениса. Неужели я и правда сказала, будто не знаю, что с ним делать? Я такая дурочка. На самом деле все точно также, только намного легче мастурбировать. А сам член более чувствительный. Когда я обвела головку языком, Дженнингс так застонал, что я сама чуть не кончила. Клянусь, британские стоны отличаются от американских. Они намного сексуальнее. Знаю, звучит странно, но это чистая правда.
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и, схватив микрофон, повторяю группе ту же информацию, что и двадцать минут назад. Лишь бы избавиться от Дженнингса. К сожалению, мне удалось отойти от него всего на два шага, ну да ладно.
Не могу поверить, что разболтала ему о себе. Но он ведь не станет проверять? И все равно не узнает, какой факультет закончила Дейзи и чем она занимается помимо туров? У него ведь нет доступа к ее рабочему досье, чтобы подтвердить все, что я сказала? При мысли об это я едва не смеюсь. Ну нельзя же быть таким параноиком.
Он ничего не знает.
Ничегошеньки.
Ноль.
Он мне нравится.
Эй, с чего это у меня возникла подобная мысль? Я оглядываюсь на Дженнингса, который уткнулся в телефон и что-то сосредоточенно печатает. Сообщение или письмо.
Ну конечно, он мне нравится. Я ведь сплю с ним. Не в моих правилах делать это с мужчинами, которые меня не привлекают. Мне ведь понравилось, как он выглядел в первый вечер в баре, и поэтому я улыбнулась ему? Мне понравились его глаза. И челюсть. Темные волосы и то, как сидела на его плечах рубашка. Понравилось, что он купил мне коктейль после всего лишь одной дурацкой трехсекундной улыбки. Мне еще никто не передавал напитков в баре. В фильмах мужчины всегда это делают, но в жизни подобное случается редко. По крайней мере, в моей. В университете парни предлагали мне пластиковые стаканы с пивом из бочки, но это не тоже самое.
Мне нравится, как звучит его голос и британский акцент. Его запах и то, как он прижимается ко мне обнаженным телом.
Но это ведь просто секс, правда?
А еще мне нравится, что он слушает, когда я говорю. И задает вопросы, желая узнать больше. Понятное дело, ответить на них я не могу, потому что бессовестно вру. Тем не менее, мне нравится, что он слушает меня. Так мило, что он предложил мне поискать работу в «Саттон Трэвел». Неплохая идея, если бы я действительно трудилась в этой компании. У Дейзи нет квалификации для тех позиций, которые смогли бы меня заинтересовать. Не говоря уже о том, что придется устраиваться от ее имени и продолжать эту игру в шарады. Я до сих пор не уверена, удастся ли мне успешно закончить этот тур.
Но можно попросить сестру присматривать работу, которая мне подошла бы, а потом попробовать устроиться на нее уже как Вайолет. Может, Дейзи даже дадут премию за помощь в поисках сотрудника. Как вам такая идея? Она скидывает на меня свою работу, а потом еще и получает премию.
Типичная Дейзи.
Мне нравится, что Дженнингс внимательно относится к бабушке. Как он всегда выходит из автобуса первым, а потом подает ей руку, чтобы помочь спуститься.
Нравится, как он с любопытством наблюдает за мной, когда я неумело провожу тур. Будто я интересна ему как человек.
А еще мне льстит, как Дженнингс смотрит на меня, когда мы занимаемся сексом. Как поворачивает мою голову к себе, когда я отвожу взгляд. Как прикасается ко мне… Все, хватит. Это самый лучший секс в моей жизни. Знаю, звучит избито и где-то даже полудраматично, но это правда. У меня достаточно опыта, чтобы вынести эту оценку в его пользу. Черт, ну почему он так хорош в постели? Он вызывает во мне ненужные чувства.
В общем, он мне нравится. И я не вижу в этом никакой проблемы. У нас всего неделя. Моя идеальная случайная связь превратилась в идеальный семидневный загул. Я ведь хотела обычной любовной интрижки, чтобы взбодриться и прийти в себя. Следовало завести ее полгода назад, чтобы напрочь забыть о бывшем. Ведь это сработало. Может, время лечит или дело в Дженнингсе. Не знаю, но могу сказать одно: я готова двигаться дальше. Во мне проснулся оптимизм. Я рада — ну, почти, — что меня уволили, так как это помогло мне понять, что моя работа и отношения никуда не годились. Сама я это увидеть не смогла, поэтому пришлось вмешаться судьбе и заставить меня это сделать.
Также она вмешается и в наши с Дженнингсом отношения в конце тура. В общем, он мне нравится. Ну и что? Разве то, что тебе симпатичен временный любовник, — это преступление? На память об этой недели у меня останутся счастливые воспоминания. Страстные и скандальные. Греховные, грязные воспоминания о карих глазах, идеальном прессе и коварной улыбке, которые восстановили мою уверенность в себе.
Словом, никаких проблем.
Автобус останавливается возле Маунт-Вернон. Приходится прервать ход своих непристойных мыслей и вспомнить, что сейчас должна делать Дейзи. Группа отправляется на экскурсию в особняк с экскурсоводом — слава богу, это не я. Мне всего-то нужно отвести туристов в агентство и передать их в руки нужного человека.
Через двадцать минут я проинструктировала всех, где мы встречаемся по окончании экскурсии, добавив несколько минут на самостоятельный осмотр достопримечательностей. И теперь, с облегчением выдохнув, наблюдаю за тем, как группа, включая Дженнингса, уходит. У меня есть три часа свободы. Три часа не под контролем его карих глаз и акцента, которые слишком сильно развязывают мне язык.
Дженнингс всего лишь отвлечение. Через неделю он уедет, поэтому мне нужно держаться. Я не должна в него влюбиться. Не должна устроить сестре проблемы на работе и лишиться чека из-за своего длинного языка.
Мне нужно сосредоточиться на будущем. Найти работу и новое жилье. Нужно снова начать жить, а не влюбляться в человека, с которым нам не быть вместе. К тому же он не в моем вкусе. Мне нравятся целеустремленные мужчины. В костюмах. Мистер Фанатская Футболка совершенно не мой типаж.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
— Что именно ты хочешь узнать и почему не можешь спросить у нее об этом сам?
Я позвонил своему кузену Рису. Он живет в Америке и младше меня на два года. Его мать — сестра моего отца. Она родилась в Англии, но еще в колледже влюбилась в студента по обмену и уехала к нему на родину. Аж в самый Коннектикут. Мы с Рисом всегда были близки, хотя росли на разных континентах. Помогло и то, что когда мы подросли, каждый год проводили вместе летние каникулы либо в США, либо в Великобритании. Подозреваю, что наши родители договорились по очереди отдыхать летом от детей, однако благодаря этому мы с Рисом стали не разлей вода.
— Это сложно, — с улыбкой отвечаю я. Прямо как Дейзи с ее манерой уклоняться от ответа.
— Что значит сложно? Ты не рассказал о себе? Мы же не участники программы «Босс под прикрытием[3]», Дженнингс. Таковы правила. Сотрудники руководящего звена обязаны представляться, независимо от причин, по которым они путешествуют. Мы не дурачим сотрудников.
— Дурачим? Серьезно, Рис?
— Не придирайся к словам.
— Я хотел рассказать, но мы познакомились с ней в ночь перед началом тура. А потом все стало… сложно, — да-да, снова это слово.
Рис молча пытается осмыслить сказанное. Я слышу, что кузен перестает печатать, и представляю, как он поудобнее устраивается в кресле, чтобы хорошенько макнуть меня головой в дерьмо.
— Везет же тебе, британский засранец. Когда в прошлом году я повез бабулю на экскурсию по канадским Скалистым горам, нашим экскурсоводом был пятидесятилетний мужик по имени Марвин.
— Извини, Рис, — ухмыляюсь я, хотя он и не может видеть этого. — Просто я удачливый.
— Козел.
— Вдобавок, я старше, моложе выгляжу и в спорте лучше тебя.
— Если только в крикете, хвастун. А я гораздо симпатичнее. Все знают, что я самый красивый из кузенов.
— Прямо-таки все? Ты проводил опрос?
— Новая жена дяди Дэвида упоминала об этом на Рождество.
— Ничего такого не было, — фыркаю я.