На щеках вспыхивает румянец. У него получается даже самый простую фразу сделать непристойной.
— А что бы ты предпочел? — откашлявшись, интересуюсь я.
— В свободное время? Катание на лыжах.
— Я никогда не каталась на лыжах.
— Правда? — Дженнингс удивленно на меня смотрит, а потом открывает рот и тут же закрывает. Наверное, не хочет ляпнуть что-нибудь глупое по поводу будущего. Например: «Надо выбрать время и поехать вместе».
Мы выходим из отеля. Я думала, что Дженнингс возьмет такси, но он ведет меня к черному внедорожнику. Наверное, воспользовался вызовом машины с водителем.
«Значит, мы идем не в блинную через дорогу», — думаю я и хихикаю.
Усевшись на заднем сиденье следом за мной, он берет меня за руку и целует тыльную сторону ладони.
— Что-то смешное?
Я стучу пальцем по окну, показывая в сторону блинной.
— Международный блинный дом. Сетевой ресторан. Когда мы были детьми, сестра называла его лепешечной, пока нам не исполнилось… — я замолкаю. Нельзя говорить ему, что мы одного возраста. — Пока ей не исполнилось семь. Дурацкая история. Не знаю, почему я ее рассказала.
— И совсем не дурацкая. Мне она понравилась. Вы близки с сестрой?
Можно сказать и так, учитывая, что мы близнецы, я ношу ее одежду и живу в ее квартире.
— Она моя вторая половинка. А у тебя есть братья и сестры?
— Две сводные сестры, но я их практически не знаю. Мы выросли вдали друг от друга, и они гораздо младше меня. Их дом в Шотландии. Мы и встречались всего пару раз.
— Мне жаль.
— Почему? Шотландия восхитительная страна. Чего тут жалеть?
— Нет же, — смеюсь я. — Мне жаль, что ты не близок с сестрами. Не могу представить жизнь без своей сестры.
— А, понятно. Ну, уж как есть… — он проводит ладонью по подбородку, не комментируя, беспокоит ли его это. — Я близок с кузеном. Он мне как брат. Мне кажется, что он бы тебе понравился. У него такое же американское чувство юмора.
— Твой кузен американец? — я поворачиваюсь к нему лицом. — Как так получилось?
Машина выезжает на Ричмонд-стрит и пытается проскочить на зеленый свет.
— Мне что, нужно объяснять тебе самые элементарные вещи, милая? — со смехом отвечает Дженнингс. — Ты кажешься умной девушкой.
— Нет, — я тычу пальцем ему в грудь. — Просто вся моя семья живет в Иллинойсе. Родители. Сестра. Тети, дяди, бабушки с дедушками. Одна кузина переехала в Питтсбург, другая в Орландо, но все остальные живут рядом.
— Ничего себе. Сначала ты позволяешь мне зайти за тобой, а теперь говоришь, в каком штате живешь. Я вне себя от счастья.
— Не стоит быть таким самоуверенным. У меня остается звонок другу, а в отель я могу вернуться и на такси.
— Тогда я постараюсь развлечь тебя наилучшим образом, чтобы у вас, леди, и мысли не возникло о побеге.
— Нейпервилл, штат Иллинойс, — ну а что, вреда не будет. — Я из городка Нейпервилл. Это пригород Чикаго, и он такой… провинциальный, — другого подходящего слова у меня не нашлось. Я пытаюсь представить себе, что сталкиваюсь в Нейпервилле с парнем, похожим на Дженнингса, но у меня не получается. Если бы в Нейпервилле такой и обитал, то был бы женатым и с двумя детьми. Для ребеночка постарше у них была бы детская прогулочная коляска, а младшенький бы сидел в сумке-кенгуру на груди у папочки. У них был бы милый дом недалеко от реки, а я бы их немного ненавидела.
— Моя тетя Поппи вышла замуж за американца. Их дети родились и выросли в США, — объяснил Дженнингс. — А вообще, у меня есть родственники практически в любой части света. Это вполне нормально для моей семьи.
— Но ты же сказал, что близок со своим кузеном? Как, если вы росли так далеко друг от друга?
— Мы вместе проводили летние каникулы. То в Британии, то в США.
— Понятно.
Машина поворачивает еще раз. Интересно, куда мы едем. Я смотрю в окно, пытаясь определить местонахождение. Кажется, мы проезжали здесь недавно на автобусе.
— Можно спросить, о чем думаешь? — насмешливо спрашивает Дженнингс. Я поворачиваюсь к нему.
— Просто представляла себе твои визиты в подростковом возрасте… — я замолкаю и кладу ладонь ему на колено.
— И?
— И думаю о всех тех американских девушках, которые не знали, что с ним делать, — Приходиться говорить тихо и безразлично, раз уж мы в машине не одни. А моя ладонь тем временем скользит выше.
Наверное, было бы куда эффектнее, если бы я двинулась дальше и не остановилась на середине бедра, потому как Дженнингс вместо того, чтобы возбудиться, рассмеялся.
— Ты до сих пор думаешь об этом? — он накрывает мою руку своей и нежно проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони. Ему удалось возбудить меня с помощью этого простого и неосознанного движения сильнее, чем мне его намеренным поглаживанием бедра.
— Нет… — я вывожу слово на его бедре. Может быть. Немного. Да. Ответ «да».
— Ревнуешь, милая?
— Нет, — фыркаю я и качаю головой. — Конечно нет. Но сколько их было? Женщин, которые не знали, что с ним делать? Думаю, тех, кто знал, было гораздо больше. Таким образом, число женщин, которые не знали, не может быть слишком большим. Простая статистика.
— Ого, — несколько мгновений он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. — Ревнуешь, — произносит наконец Дженнингс и снова смеется.
— Так где живет твой кузен? — интересуюсь я, чтобы отвлечь его от моего странного собственнического инстинкта. И заодно узнать, как часто он навещает двоюродного брата. Может, ему захочется увидеть и меня. Ну а что? О’Хара — крупный транспортный узел. Я могла бы встретить его в аэропорту, и мы бы быстренько перепихнулись в «Хилтоне».
— Он вырос в Коннектикуте, — начинает Дженнингс. Я чуть не застонала вслух. Какое невезенье. Из Лондона в Коннектикут нет ни одного перелета через О’Хара. Даже самого дешевого с дерьмовыми пересадками. — Но сейчас живет и работает в Лас-Вегасе.
Слава богу.
— Ты часто с ним видишься? — как можно более небрежно интересуюсь я. Дженнингс ухмыляется и поднимает бровь. Явно раскусил мой блеф.
— Ты фанатка Вегаса? Любишь играть в автоматы? Блэкджек? Покер? Или, быть может, рулетка?
— Вообще-то, я ни разу там не была, — я убираю руку из-под его ладони и начинаю теребить ниточку на платье. — Но я бы точно была звездой на слот-машинах.
— О да, у тебя очень хорошо получается давить на нужные кнопки.
Я бросаю взгляд на Дженнингса и снова опускаю ладонь на бедро. В этот раз повыше. И легонько глажу своей голенью его. Скольжу рукой немного выше и с улыбкой смотрю на него три секунды. Если это сработало в баре, то на заднем сиденье автомобиля и подавно. Хотя не уверена, к чему все это. Я и так могу поспорить на настоящие вегасовские деньги, что сегодня пойду спать не одна. А для того чтобы заниматься этим на заднем сиденье, да еще в присутствии водителя, возраст уже не тот. Да, на этой неделе я притворяюсь другим человеком, но у любой девушки есть свой предел.
Дженнингс наклоняет голову и, положив ладонь мне на шею, нежно целует в губы. А второй рукой двигает мою ладонь к своей промежности и вдавливает ее, чтобы я могла почувствовать его через ткань джинсов.
Я издаю тихий стон, Дженнингс улыбается сквозь поцелуй и, отстранившись от меня, прижимается своим лбом к моему.
— Позже, — обещает он с непристойной ухмылкой и открывает дверь машины. Оказывается, мы уже приехали и стоим. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Он умудрился завести меня за миллисекунду, пока я изо всех сил пыталась его соблазнить. Так сказать, ткнул меня в это лицом.
Дверь с моей стороны открывается, и Дженнингс протягивает мне руку. Такой джентльмен. Джентльмен с грязными и похабными мыслями.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
— Где мы? — Дейзи выходит из машины и берет меня за руку. Она так активно пыталась соблазнить меня, что даже не обратила внимание, как мы проехали мимо виноградника.
Эта девушка просто загадка. В ней столько страсти и наивности одновременно. Все ее мысли мгновенно отражаются на лице, и это почему-то очаровывает еще больше. Я не могу насытиться ею. Тем, как она недовольно смотрит на меня и закатывает глаза, когда я ее раздражаю. Или прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд, обдумывая, что мне рассказать. Как очаровательно морщит носик и прищуривается, когда я перехожу черту, и как расширяются ее зрачки, когда я неожиданно шепчу что-нибудь непристойное ей на ухо.
Господи, да одного ее запаха достаточно, чтобы у меня встал. Мягкость кожи и шелк волос… Изгибы ягодиц и округлость груди…
Я пропал.
— Местная винодельня, — отвечаю я. — По слухам, у них отличный французский ресторан.
Она медленно поворачивается и осматривает территорию. Нас высадили перед входом в ресторан-таверну. Это очаровательное здание, которое напоминает домик в деревне. Перед нами простирается виноградник — ряд за рядом шпалер, увитых виноградными лозами.
— Ничего себе, ты и правда постарался, — произносит Дейзи, закачивая осматриваться и снова глядя на меня. — Я под впечатлением.
Интересно, какое у нее было бы лицо, привези я ее на французскую винодельню. Или испанскую. Или, лучше всего, на отдаленную итальянскую винодельню с бассейном и персоналом, который расходится днем. Мы бы только и делали, что ели, трахались и загорали обнаженными. Я бы по капле лил на ее кожу лучшее марочное вино и слизывал его языком.
— Не суди раньше времени, я все еще могу попросить поделить счет пополам, — невозмутимо отвечаю я.
Она откидывает голову назад и смеется. Я уже и не помню, когда в последний раз мне настолько нравилось проводить с кем-нибудь время.
— Я ничего не пробовала из французской кухни, — признается Дейзи, как только мы устраиваемся за столиком. Она барабанит пальцами по меню и, слегка наморщив лоб, изучает ассортимент блюд.
— Тебе не нравится? Если что, можно заглянуть в лепешечную по дороге в отель.
Она отрывает взгляд от меню и улыбается.
— А ты неплохой слушатель, Дженнингс.
— А еще я быстро учусь. И уже знаю три способа, как заставить тебя кончить меньше чем за десять минут.
— Бог ты мой, — у нее округляются глаза, а щеки заливаются стыдливым румянцем. Интересно, реально ли заниматься международным бизнесом из Нейпервилля, штат Иллинойс? Или можно было бы уйти на пенсию в тридцать шесть лет и заняться выявлением остальных способов доставления оргазмов Дейзи.
Как же я жил до этой женщины? Уже и не вспомню.
Официант берет у нас заказ на вино. Я выбираю «Манхэттен», а Дейзи «Рислинг», произведенные на этой винодельне. Она внимательно изучает интерьер, останавливая взгляд на деревянном балочном потолке, креслах, обтянутых голубым туалем[7], и люстрах, свисающих на проводе с потолка.
Когда нам приносят вино, она делает глоток и зажмуривается от удовольствия.
— Вау, я могла бы высосать его до дна.
Проклятье.
Мне не послышалось? Я мотаю головой, пытаясь выбросить из головы воспоминание о том, как Дейзи стояла на коленях и сосала мне.
— Ты часто ешь в подобных ресторанах? — небрежно интересуется она, но лицо ее выдает.
— Время от времени.
Сосредоточься, Дженнингс.
Дейзи изучает голубую скатерть такого же цвета, как и узор на стульях. А я жду.
— И чем именно ты занимаешься?
Вот оно. Я знал, что она задаст этот вопрос. И мне следует на него ответить. Прямо сейчас. Но… что-то меня сдерживает. Сейчас не тот момент, чтобы признаваться во лжи. Кроме того, сначала я должен раскусить ее, а потом уже выкладывать на стол свои карты. Дейзи что-то от меня скрывает. Если она узнает, что я босс босса ее босса, то навряд ли мне откроется. Скорее наоборот. Или уволится.
— Я занимаюсь стратегическим планированием в одной лондонской компании.
— Что это означает? — Дейзи расслаблена и с любопытством на меня смотрит.
Черт бы побрал это ее любопытство.
— Ну, это означает анализ стратегий и процессов. Обеспечение эффективности. Минимизация ресурсов. Прогноз тенденций и тому подобное, — надеюсь, этот вздор покажется ей скучным, и она не станет задавать лишних вопросов.
— Подожди, — медленно произносит Дейзи, прищуриваясь. — Мне кажется, я тебя раскусила.
Блин.
— Правда? — я делаю глоток вина, притворяясь безразличным.
— Да. Меня не обдурить, — постукивая бокалом по столу, говорит она. Может, собирается бросить его мне в лицо?
Хорошо, что у нее в руке не нож. Пока что.
Черт, мне следовало признаться раньше. Хотя я, в принципе, не врал. Не договаривал, но не обманывал. Только не нужно говорить это вслух. Вряд ли это добавит очков в мою пользу.
— Ты, — сурово произносит Дейзи, тыча в меня пальцем, — работаешь.
— Правильно. И живу отдельно от мамы. Мы же выяснили это, когда ты согласилась продолжать спать со мной. — Я подмигиваю в надежде, что мы перейдем к другой теме.
— Я имела в виду, что у тебя есть хорошая работа, — она склоняет голову набок и внимательно изучает меня. — И дом. Даже несколько фешенебельных домов в каком-нибудь дорогущем районе Лондона.
— Фешенебельных? — смеюсь я. У нее такое серьезное выражение лица, будто она собирается выиграть партию в «Клуэдo»[8]. — Американцы не используют это слово по отношению к недвижимости.
— Я же говорила, что англофилка. Перестань меня отвлекать, — Дейзи поправляет свои столовые приборы, а я не спускаю глаз с ножа. — Не думаю, что бабушка оплатила тебе тур.
— Нет?
— Нет. Это ты заплатил за нее. Я права? — она откидывается на стуле, уверенная, что раскусила меня. — Ты позволил мне считать тебя бездельником, но это не так.
Не так. Я улыбаюсь и рассказываю ей о семейной традиции путешествовать с бабушкой. Вскоре появляется официант с закусками, и я благодарю небо за то, что он этот прервал этот разговор.
Я скоро попадусь на лжи. Мне удается сохранить относительную анонимность, потому что в группе никто не интересуется тем, кто управляет этой туристической корпорацией, и моя фамилия не Саттон. Но сложить два и два вполне реально.
Сайт компании представляет лишь потребительскую информацию. Раздел «О компании» кратко рассказывает о том, что это семейный бизнес четырех поколений без упоминания имен. Она их, естественно, знает, но на ее чеке стоит не мое имя. Информация обо мне лежит глубже, чем это доступно обычному контрактному работнику.
Нужно ей все рассказать.
— Думаю, что я тоже тебя раскусил, — нам подали сырную тарелку. Дейзи принимается намазывать на крошечный хрустящий тост малиновый джем, но, услышав мои слова, замирает и дважды мигает.
— Правда?
— Мне кажется… — я делаю паузу. В глазах Дейзи мелькает беспокойство. — Мне кажется, что я тебе нравлюсь.
Она кладет тост на тарелку и, наклонившись ко мне, шепчет:
— Мне кажется, я подсела на секс с тобой, — в ее голосе нет ни капли томности. Она говорит об этом, как о факте, который немного ее смущает. — Он хорош, правда? Конечно, у меня поменьше опыта, чем у тебя, и, быть может, наивно так считать. Наверное, мне нужно собрать побольше данных для статистики? Или все дело в тебе? Вероятно, ты настолько хорош в сексе, что у тебя с каждой получается неплохо? Одинаково? Возможно, ты — общий знаменатель?
Какая простодушная. Она сказала это без осуждения. Ей просто любопытно. Это так привлекательно и эротично. Так типично для Дейзи.
— Как мне это есть? — спрашивает она, показывая на сырную тарелку. — Я не знаю, что делать.
— Мягкий сыр намажь на тост и ешь руками.
Дейзи кладет еду в рот и одобрительно стонет. Мой член реагирует так, будто она только что положила на язык его.
— Так забавно, — говорит она, поерзав на стуле. — И ты забавный, Дженнингс.
Забавный? Когда меня в последний раз так называли?
— Так тебе всегда нравится? Я имею в виду секс. Не сыр. Сыр всегда хорош во рту, как ни крути, — не глядя на меня, бубнит Дейзи, а потом хватает бокал вина и перед тем, как сделать большой глоток, добавляет: — Да, сыр.
Господи, какая же она бесхитростная.
Что же ей ответить. Мне нужно быть осторожным, а иначе этот разговор может закончиться тем, что я отправлюсь в номер в одиночестве. Меньше всего хочу, чтобы она думала о других женщинах.
— Дейзи, — мягко произношу я и жду, когда она посмотрит на меня. — Ты самая лучшая.
Она опускает голову и, покраснев, улыбается.
— Но я не такая опытная.
— Почему? — спрашиваю я, а самому хочется сказать: «И хорошо».
Дейзи пожимает плечами и начинает намазывать второй тост.
— Ну, я занималась карьерой. Тратила время не на тех парней. В общем, все обычно.
— Расскажи мне о парне.
— Котором?
— Из-за которого ты решила подцепить незнакомца в гостиничном баре, — об идиоте, который привел тебя ко мне.
Она морщит нос, обдумывая, что рассказать. Мне приходится держать себя в руках, чтобы не попросить счет и не потащить ее из ресторана, как пещерный человек, дабы выбить все ответы с помощью добротного секса.
— Это связано с моей старой работой.
Проклятье. Не думаю, что мне понравится, к чему все идет.
— Дизайнером? Которой ты занималась до того, как устроилась в «Саттон Трэвел»?
— Да, — она ерзает на стуле. — Давно.
Интересно, что значит «давно», когда тебе двадцать шесть лет?
— И что произошло?
— Мне стыдно, — отвечает Дейзи, разглядывая крошки на тарелке.
— Почему? Вы были коллегами? Ты встречалась с боссом? — черт, ни одна из этих версий мне не нравится. Не удивительно, что у нее такие странные идеи по поводу политики компании.
— Да, мы были коллегами… А его отец владел компанией.
Фак.
— Думаешь, я охотница за деньгами? Клянусь, ко мне не относились по-особенному. Нет! — в ее глазах вспыхивает застарелая боль. Как бы мне хотелось избавить Дейзи от нее. — Все было совсем не так. Совсем, — повторяет она.
— Конечно, не так.
— Я даже не особо старалась получить проекты, которые мне нравились, потому что не хотела, чтобы все думали, будто они достались мне по блату.
— Понимаю, — я занимаюсь семейным бизнесом и лучше других знаю, что за тобой постоянно наблюдают. Поэтому ты должен работать усерднее вдвойне, чтобы доказать, что заслуживаешь всего заработанного.
— А потом компанию продали и большую часть штата уволили, в том числе и меня. Марк остался работать в новой корпорации, и его перевели в другой город. В общем, я потеряла работу, парня и дом за одну неделю.
— Вы жили вместе? — до чего же мне не нравится эта мысль.
— Нет, — качает головой она. — Нет. Я просто собиралась купить квартиру, но сделку отменили, когда меня уволили. Банкам не нравится иметь дело с безработными.
Гребаный мудак.
— Больше никогда, ни в жизнь. Мне не стоило начинать встречаться с ним. Знаешь, как говорят: «Не смешивай бизнес и удовольствие»?
— Я предпочитаю выражение «Никогда не говори никогда».
— Да? И почему?
Потому что ты сейчас встречаешься с коллегой, но об этом пока не знаешь. Потому что я не могу представить себе, что мы расстанемся, когда неделя закончится. Потому что мне нужно, чтобы ты простила меня за обман.
Официант подает основное блюдо, и мне удается избежать ответа на вопрос. Когда он уходит, Дейзи продолжает:
— Если бы моя работа и личные отношения не были связаны, то жизнь не оказалась бы разрушенной в один миг.
— Иногда встряска не помешает, — замечаю я.
Она хмуро смотрит на меня, и я понимаю, что переборщил.
— А ты не хотела уехать с ним? — черт, опять я задаю вопросы не по теме. На самом деле я имел в виду: «Тебе так нравится жить в гребаном Нейпервилле в штате Иллинойс?».
Дейзи моргает несколько раз и, поковырявшись вилкой в еде, наконец отвечает:
— Он не предлагал. Мне бы хотелось думать, что попроси Марк меня об этом, я бы ответила отказом. Но, по правде сказать, не знаю, каким бы был мой ответ. Он не делился со мной своими планами, — продолжает она. — Нет, я понимаю, что Марк не мог рассказать мне о продаже компании. Правда, понимаю. Но он мог бы намекнуть, что подумывает о переезде. Что его приглашает на работу другая фирма. Он мог сообщить мне хотя бы это, но не захотел. В те выходные, когда я думала, что Марк играет в гольф с друзьями, он ездил в Калифорнию подписывать договор аренды на новую квартиру. Он врал и недоговаривал мне.
— Твой бывший явно идиот. И, полагаю, полный ноль в постели.
На лице Дейзи вспыхивает улыбка, а из глаз уходит печаль.
— С ним и близко не было так забавно, как с тобой, — говорит она и смеется. А я запоминаю это выражение ее лица и добавляю его в копилку к остальным, которые мне так нравятся.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
— А как насчет тебя? — спрашивает Дейзи. — Я рассказала тебе о себе, теперь твоя очередь выкладывать карты на стол. Расскажи мне о чем-нибудь постыдном.
— Что ж, давай поиграем. Только ты не рассказала мне ничего постыдного. Всего лишь о придурке, с которым встречалась. Постыдная история — это если бы тебя подростком словили купающейся нагишом или ты ошиблась туалетом в начальной школе.
— Ты вытворял подобное? — у Дейзи округляются ее глаза, и она подается вперед, горя желанием услышать мои истории.
— Возможно.
— Расскажи, — Дейзи пробует ризотто и закрывает глаза от явного удовольствия. Когда она снова их открывает, то выгибает бровь, побуждая меня приступить к игре.
— Начну первым. Потому что ты не упомянула об очередности, — я с самым серьезным видом смотрю ей в глаза. — И потому что я джентльмен, — я накалываю на вилку овощи, гадая, чем же с ней поделиться. — Однажды в начальной школе я случайно назвал учительницу мамой. Надо мной безжалостно издевались до конца учебного года.
— В третьем классе меня вырвало в автобусе. Прямо на мальчика, который был моей первой любовью. Больше он никогда со мной не разговаривал.
— В средних классах во время презентации в классе я сказал слово «оргазм» вместо «организм».
— Я случайно написала сообщение «Я люблю тебя» своему вожатому в лагере вместо мамы.
— Меня застукали за купанием нагишом с Мелиссой Питерсон. В школьном бассейне. Это был ее отец, директор.
Дейзи смотрит на меня, поджав губы, и барабанит пальцами по столу. Наверное, пытается придумать что-нибудь, я терпеливо жду.
— Когда была маленькой, я выбегала из ванной и носилась по всему дому, крича: «Мокрый голый ребенок!» — пока мама пыталась поймать меня с полотенцем в руках.
— Не-е-ет.
— Да. Клянусь.
— Вряд ли это засчитывается, ты была маленькой.
— Я делала так до второго класса.
Мы молча смотрим друг на друга, а затем оба прыскаем со смеху.
— Понятия не имею, о чем я думала, — говорит она, продолжая хихикать. — Но в то время это был мой ритуал.
— Я могу свозить тебя на нудистский пляж.
— Нет! Ни в коем случае! Никогда.
— Значит, ты уже переросла стадию эксгибиционизма?
— Да. Определенно.
— Расскажи мне что-нибудь еще. Какую-нибудь неловкую историю из студенческой жизни.
— Первый курс, — Дейзи хватает бокал вина и делает большой глоток, будто пытаясь набраться таким образом смелости. Я изо всех сил сдерживаю смех, — Мне было так неловко, что я чуть не бросила университет.
— Выкладывай.
Ее щеки окрасились восхитительным румянцем.
— У меня были дневные занятия в другом конце кампуса. Я была ботанкой, которая приезжает на десять минут раньше и сидит в первом ряду, — она качает головой и закатывает глаза, а я сразу представляю себе чопорную и прилежную студентку Дейзи — в очках и с дерзким хвостиком. Мне очень нравится эта картинка. — Ударили морозы, поэтому я решила выйти пораньше обычного.
— Ты и правда была ботанкой.
— Ага. Значит, я выхожу из общежития средь бела дня. По кампусу болтается куча студентов, — она обводит ресторан рукой, чтобы подчеркнуть, что народу было и много и повсюду. — Я отхожу от общежития на десять шагов и решаю срезать дорогу по траве, потому что мне нравится, как она хрустит на морозе, — она закрывает глаза и вздыхает, а потом качает головой и снова их открывает. — В общем, я поскальзываюсь. БАМ. Падаю прямо на задницу. На глазах у миллиарда студентов, — Дейзи качает головой. — Знаю-знаю. Прежде чем ты что-нибудь скажешь, я знаю, что люди постоянно падают и бла-бла-бла… — она в очередной раз вздыхает и делает еще глоток вина. — Но есть кое-что еще.
— Внимательно слушаю, — ухмыляюсь я, наслаждаясь тем, что сейчас она даже не может на меня смотреть.
— Когда я упала, раздался треск.
Я смеюсь, и она наконец смотрит на меня.
— Ко мне подошел симпатичный парень из моего общежития, но я не хотела принимать его помощь, так как подозревала, что у меня задница вываливается из штанов. Я стала отмахиваться от него, но он подумал, будто я протягиваю ему руку. В общем, я встала и схватилась за задницу, чтобы определить, насколько все плохо, а сама сделала вид, будто просто отряхиваю джинсы. Только он решил, что мне больно, поэтому спросил, в порядке ли я. Все закончилось тем, что он посмотрел на мою задницу. Буквально, потому что тогда был первый курс, и я решила утвердить свою новообретенную независимость, надев стринги.
— Довольно грустная история, — сочувственно кивая, соглашаюсь я.
— До конца семестра я не могла смотреть на этого парня.
— Но ты успела на занятия? — с серьезным видом пытаюсь спросить я, но терплю неудачу.
— Ха-ха, — огрызается Дейзи и быстро отводит взгляд, но через минуту бормочет: — Успела.
— И после этого ты пошла на занятия? Ты действительно была закоренелым ботаником.
— Ага. Самое обидное, что на мне были зимние сапоги на рифленой подошве. Но они не уберегли меня от падения.
— Просто ужасно.
— Да.
— У тебя вообще был секс в университете?
— До третьего курса не было.
Я начинаю хохотать. Эта девушка неподражаема.
— У меня была психологическая травма после происшествия с джинсами.
— Могу себе представить, милая.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
По дороге в отель сексуальное напряжение на заднем сиденье автомобиля просто зашкаливает. По крайней мере, для меня, но он точно чувствует то же самое. Между нами будто натянуты осязаемые струны. Дженнингс обнимает меня за плечи, лаская кончиками пальцем округлость груди. Моя рука лежит на его бедре и неторопливо поглаживает его. Тихие поцелуи не оставляют никаких сомнений, чем закончится сегодняшний вечер.
Автомобиль — оказывается, он просто взял его в аренду — подъезжает к главному входу в отель. Дженнингс берет меня за руку, и мы идем внутрь. За нами со свистом закрываются автоматическая дверь. Мы молча направляемся к лифту. Наверное, напоминаем довольную друг другом парочку, а не людей, которые только недавно познакомились. Мне комфортно с ним.
Когда мы подходим к моему номеру, Дженнингс останавливается, разворачивает меня к себе и целует. Его губы нежно ласкают мои: одна рука покоится на шее, другая — на бедре. Он прикусывает мою нижнюю губу, а потом отстраняется и, отступив на полшага назад, проводит рукой по челюсти.
— Спокойной ночи, — возбужденно сверкая глазами, произносит он. После чего разворачивается и идет обратно к лифту.
Какого. Черта.
— Куда ты идешь? — тихо интересуюсь я, глядя вслед удаляющейся фигуре, поскольку время уже позднее, а отель семейный.
Дженнингс останавливается и поворачивается. Нас разделяют три-четыре шага. Хотя сейчас мы должны быть обнаженными, а между нами только тонкий слой латекса на его члене.
— К себе, — он показывает пальцем через плечо в сторону своего номера. — Первое свидание. Я провожаю тебя до двери и целую на прощание.
— Шутишь? — уверена, моя челюсть уже где-то на полу.
— Нет? — он вызывающе вздергивает бровь. — Я думал, на первом свидании в гости не заходят. Помнится, ты упоминала об этом в своем списке правил?
— Это список для обычных парней. А ты не обычный.
— Значит, я особенный? Или странный? — он прикусывает нижнюю губу и, ухмыльнувшись, склоняет голову набок.
— Хочешь, чтобы я умоляла? Кроме того, это были рекомендации, а не правила, — добавляю я, расправляя плечи, и, вздернув подбородок, скрещиваю руки на груди.
— Ах рекомендации. Получается, они необязательные?
— Это всего лишь список правил, на которые стоит ориентироваться, а не закон.
— А-а-а. Понятно, — кивает Дженнингс, продолжая стоять на месте. — Хотя мне понравилась мысль о том, что ты будешь меня умолять, — он делает шаг ко мне и останавливается. — Ну приглашай тогда.
А он не собирается быстро сдаваться.
— Не хочешь войти? — как можно соблазнительнее произношу я и, покраснев от двойного смысла слов, со стоном шлепаю себя по лбу ключом-картой.
Дженнингс с усмешкой подходит и забирает у меня ключ.
— Раздевайся, — приказывает он, как только за нами закрывается дверь.
— Вот так сразу?
— Если тебе что-то мешает, могу сделать это за тебя.