Ричард Касл
Непобедимая жара
Никки Хит – 3
«Непобедимая жара»: Лениздат; Команда А; СПб; 2013
ISBN 978-5-4453-0265-0
Аннотация
Многочисленных поклонников детективного сериала «Castle», самого рейтингового сериала телеканала ABC и одного из самых известных зарубежных сериалов в России, ждет новая встреча с полюбившимися героями в захватывающем романе «Непобедимая жара» от мастера остросюжетной прозы Ричарда Касла!
Загадочное убийство приходского священника, совершенное в одном из нью-йоркских садомазохистских притонов, вовлекает Никки Хит в опасную игру, где замешаны крупный наркоторговец, агент ЦРУ и важный чиновник Департамента полиции. Подобравшись слишком близко к разгадке, Никки теряет поддержку коллег и может рассчитывать только на журналиста Джеймсона Рука, своего возлюбленного и бессменного напарника. Окруженная предателями и преследуемая наемными убийцами, Никки Хит должна докопаться до правды и доказать всем, что ее не так-то легко победить.
Ричард Касл
Непобедимая жара
Посвящается капитану полиции Нью-Йорка Рою Монтгомери, боровшемуся до последнего.
Он всегда будет служить для меня примером храбрости и стойкости.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
У Нью-Йорка есть одна любопытная особенность: никогда не угадаешь, что ждет тебя за дверью. Об этом в очередной раз размышляла детектив Никки Хит, припарковывая свою «краун викторию» на 74-й, неподалеку от Амстердам-авеню, и глядя, как «мигалки» полицейской машины и «скорой помощи» отражаются в витринах магазинов. Так, она знала, что за ничем не примечательной дверью соседней винной лавки располагается искусственная пещера, выполненная в бежевых и терракотовых тонах; ниши в стенах, отделанные речными камнями из Франции, уставлены бутылками. А через дорогу находится здание, в котором во времена Рузвельта размещался банк, но теперь винтовая лестница за входной дверью ведет к кабинкам для бейсбольных тренировок. Здесь занимаются подростки, надеющиеся попасть в Главную бейсбольную лигу, а в выходные, по утрам, устраивают детские дни рождения. Однако дверь, в которую Никки предстояло войти в это раннее утро, в самом начале пятого, скрывала нечто совершенно неожиданное для такого тихого квартала.
Это была обычная дверь с матовым стеклом, без каких-либо табличек, лишь номер улицы из черных с золотом цифр поблескивал над ней. Изнутри пробивался свет мощного прожектора, установленного криминалистами, и матовый стеклянный прямоугольник был похож на ослепительный портал из «Близких контактов».[1]Полицейский, дежуривший у дома, переминался с ноги на ногу, чтобы согреться; его силуэт четко выделялся на фоне двери, и даже с двадцати метров Никки различала облачка пара, вылетавшие у него изо рта.
Она вышла из машины, но, несмотря на ледяной воздух, от которого перехватывало дыхание и слезились глаза, Никки не стала застегивать пальто. Вместо этого она привычным движением раздвинула полы так, чтобы можно было с легкостью добраться до служебного пистолета «зиг-зауэр», прятавшегося в кобуре. Потом, невзирая на ужасный холод, детектив остановилась, чтобы мысленно почтить память погибшего, тело которого ей предстояло увидеть, — это был ее обычный ритуал. Каждый раз, прибывая на место преступления, Никки Хит делала короткую молчаливую паузу, о которой не знал никто, кроме нее. Цель ритуала была проста: Никки напоминала себе, что убитый — был ли он преступником или законопослушным гражданином — прежде всего являлся человеком и заслуживал того, чтобы его уважали и относились к расследованию причин его смерти не просто как к очередному заданию. Никки сделала медленный вдох — воздух был таким же холодным, как и десять лет назад, в канун Дня благодарения, когда ее мать была зверски убита и оставлена на кухонном полу истекать кровью. Никки закрыла глаза — это было только ее Мгновение.
— Что-то не так, детектив?
Момент был испорчен.
Хит обернулась. Около нее остановилось такси, и мужчина с заднего сиденья высунул голову в окно. Она узнала пассажира и водителя и улыбнулась.
— Нет, Рэнди, все в порядке. — Хит шагнула к машине и обменялась рукопожатием с детективом Рэндаллом Феллером. — Стараетесь не нарываться на неприятности?
— Увы, все наоборот, — ответил тот с улыбкой, всегда напоминавшей Никки о Джоне Кэнди.[2]— Ты ведь помнишь того Голландца? — продолжал он, кивая на детектива ван Метера, сидевшего за рулем.
Феллер и ван Метер работали под прикрытием в Группе такси Департамента полиции Нью-Йорка — подразделении по борьбе с преступностью, подчиненном отделу спецопераций; члены этой группы патрулировали улицы города в специальных желтых машинах. Копы в гражданском, служившие в такси, придерживались взглядов старой школы. В основном это были крутые парни, шутить с которыми не стоило; они делали то, что хотели, и ездили там, где хотели. «Таксокопы» (так их прозвали) целыми днями колесили по городу, пытаясь предотвратить преступления, однако с недавнего времени, в соответствии с последними достижениями криминалистики, их стали направлять в районы с особенно высоким уровнем краж, грабежей и хулиганства.
Коп, сидевший за рулем, опустил стекло и в качестве приветствия лишь молча кивнул. «Интересно, зачем тогда вообще нужно было открывать окно?» — подумала Никки.
— Потише, Голландец, не то у нее голова пойдет кругом от твоей болтовни, — заметил детектив Феллер с очередной ухмылкой в духе Кэнди. — Как вам повезло, Никки Хит: вас вызвали посреди ночи.
Голландец наконец заговорил:
— Некоторые люди ужасно дурно воспитаны — позволить убить себя в такой час.
Хит подумала, что едва ли ван Метер делает почтительную паузу, перед тем как увидеть жертву.
— Послушайте, — отозвалась она, — я, конечно, не против поболтать с вами на свежем воздухе, однако у меня там труп.
— А где же твой напарник? — осведомился Феллер с неподдельным интересом. — Ну, писатель, как там его?
Феллер снова прощупывал почву. Как и всякий раз при встрече с Никки, он пытался разузнать о ее отношениях с Руком. Феллер обратил внимание на Никки несколько месяцев назад, той ночью, когда ей чудом удалось избежать гибели от рук наемного убийцы в квартире журналиста. Феллер и Голландец были тогда первыми копами, появившимися на месте преступления. С тех пор Феллер не упускал возможности прикинуться, будто и вправду не знает имени Рука, чтобы посмотреть на ее реакцию. Хит старалась не обращать на это внимания. Она не впервые становилась объектом интереса мужчины, и ей это даже нравилось, если, конечно, мужчина не переходил границу, но Феллер… В романтической комедии он был бы для нее скорее комедийным, нежели романтическим героем; веселым братом, но уж точно не возлюбленным. С детективом Феллером было приятно пообщаться за кружкой пива в полицейском баре, а не за бокалом «Сансерра»[3]при свечах. Пару недель назад она видела его выходящим из мужского туалета в «Плаг аглиз»:[4]с красовавшимся у него на шее бумажным полотенцем Феллер спрашивал всех подряд, нравится ли им слюнявчик.
— «Как там его»? — повторила Никки. — Он уехал в командировку. — И многозначительно добавила: — Но к концу недели вернется.
Очевидно, детектив уловил в ее голосе некий намек.
— Это хорошо или плохо?
— Хорошо, — ответила Хит резковато. Затем, пытаясь смягчить неприятное впечатление, ослепительно улыбнулась. — Очень хорошо. — И уже чтобы убедить саму себя, повторила: — Очень-очень хорошо.
За дверью Никки не увидела святилища винодела с искусственными гротами и зелеными бутылками, также детектив не услышала бряканья алюминиевых бит и стука мяча о сетку. По пути на цокольный этаж от сильного аромата благовоний, смешанного с запахом моющего средства, у нее перехватило дыхание.
Детектив ван Метер, следовавший за ней, негромко застонал, и Хит, заворачивая на последний пролет, услышала, как Голландец и Феллер натягивают резиновые перчатки. Ван Метер пробормотал, обращаясь к напарнику:
— Если я подцеплю здесь венерическую болезнь, то буду судиться до тех пор, пока не разорю мэрию и Департамент, вместе взятые.
Спустившись на цокольный этаж, они оказались в помещении, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать холлом: стены, выкрашенные под кирпич, стойка с пластиковой столешницей и стулья, явно заказанные по каталогу через Интернет. Обстановка напомнила Никки вестибюль небольшого фитнес-клуба, причем довольно низкого пошиба. В дальней стороне виднелись четыре настежь распахнутые двери. Три из них вели в темные комнаты, озаренные лишь отсветами ярких ламп, на время осмотра установленных в холле. Прожекторы были включены и в самой дальней комнате, там же время от времени сверкали вспышки фотоаппарата; детектив Таррелл, в латексных перчатках, стоял в проеме, наблюдая за работой специалистов. Краем глаза заметив Никки, он шагнул к ней.
— Добро пожаловать в «Опасные связи», детектив Хит, — произнес он.
Полицейская привычка заставила Никки бегло осмотреть три пустые комнаты, прежде чем отправиться на место преступления. Детектив прекрасно знала, что Таррелл и патрульные, первыми прибывшие в клуб, уже проверили помещения, но тем не менее решила оценить обстановку сама. В полумраке она смогла различить лишь очертания мебели и приспособлений, используемых в БДСМ-практиках. Комнаты были обставлены тематически; здесь имелись викторианский будуар, помещение для ролевых игр в животных и комната для сенсорной депривации.[5]Позднее криминалисты осмотрят комнаты и соберут улики, но Никки хотелось иметь представление о том, куда она попала. Хит надела перчатки и прошла к дальней двери, где Феллер и ван Метер почтительно ждали за спиной Таррелла. Это было дело Никки Хит, ведь убийство произошло на ее участке, и негласный этикет требовал, чтобы она вошла первой.
Обнаженный мужчина был привязан за запястья и щиколотки к деревянной раме в виде буквы X, известной под названием Андреевский крест. Рама была привинчена к полу и потолку в центре комнаты. Мышцы мертвеца обмякли, и тело, весившее около ста килограммов, провисло; колени подогнулись, ягодицы почти касались линолеума, вытянутые над головой руки образовали букву Y.
Детектив Феллер негромко замурлыкал припев из «Y.M.C.A.»,[6]и Никки строго взглянула на него. Он с пристыженным видом скрестил руки на груди и отвернулся к своему напарнику, который лишь пожал плечами.
— Что у нас тут, Тэрри? — обратилась Никки к своему детективу.
Таррелл взглянул на страничку, испещренную заметками.
— Пока немного. Сама посмотри. — Он жестом обвел комнату. — Никакой одежды, документов, вообще ничего. Тело обнаружили уборщики, которые приходят после закрытия. К сожалению, они не говорят по-английски, поэтому Каньеро сейчас трудится в поте лица, снимая показания. Заведение закрывается примерно в час, иногда в два ночи. Уборщики, как обычно, делали свою работу, полагая, что в помещении уже никого нет, а потом вошли сюда, в эту… э-э-э…
— Комнату пыток, — подсказала Никки. — Каждая комната используется для определенной цели. Эта предназначена для пыток и унижений. — Поймав на себе его взгляд, она добавила: — Я когда-то работала в отделе нравов.
— Я тоже, — заметил Таррелл.
— Значит, я трудилась в этой области усерднее. — Хит приподняла бровь и пристально взглянула на покрасневшего Таррелла. — Итак, рядом с трупом никого не было. Уборщики не видели, как кто-нибудь выходил?
— Нет.
— В холле висит камера, — смекнул ван Метер.
Таррелл кивнул.
— Мы уже работаем над этим. — И, обращаясь к Никки, продолжил: — В офисе менеджера есть запертая каморка; уборщики говорят, что она держит там регистратор.
— Разбудите менеджера, — велела Никки. — Скажите ей, чтобы захватила ключ, но не говорите про труп. Сошлитесь на попытку взлома. Не хочу, чтобы по дороге сюда она начала обзванивать клиентов, к тому же интересно посмотреть, как она отреагирует на сообщение об убийстве.
Когда Таррелл вышел, чтобы позвонить менеджеру, Хит спросила техника-криминалиста и полицейского фотографа, не искали ли они одежду, бумажник или документы убитого вокруг здания. Она знала ответ — эти люди были профессионалами, — однако перестраховаться никогда не мешало. Когда что-то кажется слишком очевидным, есть опасность это пропустить и начать строить предположения, вместо того чтобы лишний раз проверить. Криминалисты подтвердили, что предварительный осмотр не дал результатов: ни одежды, ни документов, ни других личных вещей.
— Может, нам с Голландцем проехаться вокруг квартала и порасспрашивать возможных свидетелей? — предложил Феллер.
Ван Метер кивнул:
— В такое время людей на улицах маловато, но мы можем наткнуться на мусорщиков, развозчиков продуктов, тех, кто, например, допоздна засиделся в баре, и прочих.
— Разумеется, — ответила детектив Хит. — Буду очень признательна вам за помощь.
Феллер снова устремил на нее свой щенячий взгляд.
— Перестань, Никки. Да ради тебя — все, что угодно. — Он вытащил мобильный и, присев, направил объектив камеры в лицо мертвецу. — Покажем фото в квартале, может, кто-то его узнает.
— Отличная мысль, — одобрила она.
Феллер направился к двери, но вдруг остановился.
— Послушай, извини меня за «Village People», ладно? Я просто хотел снять напряжение, понимаешь?
Никки терпеть не могла насмешек над жертвами, но, взглянув на детектива, поняла, что тот действительно был смущен. Умудренная многолетним опытом работы в нью-йоркской полиции, она прекрасно знала, что это было не проявление черствости, а просто неудачная попытка пошутить.
— Я уже все забыла, — отозвалась Хит.
Он улыбнулся, кивнул ей и вышел.
Лорен Пэрри, судмедэксперт, опустившись на колени около жертвы, заполняла бланк отчета и вслух произносила для Никки:
— Итак, у нас неопознанный труп, возраст около пятидесяти, вес примерно сто десять — сто пятнадцать килограммов. — Лорен указала на свой нос. — Сразу понятно, что он курил и много пил.
Ситуация непростая. Не зная имени жертвы, ты застреваешь уже в самом начале расследования. На то, чтобы выяснить, кого же убили, уходит драгоценное время, когда преступника еще можно найти по горячим следам.
— По предварительной оценке смерть наступила… — Лорен Пэрри взглянула на термометр и продолжила: — От двадцати до двадцати двух часов.
— Так давно? Ты уверена? — Лорен подняла голову от планшета и укоризненно взглянула на подругу. — Отлично, значит, уверена.
— Это пока предварительные данные, Ник. Когда отвезем его на Тридцатую, я проведу все необходимые анализы и скажу точно.
— Причина смерти?
— Смотрю, тебя интересует каждая мелочь, а? — Судмедэксперт с серьезным видом посмотрела на Никки, но глаза ее при этом блеснули. Потом она задумалась и повернулась к трупу. — Похоже, удушение.
— Вот этим ошейником?
— Сейчас это первое, что приходит в голову. — Лорен поднялась на ноги и указала на ошейник, глубоко врезавшийся в тело. — Этого вполне достаточно, чтобы передавить трахею. На удушение также указывают лопнувшие капилляры в глазах.
— Так, давай-ка пройдемся еще раз. Значит, это первое, что пришло тебе в голову? — переспросила Никки.
— Ну, перестань, ты же знаешь, что во время первичного осмотра причину смерти можно определить только ориентировочно. — С этими словами Лорен Пэрри снова повернулась к трупу и задумчиво посмотрела на него.
— В чем дело?
— Будем считать, что это удушение, пока я не произведу вскрытие.
Прекрасно зная Лорен, Никки не стала требовать от нее какой-либо гипотезы, — точно так же, как та, зная свою подругу, не стала бы выпытывать, что она думает о мотивах убийства.
— Хорошо, — сказала Никки; она поняла, что ее подруга напряженно над чем-то размышляет.
Из коробки с набором инструментов Лорен достала какие-то тампоны и продолжила работу, а Никки занялась тем, что обычно делала на месте убийства: сцепив за спиной руки, она медленно обошла комнату, время от времени наклоняясь или приседая на корточки, чтобы осмотреть тело со всех сторон. Это был не просто ритуал, а очень важная для расследования процедура. Необходимо было отбросить преждевременные выводы и умозаключения. И открыть свое сознание впечатлениям: просто впустить то, что можно увидеть и услышать, и главное — заметить то, что можно заметить.
Хит решила, что мужчина не был физически активным человеком. Толстый слой дряблого сала на животе и боках свидетельствовал о сидячем образе жизни или по меньшей мере о профессии, не требовавшей движения или напряжения сил, поэтому спорт, строительство и другой физический труд можно было исключить сразу. Как и у большинства людей, кожа на плечах была светлее, чем на предплечьях, но контраст был едва заметен — явно не фермерский загар. Никки заключила, что убитый не только мало времени проводил на воздухе, но и носил одежду с длинным рукавом и скорее всего не работал в саду и не играл в гольф. Даже сейчас, когда лето давно осталось позади, загар должен был еще сохраниться. Детектив подошла ближе, чтобы осмотреть кисти рук, стараясь на них не дышать. Кожа выглядела мягкой и чистой, что подтверждало гипотезу о том, что большую часть времени убитый проводил в помещении. Ногти были аккуратно подстрижены, но без маникюра; обычно Никки видела такие ногти у богатых мужчин средних лет или у молодых городских парней, следящих за собой. Волосы на макушке поредели, и среди тусклых прядей виднелись серебристые нити, — Лорен была явно права насчет возраста жертвы. Кустистые брови казались очень густыми — такие бывают у старых холостяков или вдовцов; эспаньолка цвета соли с перцем придавала мужчине вид ученого или писателя. Никки снова взглянула на кончики пальцев убитого и отметила странный голубоватый оттенок кожи — он не походил на следы от краски или чернил и, казалось, проступал изнутри.
Все тело — живот, спина, бока, торс, ноги и руки — было (покрыто синяками, рубцами от ударов, ссадинами. Детектив не стала сразу связывать отметины с садомазохистскими забавами. Это было слишком очевидно, учитывая место обнаружения трупа, но ничего нельзя было сказать наверняка. Хит не заметила явных порезов, следов от колющих предметов, пулевых отверстий или ран.
В остальном в комнате царил безупречный порядок, — во всяком случае, настолько, насколько это возможно для пыточного застенка. Криминалисты уже все осмотрели и сняли отпечатки пальцев. Но здесь не было мусора, окурков и прочих ключей к разгадке вроде оброненного спичечного коробка из отеля с номером комнаты убийцы, как это любят показывать в старых детективных фильмах на «Тернер классик мувиз».[7]
И вновь, стараясь не делать поспешных выводов, Никки допустила вероятность того, что здесь не было убийцы в общепринятом смысле слова. Убийство? Возможно. Умышленное убийство? Тоже лишь одно из предположений. Существовала вероятность несчастного случая во время «пыток», проводимых по взаимному согласию и зашедших слишком далеко, в результате чего «господин» из этой парочки в панике скрылся.
Хит рисовала план комнаты (иногда она рисовала его в дополнение к схеме, предоставляемой криминалистами) в тот момент, когда появился детектив Каньеро, закончивший допрос команды уборщиков. Он с серьезным видом приветствовал Никки, но, заметив судмедэксперта, смягчился.
— Доброе утро, детектив, — произнесла Лорен нарочито официальным тоном.
— Доброе, доктор, — отозвался он так же чопорно.
Никки заметила, как Лорен быстро вытащила что-то из бокового кармана костюма и сунула ему в руку. Каньеро, даже не взглянув на таинственный предмет, буркнул: «Хорошо, спасибо», шагнул в комнату и, отвернувшись от Никки, надел на руку часы. Никки сразу же догадалась, где находился; детектив, когда его разбудил звонок с сообщением об убийстве.
При виде этих двоих, так старательно изображавших сугубо деловые отношения, Никки почувствовала, как у нее защемило сердце. Она занесла ручку над листом бумаги с планом и застыла, вспоминая, как совсем недавно они с Руком так же пытались скрыть свой роман — разумеется, тоже безуспешно. Это было прошлым летом, во время невыносимой жары, когда Рук на время присоединился к группе Хит, чтобы собрать материал об убойном отделе и, как потом оказалось, о самой Никки. Через несколько недель «First Press» напечатала его статьи. Увидев свою фотографию на обложке престижного журнала, популярного во всей Америке, Хит, не любившая внимания к себе, испытала смешанные чувства. Раздражение и неприятные последствия ее «пятнадцати минут славы»[8]вызвали напряженность в общении с Джеймсоном Руком. Но сейчас их связывали отношения. Нет, подумала она — а в последнее время ей приходилось думать немало, — скорее, даже не отношения, а… что?
После того как их жаркий роман набрал силу, произошли другие события, способствовавшие сближению. Они стали лучше узнавать друг друга, и Никки уже начинало казаться, что это Именно То, Что Надо, и что они идут к некой благополучной развязке. Но в действительности они двигались к обрыву и теперь повисли над пропастью.
Месяц назад Рук уехал. Он отправился собирать материал о международной торговле оружием для разоблачительной статьи в «First Press». Все это время от него не было никаких вестей; он мотался по горным деревушкам Восточной Европы, африканским портовым городам, мексиканским аэродромам и еще бог знает где. Уже месяц Никки предавалась размышлениям о том, кто же они друг другу, черт побери.
Связи с Руком по-прежнему не было, и это еще больше ухудшало дело. Он, конечно, сказал Никки, что будет вынужден уйти в глубокое подполье, но за четыре недели, проведенные в полном одиночестве, даже без телефонных разговоров, она впала в тоску. Никки уже начинала сомневаться в том, что он жив, представляя себе его в темнице у каких-нибудь бандитов. Неужели в течение этого времени он действительно не мог связаться с ней, а может, просто не пытался? Сначала Никки старалась отгонять подобные мысли, но после дней и ночей борьбы с самой собой она решила, что шарм Джеймсона Рука, бродяги и космополита, теперь для нее значительно потускнел. Разумеется, она уважала его достижения, две Пулицеровские премии за журналистские расследования, и разумом понимала, что такова специфика его работы. Однако легкость, с которой он «убрался из Доджа»,[9]испарился из ее жизни, заставила Никки задуматься не просто о том, каковы их перспективы, но и о том, вместе они или уже нет.
Никки взглянула на часы и подумала: интересно, сколько времени сейчас там, где находится Джеймсон Рук? Затем посмотрела на число. Он должен был вернуться через пять дней. И Никки в очередной раз задалась вопросом: а что будет с их отношениями к тому времени?
Оценив ситуацию, Хит решила, что лучше самой дождаться менеджера секс-клуба, которая должна была открыть каморку с видеозаписями. Таким образом, Никки могла освободить своих детективов, чтобы те, прихватив нескольких патрульных, отправились осматривать окрестности. Поскольку таксокопы вызвались опрашивать засидевшихся посетителей баров, людей, работающих в ночную смену, и курьеров, Хит велела Тарреллу и Каньеро (которых в участке шутливо и с нежностью называли Тараканами) сосредоточиться на поисках документов или бумажника.
— Осмотрите урны, мусорные баки, решетки люков, закутки под крыльцом — все укромные уголки, где можно быстро что-то спрятать. В этом районе мало зданий с консьержами, но, если увидите такое, расспросите привратника. И еще зайдите в «Феникс хаус»[10]дальше по улице. Может, кто-нибудь из наших друзей-алкоголиков еще не спал и видел или слышал что-то.
Мобильные телефоны Тараканов звякнули с интервалом в несколько секунд. Хит указала на свой мобильник и пояснила:
— Это снимок лица жертвы, который я только что вам отправила. Показывайте его всем подряд, может, сработает.
— Отлично, — отозвался Каньеро. — Люди просто обожают, когда перед завтраком им суют под нос фото задушенного дядьки.
Когда детективы направились к лестнице, Никки крикнула им вслед:
— И поищите поблизости камеры наружного наблюдения: на банках, ювелирных магазинах, — в общем, вы знаете. Когда они откроются, мы сможем заглянуть туда и вместе просмотреть записи.
После разговора с менеджером «Опасных связей» у детектива Хит окончательно испортилось настроение. Никки сомневалась в том, что звонок Таррелла разбудил женщину. Было ясно, что Роксан Пельтц еще не ложилась. Об этом говорило обилие яркого макияжа и обтягивающий фигуру комбинезон из искусственной кожи, скрипевший всякий раз, когда менеджер шевелилась в своем офисном кресле. В бабушкины очки были вставлены синие линзы, такого же цвета были и кончики коротких, сожженных перекисью волос, от которых исходил явственный запах конопли. Когда Никки сообщила ей истинную причину появления полиции — труп камере пыток, — менеджер побледнела и даже пошатнулась, показала ей фото жертвы на своем мобильном, из-за чего женщину едва не стошнило. Несчастная нащупала кресло, села и выпила несколько глотков воды из стакана, который подала ей Никки, но, придя в себя, заявила, что никогда не видела убитого.
Когда Никки спросила, нельзя ли ей взглянуть на записи с камер видеонаблюдения, Роксан Пельтц, заупрямившись, вдруг вспомнила о своих конституционных правах. Тоном человека, неоднократно преследуемого за содержание подпольных притонов, она начала сыпать фразами вроде «законные основания», «несанкционированный обыск», «конфиденциальность клиентов» и «свобода самовыражения». Номер адвоката был у нее на кнопке быстрого набора, и несмотря на то, что еще не было шести утра, она позвонила и разбудила его. Глядя в ее ярко накрашенные глаза, Ники слушала, как она, словно попугай, повторяет слова адвоката насчет того, что без судебного распоряжения нельзя открывать подсобку и просматривать видео.
— Я просто прошу вас о содействии, — сказала Никки.
Роксан держала трубку у уха, беспрестанно кивая; при каждом кивке неприятно скрипела искусственная кожа ее наряда. Затем менеджер положила телефон на стол.
— Он говорит, что вы можете засунуть свои просьбы себе в задницу.
Никки Хит только едва заметно улыбнулась.
— Судя по некоторым приспособлениям, которые я здесь заметила, «Опасные связи» — единственное место, где я могла бы этим заняться.
Детектив прекрасно знала, что в итоге получит ордер на обыск. Она сделала звонок, чтобы привести в действие судебную машину, и едва закончила разговор, как телефон в ее руке завибрировал. Это был Таррелл.
— Давай к нам, по-моему, мы кое-что нашли.
Хит поднялась по лестнице и вышла на улицу в надежде увидеть солнце, но было еще темно. Внизу, в подвале, она теряла ощущение времени и пространства; она решила, по-видимому, так и было задумано.
Детективы Таррелл, Каньеро, ван Метер и Феллер, образовав полукруг, стояли под зеленым холщовым тентом бакалейного магазина, расположенного на углу, через дорогу от клуба. Когда Никки переходила 74-ю, чтобы к ним присоединиться, ее чуть не сбил курьер на велосипеде с широкими шинами. Когда он проехал мимо, Никки заметила облачко пара, вырвавшееся у него изо рта; в проволочной корзине тряслась коробка с чьим-то завтраком. Хит подумала, что у нее все-таки не самая тяжелая работа в этом городе.
— Что тут у вас? — спросила она, подойдя к детективам.
— Да вот нашли кое-какую одежду и ботинок; их запихнули в щель между двумя зданиями, вот здесь, — объяснил Каньеро, направив луч фонарика в зазор, разделявший стены бакалейной лавки и находившегося рядом маникюрного салона.
Таррелл продемонстрировал Хит черные брюки и черный лофер,[11]затем сунул их в коричневый бумажный пакет для улик.
— Это классический тайник, — продолжил Каньеро. — Я усвоил это работая в отделе по борьбе с наркотиками.
— Посвети-ка мне еще, Пес Макграфф,[12]кажется, здесь есть кое-что. — Таррелл забрал у напарника фонарик и присел на корточки у щели. Через несколько секунд он извлек вторую туфлю и торжественно произнес: — Знаете, что я вижу?
— Хватит издеваться, скажи, что там? — воскликнул Каньеро.
— Погоди, не спеши. Если бы ты ел чуть меньше, мог бы и сам туда забраться. — Таррелл протиснул плечо в узкий зазор между стенами. — Вот. Еще один ошейник.
Никки ожидала увидеть нечто вроде кожаного ошейника «раба»: с острыми шипами и кольцами в виде буквы D. Когда же Таррелл наконец выпрямился и высоко поднял находку, оказалось, что он имел в виду совсем другое: это был воротничок священника.
В 2005 году Нью-Йорк истратил одиннадцать миллионов долларов на модернизацию компьютерной сети Департамента полиции. В результате была создана Центральная база данных — компьютерный узел, который, среди прочего, со сверхъестественной быстротой предоставлял сводки о совершенных преступлениях и другие необходимые сведения. Вот почему детективу Хит, работавшей в мегаполисе с населением в восемь с половиной миллионов человек, потребовалось меньше трех минут на то, чтобы идентифицировать убитого из камеры пыток. Компьютер перебрал несметное количество файлов и отыскал заявление об исчезновении человека, поданное вчера вечером экономкой из дома приходского священника: пропал некий отец Джеральд Фрэнсис Граф.