Никки велела Тараканам продолжать осмотр окрестностей, а сама поехала на север, чтобы побеседовать с женщиной. Хотя смена детективов Феллера и ван Метера уже закончилась, Голландец предложил свою помощь: вместе с Тараканами обойти соседние дома. У окна машины Никки возник Феллер. Он сказал, что с радостью съездит с Хит, если, конечно, она не возражает против его компании. Никки засомневалась, решив, что Феллер ищет возможность пригласить ее выпить или пообедать. Но когда бывалый детектив предлагает ей помощь в собственное свободное время, отказаться невозможно. Если он попытается навязать ей свидание, она как-нибудь разберется с этим.
Церковь Невинно Убиенных Младенцев находилась на северной границе участка, на 85-й, посередине квартала между Вест-Энд-авеню и Риверсайд-драйв. Было еще очень рано, далеко до часа пик, и путь туда должен был занять не более пяти минут. Но как только Хит выехала на Бродвей, они встали на светофоре напротив театра «Бикон».
— Рад наконец-то хоть ненадолго остаться с тобой наедине, — произнес Феллер.
— Отлично, — пробормотала Никки и поспешила сменить тему. — Большое тебе спасибо за помощь, Рэнди. Лишняя пара глаз и ушей всегда кстати.
— Теперь у меня появился шанс спросить тебя кое о чем так, чтобы об этом не узнали все на свете.
Она подняла взгляд на светофор и решила, что пора с этим покончить.
— Ну, давай.
— Ты не знаешь случайно своих результатов экзамена на звание лейтенанта? — спросил он.
Никки, ожидавшая совсем не этого, резко обернулась к Феллеру.
— Зеленый, — произнес он, и она тронулась вперед.
— Понятия не имею, но, по-моему, я сдала неплохо. Трудно сказать наверняка, — ответила она. — Я все еще жду звонка из центра.
|
|
Недавно в Департаменте полиции было объявлено об экзамене на повышение в звании, и Хит решила сдать его. Она делала это не столько из-за сильного желания получить шеврон, сколько из-за того, что следующий шанс мог представиться ей очень нескоро. Экономический кризис ударил по Нью-Йорку не меньше, чем по другим городам, бюджет был значительно урезан; год назад в целях экономии были отложены очередные экзамены и тем самым приостановлены повышения в звании.
Детектив Феллер откашлялся.
— А что, если я скажу: я слышал, у тебя блестящие результаты?
Хит покосилась на него, затем сосредоточилась на хлебном фургоне, без предупреждения остановившемся прямо перед ней, чтобы перестроиться во второй ряд. Она притормозила и стала ждать, пока не очистится полоса, а Феллер продолжил:
— Так оно и есть, я точно знаю.
— Откуда?
— Из одного надежного источника. — Он потянулся к приборной доске. — Не возражаешь, если я немного уменьшу температуру? Скоро мы здесь совсем задохнемся.
— Пожалуйста.
— Я стараюсь заводить побольше полезных знакомств. — Он щелкнул ручкой, подумал и снизил температуру еще немного, затем снова откинулся на спинку кресла. — Не собираюсь вечно мотаться по городу в этом такси, понимаешь?
— Разумеется. — Никки наконец обогнула хлебный фургон. — Я, э… большое спасибо за информацию.
— Значит, когда сдашь устный экзамен и прочее, что они там заставляют делать, — не окажешь мне любезность? Не забудешь о своих друзьях по пути наверх?
«Ух ты, так вот оно что», — подумала Никки. Она ощутила некоторое смущение. Все это время она думала, что Феллер хочет назначить ей свидание, а он, оказывается, стремился завести полезное знакомство. Она снова вспомнила его выходку с нагрудником из бумажного полотенца и подумала: интересно, он развлекается от души, или же это просто ловкая тактика, игра в рубаху-парня. Чем больше он говорил, тем сильнее она склонялась ко второму предположению.
|
|
— Скоро ты получишь свой шеврон, и наконец-то в вашем участке произойдет сдвиг в лучшую сторону. Ты понимаешь, о чем я.
— Не уверена, — возразила.
На 79-й они снова остановились перед светофором, и, к несчастью, красный свет горел очень долго.
— «Не уверена». Не смеши меня, — фыркнул он. — Я о капитане Монтрозе.
Никки прекрасно понимала, что он имеет в виду. Ее босс и наставник, капитан Монтроз, находился под постоянным давлением со стороны Полис-плаза;[13]штаб-квартира то и дело придиралась к Двадцатому участку. По неизвестным причинам — возможно, виной тому был экономический кризис, рост безработицы или возврат к темным временам разгула преступности, конец которым некогда положил Джулиани,[14]— но во всех пяти районах города число преступлений стремительно росло. Более того, оно зашкаливало во время избирательной кампании. Необходимо было найти козлов отпущения, и, естественно, все претензии были обращены к начальникам полицейских участков. Но Хит видела, что ее капитану приходится особенно тяжко. Монтроза как будто выделяли среди остальных, его вызывали на дополнительные совещания, беседы с начальством, и в штаб-квартире он проводил не меньше времени, чем у себя в офисе. Этот прессинг оказывал на него свое воздействие: Монтроз мрачнел, держался отстраненно и словно что-то скрывал. Никки начинала думать, что здесь замешано что-то еще, помимо показателей раскрываемости их участка. И сейчас Хит расстроило то, что рабочие неприятности ее босса стали предметом сплетен за пределами Двадцатого. Если об этом известно Феллеру, то другим, разумеется, тоже. Чувство долга заставило ее броситься на помощь Монтрозу.
|
|
— Послушай, Рэнди, сейчас нам всем достается. Я слышала, что эти еженедельные совещания по программе «КомпСтат»[15]на Полис-плаза — настоящий ужас не только для нашего капитана, но и для всех остальных.
— Это точно, — кивнул он. — Надо бы им сделать в полу желобок для стока крови. Нам зеленый.
— Боже, ну ты и зануда, сама вижу. — Никки нажала на акселератор.
— Извини. Я и Голландца свожу с ума своими придирками. Я же сказал тебе, что надо мне поскорее убираться из патрульной машины. — Феллер опустил стекло, сплюнул, снова поднял его и продолжил: — Дело не только в статистике. У меня есть приятель в отделе внутренних расследований. Они нацелились на вашего капитана.
— Чушь собачья.
— Ничего подобного.
— И из-за чего?
Феллер демонстративно пожал плечами:
— Это же отдел внутренних расследований, сама догадайся.
— Нет. Я не верю в это, — сказала Никки.
— Пожалуйста. Может быть, он и чист, но я говорю тебе, что его голова на плахе и следователи уже точат топор.
— Никаких «может быть». Монтроз чист.
Она свернула налево, на 85-ю. Впереди, посередине квартала, возвышался церковный крест. Вдалеке, за рекой, в лучах утреннего солнца розовели многоквартирные дома. Пересекая Вест-Энд-авеню, Никки выключила фары.
— Кто знает? — продолжил Феллер. — Получишь звание, а потом, когда Монтроза снимут, и весь участок.
— Его не снимут. На Монтроза давят, но он это выдержит, не сомневайся.
— Как скажешь.
— Да, я так тебе и скажу. Он недосягаем.
Выходя из машины перед домом священника, Хит пожалела о том, что взяла с собой Феллера. И даже о том, что он не предложил ей выпить, сходить в боулинг или заняться сексом. Это не настолько вывело бы ее из равновесия.
Хит протянула руку к звонку, но не успела нажать на кнопку, как за витражом мелькнуло чье-то лицо, и дверь открылась. На пороге стояла миниатюрная женщина лет семидесяти.
Ники заглянула в свои бумаги.
— Доброе утро, вы Лидия Борелли?
— Да, а вы из полиции, насколько я понимаю.
Когда они показали жетоны и представились, Никки начала:
— Это вы сообщили об исчезновении отца Графа?
— О, я чуть с ума не сошла от страха. Пожалуйста, входите. — Губы экономки дрожали, она нервно теребила пальцы. Пытаясь закрыть дверь, она не сразу сумела нащупать ручку. — Вы его нашли? С ним все в порядке?
— Миссис Борелли, у вас есть какое-нибудь недавно сделанное фото пропавшего? Я хотела бы на него взглянуть.
— Отца? Ну, я думаю, где-то должно быть… Да, я вспомнила.
Она провела их по толстому ковру, приглушавшему шаги, через гостиную в смежный с ней кабинет священника. Над письменным столом были встроены полки, и среди книг и безделушек стояло несколько фотографий в рамках. Экономка сняла одну из них, провела пальцем по верхней части рамки, чтобы стереть пыль, затем протянула Никки.
— Эта была сделана прошлым летом.
Детектив Феллер подошел к Хит, и они принялись рассматривать фотографию. Священник и три латиноамериканца были запечатлены на какой-то демонстрации: взявшись за руки, они шли по улице под большим транспарантом. Лицо отца Графа, который как раз в этот момент выкрикивал какой-то лозунг, было видно четко; вне всяких сомнений именно этого человека убили в «Опасных связях».
Экономка мужественно восприняла новость о смерти священника, она осенила себя крестным знамением, затем, склонив голову, произнесла про себя молитву. Когда женщина закончила, на висках у нее вздулись вены, по щекам потекли слезы. На столике у дивана стояла коробка с бумажными платочками; Никки взяла ее и протянула женщине, та промокнула слезы.
— Как это произошло? — спросила она, глядя на скомканный платочек, который держала в руке.
Старушка была на грани срыва, и Хит решила пока не сообщать ей подробностей: ни к чему ей было знать о том, что священник погиб в «камере пыток» БДСМ-клуба.
— Мы сейчас это выясняем.
Экономка подняла взгляд.
— Он страдал перед смертью?
Детектив Феллер, прищурившись, посмотрел на Никки и отвернулся, чтобы скрыть выражение лица; казалось, его внезапно заинтересовали фото на полке.
— Причина смерти пока не установлена; детали мы узнаем из отчета коронера, — сказала Никки, надеясь, что ее увертка не слишком примитивна. — Понимаем, что для вас это огромная потеря, но нам нужно задать вам несколько вопросов. Позже, не прямо сейчас.
— Конечно, спрашивайте все, что нужно.
— Сейчас нам хотелось бы осмотреть дом священника, миссис Борелли. Взглянуть на его бумаги, спальню.
— На его шкафы, — добавил Феллер.
Никки подалась вперед:
— Возможно, мы обнаружим нечто такое, что сможет помочь в поисках убийцы.
Экономка озадаченно взглянула на нее:
— Простите, еще раз?
— Я сказала, что мы хотели бы осмотреть…
— Я слышала, что вы сказали. Я имела в виду… вам нужно обыскивать дом еще раз?
Детектив наклонилась к женщине.
— Хотите сказать, что кто-то уже проводил здесь обыск?
— Да. Вчера вечером, другой полицейский. Он сказал, что занимается делом об исчезновении отца Графа.
— О, конечно, у нас иногда происходят накладки, — пробормотала Хит. Это вполне могло быть случайностью, но ее беспокойство усиливалось. Она поймала на себе взгляд Феллера; он тоже напрягся. — Скажите, как его звали?
— Я забыла его имя. Он представился, но я была так расстроена. — Она хмыкнула, затем подавила всхлип. — Он показал мне значок, такой же, как у вас, и я его впустила и разрешила здесь хозяйничать. Пока он ходил по дому, я смотрела телевизор.
— Ну что ж, уверена, что он предоставил начальству рапорт. — Никки раскрыла блокнот. — Однако мне, возможно, удастся заполучить отчет поскорее, если вы опишете этого полицейского.
— Да, конечно. Высокий, темнокожий, или теперь принято говорить «афроамериканец»? Очень приятный, с таким добрым лицом. Лысина. О, и небольшая родинка, такое темное пятно вот здесь. — Она прикоснулась к щеке.
Хит прекратила записывать и надела на ручку колпачок. Этого было достаточно: экономка только что описала ей капитана Монтроза.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Детектив Хит сама не знала, чего хочет больше всего: застать капитана Монтроза в участке и расспросить его о визите в дом священника или найти кресло начальника пустым и ненадолго отложить неприятный разговор. Но сегодняшним утром она, как обычно, оказалась в помещении отдела убийств первой. Кабинет капитана был заперт; за стеклянной стенкой, откуда открывался вид на рабочее помещение детективов, было темно. Никки испытала разочарование. Она не любила откладывать все на потом, особенно если дело было щекотливым; инстинкт подсказывал ей сразу бросаться в бой и уже дальше действовать по обстоятельствам.
Она сказала себе, что все это пустяки и ей просто нужно прояснить ситуацию. На первый взгляд в визите капитана в церковь Невинно Убиенных Младенцев не было ничего необычного. Заявление об исчезновении человека, живущего в пределах его участка, давало ему вполне законный повод поговорить с заявителем. Это была стандартная полицейская процедура.
Странным было то, что начальник участка сам занялся делом, какие обычно поручают детективу третьего класса или даже опытному патрульному офицеру. Да еще и проводил обыск в одиночку… Конечно, в этом не было ничего неслыханного, однако случалось такое редко.
Час назад Хит и детектив Феллер, надев перчатки, обошли дом священника, но не обнаружили никаких следов борьбы, взлома, кровавых пятен или писем с угрозами — словом, ничего из ряда вон выходящего. Криминалисты должны были осмотреть дом более тщательно, и в ожидании их прибытия Никки порадовалась, что у Феллера хватило такта промолчать, однако его мысли были написаны на лице. Монтроз, на которого постоянно давили боссы и собирались завести дело в отделе внутренних расследований по неизвестному обвинению, пренебрег стандартной процедурой и самостоятельно обшарил дом жертвы в ночь убийства. Когда Хит высадила Феллера у станции метро на 86-й, он сказал ей на прощание:
— Удачи вам… Лейтенант, Хит.
Появившись в отделе убийств раньше других детективов, Никки могла бы не застать Монтроза одного и поговорить с ним без свидетелей. Жаль, что так не получилось. В комнате для ланча, заливая молоком хлопья, она нажала на кнопку быстрого набора и позвонила капитану.
— Кэп, это Хит. Сейчас семь двадцать девять, — произнесла она, когда включилась голосовая почта. — Перезвоните мне, когда сможете. — Коротко и ясно. Она звонила ему только по важным вопросам, и он это прекрасно знал.
Хит отнесла свою картонную коробку с хлопьями «Миниуитс» на рабочий стол и в полной тишине принялась завтракать. На нее давили утренние часы всех тридцати дней, проведенных без Рука. Никки снова взглянула на часы. Стрелки двигались медленно, проклятая цифра, обозначающая дату, оставалась прежней.
Она подумала: «Интересно, что он сейчас делает?» Никки представила себе Рука сидящим на ящике с боеприпасами, в тени ангара из гофрированного железа на затерянной в джунглях взлетно-посадочной полосе. Должно быть, в Колумбии или Мексике, если вспомнить план, который Рук кратко пересказал ей, прежде чем поцеловать на прощание в дверях ее квартиры. Тогда, заперев дверь, она бросилась к эркеру и уставилась на облачка, которые вырывались из выхлопной трубы ожидающего такси. Никки хотела бросить на журналиста последний взгляд, прежде чем он исчезнет. Когда она вспоминала, как он, открыв заднюю дверцу машины, остановился и послал ей воздушный поцелуй, в груди у нее становилось тепло. Со временем картина поблекла, осталось лишь приятное послевкусие. Теперь Рук виделся ей в дикой местности: вот он отбивается от комаров, торопливо записывая имена подпольных торговцев оружием в свой «Молескин».[16]Наверняка он давно не принимал душ, не брился, на футболке пятна пота. Как же она хотела его прямо сейчас.
Телефон Хит завибрировал: это было сообщение от капитана Монтроза. «Я в Полис-плаза. Позвоню, когда освобожусь». Этого следовало ожидать: он застрял в центре, в штаб-квартире, на ритуальном совещании, где начальники участков отчитывались о результатах своей работы. Это заставило Никки призадуматься об отрицательных сторонах предстоявшего повышения. Стоит немного приподняться, и твоя голова оказывается над парапетом, превращаясь в удобную мишень.
Тридцать одну минуту спустя, ровно в восемь часов, все стулья в помещении отдела убийств были заняты. Детектив Хит знакомила членов своей группы и нескольких помощников — патрульных и детективов, привлеченных из отдела квартирных краж, — с имеющейся у нее информацией по делу. Подойдя к белой эмалированной доске, она с помощью магнитов прикрепила сверху две фотографии отца Графа. Одна была сделана криминалистами на месте преступления и выглядела гораздо качественнее, чем снимок на ее мобильном. Другая фотография с демонстрации протеста была увеличена и обрезана так, что на ней осталось только лицо священника.
— Это жертва, отец Джеральд Граф, священник прихода церкви «Невинно Убиенных Младенцев». — Хит напомнила обстоятельства дела и маркером нанесла дату исчезновения священника, предполагаемое время смерти и время обнаружения тела на шкалу, пересекавшую доску. — Фотографии, как обычно, будут выложены на сервер вместе с другой информацией, чтобы вы могли скачать все на свои мобильные и ноутбуки.
Каньеро обернулся к детективу Раймеру — копу, временно перешедшему к ним из отдела краж; он сидел позади всех, на каталожном шкафчике.
— Слышишь, Опи,[17]если ты вдруг не понял, ноутбук — это такая печатная машинка с огоньками.
Дэн Раймер, бывший военный полицейский из Каролины, оставшийся в Нью-Йорке после армии, давно привык к насмешкам. Даже дома его называли Опи. Он заговорил с нарочитым южным акцентом:
— А, так ноутбук — это такой компьютер, да? Ничего себе! Теперь понятно, почему у меня не получилось разогреть на нем сэндвич с опоссумом.
Никки повысила голос, чтобы перекрыть смешки:
— Прошу прощения, вы не против, если мы все-таки ненадолго вернемся к делу?
— О, какая строгость, — это была детектив Шерон Гинсбург. Никки усмехнулась, но улыбка ее застыла, когда Гинсбург добавила: — Уже пробуешь себя в роли лейтенанта?
Шпилька не удивила Никки; ее поразило то, что повышение уже обсуждается в участке. И естественно, сплетню озвучила Гинсбург — детектив с весьма скромными способностями, среди которых было умение раздражать Хит. Должно быть, кто-то когда-то сказал Гинсбург, что, когда хочешь разрядить обстановку, нужно болтать всякую чушь. Никки подумала, что тот умник оказал ей, детективу Хит, услугу.
— Что у нас с причиной смерти? — заговорил Таррелл, возвращаясь к делу и прикрывая собой «гранату», брошенную Гинсбург.
— Пока судмедэксперт не может сказать точно. — Хит встретилась взглядом с Тарреллом, тот едва заметно кивнул ей, и это стоило целой речи о товарищеских чувствах. — На самом деле до вскрытия мы не можем официально назвать это преднамеренным убийством. Обстоятельства смерти позволяют делать самые различные предположения. Следует принять во внимание здоровье жертвы, намерения его партнера…
— Или убийцы, — перебил Каньеро.
— Или убийцы, — согласилась она. — Отец Граф пропал без вести, что наводит на нехорошие подозрения. — Хит невольно бросила взгляд в сторону пустого кабинета Монтроза, затем снова посмотрела на подчиненных. — Однако сейчас не стоит делать поспешных выводов.
— Падре был извращенцем? — снова вставила Гинсбург, как всегда, с самым невинным видом. — Я хочу сказать, какого черта священник забыл в садо-мазо притоне?
Сформулировано не слишком деликатно, но по сути вопрос был верный.
— Именно поэтому сейчас мы сосредоточимся на версии с БДСМ, — сказала Хит. — Нужно расспросить экономку и других прихожан насчет священника. Связи, семья, враги, темные дела — чего только не бывает. Вариантов много, но прежде всего нам бросается в глаза секс-клуб. Как только получим ордер, а это произойдет скоро, детектив Таррелл отправится просматривать видеозапись с камеры. Узнаем, когда священник появился в клубе и с кем.
— И в каком состоянии, — добавил Таррелл.
— На это обрати особое внимание. И сохрани фото всех, кто входил до и после него. — Скрипнув маркером, Хит аккуратными крупными буквами написала на доске фразу «Видео с камеры». Подчеркнув эти слова, она продолжила: — Пока Таррелл этим занимается, попробуем выяснить, не появлялась ли жертва в других подобных местах. Каньеро, Раймер, Галлахер, Гинсбург — вы отправляетесь прочесывать притоны и опрашивать «господ» обоего пола.
— Есть, сэр, — отдала честь Гинсбург, но смешков не последовало.
Остальные уже поднялись на ноги и направлялись по своим делам.
Через несколько минут Никки, повесив трубку, крикнула:
— Каньеро, план меняется! — Она подошла к его столу; детектив как раз просматривал список клубов, расположенных на Данджен Эллей.[18]— Мне только что позвонил один из криминалистов, они в доме священника. Экономке показалось, будто некоторые вещи передвинуты, кое-чего не хватает. Меня сейчас ждут в комнате для допросов, пришла менеджер «Опасных связей» со своим адвокатом, так что съезди к священнику и сам взгляни, что к чему.
Гинсбург поймала взгляд Никки:
— А если я вежливо попрошу, есть шанс обменять садо-мазо притоны на дом священника?
Гинсбург, казалось, пыталась извиниться за свое выступление на совещании, и Никки, поразмыслив, решила пойти ей навстречу и попробовать наладить отношения.
— А у тебя, Каньеро, нет проблем с секс-притонами?
— Дай-ка мне подумать… — Каньеро поднял руки ладонями вверх, изображая весы. — Церковь или секс-притон, церковь или секс-притон. — Он уронил руки. — Когда будешь там, поставь за меня свечку, Шерон.
— Спасибо, — сказала Гинсбург. — И еще, извини, что я огрызнулась, когда ты изображала начальницу. Не сообразила, каково тебе сейчас… — Она с заговорщическим видом склонила голову набок и взглянула на Хит. — У тебя другие проблемы.
Никки ошеломленно посмотрела на женщину: та извлекла утренний выпуск газеты «Ledger», раскрытый на колонке светских сплетен «Шум и гам».
— Ты хочешь сказать, что не видела этого?
Взглянув на фото, Хит часто заморгала. Под снимком Андерсона Купера[19]на благотворительном мероприятии красовалась фотография на четверть страницы, — Рук в компании какой-то эффектной женщины выходил из ресторана «Ле Сирк». Подпись гласила: «Счастливый клиент? Мечта каждой девушки, суперзвезда журналистики Джеймсон Рук и его литературный агент Жанна Каллоу не могут скрыть радостных улыбок после романтического ужина в шикарном ресторане „Ле Сирк“».
Гинсбург с присущим ей тактом продолжила:
— А по-моему, ты говорила, что Рук уехал собирать материал для статьи о торговцах оружием.
Никки не слышала ее слов: она не могла оторвать взгляд от фотографии.
— Самая холодная зима с тысяча девятьсот шестого года, а она в платье без рукавов. Когда ты сказала, что Рук едет охотиться за оружием, мне совершенно не пришло в голову, что это будет такой трофей.
Хит ждали в комнате для допросов. Детектив направилась туда на автопилоте; у нее все еще кружилась голова после такого удара в спину. Она никак не могла осознать происшедшее, не хотела в это верить. Рук не только успел вернуться в город, но и вовсю вел светскую жизнь, пока она ждала его, словно жена моряка, целый день расхаживая вдоль берега и высматривая на горизонте желанную мачту. Никакой бороды, никаких пятен пота: он был чисто вымыт, выбрит и облачен в рубашку от «Хьюго Босс», а в его руке покоилась рука обворожительного агента.
Детектив Таррелл догнал Никки у двери комнаты наблюдения, когда она уже собиралась войти, и Хит усилием воли заставила себя забыть о Руке, несмотря на то что у нее перед глазами все еще стоял туман.
— Насчет камеры видеонаблюдения плохие новости, — начал Таррелл. В руках он держал картонную коробку для документов с приклеенным сбоку бланком «Вещественное доказательство».
— Насколько понимаю, это у тебя записи, да?
— Да, только не те, что нужны нам. Когда я открыл подсобку, оказалось, что место на диске давно закончилось; на ярлыке дата — две недели назад.
— Замечательно, — сказала Хит. — И ничего с прошлой ночи?
— Да, эта камера ничего не записывала уже несколько недель. Я, конечно, проверю, но вряд ли нам повезет.
Никки задумалась.
— В любом случае просмотри все, что есть, распечатай фото посетителей. Кто знает, может, мы увидим Графа в компании каких-то людей.
Таррелл исчез за углом со своей коробкой, а Никки вошла в комнату для допросов.
— Вы уже задавали моей клиентке этот вопрос, — произнес старик.
Симми Пельтц постучал искривленным артритом пальцем по желтому блокноту, лежавшему перед ним на столе. На вид адвокату можно было дать лет сто: сплошные кожа да кости, высохшее, сморщенное личико. На шее у старика красовался синтетический галстук, завязанный большим узлом, — такие носили в семидесятых; Никки могла бы просунуть руку в зазор между потертым воротником Симми и его дряблой и тонкой, как у петуха, шеей. Однако, как ей показалось, с головой у него все было в порядке; более того, адвокат был упрям и свое дело знал. Хит подумала, что в малом бизнесе вполне разумно экономить деньги, нанимая в качестве юриста своего родного или двоюродного деда.
— Я хотела дать ей время подумать над ответом; может, в первый раз память ее подвела, — пояснила детектив. Затем Никки обернулась к Роксан, по-прежнему одетой в костюм из искусственной кожи. На лице женщины было то же презрительное выражение, что и сегодня утром в офисе. — Вы совершенно уверены, что не имели никаких дел с отцом Графом?
— Каких еще дел, в церкви, что ли? Не смешите меня. — Она откинулась на спинку стула и с самодовольным видом посмотрела на старика. — Он не был моим клиентом.
— А кто-нибудь еще имел доступ к помещению, где хранились записи с камеры?
— Ха, — вмешался адвокат. — Много толку от вашего ордера.
Глаза его, сверкнувшие за грязноватыми линзами очков, которые закрыли половину лица, показались Никки огромными.
— Мисс Пельтц, у кого еще были ключи?
Роксан взглянула на адвоката, тот одобрительно кивнул, и она ответила:
— Только у меня. Был всего один комплект.
— И никаких других дисков нет, Роксан?
— На кого она, по-вашему, работает, — встрял адвокат, — на Департамент внутренней безопасности?
Роксан продолжила:
— На самом деле этот стеклянный пузырь на потолке все равно действует, заставляет посетителей вести себя смирно. Они-то думают, что камера включена и все фиксирует. Так же, как если звонишь в службу по работе с клиентами, а тебе говорят: «Разговор записывается», то есть: «Следи за языком, козел».
Хит перевернула лист блокнота.
— Мне нужны имена всех, кто был в клубе вчера вечером, скажем, с шести часов. «Госпожи», «господа», клиенты.
— Нужны, как бы не так! — фыркнул адвокат. — «Опасные связи» — закрытое заведение; клиенты имеют право на неприкосновенность частной жизни и конфиденциальность информации.
— Прошу прощения, мистер Пельтц, но, насколько мне известно, право на конфиденциальность информации распространяется только на клиентов адвокатов и пациентов врачей, а не на людей, переодевающихся во врачей. — Хит снова повернулась к менеджеру. — Роксан, в вашем заведении обнаружен труп. Вы намерены помочь полиции или же нам прикрыть «Опасные связи» на время расследования?
Никки блефовала. Если бы ей и удалось добиться закрытия клуба, то только на пару дней; однако, судя по мелочам — облупившейся краске, дешевой мебели, оборудованию, давно потерявшему товарный вид, неисправной камере, — Роксан работала едва ли не в убыток себе, поэтому даже неделя без клиентов должна была ее подкосить. И Никки оказалась права.
— Ну ладно. Я назову вам ее имя, — произнесла менеджер, обменявшись очередным взглядом с адвокатом. — Дело в том, что у меня сейчас только одна «госпожа». Две другие ушли пару месяцев назад в более шикарные заведения в Мидтауне. — Роксан Пельтц со скрипом пожала плечами. — Я вам скажу, что садо-мазо бизнес — это постоянная борьба.
Далеко не в первый раз за время отсутствия Рука Никки невольно задумалась, какую остроту отпустил бы он сейчас. Должно быть нечто вроде: «Прекрасный слоган для рекламы». Затем Никки представила, как чиркает спичкой и сжигает фото Рука на пороге «Ле Сирк».
После того как Роксан сказала имя и телефон «госпожи», Хит спросила ее о клиентах.
— Это все на ней, — ответила менеджер. — Она платит мне за помещение, как парикмахерша. Искать клиентов — ее работа.
— И последний формальный вопрос, Роксан. Вы можете вспомнить, где находились вчера где-то между шестью и одиннадцатью вечера? — Никки немного расширила временные рамки, поскольку официального отчета от Лорен Пэрри еще не поступало.
— Да, могу. Я обедала с мужем, потом мы пошли в кино.
Записав названия ресторана и кинотеатра, Никки продолжила:
— И ваш муж сможет это подтвердить?
— А как же, разумеется, — кивнул Симми Пельтц.
Никки перевела взгляд со старого хрыча на Роксан и сделала себе еще одну заметку, на сей раз мысленную: никогда не делать поспешных выводов, особенно в Нью-Йорке.
Разве Рук только что не преподал ей этот болезненный урок?
Хит позвонила Каньеро и велела найти «госпожу», пока Роксан и ее муж еще сидели в комнате для допросов, чтобы они не смогли предупредить женщину. Хит предложила им альбом с фотографиями сексуальных маньяков и насильников и оставила рассматривать снимки, зная, что это бесполезное занятие; однако ей нужен был какой-то предлог, чтобы задержать их в участке. Каньеро находился в паре кварталов от дома Андреа Боум, расположенного в Челси, и уже через пятнадцать минут перезвонил Никки. Соседка по квартире сообщила, что мисс Боум с уик-энда в отпуске. Никки спросила:
— Она не сказала, куда та уехала?
— Амстердам, — ответил Каньеро. — Город, не улица.
— Подумать только. Отдых в Амстердаме. У «госпожи».