— А мистер Мензис был в это время в комнате?
— Да, был.
— Вы не заметили каких-либо признаков ссоры между ними или разговора на повышенных тонах?
— Нет, сэр.
— Когда вы увидели их вместе, выказывала ли мисс Мурленд какое-то волнение или просьбу о помощи?
— Нет, сэр.
— А что случилось потом?
— Мисс Мурленд зашла ко мне на кухню через несколько минут, принесла мое жалование, и я ушла.
— Когда вы остались вдвоем на кухне, не говорила ли вам мисс Мурленд, что боится своего гостя?
— Нет, сэр.
— Вопросов больше нет.
Сэр Хэмфри не стал задавать Марии Люсии дополнительных вопросов и объявил судье, что обвинение закончило свое изложение дела. Судья Бьюкенен кивнул и сказал, что, по его мнению, на сегодня уже достаточно. Но я не был убежден, что этого достаточно, чтобы осудить Мензиса.
Когда я пришел домой в тот вечер, Элизабет не спрашивала меня, где я был, а сам я не стал рассказывать.
На следующее утро я поздно позавтракал, просмотрел газеты и только потом отправился на свое место в конце скамьи в зале номер 4. Я успел за несколько секунд до того, как вошел судья.
Судья Бьюкенен сел, поправил парик и пригласил защитника мистера Скотта начать изложение дела. Королевский адвокат опять медленно поднялся — видимо, ему платили почасовую ставку и, на мой взгляд, не очень щедрую. Он начал с того, что его вступительная речь будет недолгой, однако оставался на ногах два с половиной часа.
Адвокат начал защиту с подробностей прошлой жизни Мензиса, которые посчитал уместными изложить в суде. Он заверил нас всех в том, что докажет безупречное прошлое своего подзащитного. Пол Мензис состоял в счастливом браке, жил в Саттоне с женой и тремя детьми. Полли был двадцать один год, Майклу — девятнадцать, а Салли — шестнадцать. Двое его детей теперь учились в университете, а самая младшая только что закончила среднюю школу. Доктора не позволили миссис Мензис присутствовать на суде, после того как ее выписали из больницы. Я заметил, как две женщины в составе присяжных сочувственно кивнули.
Далее адвокат рассказал, что мистер Мензис уже шесть лет работает в одной и той же страховой компании. Его не повышали в должности, но он пользуется уважением сотрудников. Он один из авторитетных граждан местного общества, служил в территориальных войсках и состоял в комитете местного клуба фотолюбителей. Однажды он даже выставлял свою кандидатуру на выборах в муниципалитет Саттона. Такого человека нельзя всерьез воспринимать как подозреваемого в убийстве.
Далее мистер Скотт перешел ко дню убийства и подтвердил, что мистер Мензис встречался с мисс Мурленд в тот вечер, но исключительно как представитель своей компании — для обсуждения с ней ее личного страхового полиса. У него не было иных причин для посещения мисс Мурленд в рабочее время, он не имел с ней полового сношения и, конечно же, не убивал ее.
Его подзащитный, продолжал адвокат, оставил свою клиентку вскоре после шести. Как он понял, ей надо было переодеться, чтобы отправиться на ужин со своей сестрой, живущей в Фулхеме. Он назначил ей встречу в следующую среду в офисе компании, чтобы завершить работу по составлению страхового полиса. Мистер Скотт сказал, что позднее защита предъявит запись из дневника, которая докажет такое намерение.
Все обвинения, предъявленные его клиенту, основываются на косвенных доказательствах. Мистер Скотт выразил уверенность в том, что, когда процесс завершится, у присяжных не будет иного выхода, как освободить подсудимого, чтобы он вернулся в лоно любящей его семьи.
— Вам нужно положить конец этому кошмару. Он и так уже продолжается слишком долго для этого невинного человека, — закончил свою речь Скотт.
На этом месте судья предложил сделать перерыв на обед. За едой я не мог сконцентрироваться и даже прислушаться к тому, что говорилось вокруг меня. Большинство тех, кто уже сформировал свою точку зрения, были убеждены, что Мензис невиновен.
Как только в два десять мы вернулись в зал, мистер Скотт вызвал своего первого свидетеля — самого подзащитного.
Пол Мензис встал со скамьи подсудимых и прошел в ложу для свидетелей. Он положил правую руку на Библию и сбивчиво зачитал слова присяги, написанные на карточке, которую он держал левой рукой.
Все глаза теперь были направлены на него, а адвокат начал осторожно вести своего клиента по минному полю доказательств.
По ходу дела Мензис становился все более уверенным в своих показаниях, и, когда в четыре тридцать судья сказал, что на сегодня хватит, я был уверен, что подсудимый будет оправдан, пусть и не единогласно, но большинством голосов.
Ночью я часто просыпался, а вернувшись на свое место на третий день процесса, начал бояться самого ужасного: что, если отпустят Мензиса и начнут искать меня?
Мистер Скотт начал третий день столь же учтиво, как и второй, но он задавал так много вопросов, которые уже звучали накануне, что становилось ясно: он просто готовил своего клиента для допроса представителем обвинения. Перед тем как сесть на место, он спросил Мензиса:
— Вы вступали в половую связь с мисс Мурленд?
— Нет, сэр. В тот день я видел ее в первый раз, — ответил Мензис твердо.
— Вы убивали мисс Мурленд?
— Конечно же, нет, сэр, — сказал Мензис уверенным и сильным голосом.
Адвокат сел на свое место с выражением тихого удовлетворения на лице.
Надо отдать Мензису должное: очень немногие обычные люди смогли бы так хорошо приготовиться к допросу сэра Хэмфри Маунтклифа. И я бы не смог найти для себя лучшего адвоката.
— Я хотел бы начать, мистер Мензис, с того, что ваш адвокат считает особенно важным в доказательстве вашей невиновности.
Губы Мензиса оставались плотно сжатыми.
— Соответствующая отметка в вашем деловом дневнике свидетельствует, что вы назначили еще одну встречу с мисс Мурленд, убитой женщиной. — Эти слова он будет повторять снова и снова во время допроса. — И назначили ее на среду после того, как она была убита.
— Да, сэр, — сказал Мензис.
— Эта запись — поправьте меня, если я ошибаюсь, — была сделана после вашей встречи в четверг на квартире у мисс Мурленд?
— Да, сэр, — подтвердил Мензис, которого явно научили не говорить ничего лишнего, чтобы не помогать обвинению.
— И когда вы сделали эту запись?
— В пятницу утром.
— После того, как мисс Мурленд была убита?
— Да, но я этого не знал.
— Вы свой ежедневник носите с собой?
— Да, но только карманный его вариант, а не тот большой, что лежит у меня на столе.
— Он и сейчас при вас?
— Да.
— Могу я взглянуть на него?
Мензис с неохотой вынул небольшую зеленую книжечку из кармана пиджака и протянул ее сэру Хэмфри. Тот стал перелистывать страницы.
— Я смотрю, тут нет записи о вашей встрече с мисс Мурленд в тот вечер, когда она была убита?
— Нет, сэр, — сказал Мензис, — я заношу рабочие встречи только в мой большой настольный ежедневник, а встречи личные — только в мой карманный.
— Понимаю, — сказал сэр Хэмфри. Он помолчал, а потом поднял глаза. — Не странно ли, мистер Мензис, что вы договариваетесь с клиентом о встрече, чтобы обсудить деловые вопросы, и доверяете встречу своей памяти, когда вы легко могли бы пометить ее в дневнике, который носите с собой все время, и только потом перенести ее в другой?
— Я тогда смог записать информацию на клочке бумаги, я ведь объяснил, что это — личный дневник.
— Разве? — сказал сэр Хэмфри, пролистав еще несколько страниц. — А кто такой Дэвид Петерсон? Дэвид Петерсон, дом 112 по Сити-роуд, встреча в 11:30, 9 января сего года, — громко зачитал суду сэр Хэмфри. Мензис казался встревоженным. — Мы можем вызвать мистера Петерсона повесткой, если вы не припомните эту встречу.
— Это клиент моей фирмы, — тихо сказал Мензис.
— Клиент вашей фирмы, — медленно повторил сэр Хэмфри. — Интересно, сколько еще клиентов я найду, если пролистаю книжку неспеша?
Мензис опустил голову, а сэр Хэмфри, закончив свою мысль, передал книжку секретарю суда.
— А теперь я должен перейти к некоторым более важным вопросам…
— Нет, сначала мы прервемся на обед, сэр Хэмфри, — перебил его судья. — Уже почти час дня, и я полагаю, нам надо сделать перерыв.
— Как пожелаете, милорд.
Я вышел из зала, настроенный более оптимистично, хотя и не мог дождаться, чтобы узнать, что же могло быть более важным, чем дневник. Сэр Хэмфри делал упор на случаи мелкого вранья. Он не мог доказать прямо, что Мензис убийца, но умело показывал, что тот что-то скрывает. Я встревожился, что в перерыве мистер Скотт может посоветовать Мензису признаться в том, что у него был роман с Карлой, и таким образом придать убедительный вид всей истории. К моему облегчению я узнал, что английские законы запрещают Мензису консультации с адвокатом, пока он выступает как свидетель. Когда мы вернулись в зал суда, я заметил, что улыбки на лице мистера Скотта больше не было.
Сэр Хэмфри поднялся и продолжил перекрестный допрос.
— Вы под присягой сказали, что счастливы в браке.
— Да, это так, сэр, — с чувством сказал подсудимый.
— А ваш первый брак был столь же счастливым, мистер Мензис? — спросил сэр Хэмфри как будто мимоходом. Щеки обвиняемого побледнели. Я быстро взглянул на мистера Скотта, который не мог скрыть изумления — эта информация ему явно была неизвестна.
— Не торопитесь с ответом, — сказал сэр Хэмфри.
Все глаза теперь были устремлены на человека в ложе для свидетелей.
— Нет, — ответил Мензис, — но я был тогда очень молод. Это было много лет назад, я совершил ужасную ошибку.
— Ужасную ошибку и только? — повторил сэр Хэмфри, глядя на присяжных. — И чем закончился этот ваш брак?
— Разводом, — ответил Мензис.
— И каковы были основания для развода?
— Жестокое обращение, — сказал Мензис, — но…
— Но… вы позволите мне зачитать присяжным то, что ваша первая жена под присягой сказала в тот день в суде?
Мензис стоял и дрожал. Если он скажет «нет», обвинение станет обоснованным, а «да» накинет петлю на его шею.
— Что же, раз вы сами не можете определиться с решением, я — с вашего позволения, милорд, — зачитаю заявление, сделанное в присутствии судьи Роджера 9 июня 1961 года в суде графства Суиндон первой миссис Мензис. — Он прокашлялся. — «Он снова и снова избивал меня, и в конце концов мне пришлось убежать из страха, что он убьет меня», — сэр Хэмфри подчеркнул последние слова.
— Она преувеличивала, — выкрикнул Мензис.
— Как жаль, что мисс Карла Мурленд не может оказаться сегодня перед нами, чтобы мы могли узнать, как преувеличивала бы она!
— Протестую, милорд, — воскликнул мистер Скотт. — Сэр Хэмфри оскорбляет свидетеля.
— Согласен, — сказал судья. — Пожалуйста, повнимательнее в будущем, сэр Хэмфри.
— Извините, милорд, — произнес сэр Хэмфри голосом, далеким от извиняющегося. Он закрыл папку, где лежали документы, положил ее на стол перед собой и достал другую. Он открыл ее очень медленно, чтобы все в суде смогли проследить за движениями его рук, и вынул оттуда единственный лист бумаги.
— Сколько любовниц было у вас после того, как вы женились во второй раз, мистер Мензис?
— Протестую, милорд. Может ли такой вопрос считаться уместным?
— Милорд, я покорнейше прошу считать этот вопрос уместным. Я намерен показать, что мистера Мензиса и мисс Мурленд связывали не деловые, а личные — и даже интимные — отношения.
— Задавайте ваш вопрос подсудимому, — согласился судья.
Мензис не говорил ни слова, а сэр Хэмфри взял лист бумаги и начал изучать его.
— Не торопитесь с ответом, поскольку мне нужна точная цифра, — сказал сэр Хэмфри, глядя на него из-под очков.
Время шло, и мы все ждали ответа.
— М-м-м, по-моему, три, — ответил наконец Мензис едва слышно. Журналисты начали лихорадочно строчить в своих блокнотах.
— Три? — переспросил сэр Хэмфри недоверчивым тоном, всматриваясь в лист бумаги перед ним.
— Ну, может быть, четыре.
— А четвертой была мисс Карла Мурленд? — спросил сэр Хэмфри. — Ведь у вас было половое сношение с ней в тот вечер, не так ли?
— Нет, не было, — сказал Мензис, но теперь очень немногие в зале суда поверили ему.
— Что ж, хорошо, — продолжил сэр Хэмфри и положил лист бумаги перед собой. — Но прежде чем я вернусь к вашим отношениям с мисс Мурленд, давайте выясним истину относительно остальных.
Я уставился на лист бумаги, который зачитывал сэр Хэмфри. Со своего места я отчетливо видел, что на нем ничего не было написано. Перед ним лежал совершенно чистый лист бумаги.
Я не сумел сдержать улыбки. Донжуанское прошлое Мензиса стало неожиданным подарком мне и прессе. А еще я подумал о том, как бы Карла отреагировала, если бы узнала обо всем этом.
Остаток дня сэр Хэмфри заставлял Мензиса рассказывать в подробностях о своих отношениях с четырьмя любовницами. Все присутствующие в зале суда пришли в возбуждение, а журналисты непрерывно строчили репортажи: они понимали, что это необыкновенная удача.
В тот вечер я ехал домой вполне довольный собой, как человек, который хорошо выполнил задание на день.
Войдя в зал суда на следующее утро, я заметил, что люди стали обмениваться поклонами с теми, кто постоянно присутствовал на заседаниях. Так же стал делать и я. Поприветствовав кивком присутствовавших, я занял свое место в конце скамьи.
Все утро сэр Хэмфри рассказывал о мелких проступках Мензиса. Мы узнали, что он служил в территориальных армейских формированиях всего пять месяцев и подал в отставку после того, как не нашел общего языка со своим командиром: проблема была в том, какое время он должен отдавать службе по выходным и сколько он хотел бы за это получать. Мы также узнали, что попытка Мензиса стать депутатом местного самоуправления была обусловлена, скорее, желанием получить разрешение на застройку соседнего с его домом участка, а не альтруистическим стремлением послужить своим согражданам. Впрочем, главный козырь сэра Хэмфри должен был сыграть чуть позже.
— Мистер Мензис, я хотел бы вернуться к вашей версии того, что случилось тем вечером, когда была убита мисс Мурленд.
— Да, — сказал Мензис усталым голосом.
— Когда вы приходите к клиенту, чтобы обсудить вопросы страхового полиса, как долго обычно длится разговор?
— Обычно полчаса, максимум час, — сказал Мензис.
— И как долго вы консультировали мисс Мурленд?
— Не меньше часа.
— А ушли вы от нее, если я правильно помню ваши показания, чуть позже шести.
— Это так.
— Так на какое же время была назначена встреча?
— На пять часов, как это и обозначено в моем дневнике, — ответил Мензис.
— Так, мистер Мензис, но если вы приехали в пять и уехали чуть позже шести, то за что же вам выписали штраф?
— У меня не было мелочи, чтобы купить в автомате парковочный талон, — уверенно сказал Мензис. — А поскольку я и так опаздывал на пару минут, я решил рискнуть.
— Вы решили рискнуть, — медленно повторил сэр Хэмфри. — Да, вы явно человек, склонный к риску, мистер Мензис. Интересно, не хотелось бы вам взглянуть на злополучную штрафную квитанцию?
Секретарь передал ее Мензису.
— Назовите, пожалуйста, суду час и минуты, когда она была выписана, там все помечено точно.
И опять Мензису понадобилось время, чтобы ответить.
— Между четырьмя пятнадцатью и четырьмя тридцатью, — сказал он наконец.
— Я не слышу, — проворчал судья.
— Будьте любезны, повторите судье то, что вы сейчас сказали, — попросил сэр Хэмфри.
Мензис повторил уличающие его цифры.
— Итак, мы установили, что на самом деле вы встретились с мисс Мурленд за некоторое время до четырех пятнадцати, а не в пять, как записано в вашем дневнике, причем записано, на мой взгляд, гораздо позже. И это — еще одна ложь, не так ли?
— Нет, — сказал Мензис. — Должно быть, я приехал чуть раньше, чем планировал.
— Не менее чем на целый час раньше. И я считаю, что вы приехали на час раньше потому, что ваш интерес к Карле Мурленд был не только деловым, не так ли?
— Это неправда.
— Тогда не намеревались ли вы сделать ее своей любовницей?
Мензис колебался так долго, что сэр Хэмфри сам ответил на свой вопрос.
— Ведь деловая часть вашего визита заняла обычные полчаса, не так ли, мистер Мензис? — Он ждал ответа, но его все не было.
— Какая у вас группа крови, мистер Мензис?
— Понятия не имею.
Сэр Хэмфри без предупреждения сменил тему:
— Вы случайно не слышали, что такое ДНК?
— Нет, — прозвучал озадаченный ответ.
— Дезоксирибонуклеиновая кислота. Ее анализ позволяет сделать вывод о генетической информации, а она уникальна у каждого человека. Можно сравнить кровь и сперму. Сперма, мистер Мензис, уникальна, как отпечатки пальцев. С такими доказательствами мы сразу же узнаем, что вы изнасиловали мисс Мурленд.
— Я не насиловал ее, — сказал Мензис с негодованием.
— Но тем не менее половое сношение имело место, не так ли? — тихо спросил сэр Хэмфри.
Мензис молчал.
— Следует ли мне вызвать специалиста из Министерства внутренних дел и попросить его сделать анализ ДНК?
Мензис не ответил.
— И проверить вашу группу крови? — Сэр Хэмфри сделал паузу. — Спрашиваю вас еще раз, мистер Мензис. Вступали ли вы в половую связь с убитой женщиной в тот четверг?
— Да, сэр, — признался Мензис шепотом.
— Да, сэр, — повторил сэр Хэмфри так, чтобы его могли услышать все.
— Но это не было изнасилование, — прокричал Мензис сэру Хэмфри.
— Разве?
— И клянусь, я не убивал ее.
Теперь я оставался единственным человеком в зале суда, который знал, что это — правда.
— Милорд, у меня больше нет вопросов, — сказал сэр Хэмфри.
Мистер Скотт с помощью дополнительных вопросов попытался восстановить доверие к своему клиенту, но тот факт, что Мензиса поймали на лжи, ставил под сомнение все сказанное ранее.
Если бы только Мензис сказал правду о своих отношениях с Карлой, его рассказу поверили бы. Мне стало интересно, зачем он все отрицал? Каков бы ни был его мотив, он загнал себя в тупик, теперь все подозревали его в преступлении, которого он не совершал.
В тот вечер я отправился домой и поужинал так плотно, как не ел за много дней до этого.
На следующее утро адвокат вызвал еще двоих свидетелей. Первым оказался настоятель собора Святого Петра в Саттоне, он дал показания о том, каким столпом общества был Мензис. После того как сэр Хэмфри закончил перекрестный допрос, настоятель стал похож на доброго старичка не от мира сего, чье знакомство с Мензисом основывалось по большей части на его редких посещениях церкви по воскресеньям.
Вторым был начальник Мензиса в страховой компании. Он произвел гораздо более сильное впечатление, но не смог подтвердить, что мисс Мурленд была когда-нибудь клиенткой его компании.
Больше свидетелей у мистера Скотта не было, и он заявил судье, что защита закончила свое изложение дела. Судья кивнул и, повернувшись к сэру Хэмфри, сказал, что он сможет выступить с итоговым обращением завтра утром.
Это стало сигналом к окончанию судебного заседания, и все встали.
Мне и Мензису предстояло провести еще один долгий вечер и еще более долгую ночь.
Как и в предыдущие дни процесса, я постарался занять свое место до того, как в зал вошел судья.
Последнее слово сэра Хэмфри было шедевром. Каждая мелкая ложь была подана так, что нельзя было не усомниться и в остальных показаниях Мензиса.
— Наверняка мы никогда не узнаем причин, из-за которых несчастная молодая Карла Мурленд была убита, — сказал сэр Хэмфри. — Нежелание подчиниться натиску Мензиса? Всплеск эмоций, который окончился ударом, падением и потом смертью в одиночестве? Но тем не менее есть несколько фактов, в которых мы можем быть уверены, господа присяжные.
Мы можем быть уверены в том, что Мензис был у убитой женщины в тот день незадолго до четырех пятнадцати, поскольку это доказывает штрафная квитанция.
Мы можем быть уверены, что он вышел от нее в начале седьмого, поскольку у нас есть показания свидетелей, видевших, как он уезжал, и он сам тоже не отрицает этого.
Мы можем быть уверены в том, что он лгал нам, отрицая свое половое сношение с мисс Мурленд незадолго до того, как она была убита, хотя мы и не можем сказать, когда произошел половой акт — до того, как была сломана челюсть или после.
Сэр Хэмфри говорил, и его глаза неотрывно смотрели на присяжных.
— И наконец, из доклада патологоанатома мы установили точное время смерти, а следовательно, и факт, что Мензис был последним человеком, видевшим мисс Мурленд живой. Поэтому ни у кого больше не было возможности убить мисс Мурленд — не забывайте показания инспектора Симмонса, и, если вы примете их во внимание, у вас не останется сомнений в том, что никто, кроме Мензиса, не может быть ответственным за эту смерть. И вспомните, как веска улика, которую он пытался скрыть: его первый брак и развод по мотивам жестокого обращения, а также четырех его любовниц, которые оставили его, и мы не знаем, как это случилось и почему. До Синей Бороды ему не хватило лишь одной женщины, — добавил сэр Хэмфри с чувством.
— Ради спокойствия каждой девушки, которая живет в одиночестве в нашей столице, вы должны выполнить свой долг, как бы тяжел он ни был. И признать Мензиса виновным в убийстве.
Когда сэр Хэмфри сел, мне хотелось зааплодировать ему.
Судья объявил очередной перерыв. Голоса вокруг меня теперь обвиняли Мензиса. Я внимательно слушал, не выказывая собственного мнения. Я знал: если присяжные признают Мензиса виновным, дело будет закрыто и никто даже не посмотрит в мою сторону. Я сидел на месте, когда в два десять в зале появился судья. Он вызвал мистера Скотта.
Адвокат Мензиса выступил с вдохновенной речью, защищая своего клиента, отметив, что все доказательства по делу — косвенные и, возможно, кто-то еще мог посетить мисс Мурленд, после того как его клиент ушел в тот вечер. Кустистые брови мистера Скотта, казалось, жили собственной жизнью, когда он энергично подчеркивал, что обвинение должно было доказать свою точку зрения, не оставляя места для сомнений, а по его мнению, его ученому другу, сэру Хэмфри, не удалось этого сделать.
Подводя итог сказанному, Скотт не упомянул о записи в дневнике, о штрафной квитанции, половом сношении и месте его клиента в обществе. Если бы кто-то вошел в зал только на эти два выступления, он мог бы подумать, что эти два почтенных джентльмена говорят о разных делах.
Выражение лица мистера Скотта стало суровым, когда он, заканчивая свое выступление, обратился к присяжным:
— В ваших руках, в руках двенадцати человек, находится судьба моего клиента. Поэтому вы должны, подчеркиваю, должны быть убеждены в том, что Пол Мензис действительно не совершал такого страшного преступления, как убийство.
В этом процессе мы не рассматриваем образ жизни мистера Мензиса, его положение в обществе или даже его сексуальное поведение. Если бы адюльтер был преступлением, я уверен, мой подзащитный был бы не единственным человеком на скамье подсудимых в этом зале сегодня. — Адвокат сделал паузу и обвел глазами присяжных. — По этой причине я уверен: ваши сердца подскажут вам освободить моего клиента от испытаний, которые он пережил в течение последних семи месяцев. Вы же сами видите, что это невинный человек, достойный вашего сострадания.
Мистер Скотт сел на скамью, и, как мне показалось, у его клиента появилась некоторая надежда.
Судья сказал, что его собственное выступление состоится в понедельник утром.
Уикенд казался мне бесконечным. К понедельнику я был убежден: достаточное количество присяжных придет к заключению, что собранных доказательств достаточно для признания подсудимого виновным.
Как только процесс возобновился, судья начал с пояснения, что решение будет приниматься исключительно присяжными и только ими. Он не должен высказывать своего отношения к делу, только консультировать по вопросам правоприменения.
Он вернулся к доказательствам, выстроив их в определенной перспективе, но никак, даже намеком, не заявляя о своем мнении. Когда судья закончил свое выступление уже после полудня, присяжные отправились обсуждать вердикт.
Четырьмя часами позже судье была направлена от них записка.
Он тут же попросил присяжных вернуться на свои места, а в зал суда ворвались журналисты, которые подняли такой шум, какой бывает в палате общин в день обсуждения бюджета. Секретарь почтительно подал записку судье Бьюкенену. Он прочитал то, что пока знали только двенадцать человек из присутствующих в зале.
Затем записка была передана секретарю, и тот зачитал ее притихшему залу.
Судья Бьюкенен нахмурился и спросил, есть ли возможность достичь единодушного вердикта, если присяжным будет дано дополнительное время?
Присяжные опять вышли и вернулись на свои места только через три часа. Я ощущал напряжение в зале и слышал, как люди вокруг меня громким шепотом высказывают свое мнение. Секретарь призвал к молчанию, а судья подождал, пока все рассядутся, и дал знак секретарю продолжать.
Когда тот встал, наступила гробовая тишина.
— Пусть встанет Форман.
Я поднялся со своего места.
— Есть ли у вас вердикт, с которым согласны по меньшей мере десять из вас?
— Да, есть, сэр.
— Вы находите подсудимого Пола Мензиса виновным или невиновным?
— Виновным, — ответил я.