Примечание к №506
Солженицын счастливчик русской литературы, баловень судьбы.
Ну, ещё о Солженицыне. Ему все удалось. Даже вечный двигатель и тот у Солженицына удался. «Шарага», которая спасла его от смерти, занималась какими‑то неосуществимыми проектами – «аппаратом для товарища Сталина». Это был, видимо, единственный в истории случай создания Института Вечного Двигателя – некоего магического сообщества, целью которого было создание фантомов (665). И фантомов очень жизнеспособных, совершенных – речь шла о жизни и смерти. И люди там подобрались, конечно, талантливейшие. Сама обстановка «шарашки» была гениальна. Именно там Солженицын сформировался (не в школе же сталинской). Игра, цена которой – жизнь. И игра не на понижение, как в случае с лысенками, а на повышение.
Примечание к №653
В высказываниях Ленина постоянно присутствует тема … грязи
На этом фоне поразительно мало светового коррелята – образа солнца, света, счастья. Выражения «светлое будущее», «солнце свободы» у Ленина крайне редки. Лишь в последние годы появился образ «мирового пожара», но как тёмного, багрового пламени, «горящего болота» (старого мира).
Следовательно в данном случае перед нами не только захваченность мифологическими образами света и тьмы, но и явное замыкание на тьме,. причём тьме активной, кипящей, вздымающейся тёмным, грязным пламенем. Ленин постоянно жил в аду. К нему вполне подходят слова Гёте, сказанные о Мефистофеле: «Ты сплетенье пламени и грязи».
Примечание к №653
если бы не чудо инквизиции, Европа погибла бы подобно Риму
Русские просто не осознали САМОЙ ПРОБЛЕМЫинквизиции и иезуитства.
В чём бессилие церкви? Полнейший атеист говорит: «Верую в Господа нашего Иисуса Христа». Принимает крещение, ходит в церковь, а в душе смеётся. Принимает сан священника, а то становится монахом, иерархом церкви, наконец патриархом. А в Бога не верит. У него другие цели. И хорошо, если стремление к власти или нажива. А если он, например, не просто атеист, а фанатик атеизма – антитеист? Где критерий для «просвечивания», выявления таких людей? Тут великая проблема, которую наши религиозные и политические деятели даже не осознали. А было над чем задуматься. Вот в 1779 году создана специальная масонская семинария для подготовки агентурной сети внутри высшего православного духовенства. В начале ХIХ века масоны фактически установили контроль над русской церковью, так что масоном был даже митрополит петербургский и новгородский Михаил (Десницкий). Это не говоря уже о тёмной фигуре обер‑прокурора Александра Голицына.
|
|
А иезуиты плохие. Иезуиты иезуиты. Но проблема‑то есть. В общем: как связать мир и церковь. Кто должен быть посредником и в какой форме это посредничество осуществлять. Атеист может всегда сказать: «Бог есть». Бога нет, и отвечать за враньё не перед кем. (668) Но верующий не может сказать, что Бога нет. Для него Бог есть. Из этого трагического противоречия и родился институт иезуитства – агентура церкви во внецерковном и собственно антицерковном мире.
Тут и сила христианства. «А, в Бога не верите? Ладно. Вот дверца, идите – раз, и открылась. Да. Берите свечу и вниз по ступенькам». Все ниже и ниже по спирали. И вот мы в подземелье. Где‑то далеко‑далеко наверху глухой удар – опустилась гранитная глыба, закрывшая выход. Тускло горят вдоль стен красные факелы. Небольшая жаровня. Столик. А на столике щипчики‑ножнички, иголочки‑крючочки – разная многозначительная металлическая сложность. И вот говорят: «А вы отсюда уже не выйдете. Это всё. На этом – на этих сырых стенах, на этом душно‑жарком красноватом сумраке, на звенящей в ушах тишине, разрываемой собственным криком, – на этом ваше существование кончится. Но кончится, заметьте, не сразу, а будет распадаться и размазываться в пространстве вслед за постепенным разъёмом на составные части вашего, г. материалист, тела. А наверху жизнь. Там метро, там мороженое, там „информационная программа „Время““. А здесь времени нет. Оно исчезло, как только опустилась гранитная глыба. А вы думали, с вами спорить будут, дискутировать? Да? Нет, мы проще решим, без ненужного бисера. – Все можно прокрутить назад. Вы только скажите: „Бог есть“. И всё – вы на свободе». И, конечно, атеист с радостью повторит спасительный пароль. Связываться с дураками ещё, с фанатиками. Что он, сумасшедший?
|
|
А верующий в существование Бога (так же твердо, как атеист в его отсутствие) не так просто ответит в этом же каземате на диаметрально противоположенное предложение. Я думаю, лишь 1 из 10 легко согласится на такое. 8 согласятся с той или иной долей нравственных мучений, часто очень глубоких, «на всю жизнь». А последний, десятый – примет муки. А из десяти принявших муки один стерпит всё и умрёт за правду.
В открытой борьбе атеизм просуществовал бы несколько месяцев, ну, от силы – лет. Религия же – тысячелетия. Но в борьбе скрытой, закулисной, все преимущества на стороне атеизма. Атеизма и иудаизма – этой религии атеизма, религии предательства.
|
|
Примечание к №625
Розанов так вплёлся в моё бытие
Что стал для меня абсолютно живым, не менее реальным, чем, например, отец.
Василий Васильевич писал о своём рано умершем друге:
«Сказать, что Шперка ТЕПЕРЬ СОВСЕМ НЕТ НА СВЕТЕ – невозможно. Там может быть в платоновском смысле „бессмертие души“ и ошибочно, но для моих друзей оно ни в коем случае не ошибочно. И не то, чтобы „душа Шперка – бессмертна“: а его бородёнка рыжая не могла умереть».
И там же:
«Я хочу „на тот свет“ прийти с носовым платком. Ни чуточки меньше».
Мечта Розанова сбылась. Он пришёл в мой мир именно «с носовым платком», «с рыжей бородёнкой». Он воплотился в своих книгах настолько полно, что мне нет даже нужды смотреть на его фотографии. Я знаю «вообще», что он рыжий и с бородёнкой, и эту бородёнку вижу. А больше не надо. Больше и невозможно, это предел воплощения, максимум.
Примечание к №656
А кто сидел в зале?
Несколько другой угол зрения: на процессе Гершуни присутствовал великий князь Андрей Владимирович. Верный масонской дисциплине, он ходатайствовал (и небезуспешно) о сохранении преступнику жизни. Каждый раз, когда великий князь входил в зал заседаний, все, не исключая и суда, вставали и продолжали стоять, пока он не усаживался на свое место.
Кстати, зал театральный, как и зал судебный, был заполнен тоже отнюдь не курсистками. Станиславский вспоминает, как встречали даже не премьеру, а генеральную репетицию горьковской пьесы:
«На генеральную репетицию „Мещан“ съехался весь „правительствующий“ Петербург, начиная с великих князей и министров, – всевозможные чины, весь цензурный комитет, представители полицейской власти и другие начальствующие лица с жёнами и семьями».
Примечание к №651
Розенштерн какая ведь интересная женщина!
Розенштерн в тогдашней европейской прессе называли не иначе как «гордостью русского народа» и «славянской мадонной» (!) (697).
Надо сказать, что сталинские проработки «троцкистско‑бухаринских людоедов» или «вейсманистов– морганистов» детская забава по сравнению с кампанией дискредитации русского государства в европейской прессе прошлого века. От тогдашней «дезы» даже не поймёшь, то ли смеяться, то ли плакать. «И смех, и грех!» Следует издать томик «Западноевропейская печать о России ХIХ‑н.ХХ вв.» Даже три томика – тема богатейшая! Первый том – собственно публицистика, второй – антирусская карикатура, третий – художественная литература. В последнем случае русский читатель будет удивлённо таращить глаза на совершенно неизвестные произведения как будто известных авторов. Так Жюль Верн окажется автором «Драмы в Лифляндии» и «Михаила Строгова», где показаны фигуры несгибаемых революционеров «Владимира Янова» и «Василия Фёдорова». Конан Дойль предстанет автором романа «Торговый дом Герлд‑стон», с благородным «нигилистом из Одессы», и рассказа из шерлокхолмсовской серии «Пенсне в золотой оправе», со столь же благородными революционерами Анной и Алексеем и нехорошим предателем Сергеем. Русский читатель будет хохотать, читая роман Альфонса Доде «Тартарен в Альпах», где вполне серьёзно изображается доблестный нигилист «Манилов». А тонкий и умный Оскар Уайльд выступит в роли безнадёжного кретина, автора графоманского романа о Засулич «Вера, или нигилисты».
Да чего там том – библиотеку, библиотеку надо издать: «Иностранцы о русских и России». И в школах изучать. По‑моему, трудно найти более поучительную и «нравоучительную» литературу.
Примечание к №590
Таких господ… выводят.
Моё негодование смешно. Потешное негодование прозелита. Что такое Россия Соловьёва с её тысячами и тысячами церквей, с огромным сословием священников? Фигура священника была так же обычна, как сейчас фигура слесаря. Соловьёв выбросил иконы – подумаешь, их в стране были десятки миллионов. Фамильярно говорил о церковной жизни, шутил. Да как не шутить по поводу повседневного, частного быта. Набоков заметил, что «здоровое кощунство» Чернышевского в церкви (заигрывал с невестой) вовсе не было признаком его атеизма, как это стали подавать в советское время, а скорее напоминало аристократическую вольность. Для Чернышевского, выросшего в церкви, церковь была просто домом, как и для сына короля корона – игрушка. Соловьёв не церемонился с религией, потому что это было его. Его, а не моё. Чернышевский в эпоху самого своего разатеизма был просто ФИЗИЧЕСКИ неизмеримо ближе к церкви, чем я сейчас.
«Вывел» я тут только себя. Но читатель, я думаю, давно уже догадался, что в этой книге я говорю только о себе.
Примечание к №658
случай создания Института Вечного Двигателя – некоего магического сообщества, целью которого было создание фантомов
Собственно, была создана мечта русской литературы – литературный институт.
Примечание к №656
Конец его последнего романа это суд присяжных заседателей, где ложь грызет тыквенные семечки и харкает шелухой на веcь мир.
Характерно, что Достоевский в конце своего творчества додумался до злокачественного допроса, допроса невинного человека, причем допроса СО ШМОНОМ (Дмитрия раздевают догола люди, которым он только что исповедывался, из своего ХIХ века еще многого не видя), и допроса НОЧНОГО, и, наконец, допроса, закончившегося подписыванием в полубессознательном состоянии протокола‑приговора.
Примечание к №621
Отличный солдат, крестьянин, ремесленник, русский нелеп и злобен в качестве рабочего, служащего, санитара, официанта и т. д.
Следовательно, русский – плохой интеллигент. В социальном плане интеллигент есть лицо «свободной профессии». А свободные профессии, пожалуй за исключением архетипической профессии актера (и то частичным), суть нечто второстепенное, вспомогательное. (Не рассматриваю здесь случай перехода профессии в судьбу на вершине мастерства – удел исключительных одиночек: писателей, художников и поэтов). Речь идёт о массе. А тут, как писал в «Вехах» Изгоев:
«Средний массовый интеллигент в России большей частью не любит своего дела и не знает его. Он – плохой учитель, плохой инженер, плохой журналист, непрактичный техник и проч. и проч. Его профессия представляет для него нечто случайное, побочное, не заслуживающее уважения. Если он увлечётся своей профессией, всецело отдастся ей – его ждут самые жестокие сарказмы со стороны товарищей, как настоящих революционеров, так и фразёрствующих бездельников».
Более того. Интеллигенты, сознавая свою второсортность, подсознательно завидовали людям, имеющим, по их мнению, серьезную профессию. От крестьянина до царя. Многие сословия, и прежде всего сословия военных и священников, стараниями интеллигенции были в конце концов серьёзнейшим образом дискредитированы. В отличие от трактирщиков или проституток, интеллигенция была социально активна и поэтому не только «вела беспорядочный образ жизни», но и отравляла жизнь другим. Неслучайно в тех же «Вехах» Гершензон заметил:
«Изменение политического строя, помимо своих прямых результатов, должно было ещё задним числом оправдать прошлое интеллигенции». Действительно, существование этого никчёмного сословия оправдано было в степени очень незначительной. По крайней мере, если вести речь не о том, что могло быть, а о том, что было.
Примечание к №660
Бога нет, и отвечать за враньё не перед кем.
Из официального жития Ленина постоянно выпадает один персонаж – мать Крупской. Мать Крупской была третьим членом семьи. Втроём жили они в Шушенском, втроём жили и за границей. Тёща постоянно мешала, считала брак дочери неудачным. Выходили за перспективного деятеля оппозиции (вроде Струве, за которого вышла замуж гимназическая подруга Надежды Константиновны), а оказалось на поверку – неудачник и скандалист. В семье постоянно были ссоры между Лениным и тёщей. К тому же старуха верила в Бога.
Перед самой революцией мать Крупской умерла. Отпевать и хоронить по православному обряду было муторно и дорого. И её сожгли. (Кремация была официально запрещена православной церковью и в России совершенно не практиковалась, считалась дикостью.) Крупская в воспоминаниях, вместо того чтобы промолчать (не хватило ума даже на это), позорно оправдывается, разрабатывая тему «она сама хотела»:
«Мы так и сделали, как она хотела, сожгли её в бернском крематории. Сидели с Владимиром Ильичом на кладбище, часа через два принёс нам сторож жестяную кружку с тёплым ещё пеплом и указал, где зарыть пепел в землю».
И всё. «Ленин сжёг тещу». Была привычка: руки в карманы и насвистывать шипящим шепотком сквозь прижатый к нёбу язык. Нулин.
Крупская, уже в последние годы своей жизни однажды сказала:
«Ленин был добрый человек, говорят иные. Но слово „добрый“, взятое из старого лексикона добродетелей, мало подходит к Ильичу, оно как‑то недостаточно и неточно».
Примечание к №88
«Одиноков – 0».
Люблю я Брокгауз читать. Всегда что‑нибудь интересненькое найдёшь. Была даже мысль: написать книгу и так и назвать – «Брокгауз». Выписать оттуда разные места интересные и впечатления о них. Если бы я был свободен, то конечно бы написал «Брокгауз». Ещё была мысль написать «Метро» – описание своего пути по нескольким станциям, переходам, эскалаторам – очень точное, до мельчайших подробностей: какого‑нибудь надтреснутого плафона или погнутой вентиляционной решетки. Хорошо бы даже с фотографиями. И опять же во что это всё в мозгу складывается. То же – сны. Но со снами страшно. Хотя, если бы я был СВОБОДЕН, то что же, ничего бы страшного не было, конечно. Я бы писал, а вечером читал вслух у камина жене и детям.
Как это хорошо: быть интимно, лично нужным, а социально совсем не нужным. Никто не идет мимо и не говорит, что вот «Одиноков плохо лежит»:
– Ты зачем лежишь? А ну‑ка, зубы то у тебя – так – крепкие. Иди ими орехи коли. А мы есть будем. И смеяться.
Ещё мечта: написать о своём детстве через книги. Какие я в детстве книги и журналы читал (670) и просто разглядывал, когда читать не умел. Всё вспомнить, найти, что можно, в библиотеках, и через это всё выстроится.
Это все мечта, мечта.
В Брокгаузе статья «Нолинск». Город сей на месте села Ноли основан в 1764 г. А в 1780 его сделали уездным центром. Какая прелесть: «Нолинск». А кто там живет? «Нолевцы»? «нолинчане»? Или уж совсем прямо, если по селу название? И губерния хорошая – вятская (вякающая). А герб какой у Нолинска!
«В голубомъ поле летящий лебедь, которыя птицы, не останавливаясь въ окрестностяхъ сего города, мимо пролетаютъ».
Не останавливаясь! Ат‑тлична!!!
Город молодой, преданий и легенд никаких, достопримечательностей вокруг тоже нет. И вот увидели – в небе лебеди летят. И много. Или местные рассказали. Но зачем это безнадёжное спохватывание, подчёркивание что именно «не останавливаясь в окрестностяхъ». Нолинск.
А городишка этот вошёл в анналы отечественной истории. Местная чрезвычайка осенью 1918 г. опубликовала в центральном органе ВЧК статью «Почему вы миндальничаете», от которой центровые, столичные душегубы сели на пол. После этой статьи журнал чекистов закрыли за зверство. Постановление ЦК РКП(б) от 25.10.1918 г.:
«В №3 „Вестника чрезвычайных комиссий“ была напечатана статья за подписью Нолинского исполкома и партийного комитета, восхваляющая пытки, при этом редакция в примечании не указала на своё отрицательное отношение к статье нолинцев (а, вот как их – „нолинцы“ – О.). Решено осудить нолинцев за их статью и редакцию за её напечатание. „Вестник ЧК“ должен прекратить свое существование».
– Слушайте, вы, это… отпустите меня. Я же не нужен в народном хозяйстве. Ну, ладно, покуражились и хватит. Отца отравили, меня чуть не зарезали, руку вот сломали и чуть не оттяпали. В школе сказали «способности удовлетворительные», то есть в графе «есть ли умственная отсталость» милостиво поставили прочерк. Спасибо. Превратили в психопата. Работать определили ничтожеством. Кажется, хватит. Довольно. Отвели душу и хватит. Молодцы. Теперь отпустите. Я вот тут бочком, бочком в щёлочку пролезу. Незаметненько‑с. Хи‑хи. И больше обо мне, клянусь, не узнаете. Я, как мышка, тихо‑тихо. Вот тут.
– Не‑е‑ет. Не проскочишь. Дурачком прикидываешься? Не выйдет… Как стоишь!!! Руки по швам!!! Я давно‑о тебя слушаю, понять хочу, какой ты есть. Что ж ты, гад, паясничаешь? Это кто это отца твоего отравил? Никто его не травил, а наоборот лечили и лечили бесплатно.
– Что же не вылечили‑то?
– Сделали все что могли. Рак болезнь тяжёлая. У вас есть сведения, что лечили неправильно, есть замечания по ходу лечения? Нет? Так чего же вы тогда хотите? Потом, извините, но ваш родитель был человек совершеннолетний и сам несёт ответственность за свои поступки. Нечего было злоупотреблять спиртными напитками. И к нему чутко относились. Вот на работе в день 50‑летия грамоту дали. И в годовщину разгрома немецко‑фашистских захватчиков тоже грамоту. Потом что это вы там про «зарезали», про «руку»? Демагогией мы вам заниматься не позволим.
– Да это я разволновался. У меня, видите ли, жизнь…
– «Пропала», да? Слышали, слышали и это. Мечтаете «у камина сидеть». А вы в своей жизни хоть одну печку сложили? Месили глину, таскали кирпичи? «В этой жизни помереть не трудно, сделать жизнь значительно трудней». Что же вы обижаетесь, что вас «определили работать ничтожеством»? Во‑первых, у нас любой труд почетен, а во‑вторых…
– Ой, отпустите меня, а, отпустите. Какое вам дело, я умру и всё. Не всё ли равно, где я умру?
– А во‑вторых, пожалуйста: «твори, выдумывай, пробуй». «Сто путей, сто дорог». Хочешь «не ничтожеством» – так покажи себя в деле, докажи на что ты способен… Да ни на что ты не способен. Можешь только исподтишка издеваться над людьми. Ещё такие вот обижаются, понимаешь, «не любят их». А за что тебя любить‑то? Хлюпик.
– Ну и отпустите.
– Отпусти‑ить? Отец у тебя, говоришь? говоришь, «ничтожество»? – так знай: это всё только начало ещё, тебе ещё жить и жить. Это всё пока, как это там… прелюдия. Вообще «лучшая часть твоей жизни».
Примечание к №669
Ещё мечта: написать о своём детстве через книги. Какие я в детстве книги и журналы читал
Миф должен быть прост, обычен. Глубочайшая ошибка считать миф чем‑то экстраординарным, резко выделенным. Нет, миф – фон. Наоборот, гибель мифа начинается с ощущения неестественности происходящего. Познать миф, овладеть им – увидеть необычное в обычном, даже максимально необычное, метафизическое, в максимально обычном, максимально обыденном, максимально физическом.
Даниил Андреев в «Розе мира» писал о мудгабрах, шрастрах, сакуалах, сиайрах, каррхах, раруггах, чрольнах и тому подобных «чудестах». Андрееву казалось, что это и есть мистическое и мифологическое постижение мира. Удивительная наивность! Создать миф невозможно. Можно лишь выскользнуть из него. И то лишь отчасти, и лишь из некоторых его измерений, и лишь как случайность, изгиб судьбы. И догадывание о мифе есть не причина выхода из него – следствие. Вдруг в обыденном, зауряднейшем видишь фантастику.
Мне, маленькому школьнику, давали по 20 к. на завтрак. А я однажды купил на эти деньги номер «Техники – молодёжи». Сам. И это была первая моя осмысленная покупка. И потом до конца школы я этими журналами, их покупкой и чтением, ЖИЛ. Почему, зачем. Вот миф. Само время отсчитывалось номерами журналов. Упорядочивалось их аккуратным складыванием в стопки. Разрывалось – их катастрофической нехваткой (все комплекты разрозненные). Для меня это Троя, золото Рейна. Такой мизер, мусор, но ведь и я не планета, не народ и не титан – маленький двоечник. И в сравнительном масштабе – тоже миф. Часть мифа, его конкретная плоскость. Вот так, покупал журналы и это было фантастичнее каррхов и раруггов.
Вообще миф жив. И умирает. Рассказ, даже про раруггов, мёртв. И никогда не оживёт. Он может жить сам по себе, вне воли автора, как миф, конкретное осуществление мифа. Но совершенно вне воли автора. Да и чем больше усиливается автор его оживить, тем более он мертвеет.
Примечание к №426
к 2024 году останутся… И они миф создадут
Необходим масонский коррелят к советскому антихристианству. То есть «хорошее масонство». Тогда это будет естественное общество. Тайное, эзотерическое учение, использующее социализм как оболочку.
На чём же держится сейчас социалистическая религия? (682) На 10 тысячах фанатиков. Остальное – масса. И на этих 10 тысячах «праведников» всё держится. «Прагматик», «карьерист» в духовном смысле всегда фигура второстепенная, неинтересная. Важна, таким образом, дополнительная эволюция идеологии, а не её деградация. (Хотя с точки зрения практической видно второе и главное – второе. Но в данном случае интересен миф и далёкое будущее.)
Указание на будущее – в незаконченности советской идеологии. Мумификация Ленина. Зачем? Биокосмическую подоплёку и ту забыли. А должна быть дополняющая дешифровка (700). Вообще дешифровка всей символики и истории. Округлить, довершить миф Ленина. (706) Избавление и создание – одно и то же. Окончательное избавление – окончательное создание – окончательная власть над созданным.
Реально всё равно компромисс. Но важна идея. Власть над идеей, возможная для человека, – разумное сосущеcтвование с ней. Собственно, цивилизация это форма существования в идеологическом мире, в мире идей. Например, существование с идеей смерти.
Примечание к №651
Из дурачков же вербуются и «теоретики»
Чехов назвал Михайловского «ненастоящим философом и настоящим социолого‑наркотистом». Фигура Михайловского по своему безобразию уже близка к Ильичу. (681)
Бунин записал в дневник чью‑то реплику о красноармейце:
«Его самогоном надуют, дадут папирос, – он отца родного угробит».
Вот и Михайловский, за «марафетик». А как же? Ну, представьте себе: человек влюбился в люстру. Такой экзотический вид фетишизма может встретиться, ну, два, ну, пять раз на миллион. А тут вдруг эпидемия «люстризма». Значит, направляют, «сводят». Ведь идеология народничества это «люстризм». А за «самогон и папиросы» можно. Трудно, но можно.
Иначе и объяснить нельзя.
Примечание к №639
Говорят, «Барбаросса» был авантюристичным планом. В том‑то и дело, что нет.
Гейден писал в 1932 году:
«У Гитлера нет твердой воли … Люди инстинкта – обычно холодные и сдержанные люди, ибо инстинкт говорит неслышным голосом. Гитлер же, напротив, при малейшем поводе теряет самообладание и орёт … Хуже всего то, что Гитлер, по‑видимому, искренне верит в свой пророческий дар – в этом сказывается вся наивность человека, в глубине души – неполитика, считающего удачные политические пророчества не игрой в лото, а результатом политической дальновидности … Есть старый каламбур: кто желает делать политические предсказания, тот должен тщательно взвесить все наличные обстоятельства, сделать вывод по всем правилам строгой логики, а после этого принять за истину прямо противоположное. Из этих трех предпосылок Гитлер выполняет только вторую. Для первой у него не хватает терпения, для третьей – мудрости».
Пожалуй, так. Три европейских народа, постоянно терпящих поражения в своих политических расчетах: у немцев хромает 1 и 3 пункт, у евреев – 2 и 3, а у русских – 1 и 2.
Примечание к №645
чудак перестарался и сломал мне руку
В результате я остался в 9‑ом классе. Свидетельство о восьмилетнем образовании всё же мне оформили соответствующее: