Но Крис уже не слышал, что еще он там говорил.
Потому что тоже стиснул брата в объятьях.
Глава 25
Бекка очутилась в отделении экстренной медицинской помощи.
Братья Меррики – нет.
Она как‑то потеряла их из виду, когда работники скорой помощи обрушились на мост и разделили их. Четыре разных мужчины стояли под дождем, выкрикивая ей вопросы, светя фонариками в глаза, прощупывая пульс. Знала ли она свое имя? Сегодняшнюю дату? Знала ли она, что попала в аварию?
Она замерзла. Пожарный завернул ее в одеяло Майлара [25]и отнес в машину скорой помощи. Она была настолько потрясена, что позволила ему это сделать. Дождь не хотел заканчиваться, капая ей на глаза и проникая под одежду, оставаясь для нее тем же незнакомцем, что и был до аварии.
Или эта связь ей показалась?
Крис чувствовал именно это – связь со стихиями?
Он держал ее так близко – чувствовала ли она его силу?
Сейчас в больнице она лежала, сжавшись на носилках и крепко обернув больничное одеяло вокруг плеч.
Из‑за занавески высунулась мамина голова.
– Ты в порядке, Бекс?
Одним из преимуществ того, что ее мама работала в отделении экстренной помощи, было то, что Бекке не нужно было долго ждать.
А одним из недостатков этого было то, что сегодня вечером мама действительно работала в отделении. Когда выяснилось, что у Бекки лишь потрясение, но травм нет, мама оставила ее одну в небольшой палате восемь на восемь
Поблизости кто‑то стонал. Где‑то дальше по коридору кричал ребенок. Помещение было заполнено пострадавшими в бурю. Бекка продолжала слушать, как медсестры вполголоса обсуждают сломанные бедра и сложные переломы. У Бекки же даже не было сотрясения. Ей просто хотелось, чтобы кто‑нибудь подержал ее за руку.
Боже, как она могла быть такой эгоистичной? Бекка утерла слезы ожидания и кивнула.
– Все хорошо. Мы можем пойти домой?
– Твой папа уже в пути, милая. – Мамин голос тянулся вслед за ней, так как она бежала по коридору.
– Что?
– Я не могу уйти, – отозвалась мама, – и мамы Квинн не было дома.
Фу. Ее отец. Теперь Бекка жалела, что у нее не было сотрясения.
Особенно, когда он появился в рабочей одежде и сапогах, облепленных грязью. Рубашку цвета хаки, которую он носил, покрывали грязные полосы, и это выглядело так, будто он участвовал в схватке с диким зверем – штаны порваны, засохшая кровь тянется из‑под рукава рубашки по обратной стороне руки.
Он ворвался в палату, отодвинув занавеску в сторону. Он быстро выпрямился, когда стало очевидно, что его дочь не умирает. Лишь промокла.
– Привет, – без энтузиазма произнесла она. – Что с тобой случилось?
– Бекка. – Он рассматривал ее так, будто мог упустить какие‑то опасные для жизни травмы. – Ты в порядке?
Просто замечательно. Меня вытащили из машины до того, как она взорвалась.
Ей хотелось это сказать, закатить глаза и протиснуться мимо него. Но его глаза потемнели от беспокойства, руки повисли между его и ее телом, будто он хотел обнять ее, но не был уверен, что она это примет.
Бекка сглотнула. Ей хотелось, чтобы он звенел ключами и вел себя так, будто они в ссоре. Трудно сохранять стены против того, кому действительно не наплевать.
Но, может, это просто шок. Мама все ужасно описала, поэтому он и примчался?
– Я в порядке, – сказала она. Ее голос звучал так, будто она наглоталась гравия. – Просто... Я хочу домой.
– Мы можем вернуться ко мне...
– Нет!
Он вздрогнул, и она закрыла глаза.
– Нет... просто... у меня там нет одежды. Я хочу домой.
– У тебя есть ключи?
Ее ключи были в машине, и, вероятно, сейчас уже превратились в груду расплавленной стали. Она покачала головой.
– Мама даст мне свои.
Но ее маме не понравилась эта затея.
– Бекка, езжай домой со своим отцом. У тебя был сложный день, и тебе не следует оставаться одной...
– Я просто хочу переодеться в сухую одежду и лечь спать.
Она слезла с носилок. Тут начал кричать какой‑то пациент дальше по коридору, и Бекка зажала уши руками.
– Пожалуйста, увезите меня домой. Пожалуйста...
Ее обхватили руки, убирая волосы с лица. На краткий миг она подумала, что это мама, но потом ощутила силу этих рук, твердость груди ее отца.
– Успокойся, – сказала он, его голос тихо проскрежетал. – Я отвезу тебя домой.
Его голос вызвал у нее другое воспоминание: восьмилетняя Бекка нашла в саду полудохлую птицу. У нее чуть не случилась истерика, так как она была уверена, что папа убьет птицу. Поэтому она спряталась вместе с ней в своей спальне, пытаясь накормить ее нарезанной Велвитой [26]и кусочками хот‑дога.
Мама была в ярости, когда узнала. Птица! В ее доме!
Но отец уговорил Бекку выйти из гардеробной, потом научил ее, как вправить птичье крыло и вылечить его.
– Бекка?
Его дыхание коснулось ее волос. Бекка поняла, что все это время она прижималась к нему.
– Ладно, – прошептала она. – Пошли.
Бекка не могла себя заставить смотреть в лобовое стекло, на которое накрапывал дождь, лишая всякой видимости. Машины, казалось, ехали слишком быстро, каждая надвигающаяся пара фар, словно столкновение замедленного действия.
Она уставилась на руку своего отца, покоящуюся на центральной панели.
– Что случилось с твоим запястьем? – спросила она, просто чтобы сосредоточиться на чем‑нибудь помимо звука шин на мокрой дороге.
Он откашлялся.
– Во время бури упало дерево. У одного из электрических заборов в ловушке оказался олень. Я был ближе всех, поэтому принял вызов. Бедняга боролся изо всех сил.
Теперь она пожалела о вопросе.
– Поэтому ты убил его.
Он помедлил.
– Нет.
Теперь она опустила глаза.
– Ты врешь?
– Нет. Не вру. Мы вкололи ему транквилизатор, подлечили и отпустили. – Он отвел взгляд от дороги. – А ты думаешь, что бы я сделал, Бекка?
Она понятия не имела – у нее лишь были старые воспоминания и дырка на его рукаве. Она сгорбилась и уставилась на бардачок.
– Дикие животные могут быть опасны, – сказал он. – Иногда они слишком опасны для лечения и реабилитации. – Он помолчал. – А иногда они совсем не представляют угрозы.
– Бьюсь об заклад, вы убиваете больше, чем спасаете.
Он уставился в лобовое стекло.
– Что ты хочешь мне сказать, Бекка?
– Ничего.
Машину заполнило молчание, пока больше ни для чего не осталось места. Он учился в ветеринарной школе, она это знала.
– Мне не всегда нравится то, что я должен делать, – в конце концов, сказал он. – Но это не значит, что в этом нет необходимости.
– Для всеобщего блага? – передразнила она.
– Именно.
Бекка прислонилась к дверце спиной и скрестила руки на груди. Это было похоже на кару. Не совсем, но почти. Как бы то ни было, ей это не нравилось.
– Ты переживаешь из‑за ситуации с машиной? – спросил он.
Она переживала. Бекке не хотелось даже думать, сколько часов ей нужно будет работать, чтобы накопить достаточно денег для покупки новой машины. Она понятия не имела, как работала страховка. Разве не удерживаемая сумма где‑то должна вступать в игру? Та старая Хонда едва ли стоила больше тысячи долларов.
– Я поговорю с твоей мамой, – сказал он после того, как она не ответила. – Мы что‑нибудь придумаем.
– Мне не нужны твои деньги.
– Я не совсем уверен, что это правда.
Она повернула голову, чтобы взглянуть на него.
– Послушай, ты не можешь вот так внезапно появиться с карточкой Мастер Кард и делать вид, что знаешь обо всем, что мне нужно.
Он громко вздохнул. Раздражение было очевидным.
– Разумеется, Бекка.
Она прижалась лбом к стеклу.
– Разумеется, папа.
Раздражение сгустило атмосферу в кабине грузовика, сделав ее еще тяжелее, чем молчание. Он резко переключил грузовик на «парковку», когда въехал на подъездную дорожку и увидел на двери пентаграмму.
– Что за шутки, черт возьми? – спросил он.
На мгновение ей захотелось развлечь его рассказом.
Итак, пап, что касается аварии. На самом деле, есть парень, который хочет меня убить.
– Кто знает, – ее голос прозвучало устало.
– Мне придется вернуться завтра, чтобы ее закрасить, – сказал он. – Сейчас слишком сыро.
Он пошел следом за ней на крыльцо, и она вставила мамин ключ в замок.
– Оставь как есть. Все равно они снова это сделают.
Его внимание переключилось, акцентируясь на ней. Она ощутила перемену в его поведении.
– Бекка. – Он поймал ее за запястье, не давая открыть дверь. – Ты знаешь, кто это делает?
Она повернула руку, высвобождаясь.
– Нет... Боже, пап, я устала.
Он отпустил ее, а потом встал в фойе и наблюдал, как она щелкает выключателями. Дом был пуст – Квинн нет. Бекка ощутила приступ вины за их ссору за школой, но потом увидела себя в зеркале в холле. Она выглядела так... ну, так, будто побывала в аварии и наводнении. Волосы рассыпаны по плечам, одежда испорчена. Макияж образовал темные круги под глазами, сделав ее взгляд почти жутким.
Сегодня Квинн была сама по себе.
– Пойду приму душ, – сказала она.
Он осмотрелся вокруг, как подражатель офицера полиции, оглядывающего место преступления.
– Я могу сварить кофе и остаться на некоторое время.
– Или ты можешь вспомнить, что мне почти семнадцать лет, и я остаюсь одна почти каждую ночь.
Он посмотрел на нее. Она посмотрела в ответ.
– Я в порядке, – сказала она.
Его глаза немного прищурились – но не в гневе. Больше похоже на оценивание.
– Что с тобой происходит, Бекка?
– Моя машина была почти всем. Извини, что я не в настроении.
Он продолжал ее изучать. Она продолжала смотреть на него.
Как только она подумала, что все это закончится как пристальное наблюдение ничего непонимающего за матчем, он произнес:
– Тебя нужно отвезти в школу утром?
Она покачала головой.
– Я поеду с Квинн.
Слава Богу, он не знал о том, что у Квинн нет машины.
Он кивнул.
– Хорошо. – Он сделал шаг в сторону гостиной. – Может, я мог бы остаться на...
– Просто иди, – сказала она. – У меня есть твой номер. Со мной все будет в порядке.
– Хорошо, Бекка. Хорошо.
Он повернулся к двери.
А потом остановился.
– Вот, я хочу дать тебе это.
Он протягивал ей кредитную карту.
Ее собственная мать никогда не давала ей кредитку. Она уставилась на него.
– Я просто сказала тебе...
– Я не появляюсь внезапно и не собираюсь ничего решать. У нее даже нет верхнего лимита, так что не пытайся внести депозит на Порше. Но это может помочь тебе начать, пока не разрешится вопрос со страховкой.
Пластиковая карта находилась между его пальцев, но она не решалась взять ее.
Это было тяжело. Он ее подкупал?
Она слишком устала для этого.
– Это даже не Мастер Кард, – прошептал он. – Всего лишь Виза.
Эти слова заставили ее улыбнуться.
Он улыбнулся в ответ и положил карту на стол в коридоре.
– Закрой за мной.
А потом он ушел.
И она почти сразу же пожалела об его отсутствии.
Каждый скрип заставлял ее представлять, будто это Проводники пришли за ней. Братья спугнули его, но как долго это будет продолжаться? Проводники по‑прежнему считали, что она была частью этого? Она приняла самый быстрый душ в истории и еще раз позвонила Квинн.
Ответа нет.
Поэтому Бекка везде в доме включила свет и проверила каждый шкаф.
Как бы ей хотелось, чтобы мама пришла домой.
В ее спальне зазвонил телефон. Он единственный пережил аварию и наводнение.
Она использовала его для того, чтобы позвонить маме из скорой.
1 новое сообщение.
Должно быть, Квинн. Бекка пролистала меню. Номер она не узнала, но сообщение было громким и понятным.
Чем занимаешься? Практикуешь крав‑магу?:‑)
Хантер понятия не имел об инциденте. Просто как обычный парень прислал девушке смс. Бекка ухмыльнулась. Она ничего не могла с собой поделать и написала в ответ:
Ты только что написал смайлик?
Его ответное сообщение пришло молниеносно быстро.
Разве девушки не любит смайлики?
Она покраснела. Из‑за сообщения. Она застучала пальцами по клавишам.
Девушки любят реальные вещи.
На этот раз настала пауза.
Или, может, он печатал что‑то длинное.
А потом ее телефон засветился. Новое сообщение.
Это приглашение?
Ее сердце забилось в груди, будто адреналин на мосту был всего лишь разминкой. Она вспомнила вызов в его голосе в парке. Едем или нет, Бекка?
Ее пальцы запорхали по клавишам, быстро вводя текст, пока она не струсила.
Конечно.
Ее сердце по‑прежнему продолжало колотиться. Он мог сказать «нет». Мог сказать, что пошутил. Мог сказать что‑то вроде: «Думаю, тебе придется подождать до завтра».
И снова засветился телефон.
Увидимся в десять.
Глава 26
Бекка переоделась три раза. После душа она натянула пижаму, но не хотела встречать Хантера в дверях в изношенном домашнем костюме, который был у нее с восьмого класса. Джинсы и свитер казались слишком обтягивающими, учитывая то, что было девять часов вечера, и она только что вышла из душа.
В конце концов, она остановилась на черных штанах для йоги и майке цвета электрик, закрутив не до конца высохшие волосы в свободный пучок на затылке и закрепив его несколькими палочками для волос. Ей едва хватило времени на румяна и тушь, когда Хантер постучал в дверь.
Одежду со школы он переодел, или, по крайней мере, футболка была другая. Кофта с длинными рукавами плотно облегала его грудь и плечи, красная с черными шелковыми вставками спереди в узоре, который она не могла понять.
Прекрати пялиться на его грудь.
Она подняла взгляд и обнаружила его глаза близко к своим.
– Привет.
Блин, ее голос звучал хрипло.
Он улыбнулся, и у нее руки покрылись мурашками.
– Привет.
Его взгляд скользнул вниз по ее фигуре, и на мгновение она пожалела, что не одела что‑то совершенно другое. Побольше одежды. Или меньше. Может, распустить волосы. Еще что‑нибудь.
Затем его взгляд с проблеском одобрения вернулся к ее глазам.
– Я могу войти?
– Да. Конечно. То есть... прости. – Она отступила на шаг и придержала дверь. – Входи.
Хантер вошел в прихожую, и Бекка наблюдала за тем, как он в течение минуты осматривался: диван и телевизор в гостиной, ее детские фотографии, висевшие на стене у лестницы, деревянная панель, ведущая на кухню. Ее мама содержала дом в полнейшем порядке, так что Бекке не пришлось волноваться, что рядом могло оказаться что‑то неловкое.
А потом он спросил:
– А что там с пентаграммой?
Да уж, ничего неловкого, за исключением, может, этого.
– А, долгая история, – сказала она, почти заикаясь. – Глупые дети... э‑э... вандалы.
Он поморщился.
– Отстой.
Она стояла рядом с ним и уговаривала себя не суетиться. Она знала, что ей нужно пригласить его куда‑то дальше прихожей, но куда? На кухню? В гостиную? Она не могла понять, какая комната будет плохой идеей, а какая – хорошей.
До сих пор ей это даже в голову не приходило. У нее никогда здесь не было парней, даже Дрю.
Хантер снова смотрел на нее.
– Пахнет вкусно, – заметил он.
– Корица. – Как он не понял этого? – Я зажгла свечку.
Он улыбнулся и взглянул мимо нее.
– Твоя мама уже в постели?
– О. Нет. – Это слегка ее встряхнуло. – По ночам мама работает.
Его брови сильно поползли вверх.
– И... здесь больше никого нет?
Он, казалось, вдруг оказался ближе, нагревая пространство между ними. Она покачала головой и заправила выбившуюся прядь за ухо.
– Только мы.
– Интересно. – Слово повисло в воздухе.
Потом она поняла, на что это было похоже. Она резко опустила голову, обхватив себя руками. Сейчас она жалела, что не в свитере.
– Я не имела в виду... все не так...
Выражение его лица не изменилось.
– А как что?
Она почувствовала, как у нее горят щеки.
– Это не приглашение в кровать.
Он улыбнулся и положил свои ладони ей на локти, наклонившись, чтобы заговорить возле ее подбородка. Его пальцы на коже были теплыми, а дыхание щекотало ей шею.
– Расслабься.
Она вздохнула, гадая, была ли корица афродизиаком. Часть ее хотела отстраниться, но большая часть желала прижаться к нему.
Но он отпустил ее и шагнул в коридор, оставив ее стоять в прихожей.
– Не возражаешь, если я что‑нибудь выпью?
Бекка торопливо поспешила к шкафчику. Она схватила два стакана и налила лимонад, а затем наблюдала, как он сделал глоток. Пламя свечи в подсвечнике, стоящем на стойке, порхало и подпрыгивало в такт ее сердца.
Она должна перестать пялиться на него.
– Хочешь... э‑э... посмотреть фильм или еще что‑нибудь? – спросила она, а потом ей захотелось себя ударить. Ей что, шесть лет?
Но он убрал стакан от губ.
– Конечно, Бекка.
Она уселась в угол дивана и молилась, чтобы по кабельному шло что‑нибудь приличное. Видимо, Комкаст [27]был не на ее стороне. Она остановилась на каком‑то приключенческом фильме, который не знала, и прилипла взглядом к экрану.
Хантер плюхнулся на пустую центральную часть дивана. Он смотрел фильм пять секунд, а
потом взглянул на нее.
– Ты действительно смотришь это?
– Я действительно смотрю такое. – Она бросила ему пульт. – Просмотр может быть, немного серьезней.
Он, не глядя, поймал его и выключил звук.
– Поговори со мной.
Она улыбнулась и взглянула на него из‑под ресниц.
– О чем?
– О чем‑нибудь. – Он поставил на кофейный столик свой стакан, потом откинулся на подушки и запустил большие пальцы в карманы. От этого движения его джинсы приспустились чуть‑чуть, но достаточно, чтобы можно было увидеть миллиметр загорелой кожи на талии и совсем маленький край боксеров.
Бекка напомнила себе о том, что нужно дышать.
– Чем занималась вечером? – спросил он. – Тебе пришлось работать?
Эти вопросы резко вернуло ее к реальности. Она быстро опустила голову, но ее взгляд все равно возвращался к той полоске кожи.
– Нет. Я ехала домой после школы, а там был шторм, и я... Я разбила машину.
Хантер выпрямился, и его голос прозвучал почти сердито:
– Ты что? – Он осмотрел ее внимательным взглядом. – Боже... ты в порядке?
– Нет... Да, я в порядке. – Она вспомнила, что его отец и дядя погибли в автомобильной аварии, и ее голос смягчился. – Со мной все хорошо. Правда. Мой папа не оставил бы меня одну, если бы это было не так.
Он, наверно, также не оставил бы ее одну, если бы знал, что она собиралась пригласить парня. Вот, что значит отсутствующий родитель.
Хантер выглядел обезумевшим.
– Но... разбила? Где?
– Мост на Олд Милл. – Она столько раз слышала рассказы фельдшеров о том, что случилось, поэтому было легко забыть, что сверхъестественные события чуть не привели ее к смерти.
– Переполнился залив. – Бекка сгорбила плечи. Это было последнее, что ей хотелось бы пережить заново. – Должно быть, от этого погнулись опоры моста или еще что‑то...
– Я слышал об этом. Много людей ранено. – Он провел рукой по волосам. Разноцветные огоньки от телевизора танцевали на его лице, делая его отчасти пугающим или испуганным. – Бекка, я понятия не имел.
Она уставилась на свои руки на коленях. Хантер был настолько искренним, что его правда не вызывала сомнения.
– Мне не хотелось быть одной.
Когда он ничего не сказал, она подняла взгляд. Он изучал ее, его глаза были в тени.
Это было слишком.
– Я в порядке. – Она протянула свои обнаженные руки. – Гляди. Даже синяков нет.
Он взял ее запястья в свои руки, легонько пробежавшись большими пальцами по внутренней стороне предплечий.
– Хм‑м. Нет синяков.
Его прикосновение заставило ее задрожать, но она не отстранилась. Это было полной противоположностью той борьбе в поле, но ей все равно хотелось ею заняться.
– Да. Крис со своими братьями вытащил меня из машины.
Его пальцы замерли, а голос снова стал жестким:
– Действительно.
Она кивнула.
– Они были на несколько машинах позади меня.
– Как подходяще, – усмехнулся он. Сжав челюсти, он отвернулся к телевизору. – И почему я не удивлен?
Бекка вырвала свои руки из его ладоней.
– Что это значит?
Хантера не так‑то легко было запугать – он поймал ее взгляд и ответил тем же тоном:
– Это значит, что парень, кажется, притягивает к себе проблемы. К тебе.
Она открыла рот, чтобы возразить, но у нее и правда не было оправданий.
– Послушай, – сказал Хантер. – Я даже не знаю его. Но каждый раз, когда вижу его рядом с тобой, ты оказываешься в неприятностях.
Бекка вздохнула.
– Это... сложно.
Хантер наклонился, его голос был низким и резким:
– Я не знаю, что происходит между тобой и Крисом, но у того парня с пляжа было оружие, Бекка. Он стрелял в тебя. Люди стреляют из пистолета, когда хотят кого‑нибудь убить. И сейчас ты мне говоришь, что твоя машина разбита, и Крис был там?
– Это была случайность, – прошептала она. У нее сдавило горло.
Его зеленые глаза глядели жестко.
– Я не верю в случайности.
Она не понимала, что плачет, пока слезы не скатились с подбородка.
Он выругался, потом сдвинулся вперед, чтобы большим пальцем вытереть слезы.
– Прости. Боже... Я осел. Бекка, прости.
Не могло быть более ужасающе. Она потрясла головой и смахнула слезы.
– Не могу поверить, что плачу.
– Думаю, тебе позволительно. – Он погладил пальцем ее по скуле, убирая за ухо прядку волос. Он понизил голос: – Если я предложу обнять тебя, ты не подумаешь, что я могу зайти дальше?
Он издевался? Она не могла ответить. Она смахнула слезы с ресниц и посмотрела на него.
– Я не боюсь. Я знаю Крав‑мага.
Он усмехнулся, и ей понравилось, что это ослабило в его чертах напряженность. Но потом он прижал ее к себе, переместившись, пока они не оказались в углу дивана, а ее лицо – напротив его плеча. Его рука обвилась вокруг ее талии, прижимая ближе. Она не знала, куда деть свободную руку, было так много неверных мест, и, наконец, положила ее ему на грудь так, чтобы его сердце билось под ее ладонью.
Бекка затаила дыхание, боясь пошевелиться.
– Ты в порядке? – Его голос звучал ближе. Дыхание коснулось ее лба.
Она кивнула.
Он потянулся и вытащил из ее волос палочки, и она почувствовала, как слегка влажные пряди упали ей на шею.
– Не хочу лишиться глаза, – сказал он.
Она хихикнула.
– Прости.
Долгое время он ничего не говорил, и она расслабилась в ощущении его тела, позволив ритму его дыхания подстраиваться под нее.
Она забыла, каково это сидеть рядом с парнем, делить тяжесть на своих плечах с кем‑нибудь еще.
– У тебя есть комендантский час? – спросила она.
– Не совсем. – Он помолчал. – Мама не... она стала немного отвлеченной со смерти отца. Она может даже не знать, что меня нет.
Его голос не был пустым, но содержал в себе предупреждающую для нее нотку вести себя осторожно.
– А что насчет твоих бабушки и дедушки?
– Не думаю, что они помнят о том, что подросткам нужен комендантский час. – Еще одна пауза, и она услышала улыбку в его голосе. – А что? Хочешь куда‑нибудь сходить?
Она потрясла головой, радуясь, что он не видит румянца на ее щеках. Его рука легла поверх ее ладони, большой палец заскользил по ее запястью, пока он не нащупал фенечки. Он покрутил их, пока узлы не выстроились в одну линию.
– Почему ты не веришь в случайности? – спросила она.
Хантер молчал так долго, что она подумала, будто он не услышал вопроса или, может, не захотел отвечать. Но он наклонил голову и тихо заговорил, как если бы для гостиной слова звучали слишком громко:
– Мой отец и дядя раньше ездили в такие... поездки, – сказал он. – Я всегда думал, что это что‑то вроде приключения. Ну, знаешь, мужская дружба, спать в лесу и не бриться.
Она могла себе представить. Ее отцу, возможно, такое понравилось бы.
– Твой отец тоже был полицейским?
– Нет. – Хантер помолчал. – Он работал на правительство. Бывший моряк‑спецназовец. Там он научился приемам самообороны. Когда он ушел из Корпуса морской охоты, то стал работать на частный сектор. Я до сих пор не знаю всего, чем он занимался, но мама волновалась, что он погибнет во время сверхсекретной миссии, и мы никогда не узнаем, что произошло в действительности. Я не знаю, было ли ему известно об аварии – как я не знаю, была ли она мгновенной – но я знаю, что он был бы в ярости из‑за того, что все вышло таким образом.
Сколько гордости было в его голосе и горя тоже, хотя оно было скрыто лучше.
– Когда они с дядей собирались вместе, то никогда не брали меня с собой, – сказал Хантер. – Раньше я жаловался на это по несколько дней. Я всегда думал, что они просто идут на рыбалку и рассказывают ерунду, и то, что они не брали меня с собой, сводило меня с ума. В то утро, когда они ушли, мы серьезно поссорились.
В его плечах чувствовалось напряжение, и она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Лицо Хантера находилось близко, а глаза казались мрачными в затемненной комнате.
– Они ушли, – сказал он. – Я был взбешен, но они ушли.
Он задержал дыхание, глядя на нее. Взгляд его глаз был практически болезненным.
– Можешь не рассказывать мне, – сказала она.
Он отвел взгляд.
– Я просто... я никогда никому не рассказывал, – сказал он, и его голос снова стал почти спокойным. Он опять помолчал. – Они вернулись.
Она кивнула.
– Мой дядя... Он сказал моему отцу, что если я достаточно взрослый, чтобы затевать такие ссоры, то значит, я достаточно взрослый, чтобы пойти. Итак... я пошел с ними. Но это были совсем не мужские выходные. Мой отец выполнял работу по безопасности частных лиц. Ну, на стороне. Мама не знала.
Взгляд Хантера метнулся к ней.
– Она до сих пор не знает.
Бекка кивнула, и он продолжил:
– Предполагалось, что это будет просто, – говорил он. – Я никогда не знал всех деталей. После аварии я сохранил несколько его вещей, но большинство потерялось. Всего лишь наблюдение или типа того – папа был осторожен в том, что рассказывал мне, но они не думали, что для меня будет слишком рискованно пойти с ними. Я не глупый, и я могу о себе позаботиться. Он был в этом уверен.
Его голос зазвучал надломлено:
– Он делал хорошую работу, – мягко произнесла Бекка. Если кто и мог позаботиться о себе, так это Хантер.
А потом она задумалась, согласится ли он с этим.
Бекка подумала о том, как в больнице отец держал руку у нее на спине, о нежной поддержке, которую он оказывал. А она выгнала его из дома, даже не сказав "спасибо". Она ясно дала понять, что он ей не нужен.
Но было ли это правдой?
– Мы ехали быстро, чтобы успеть вовремя, – сказал Хантер. – А когда проезжали через западный Мэриленд, где практически взбираешься на Аппалачи, случилась гроза и оползень, и машина разбилась.
Последнее предложение вылетело изо рта, будто он потерял контроль. Хантер уставился на нее так, будто ее взгляд был спасательным кругом – если она отвернется, то он пропадет.
Но она сглотнула.
– Ты был... ранен?
Он кивнул, и его взгляд метнулся вверх.
– Вывих плеча. Сотрясение. Ужасный порез вдоль линии волос. Тридцать шесть швов. Белая полоса – это шрам. Говорили, что он, вероятно, исчезнет, но нет.
Она удивилась, почему он не закрасил его, зачем ему каждое утро пред зеркалом нужно было это напоминание?
– Вот поэтому я не верю в совпадения, – сказал он. – Период времени оказался слишком идеальным. Возвращение за мной, ссора, которая сначала задержала, буря, оползень. Все вместе.
– Это не твоя вина, – прошептала она.
– Я знаю. – Его голос стал жестче. – Но и совпадением это тоже не было.
Она не шевелилась, чувствуя его замедленное дыхание под своей ладонью. Кажется, он подавил все эмоции и протянул руку, чтобы перекинуть ее волосы через плечо.
– Я не хотел, чтобы это было так тяжело, – сказал он. – Мне не хочется, чтобы ты думала обо мне как о психе.
Едва ли. Ей хотелось удержать его.
– Я так и не думаю.
– Я под защитой.
Ее брови поползли вверх.
– Я заметила.
Тут он улыбнулся.
– Извини.
– Из‑за такой глупости не стоит извиняться.
Как бы ей хотелось встретить Хантера шесть месяцев назад. Черт, даже шесть недель назад.