Три дня я гналась за вами, чтобы сказать вам, как вы мне безразличны!
Григорий Горин, «Обыкновенное чудо».
‑ Фэйт, пусти меня к нему.
‑ Он не хочет.
‑ Он сам так сказал? Сказал, что не хочет меня видеть?
‑ Нет. Он просто не хочет. Отстал бы ты от него.
‑ Это не твое дело! Как ты смел позволить ему у тебя поселиться?! Как ты посмел?! Ты ведь знаешь, как я его ненавижу!
‑ Это недоказуемо, – вдруг заявил Фэйт. – Ты его здесь видел? Нет. Здесь никого нет. Прекрати орать и убирайся. Понял?
‑ Фэйт…
Никогда в жизни он так со мной не разговаривал. Он… он же видит, как мне плохо! Он никогда… никогда не поступал так со мной… Он всегда понимал. Всегда.
‑ Вполне достаточно того, что ты его выгнал. Что еще тебе от него надо? Ты полагаешь, он и сейчас обязан выслушивать твое хамство? Он больше не пользуется твоим гостеприимством и ничего тебе не должен. Что ты можешь ему сказать? Как сильно ты его ненавидишь? Он это знает. Оставь его, Айс. У тебя что‑то не получается? Напиши ему. Только сразу предупреждаю: если мне что‑нибудь в этом письме не понравится, Кес его не получит.
‑ Он позволяет тебе вскрывать его переписку?..
‑ У него нет возможности позволять мне что‑либо или не позволять.
Мерлин… Зачем Кес здесь поселился?!
‑ А он… он может покинуть твой дом?
‑ Нет. Все? Или еще есть вопросы?
‑ Ты… ‑ я не мог в это поверить, ‑ ты что говоришь?.. Ты… держишь его здесь против его воли?
‑ В какой‑то степени. Но тебя это уже не касается, Айс.
‑ Я хочу его видеть.
‑ Это ни к чему.
‑ Ты не смеешь так поступать!
‑ Если он тебе нужен, наверное, не следовало его выгонять.
~*~*~*~
‑ Я докажу, что он мне не нужен! – в бешенстве прошипел Айс. ‑ И что мне плевать на него, докажу тоже!
|
|
И почему я не удивляюсь.
Больше всего на свете мне не хотелось говорить Айсу, что Кес нездоров. Что за мелодрама? Но пока все обстоит так, им точно не надо встречаться. Еще не хватало, чтобы он опять начал орать. Чем больше пройдет времени, тем лучше. И Айс успокоится, и Кес поправится, и все будет хорошо.
‑ Сев приходил.
‑ Я знаю.
‑ А я его не пустил.
‑ Люци, я знаю. У тебя же камера в холле. Что же ты такой дурной, в самом деле?
‑ Я забываю все время. И я не понимаю, как это работает.
‑ Отлично все работает. Как ты думаешь, чего он хочет?
‑ Ты же слышал.
‑ Мне кажется, ты неправ. Вряд ли он ищет встречи, чтобы сообщить мне о своей вселенской ненависти. Что‑то у него не так. Ты бы выяснил.
‑ Тебе объяснить, что у него не так? Да у него все не так.
‑ Это я понимаю, ‑ усмехнулся он. – Но вдруг что‑нибудь, о чем мы не знаем.
‑ Крис бы сказал тебе.
‑ Крис может и не заметить. Проблемы метания души человеческой никогда не входили в область его интересов.
‑ Я выясню. Кес, это надо было выпить еще полчаса назад, в чем дело?
‑ Терпеть не могу болеть.
‑ Давай пей. Жаловаться будешь потом.
‑ Люци, ты вырождаешься в тиранию, а как красиво все начиналось…
‑ Хватит болтать! Пей!
‑ Почему ты не позволяешь мне даже жаловаться? Это негуманно. Ты сказал Севочке, что я здесь чуть ли не пленник. В целом я не против, но где же тогда твое великодушие? Хотя это я загнул, конечно, но неважно. Я даже не имею права сетовать на свою жестокую судьбу?
|
|
‑ Выпей это, и я буду слушать про твою жестокую судьбу всю ночь. Обещаю.
‑ Ты сам эту гадость пробовал?
‑ Представь себе – да. Она очень помогает. Ну, давай же.
‑ Она сладкая. Меня от нее тошнит. И вообще.
Я немного подумал и спросил:
‑ Хочешь виски?
~*~*~*~
Я всегда недолюбливал людей.
За назойливость, шумливость, странное поведение и какие‑то непонятные ожидания. Да за все на самом деле.
И я очень любил свой замок.
За то, что их там нет.
А теперь я одиноко бродил по Ашфорду, особенно днем, когда тут было нереально тихо, и понимал, как мне тошно оттого, что тут никого нет. Ни одного живого человека.
Почему так получилось?
Ведь у меня сейчас есть все, о чем я мог только мечтать.
Вообще все.
Так чего же мне недостает?
Почему ничего не хочется делать?
Иногда я подходил к пентаграмме, и меня, как в детстве, охватывал приступ безудержной ненависти. К ним ко всем. К людям, которым всем хорошо, когда мне так плохо.
Почему всем хорошо, а мне плохо?!
Я могу разрушить эту идиллию. Легко. Достаточно выполнить клятву. Прямо сейчас.
И всем станет очень плохо.
И может быть, он все‑таки убьет меня, наконец.
Что‑то теплое и мокрое коснулось руки, и я вздрогнул от неожиданности.
Хлюп.
Еще одно безобразное создание, которое я собирался уничтожить.
‑ Зачем пришел? – мрачно спросил я его, вспомнив, как меня злило, что Кес с ним разговаривает.
Хлюп снова ткнулся присоской мне в руку.
‑ Я не собираюсь тебя кормить.
Отнести его, что ли, Дамблдору?
Да, так будет лучше всего. А то попадется под горячую руку, прибью ведь еще. Потом станет стыдно.
|
|
‑ Ну, иди сюда, ‑ я вытянул руки.
Он чуть присел и одним прыжком оказался в моих объятьях. Теплый и, кажется, впервые не противный. Живой.
Я прижал его к себе.
Почему, ну почему мне так плохо?..
~*~*~*~
Я не особо понимал, что такого Кес сделал с холлом, но приход Айса его расстроил. Поэтому камин я заблокировал совсем, и почти сутки у нас было тихо. Даже фениксы не летали. Или это был один феникс, не знаю.
~*~*~*~
Проповедовать мораль легко, обосновать ее трудно.
Артур Шопенгауэр
‑ Крис, ты тоже считаешь меня мерзавцем?
‑ Нет, что ты.
Хоть так.
‑ Я не имею права.
Тьфу.
‑ Но ты со мной не разговариваешь!
‑ Ты не приказывал. Теперь ты приказал – я разговариваю.
‑ Издеваешься?
‑ Я не могу ослушаться, у меня договор с Князем. А Князь ‑ ты.
Иногда возникает желание, чтобы с тобой поговорил кто‑то, кто вовсе не обязан этого делать. Для разнообразия.
‑ А без приказа ты не станешь со мной разговаривать?
‑ Нет.
‑ Почему?
‑ Не хочу, ‑ он равнодушно пожал плечами.
‑ Тогда я приказываю.
‑ Валяй.
‑ Он обманул меня, Крис, ‑ устало пробормотал я.
‑ Ничего подобного. Просто ты принял как должное массу вещей, которые вовсе таковыми не являлись. Князь ни разу не сказал тебе неправды.
‑ Он мне правды ни разу не сказал, если уж на то пошло. Он прекрасно видел, как я его понимаю, но не попытался разубедить. Даже намеком!
‑ Он ничего никогда не скрывал.
Зачем он это сделал?
Зачем напугал?
Ради чего?
Он заставил меня не использовать свои возможности, а бояться их до смерти. Вообще любого их проявления. Я как чумы избегал неподчинения раз установленному порядку, самостоятельности, власти, принятия глобальных решений, собственных талантов ‑ всего того, чему мог бы радоваться уже много лет. А он был бы свободен. Ведь он действительно хотел избавиться от этой наскучившей рутины.
Так зачем?
‑ Кес хотел соединить в одном лице Хозяина замка и Князя, да?
‑ Разумеется.
Вот единственное, в чем я видел смысл. Наследство мог бы забрать кто угодно. А стать Хозяином Ашфорда просто так невозможно. Замок передается только законным путем и, разумеется, живому человеку.
‑ Сев, ну ты же прекрасно образованный темный маг. Только представь, что такое человеческая жизнь. Семья, в которой есть живой человек, практически вечна. Энергетика жизни влитая в бессмертные субстанции. У Кеса наверху даже цветы цветут.
‑ Кактусы.
‑ Какая разница? Остальные все равно вянут, когда кто‑нибудь злится. Хоть что‑то. А тебе самой судьбой положено быть и Князем, и Хозяином.
‑ Но я же умру.
‑ Лет сто‑двести вполне проживешь, а там видно будет. Это большой срок, Сев, что бы Кес ни говорил. А потом, как захочешь.
Э, нет. Если я так сделаю, то Хозяин и Князь опять станут разными лицами. Надо будет подумать, как этого избежать. Если я сейчас умру, то замок отойдет старшему сыну Эстер. Вот радости‑то будет. Но он не член Семьи.
‑ Крис, а кто у меня Наследник?
‑ Ты не знаешь? ‑ глумливо ухмыльнулся он.
Плохое начало.
Очень плохое.
‑ Скажи ‑ буду знать.
‑ Старший сын Люциуса Малфоя.
Не может быть…
‑ Драко?
‑ Нет, не Драко, ‑ он ржал уже в открытую. – Драко не старший. Это им все равно. Кто по закону сын, тот и наследник. А у нас такой номер не пройдет.
Боже мой…
Идиот!
Нет, ну просто идиот!
‑ Сев, спокойно. Эту семейную драму мы все уже однажды пережили, не заставляй меня делать это снова.
‑ Сильно пережили?
‑ Я думал, Князь его убьет. Ну, ничего, обошлось. Давно ведь это было.
Ясное дело, давно, раз Драко не старший.
‑ Кес говорил, что все его дети ‑ сквибы.
‑ Он еще говорил, что по сравнению с твоим отцом это не худший вариант. Так что не расстраивайся уж очень сильно.
‑ Надо хоть взглянуть на него.
‑ Не надо. Обычный маггловский мальчишка. Не порть человеку жизнь раньше времени. Может быть, ему повезет, и он так ничего и не узнает.
Учитывая, что он сын Фэйта, вдруг действительно повезет. Слишком много этот парень уже пропустил.
Я засмеялся.
Хотя ничего смешного тут не было. Просто еще одна потенциальная проблема, повешенная мне на шею.
Ну и бардак Кес развел. Это я еще в наши бумаги не заглядывал.
«Я думал, Князь его убьет». Ага. Как же. Фэйт и не узнал ничего. Как всегда, не при чем и не в курсе.
Мне почти досадно, что я не умер в начале мая. Вот Кес бы остался. С Эстер, Фэйтом и Наследством. Красота.
Я вспомнил, как по‑хамски Фэйт выставил меня из Имения, и решил порадовать его новостями.
Но ничего не вышло.
Он заблокировал даже тот единственный камин, который держал открытым последние несколько дней.
Это стало последней каплей.
Мое терпение тоже не беспредельно.
~*~*~*~
Если ты не явишься до полуночи, я верну любимого Повелителя. И закрывайся потом, сколько сможешь. Твой Князь.
~*~*~*~
Я обалдел.
Так и стоял с распечатанным письмом посреди коридора минут пять, наверное.
Он рехнулся.
Абсолютно точно рехнулся.
Нет, не потому, что придумал такое, а потому, что написал.
Ему там совсем поговорить не с кем? До такой степени, что по Шефу соскучился? Трех недель не прошло.
Показать Кесу письмо?
Или не показывать?
С одной стороны, это опасно.
А с другой… Айсу будет приятнее, если Кес никогда не узнает о таком послании.
Я уверен.
~*~*~*~
Я пожалел, что отправил это, ровно через секунду после того, как процесс стал необратим. До полуночи было часа три, и я почти физически ощущал, как они все это время будут надо мной потешаться и радостно ждать, что я стану делать после двенадцати.
Я старался не думать об этом.
Но не мог.
Надо заняться делом. Любым. Желательно ‑ сложным и требующим внимания. Тогда…
Наверное, даже Лонгботтом за всю жизнь не взорвал столько котлов и не перепортил столько ингредиентов, сколько я за эту несчастную неделю.
Еще я где‑то когда‑то читал, что помогают экстремальные виды спорта.
Может быть, дело в этом?
Нет больше Темного Лорда, нет Поттера, нет Хогвартса, Дамблдора, Кеса и даже Фэйта. Нет ничего, что столько лет изводило меня, не давало покоя, не позволяло расслабиться.
Все кончилось.
Практически так, как я и мечтать не мог.
И что?
А ничего.
Только еще хуже стало.
~*~*~*~
В начале одиннадцатого я аппарировал на пустой Тревес.
Огляделся.
И решил не упускать такой момент.
~*~*~*~
Не знаю, зачем я наложил маскировочные чары. У меня и в мыслях не было, что Фэйт придет.
Но он пришел. Мгновенно оценил обстановку и бесшумно метнулся к пентаграмме.
Ага. Нашел дурака.
Камень исчез в кармане его мантии, и все сразу закончилось.
Он не испугался.
Не стал, как в свое время Шеф, нервно хлопать ладонями по невидимой преграде и вообще не предпринимал никаких попыток освободиться. Вместо этого преспокойно уселся на пол, обхватив колени руками, и опустил на них голову.
По‑моему, он собрался спать.
Ну не нахал?
Вот сколько раз я ему говорил не сидеть на камнях!
Я неслышно подошел к пентаграмме и снял маскировочные чары.
Фэйт не отреагировал.
‑ Встань!
Он вздрогнул и поднял голову.
‑ Вашу светлость теперь можно слушать только стоя?
‑ Пожалуйста.
‑ Можешь принести подушку.
‑ Фэйт!
‑ Когда я хотел спать, меня даже Темный Лорд не трогал, ‑ он кивнул на свой карман. – Хочешь доказать, что ты еще хуже?
‑ Тебя не беспокоит, что ты здесь останешься? – я начал злиться. Вот почему, почему я так не умею? Сидит на полу, попался, как последний дурак, а выглядит все, будто это я сижу у его ног!
‑ Нет. Я объявлю голодовку, и мой скелет будет напоминать тебе о том, кто ты есть на самом деле. Если не повезет, то вечно.
‑ Если кому не повезет?
‑ Тебе, Айс, тебе. Мне уже все равно, Драко взрослый.
~*~*~*~
Он немного попереминался с ноги на ногу и спросил:
‑ Ты не знаешь, где Тень?
‑ В Хогвартсе.
‑ А что он там делает?..
‑ Школой управляет.
‑ Что?..
‑ Он сказал, что ты трусливо дезертировал с поста директора и его долг…
‑ Вы обалдели?! – выкрикнул Айс и, закашлявшись, схватился руками за горло.
Я встал.
‑ Айс, Гильгамеш просто следит за Драко. Извини.
Он отвернулся и, продолжая держаться за ворот, ссутулившись, побрел через Тревес к дивану. Я догнал его на полпути и только тогда сообразил, что свободен.
‑ Отстань, ‑ прохрипел он, пытаясь отпихнуть меня левой рукой. – Иди, отнеси ему. Ведь он за этим тебя прислал.
Я вернулся к пентаграмме и осторожно положил камень на место.
~*~*~*~
‑ Айс! Я опять не могу из нее выйти!
Как этот человек еще жив? Я не понимаю.
~*~*~*~
‑ А ты заходи в нее почаще, ‑ зло ответил он. – И вправду когда‑нибудь там останешься.
Его нужно было затащить в Имение.
Только я не знал, как это сделать.
И как сделать так, чтобы от этого была польза, а не вред, я не знал тоже.
Они, конечно, могут сколько угодно секретничать, да только у меня всегда было подозрение, что Кес принципиально ничего не скрывает. Все на виду. Хочешь видеть – смотри. Не хочешь – не смотри. Хочешь услышать – слушай на здоровье. Не хочешь – слушай только себя.
Хочешь понять – понимай.
А из их намеков и обрывков недоговоренных фраз лично я понял, что присутствие Князя Кесу необходимо. Дамблдор же сказал, что средство Фламеля – временное.
В любом случае, надо, чтобы Айс с ним увиделся. Причем он не должен знать, насколько мне это нужно.
Хотя это как раз очень просто. Он ведь и сам хочет того же.
~*~*~*~
Надо что‑то делать! Сегодня он пьет человеческую кровь, а завтра начнет курить!
м/с «Симпсоны»
‑ Да, конечно. Но Люци вовсе не обязан тебя слушаться.
‑ Почему это? Он такой же член Семьи, как и все.
‑ Нет, Севочка, он не как все. Он человек.
‑ Ну и что?
‑ Человек отличается от всех остальных созданий… чем?
‑ Тем, что… может не слушаться?
‑ Именно. У Криса нет выбора. А у Люциуса есть. Так же, как у тебя. И у меня. Так что ему ты ничего приказать не можешь. Только попросить. Или заставить. Или обмануть. У тебя вообще масса возможностей. Тебя еще что‑то интересует?
‑ Да.
Что сказать ему дальше, я не знал.
‑ Кес, зачем ты так обошелся со мной? Ведь ты все сделал нарочно. С самого начала, буквально с первого дня. Зачем?
Он взглянул на меня очень серьезно, без своей обычной насмешливости, и неожиданно заявил:
‑ Когда я увидел тебя в первый раз, я пришел в ужас.
‑ Первый раз? Я же был ребенком…
‑ Бесспорно.
Ничего не понимаю.
‑ Совсем маленьким. Наверняка даже не говорил еще.
‑ Говорил. Ты уже прекрасно говорил, Севочка. Изучал действие «Allohomora».
‑ Ну и что?
‑ На мухах.
‑ В смысле?
‑ Ну, тебе было интересно, что у них внутри. Малыши вообще весьма любознательны.
‑ С помощью «Allohomora»? Так ведь не получалось ничего. Не помню такого.
‑ Разумеется, ты не помнишь. Беда в том, Севочка, что у тебя получалось. Я потом долго пытался добиться такого эффекта и обнаружил, что для этого нужно воспринимать окружающий мир несколько… нетрадиционно.
‑ То есть?
‑ Как бы тебе объяснить... Вот если в своем сознании природу строго структурировать, лишить плавных линий, заменив их прямыми линиями и прямыми углами, четко разбить на правильные геометрические фигуры и всему найти свое место… в общем, сделать статичной, вот тогда заклинание «Allohomora» действует на живые организмы именно так, как получалось у тебя в два года.
‑ Это правда?
‑ Попробуй.
‑ На чем?
‑ Да тут у Люца эльфов развелось…
‑ Ты с ума сошел? Я не буду на эльфах! И после этого ты станешь утверждать, что пожалел мух, которых я убивал?
Этот дом подействовал даже на Кеса. Что ж они эльфов‑то здесь не любят? Не люди ведь, так, живность.
‑ Давай сменим тему.
‑ Нет уж, давай договорим! Ты увидел, что я убиваю мух, согласен, несколько экзотическим способом, и пришел от этого в ужас. Ты сам сказал. Правильно?
‑ Да, ‑ он беззвучно засмеялся. – Именно это я и сказал.
‑ Мне, как всегда, удалось тебя развеселить. Что ж, я очень рад. Значит, ты пожалел мух и решил, что надо мной можно сорок лет издеваться как угодно! Так?!
‑ А тебе Люци не запретил на меня орать?
‑ Извини, ‑ буркнул я, мгновенно вспомнив, сколько мне пришлось упрашивать Фэйта, чтобы он вообще меня сюда пустил. – Кес, ведь ты опять смеешься.
‑ Вовсе нет. Ты, Севочка, просто плохо слушаешь. Ты так и не научился как следует слушать, что прискорбно.
Он все равно ничего не скажет.
‑ Ты устал? Мне уйти?
‑ Честно говоря, я всегда невероятно от тебя уставал. Но оно того стоило. Ты себя недооцениваешь. Ты большой умница, Севочка, только упрям немного.
После всего, что случилось между нами за последние дни, я был уверен, что он меня ненавидит. После того, что он рассказал мне сейчас про мух, я решил, что он меня еще и презирает. А теперь я… «умница»?
Он лежал с закрытыми глазами и объясняться дальше явно не собирался.
‑ Ты будешь спать?
‑ Да.
‑ Я могу остаться?
‑ Да.
Я помог ему лечь поудобнее и, опустившись в кресло, тоже прикрыл глаза.
Основной вопрос решен. Он меня простил.
Теперь мне осталось всего‑навсего простить самому.
И его, и себя.
А для этого, как минимум, надо попытаться понять, что же он все‑таки мне сейчас сказал.
Если мухи тут ни при чем, надо вспомнить, что он говорил с самого начала. Раз он прямо сказал, что, увидев меня в первый раз, пришел в ужас, да еще и подтвердил это, значит, так оно и было. В два года я умел говорить. Это нормально? Дети говорят в два года? Драко уже говорил? Не помню. Неважно, не в этом дело. Убивал мух заклинанием «Allohomora».
Ну и что?
Хорошо. Так не получается. Я делаю неправильно. Надо попробовать посмотреть на это с точки зрения Кеса. Если бы я попал к кому‑нибудь домой и увидел там двухлетнего ребенка, который убивает мух, что бы я подумал? Ну… подумал бы, что ребенок. Двухлетний. Мух не любит. Кто же их любит.
Я представил себе малыша, который почему‑то получился светловолосым, рассердился и представил темненького. Вот ребенок видит муху, направляет на нее палочку, выкрикивает: «Allohomora!», и муха… разрывается в воздухе? Нет, стоп, так не бывает. Не может быть.
Я открыл глаза.
Так не бывает. Хорошо, не разрывается, а просто… Просто что?
‑ Уснул? – Фэйт вошел так тихо, что я не заметил.
Я кивнул, поднялся с кресла и молча потащил Фэйта из спальни.
‑ У тебя мухи есть? – спросил я, как только он прикрыл дверь.
‑ Нет конечно.
‑ Пошли в парк.
~*~*~*~
Айс занялся чем‑то очень странным. Даже я, видавший уже, кажется, любые формы его экспериментаторства, был сильно удивлен. Он ловил насекомых и пытался накладывать на них «Allohomora». Когда я спросил, чего он хочет добиться, он ответил, что старается их убить.
Оригинальный способ.
Но совершенно бессмысленный.
‑ Что за ерунда? Айс, таким способом нельзя никого убить.
‑ Можно.
‑ Ты уверен?
‑ Кес сказал.
~*~*~*~
Ответ, который ты ищешь, в тебе самом. Но бывает нелегко его найти.
Конфуций
Ни черта не получалось. Муравьи убегали, комаров не было, а единственный шмель, которого нам удалось изловить, плевать хотел на мою «Allohomora» и, раздраженно прожужжав, что именно он обо мне думает, улетел.
Почему у меня получалось в два года и не получается сейчас?
Но ведь у Кеса тоже не получалось. «Я потом долго пытался добиться такого эффекта и обнаружил, что для этого нужно воспринимать окружающий мир несколько своеобразно».
Вот чего он тогда испугался. Того, что у него не получилось то, что получалось у двухлетнего ребенка. Ну, теперь он может быть доволен, я тоже так больше не умею. Он в этих целях почти сорок лет делал из меня идиота?
‑ Пойдем в дом, ‑ сказал я Фэйту.
Мы медленно шли по дорожке, и я с грустью думал, что выводы мои не могут быть верными. Я так ничего и не понял. У Кеса‑то получилось в итоге убить этим совсем неподходящим заклинанием. Хотел бы я знать, как он этого добился.
Фэйт неожиданно направил палочку на выпрыгнувшую из травы лягушку и четко произнес:
‑ Allohomora!
Раздался хлопок, и лягушка с вывороченными внутренностями шлепнулась перед нами на гравий.
‑ Как?! Как ты это сделал?!
‑ Не знаю… ну, то есть, я не знаю, как объяснить.
‑ Фэйт! Тебе‑то не два года! Ты взрослый волшебник! Научи меня сейчас же!
Он наморщил лоб и, медленно выговаривая слова, произнес:
‑ Я подумал, что главная характеристика этого заклинания в том, что оно действует на двери, шкатулки, потайные ходы, окна… В смысле, только на неодушевленные предметы.
‑ И что?
‑ Основным мотивом волшебника, применяющего это заклинание, является желание… попасть внутрь, увидеть, что там внутри. И если лягушку не воспринимать как живое существо, а воспринимать как… предмет, который тебе необходимо вскрыть, то…
~*~*~*~
‑ Воспринимать живое существо как предмет? ‑ побелевшими губами повторил за мной Айс.
Мне показалось, что он сейчас упадет. Нет, им с Кесом решительно противопоказаны любые конфронтации. Чуть живые оба.
‑ Ну да.
‑ Фэйт, а как ты думаешь, на человека это может подействовать?
‑ Думаю, да. При соответствующем восприятии людей вообще и конкретного человека в частности. Кстати, как раз у тебя должно легко получиться.
Вообще‑то, я хотел его порадовать, он здорово расстроился, что шмель улетел. Но Айс стоял над убитой лягушкой с таким лицом, как будто это была его бабушка.
И молчал.
~*~*~*~
«…Если природу в своем сознании сделать статичной…» То есть попросту убить. Не воспринимать живой, видеть вокруг мертвый мир… И себя в центре. Живым или мертвым ‑ уже неважно. Вскрыть как предмет… Желание увидеть, что внутри… Из любопытства.
Я ни секунды не усомнился, что Кес сделал правильные выводы. Потому что Фэйт, знающий меня всю жизнь, с ним полностью согласен. «Кстати, как раз у тебя должно легко получиться», ‑ сказал он только что, желая меня подбодрить ‑ и добив при этом окончательно.
«Ты превратил меня в чудовище!»
«Я превратил тебя в человека».
Он действительно превратил меня в человека. Испуганного, слабого, запутавшегося и ничего не знающего.
Но человека.
Превратил, не сделав для этого ни единого движения. Не сказав ни слова. Просто промолчав, где надо. Он знал, что пока я воспринимаю окружающих именно так, мне и в голову не придет искать несоответствия. Это как с тенью Гильгамеша, моей второй сущностью: один раз увидишь ‑ и будешь видеть всегда.
Если бы я заметил и понял, что все вокруг меня обман, который я сам придумал, то Кесу не пришлось бы дальше разыгрывать этот спектакль. Поняв один раз, как сейчас, я не смог бы уже отмахнуться от этого нового восприятия. Но я так и не увидел. Не пожелал увидеть, и Кес доиграл до конца роль старого злого циничного вампира, пьющего бокалами человеческую кровь и пытающегося заставить меня делать то же самое.
Он бы мог просто объяснить мне все это. Почему он не объяснил? Хорошо, не в детстве, позже. Но он же мог объяснить!
Но нет! Заставил!
Заставил ценить жизнь и во всем сомневаться.
Не показал.
Не объяснил.
Просто заставил.
И кто он после этого?!
~*~*~*~
Айс перестал скорбеть по лягушке и, даже не взглянув на меня, побежал по дорожке к дому.
Бегать‑то зачем?
~*~*~*~
А в конце концов, всему свету на диво,
После приключений, сражений и драк,
Станешь ты веселым, как Буратино,
И очень умным, как Иван‑дурак.
Юлий Ким
‑ Почему ты мне не объяснил?
‑ У тебя получилось убить муху?
‑ Нет, у Фэйта получилось. Лягушку.
‑ Сразу?
‑ Практически да.
‑ А у тебя?
‑ Я когда понял, как это сделать, больше не пробовал.
‑ Похвально.
‑ Так почему ты не объяснил, Кес? Ты ведь мог все это рассказать мне хотя бы лет десять назад. Ты считал, что я не пойму?
‑ Ты не нуждался в понимании чего бы то ни было. Ты все всегда знал.
‑ Это означает, что ты считал меня абсолютным дураком, да?
‑ Нет, ‑ мягко сказал он. ‑ Я считал тебя человеком, полностью довольным своим мировоззрением и ни в коем случае не готовым его менять. Видишь ли, Севочка, это же не перчатки, когда снимаешь разонравившиеся, бросаешь их в камин и натягиваешь другие. Это надо пропустить через себя. Понять. Никакие объяснения не помогут.
‑ И что мне теперь делать?
‑ Да что хочешь. Согласись, что в твоем нынешнем положении есть своя прелесть. Условно свободен и при деле. Что еще надо?
«Условно свободен» звучит потрясающе оптимистично. Жениться придется…
‑ Кес, а если я сейчас умру, кому отойдет Ашфорд?
‑ Ты не знаешь?
‑ Уточняю.
‑ Старшему из твоих кузенов.
‑ Даже если я останусь Князем, да?
‑ Да, ‑ усмехнулся он.
Так я и знал!
Никуда теперь не деться.
‑ Очевидно, мне следует жениться?
‑ А что так грустно? В этом даже можно найти некоторое удовольствие.
‑ Я тебя умоляю. В чем тут удовольствие?
‑ Это зависит от подхода к вопросу.
Хорошо ему смеяться.
‑ Ты мне даже про Хлюпа ничего не сказал!
‑ Не сказал что? – он удивился так искренне, что я с трудом подавил желание его стукнуть.
‑ Не сказал… ‑ А действительно, не сказал что? Кес его не прятал, ничего не скрывал. Нет, ну как так можно, а?! – Ты не сказал, как он устроен.
‑ Меня кто‑то спрашивал? ‑ голос опять звучал устало. – Ты изначально знал, что он бесполезный пожиратель твоей основательно поеденной точильщиками библиотеки.
‑ А нужно было вывести точильщиков, а не ждать, пока я их перетравлю!
‑ Ну, извини. Не успел. Ты всех перетравил. Хорошо, что не съел.
‑ Как смешно!
‑ Мерлин с тобой, это грустно.
Не следовало его будить. Он хочет спать, а не слушать мой невнятный бред.
‑ Это Хлюп – то самое Создание, о котором спрашивал Гриндельвальд?
‑ И Тень. Но про Тень ему не говори.
‑ Так Альбус скажет.
‑ Не скажет, ‑ Кес закрыл глаза.
Я должен что‑то сделать.
Или сказать.
Или не говорить…
Кес, конечно, может сколько угодно делать вид, будто ничего не случилось. Но ведь это не так.
Он и заболел оттого, что я пожелал ему смерти. Основательно так пожелал. Не по‑настоящему, правда. Но это всегда работало.
Все всегда сбывалось.
Его надо забрать домой. Фэйт, конечно, родственник, что частично, видимо, положение и спасло, но в Ашфорде будет лучше. Кес прекрасно знал, что делает, когда велел мне выздоравливать именно на Тревесе.
Но как, ради Мерлина, это теперь сделать?
‑ А помнишь, ты говорил, что когда я стану Князем, то смогу тебе приказывать?
Он слегка приоткрыл один глаз и кивнул.
‑ Это правда?
‑ Конечно, Севочка.
Он смеялся, и мне пришлось закончить ответ за него:
‑ Я могу приказывать что хочу, а ты ‑ реагировать на это как хочешь. Так?
‑ Совершенно верно.
~*~*~*~
Мы медленно шли по дорожке парка. Айс выглядел мрачным. Впрочем, это было его нормальное состояние, и беспокоиться не стоило.
‑ Вот скажи, ‑ он резко остановился и схватил меня за рукав. – Как заставить его вернуться?
Прелесть какая.
Счастливый человек. Из любого пустяка умудрится сделать проблему. Зато никогда не скучно.
‑ Скажи ему, что яд Нагини проник тебе в мозг и ты по ночам чувствуешь, как она там ворочается и…
‑ Где?
‑ В голове у тебя. Кес испугается и…
‑ Нет, спасибо. Я не буду заниматься шантажом.
‑ Ты спросил, как его заставить.
‑ Я просто неудачно выразился!
‑ Хорошо. Тогда не оправдывайся. Скажи как есть.
‑ Что?
Что ты свинья.
Но озвучить я это, естественно, не мог.
‑ Извинись и попроси вернуться.
‑ Он откажется.
Я бы точно отказался.
‑ Фэйт, ты бы на его месте согласился?
Нет. Нельзя без основательной причины жить там, где не чувствуешь себя в безопасности.
‑ Да.
‑ Это потому, что ты… ‑ Айс досадливо манул рукой. – Нет, ничего. Он пошлет меня подальше и будет прав.
‑ Не пошлет. А что Крис говорит?
‑ Лучше тебе не знать, ‑ пробормотал Айс.
‑ Тогда давай сделаем так: ты приходи к ужину. Кес обычно просыпается, он вообще больше норовит днем спать, и если захочешь, уговорим его вместе. То есть ты сначала попробуешь сам, а если не получится, то я посоветуюсь с Крисом. Он наверняка знает, как лучше поступить.
~*~*~*~
Фэйт лгал. И я знал это. Строил круглые опутывающие фразы, призванные усыпить и успокоить.
Но ведь он все равно больше ничего не мог сделать.
Мне необходимо подумать.
Кесу не нужны ни извинения, ни приглашение. Он и так знает, кем я себя ощущаю.
Ему нужно предложить что‑то такое, от чего он не сможет отказаться. Что‑то интересное. Он закончил в Ирландии свои дела, но раз собирал территорию для Семьи, переставлять замок в его планы не входило. Ему нравилось там жить. Это должно сыграть мне на руку.
Что еще?
Должно быть что‑то еще.
Он же пользовался моими слабостями. Всегда. А какие слабости у него?
Он… любопытный аферист. Вот он кто. Без зазрения совести оставляющий свой хвост, как только почувствует опасность. Суть не изменишь и не спрячешь. Если я сейчас хоть чуть‑чуть нажму, мне останется только хвост. Строго говоря, он уже мне остался.
Эта ящерица вернется только из любопытства. Из интереса.
А еще они, кажется, тепло любят.
Ему должно быть интересно и тепло.
А со мной не может быть тепло. Сколько угодно я могу обманываться на свой счет, но… Это с Фэйтом бывает тепло.
Ни черта не получится.
~*~*~*~
Когда Айс ушел домой, я поднялся в спальню и обнаружил там Кеса, сидящего в моем стеганом халате за столом и пишущего сразу два письма. Затрудняюсь объяснить, как именно он это делал, но… вот так и писал: фразу в одном и фразу в другом.
Никогда такого не видел. Тем более что первое письмо было в какой‑то французский банк, а второе Фламелю.
‑ Я не мешаю?
‑ Говори, ‑ разрешил он, не отрываясь от своего занятия.
Значит, я был прав.
‑ Тебе хватило просто его прихода?
‑ Он сам пока не понимает, что и как делает, Люци.
‑ Так объясни ему.
‑ Так не успел, ‑ засмеялся он, запечатывая первое письмо и решительно что‑то вычеркивая из второго.
Вот как он умудряется делать три дела сразу и не путаться?
‑ Ты не ответил.
‑ Нет. Но он не просто приходил.
‑ Значит, все в порядке?
‑ Более чем. Даже обидно. Я еще пару дней поспать собирался.
‑ Кес, он очень неуверенно себя чувствует.
‑ Севочка несколько зависим от внешних атрибутов. Со шрамом на шее он будет чувствовать себя намного увереннее. А то никак не может смириться, что получил Наследство и не пролил при этом ни капли крови.
‑ Ты так считаешь?
Я сердился за его беспечный тон, и он, видимо, почувствовал это. Потому что отложил письмо Фламелю и наконец посмотрел на меня.
‑ Нельзя сделать что‑то стоящее, совсем ничем не заплатив, Люци. Все что Севочка потерял за эти дни, он с успехом попил у окружающих. Природа не терпит дисбаланса.
‑ Тогда дисбаланс только у меня.
‑ У тебя?! Это кто говорит? Это говорит человек, который всего два дня назад совершил форменное насилие над беспомощным, старым, больным…
Я не выдержал и стал смеяться. Особенно меня развеселило слово «беспомощный».
Ну, сейчас я тебе устрою, больной и беспомощный.
‑ Кес, извини, ‑ проникновенно сказал я. – Ты всегда уважал свободу воли, и я был уверен, что поступаю верно.
‑ Причем тут?..
‑ Свобода воли – это когда человек правильно понимает, что мне от него нужно. А если человек не в состоянии адекватно оценить, что мне от него нужно, то свобода воли ему ни к чему. Он же не может грамотно ею распорядиться.
Я с любопытством ждал, как он на это отреагирует. Поэтому изо всех сил старался сохранить серьезное, даже суровое выражение лица.
‑ Какая глубокая мысль… ‑ глядя на меня немного удивленно, сказал он. – Очень глубокая.
Вообще‑то я ожидал не этого.
‑ Кес, я пошутил.
‑ Это ты так думаешь. Впрочем, неважно. Отправь, пожалуйста, мои письма.
‑ Да, конечно.
По‑моему, я опять что‑то пропустил.
~*~*~*~
‑ Зачем ты оставил мне камень?
‑ Так он твой.
‑ Ты же его в итоге обменял. Если ничего не путаю, конечно.
‑ Камень принадлежит Князю. Как и все остальное. У меня ничего нет, Севочка. Все, что делает Князь, остается Семье. И Наследнику.
‑ А замок?
‑ И Ашфорд теперь тоже принадлежит Князю. Ты не представляешь, как сложно было добиться такого завершающего штриха.
‑ Ты знаешь, как сделать замок частью Наследства?
Это же все меняет!
‑ Теоретически ‑ да. Практически ‑ я не уверен в целесообразности данного шага.
О, да… Это очень серьезный вопрос. Наверное, самый серьезный из всех вопросов, оставленных теперь на мое усмотрение. С одной стороны, централизация – это всегда усиление.
С другой – последний шаг перед гибелью.
Кес не захочет его делать.
А я пока не знаю.
В любом случае, торопиться не стоит. Обратно разделить будет невозможно. И поля нарушим. Наверняка нарушим. Я не очень пока в этом разбираюсь, но для Ашфорда подобные изменения бесследно не пройдут. И большой вопрос, что мы получим в итоге.
Абсолютная власть – дело, конечно, хорошее.
Но недальновидное.