И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
А. А. Блок. На поле Куликовом
Этот успех Российской державы сразу вызвал неподдельный интерес в европейских государствах. В 1553 г. волею судьбы Московское государство смогло установить прямые дипломатические и торговые контакты с Английским королевством. Английский король Эдуард VI направил на северо-восток экспедицию из трех кораблей, задачей которых было, пройдя водами Северного Ледовитого океана, достичь берегов Китая и Индии. Разумеется, такой морской поход в условиях XVI в. был невозможен. Два корабля были затерты льдами и погибли вместе со своими экипажами. Но один из кораблей, ведомый капитаном Ричардом Ченслером, все же сумел дойти по Белому морю до устья Северной Двины, где стоял русский город Холмогоры. Британский мореплаватель, представившийся послом английского короля, был препровожден в Москву и благосклонно принят Иваном Грозным, отправившим с Ченслером в Лондон свое собственное посольство. Сменившая к тому времени умершего Эдуарда VI королева Мария I Кровавая выразила готовность к установлению регулярных торговых и экономических отношений; в Лондоне в 1555 г. была создана Московская торговая компания, негоцианты которой, выступая одновременно и в качестве послов английской короны, добились от русского царя целого ряда торговых привилегий. Они просили у московского правительства также монополии на право осуществлять торговлю с Россией через Белое море, но встретили со стороны московской дипломатии вежливый, но твердый отказ: «И то бы себе… сами рассудили: возможно ли тому сстатись, что Аглинской земле быть об одном об русском торгу, а с иными б землями не торговати ни с кем, и к себе б не пускати ни с какими товары? Так и русским людям об одном об аглинском торгу быти нельзя». Английские купцы просили для себя также разрешения на свободный и беспошлинный проход через русские земли в Персию и Индию, но и в этом вопросе согласия от Ивана Грозного не получили.
|
|
Открытие английскими мореплавателями беломорского пути в Россию лишь отчасти облегчало Москве осуществление торгового обмена со странами Западной Европы. Беломорская навигация в силу природных условий была возможна лишь на протяжении нескольких месяцев в году: английские корабли отправлялись в путь в конце мая, после завершения весенних штормов, приходили в Холмогоры в июле и, после быстрого осуществления торговых операций, должны были уходить не позднее августа, чтобы успеть вернуться в Англию до начала осенних штормов. Кроме того, Белое море на протяжении примерно полугода было скованно льдами. В этом отношении гораздо перспективнее было развивать торговлю через Балтийское море. И, как казалось в середине XVI в., прорубить это «окно в Европу» было совсем не сложно.
Строго говоря, Московское государство имело выход к Балтийскому морю с конца XV в., когда в его состав были включены земли Новгородской республики с принадлежавшим ей небольшим отрезком побережья Финского залива (в том числе России принадлежало устье Невы, где позднее вырастет будущая столица империи – Санкт-Петербург). На берегу реки Наровы, напротив прибалтийского города Нарва, еще при деде Ивана Грозного, великом князе Иване III, была построена русская крепость Ивангород. Правда, гавань Ивангорода была расположена неудачно и потому не могла составить достойной конкуренции не только первоклассным портовым городам Риге и Ревелю (Таллину), но даже и соседней Нарве. Прибалтийские земли были тогда под властью Ливонского ордена, образовавшегося в этих краях в XIII в. Орден серьезно препятствовал установлению прямых торговых контактов между Московским царством и европейскими державами: иноземные купцы выгружали и продавали свои товары в Ревеле, Риге или Нарве, а ливонские торговцы затем с большой наценкой перепродавали эти товары в Россию. При этом некоторые товары, которые могли усилить военную мощь восточного соседа, Ливонский орден через свою границу не пропускал. Случалось также, что ливонские власти не пропускали в Московию нанятых русскими послами мастеров и ремесленников, опасаясь усиления русского царя.
|
|
Соловецкий монастырь
С середины XVI в. московское правительство стало задумываться о решении «балтийского вопроса». Как нередко бывает в таких случаях, в ход пошли и аргументы, обосновывавшие исторические права на прибалтийские территории. В частности, русская дипломатия напоминала о том, что прибалтийский город Дерпт был основан около 1030 г. русским князем Ярославом Мудрым и именовался Юрьевом. В 1553 г. истек срок пятидесятилетнего перемирия между Московским государством и Ливонским орденом. Проиграв в 1503 г. войну, орден взял на себя обязательство ежегодно платить московским князьям за обладание Дерптом дань (уплачиваться дань должна была медом). Правда, за прошедшие полвека дань ни разу так и не была уплачена, что и стало поводом для предъявления Иваном Грозным претензий ливонским властям. В 1553 г. Москва потребовала с ордена уплаты дани за все пятьдесят лет, причем уже не медом, а деньгами. Таких средств в распоряжении магистра Ливонии просто не было, поэтому он попросил у царя Ивана отсрочки до 1557 г. По истечении срока ливонское посольство прибыло в Москву, так и не привезя условленной суммы, что окончательно развязывало руки правительству Ивана Грозного, принявшему решение начать против Ливонского ордена военные действия.
|
|
Внешнеполитическая ситуация, казалось, была для Московского государства вполне благоприятной. Священная Римская империя, составной частью которой формально считался Ливонский орден, была расколота Реформацией на два враждебных лагеря – католиков и лютеран. Сам орден в военном отношении был несравненно слабее Московского государства и противостоять его натиску в одиночку не мог. Отношения с прибалтийскими государствами также, казалось, не способствовали их вмешательству в русско-ливонскую войну. Со Швецией Московское государство в 1554–1557 гг. вело войну, завершившуюся поражением Швеции; отношения с Данией были близки к союзническим. Можно было опасаться активного вмешательства в конфликт Польско-Литовского государства, которое в 1557 г. заключило с Ливонским орденом договор, по которому ливонский магистр становился вассалом польского короля. Однако московская дипломатия рассчитывала связать польского короля Сигизмунда II Августа обоюдовыгодным союзом против Крымского ханства. Ситуация на восточных рубежах для России была вполне благоприятной: восстание в Казанском крае было подавлено, и казанские татары даже были привлечены к участию в ливонском походе. Начиная в январе 1558 г. Ливонскую войну, правительство Ивана Грозного вполне могло рассчитывать на быструю победу над слабым неприятелем в условиях невмешательства в конфликт других сторон. И уж во всяком случае никто не мог предвидеть того, что, пересекая границу Ливонского ордена, русские войска начинают самую продолжительную за всю историю России войну, которой суждено было продолжаться на протяжении 25 лет.
Начало боевых действий никоим образом не способствовало исчезновению иллюзий относительно «маленькой победоносной войны». Русское войско под руководством бывшего казанского царя Шах-Али, дяди царя Ивана – князя Михаила Глинского, а также дяди царицы Анастасии – Даниила Захарьина-Юрьева в январе 1558 г. вторглось в пределы Ливонии. Уже в мае была взята Нарва (штурмом руководили родной брат Алексея Адашева Даниил и будущий опричник Алексей Басманов, уже успевший ранее отличиться в сражении с крымским ханом при Судьбищах). За Нарвой последовали крепости Нейгаузен и Дерпт. За первые месяцы войны русские войска завладели в восточной Ливонии двумя десятками крепостей и городов, из которых магистру ордена Готхарду Кетлеру удалось с большими потерями отбить назад лишь замок Ринген. В январе 1559 г. русские войска под предводительством князя Василия Семеновича Оболенского-Серебряного (прототип знаменитого князя Серебряного из романа А. К. Толстого) разбили крупный ливонский отряд под Тирзеном (недалеко от Риги) и захватили более десяти крепостей. Однако в марте 1559 г. военные действия были временно приостановлены: на южные рубежи Московского государства вновь начали совершать нападения крымские татары, на прекращении военных действий настаивали также послы Сигизмунда II Августа, грозившие в противном случае вступлением в войну Польско-Литовского государства. Поэтому московское правительство в марте 1559 г. ответило согласием на предложение датского короля Фредерика заключить перемирие с Ливонией.
«Взятие войсками Ивана Грозного ливонской крепости Кокенгаузен». Художник П. Сколов-Скаля
Тем более что в это же время было принято решение о начале нового похода против Крымского ханства, причем возглавить русское войско на сей раз должен был лично Иван Грозный. На Днепре против крымских татар собирал запорожские отряды князь Дмитрий Вишневецкий; на помощь к нему было отправлено войско, возглавленное братом Алексея Адашева, Даниилом. Действия русских войск против татар были довольно успешными, хотя царь со своим воинством в поход так и не выступил. Однако вскоре стало очевидно, что заключение перемирия с Ливонским орденом оказалось большим дипломатическим просчетом правительства Адашева: в августе 1559 г. магистр Кетлер передал земли ордена под протекторат Польско-Литовского государства. Одновременно с этим король Сигизмунд II Август начал переговоры с крымским ханом Девлет-Гиреем о союзе против Московского государства. Победа, которая казалась столь близкой, стала ускользать из рук Ивана Грозного: за прибалтийские земли теперь предстояло бороться не с умирающим Ливонским орденом, а с гораздо более сильными соперниками – Польским королевством и Великим княжеством Литовским. Эта дипломатическая неудача, переросшая в серию военно-политических поражений, дорого обошлась главе царского правительства Алексею Адашеву, окончательно потерявшему после этого доверие Ивана IV.