20-е и 30-е годы были тяжелым, переломным временем в жизни и творчестве Ахматовой. В это время она стала чаще размышлять над своим прошлым, над судьбой своего поколения и своего народа, о целях и задачах поэта, появляется острое ощущение истории. И эти размышления, исторические реалии тесно переплетаются с личными переживаниями и воспоминаниями поэта.
Уже после революции, в 1925-1935 гг., Ахматова работала над поэмой " Русский Трианон" с широким общественно-историческим фоном, связанным с воспоминаниями о Царском Селе. Трианон - дворец в Версальском парке, где жила накануне Французской революции королева Мария-Антуанетта, - намечает историческую параллель с резиденцией русский царей: время действия - на пороге революции 1917 г., Царское Село, доживающее свой век в праздной самоуспокоенности, противопоставляется грядущим социальным катастрофам, начало которым положила Первая Мировая война.
Эта поэма так и осталась незаконченной. Ахматову смущала форма произведения. Вопрос об обновлении метрической формы поэмы и, следовательно, разрыве с пушкинской традицией вставал перед Ахматовой неоднократно, впоследствии особенно в связи с "Поэмой без героя".
В 1940 г. Ахматова задумала «маленькие поэмы » (перекликаются с «маленькими трагедиями» Пушкина). В 1945 г. вышла первая публикация цикла стихотворений, озаглавленного " Шаг времени", в который вошли " Предыстория " ("Россия Достоевского", 70-е годы, время после освобождения крестьян, "стихийного" вторжения капитализма в полуфеодальную Русь", сопровождаемого распадом старого дворянско-помещичьего уклада, и первые отдаленные признаки тех грядущих общественных потрясений), "Юность" (основа - "Пятнадцатилетние руки" из Царскосельский воспоминаний) и "Тысяча девятьсот тринадцатый" ("Все равно приходит расплата...") - отрывок из "Поэмы без героя", не вошедший в окончательный текст.
|
|
Заглавие "Шаг времени" не следует понимать, вслед за некоторыми критиками, как указание на единый замысел автобиографического характера. Отрывки эти независимы друг от друга по содержанию и различны по стихотворной форме, так что они не могут быть осколками одного произведения, но они объединяются подчеркнутым в заглавии цикла историческим характером - обращением к дореволюционному прошлому России и Петербурга, более отдаленному или более близкому, и связанному с ним прошлому самого автора. Общий характер цикла, обращенный к воспоминаниям "юности", определяет элегическую тональность рассказа о прошлом - в отличие от "обличительной" в "Русском Трианоне". Следует отметить, что реализация «маленьких поэм» не осуществилась. Цикл распался, так как некоторые произведения стали, скажем так, самостоятельными.
" Путем всея земли " (или " Китежанка "). В ночных видениях лирической героини - "китежанки", с которой отождествляет себя поэтесса, - возникают, как кошмары, детские воспоминания англо-бурской и русско-японской войны (Цусима, героическая гибель "Варяга" и "Корейца" в неравном бою против японского флота). Страшная картина гибели «старой Европы», от которой остался лоскут в первую мировую войну, как бы в пророческом видении проецируется в новую мировую войну, в план современных событий, связанных для героини с другими кошмарами - ее личной человеческой трагедии и ее ночных скитаний как свидетельницы и "плакальщицы" этих событий.
|
|
Свою героиню Ахматова называет "китежанкой", вероятно, с мыслью о деве Февронии - героини средневековой русской легенды и оперы Н.А. Римского-Корсакова "Сказание о граде Китеже", - единственной оставшейся в живых из жителей древнего города Китежа, в дни нашествия татар чудесным образом погрузившегося в воды озера Светлый Яр.
Началу второй мировой войны, захвату Парижа и варварскому обстрелу Лондона немецкими фашистами посвящены стихотворения цикла "В сороковом году": "Когда погребают эпоху..." и "Лондонцам". В них с необычайной остротой звучит трагический голос истории, мировая катастрофа отражается как личное горе:
Вершиной этого наметившегося перед войной подъема гражданской поэзии Ахматовой явилась патриотическая лирика "Ленинградского цикла" (позднее озаглавленная "Ветер войны"), которая сделала ее по-настоящему народым поэтом:
Или стихи о статуях Летнего сада, которые поэтесса вместе с женщинами, оставшимися в городе, укрывает от обстрела врага "свежей садовой землей " (" Статуя "Ночь " в Летнем саду", 1942):
Защитники Ленинграда, положившие "жизнь свою за други своя", в стихотворении " Победителям " (1944) - это простые русские люди:
В зрелые годы своего мастерства Ахматова создает ряд стихотворений на исторические и легендарные темы. Обращение к истории, к прошлому помогает поэту выразить свои мысли и переживания. Это "Библейские стихи" ("Рахиль", "Лотова жена", "Мелхола", 1921-1961), "Данте" (1936), "Клеопатра" (1940), Дидона ("Не пугайся, я еще похожей...", 1956), "Античная страничка" ("Смерть Софокла" и "Александр у Фив", 1961).
|
|
В "Данте" воссоздан суровый образ поэта-изгнанника, великого гражданина и патриота, неспособного отречься от своего прошлого, несмотря на горячую любовь к изгнавшему его родному городу.
Творческим синтезом поэтического развития Ахматовой является " Поэма без героя", над которой она работала более двадцати лет (1940-1962). Личная судьба поэта и судьба ее "поколения" получили здесь художественное освещение и оценку в свете исторической судьбы не только ее современников, но и ее родины.
Тема революции («Поэма без героя») => тоталитарный строй, репрессии («Реквием»). Главная мысль: исторические потрясения — проявления воли божьей, которую не понять обычному человеку. Лирическая героиня сама не может до конца разгадать эту загадку (особенно в «Поэме без героя»): почему такое блистательное время обернулось кошмаром? Ахматова видит причину исторического греха в блуде, не только физическом, но и духовном - люди нарушают заповеди, не ценят того, что имеют, живут как хотят.
Также в исторической лирике Ахматовой одним из главных становится мотив нравственной вины героини, её душевных терзаний. Особенно ярко это отразилось в «Поэме без героя» (1940-1962). В основу произведения легла не только личная судьба поэта, но и судьба её поколения, её родины.
Новогодний вечер героиня "петербургской повести", с которой отождествляет себя поэтесса, проводит в одиночестве. Она сидит перед зеркалом; может быть, это сцена гадания, во всяком случае - новогодний сон или святочный рассказ. "Страшный сон" Светланы в балладе Жуковского и вещий сон Татьяны Пушкина, обо связанные с гаданием, является литературными параллелями, о которых напоминают эпиграфы. В зеркале перед героиней появляются тени ее друзей 1913 года, они в маскарадных костюмах и спешат на новогодний бал. Современник мог бы угадать под масками их имена, но это, по авторскому замыслу, отнюдь не необходимо. Главные действующие лица - традицонный в маскарадных пьесах того времени любовный треугольник: Коломбина - приятельница Ахматовой О.А. Глебова-Судейкина, жена художника С.В. Судейкина, известная красавица 10-х годов; Пьеро - "драгунский корнет" - молодой поэт Всеволод Князев (на самом деле - не "драгун", а гусар), также хороший знакомый Ахматовой; Арлекин, его счастливый и "знаменитый соперник, в котором угадываются черты Блока. Все люди и события повести отнесены к 1913 г., к "последней зиме перед войной". Первая мировая война - это исторический рубеж, с которого начинается крушение старого мира.
Самоубийство (в начале 1913 г.) двадцатидвухлетнего Князева, не сумевшего пережить измену своей "Травиаты" (так Коломбина названа в первой редакции поэмы), взволновало людей, знавших его близко. Впрочем, "эпидемия самоубийств", как и другие формы "неприятия жизни", были в то время характерны для морально неустойчивой и растерянной молодежи из господствующих классов.
"Героиня поэмы (Коломбина), - поясняет Ахматова, - вовсе не портрет О.А. Судейкиной. Это скорее портрет эпохи - это десятые годы, петербургские и артистические, а так как О.А. была до конца женщиной своего времени, то, вероятно, она всего ближе к Коломбине. говоря языком поэмы, это тень, получившая отдельное бытие и за которую уже никто (даже автор) не несет ответственности". Выступая в роли "рокового хора" античной трагедии, Ахматова дает этой "петербургской кукле", "актерке", "подруге поэтов" характеристику, не лишенную жесткости и иронии. Карьера молодой актрисы, которая "пришла ниоткуда", - "деревенской девки", в действительности внучки крепостного крестьянина, "скобаря", - приобретает двусмысленный характер, когда ее подруга вводит нас в спальню, убранную, "как беседка", всяким антикварным хламом ("полукрадено это добро"), где она "друзей принимала в постели" (бытовые черты из жизни прототипа Коломбины). Но вместе с тем рассказчица любуется ее ослепительной красотой и молодостью.
Картины призрачного веселья в поэме пронизаны ощущением близкой неминуемой "расплаты". "Серебряный век", воспетый Ахматовой, живет в смутном ожидании своего конца - приближающейся социальной катастрофы (подобно обреченному Царскому Селу в "Русском Трианоне", отразившему другой аспект старого мира). Уготованная ему историческая судьба уже стучится в двери:
Кроме того, поэма имеет очень много эпиграфов. Они связывают с воспоминаниями тех лет, отраженными в стихах автора и его современников, в том числе и самого Князева, на которые имеются аллюзии и в стихотворном тексте ("палевый локон", "поцелуйные плечи", "путь в Дамаск"); либо они дают к ней параллели из русской классической и мировой литературы (Пушкин, Баратынский, "Дон-Жуан" Моцарта и Байрона, Китс, Элиот, Хемингуэй и др.)..
Первый план рассказа в отдельных местах нарушается врывающимися в него хронологическими отступлениями - вторым планом авторских размышлений и обобщений, выводящих из 1913 г. в современность автора (1940) и за ее пределы.
Из временного плана рассказа выпадают также два эпизода, являющиеся позднейшими вставками. Одна из них - царскосельская любовная идиллия в Камероновой галерее, появившаяся в машинописной копии 1944 г.: светлая картина высокой любви юных лет, контрастирующая с мрачным колоритом целого. Другая - появление "гостя из будущего", связанное по теме с третьим посвящением (1956):
"Гость из будущего" назван так потому, что он не современник описываемых событий, принадлежит к более позднему временному плану, чем остальные герои поэмы, он является до известной степени живым свидетелем происходящего действия и слушателем рассказа героини.
Историческую картину рождают вставки, сделанный в более поздних редакциях: Анна Павлова и Шаляпин на сцене Мариинского театра, Петербургский университет, где учились друзья поэтессы и где она сама выступала с чтением стихов.
Иногда один или два стиха, заключающие таки исторически выразительные детали, раздвигают емкую форму "ахматовской строфы". Таковы упоминания о балете И. Стравинского "Петрушка" ("Из-за ширм - Петрушкина маска"), подсказавшем Ахматовой картину "кучерской пляски" вокруг костров на морозных улицах Петербурга; или о "северном Глане" - Кнуте Гамсуне, романами которого Ахматова увлекалась в молодости, как многие ее современники; об "убийце Дориане" (в романе Оскара Уайльда "Портрет Дориана Грея") - другом модном герое того времени; или о "вихре Саломеиной пляски" - намек на пьесу того же Уайльда "Саломея" и на балет Фокина, поставленный в Париже, с Идой Рубинштейн в заглавной роли.
Кроме того, в поэме есть реминисценции на Блока. (Образ метели и вьюги, который прослеживается, например, в «12», также присутствует у Ахматовой). Место Блока в "петербургской повести" особое: он ее сюжетный герой (Арлекин), и он выступает в ней как высшее воплощение своей эпохи ("поколения"), - в этом смысле он присутствует в ней цитатно, своими произведениями, но тем самым, как поэт, он в некоторой степени определил своим творчеством и художественную "атмосферу" поэмы Ахматовой.
Вторая часть "Поэмы без героя", озаглавленная "Решка" (в значении обратной стороны медали или монеты), начинается с прозаического по тону и современного по содержанию разговора о поэме между автором и редактором: прием романтической иронии, разрушающей иллюзию реальности художественного произведения вторжением бытовой повседневности в фантастику сновидения первой части.
Разговор постепенно переходит в объяснение автором своего художественного замысла и метода ("у шкатулки тройное дно", "применила симпатические чернила") и неожиданно заключается грандиозным аллегорическим апофеозом настоящей высокой поэзии - сценой сожжения на берегу моря тела утонувшего Шелли и образом его друга Байрона с факелом в руке.
Третья часть ("Эпилог") возвращается к исторической современности, в осажденный Ленинград, где писалась поэма. Великолепные элегические строфы, посвященные прощанию с "моим городом", плачу над погибшими и разлуке с друзьями, сменяются картиной эвакуации "через Ладогу и над лесом" и далекой дороги на восток и завершаются предчувствием великой победы:
Так создается биографическая рамка, включающая воссозданное автором в новогоднем сне далекое прошлое в биографическую и общественную современность сегодняшнего дня.
К первоначальному концу "Эпилога", посвященному спутнику в полете из Ленинграда, Д.Д. Шостаковичу, и его "Ленинградской симфонии", присоединилось вытеснившее его впоследствии второе окончание - развернутая картина эвакуации автора по железной дороге через Каму, Урал и Сибирь в переломный период Великой Отечественной войны.
Тема личных воспоминаний 1913 г. и личной судьбы писательницы в 1941 г. переросла, в историческую и общественную. (воспоминания о разломе старого мира).
Также историческая тема лирики Ахматовой отразилась в поэме «Реквием » (1934-1963). Основой поэмы стала личная трагедия А. Ахматовой: её сын Лев Гумилев был трижды арестован в сталинские годы. Но «Реквием» – это не только личная трагедия, но трагедия народная.
Анализ поэмы «Реквием»:
Композиция поэмы имеет сложную структуру: она включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление, 10 глав (три из которых имеют название: VII – Приговор, VIII – К смерти, Х – Распятие) и Эпилог.
Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына – Л. Гумилева), Ахматова говорит от лица миллионов «безымянных» «мы»: «В страшные годы ежовщины я провела 17 месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): – А это вы можете описать? И я сказала: – Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было её лицом».
Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня и её случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно остановилось, онемело, стало безмолвным («не течет великая река»). Жестко звучащие рифмы «горы» и «норы» усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж перекликается с картинами Дантова «Ада», с его кругами, уступами, злыми каменными щелями... И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого «Ада» Данте. Далее, во Вступлении, мы встречаем образ большой поэтической силы и точности.
Замыкающий поэму Эпилог «переключает время» на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения: снова появляется образ тюремной очереди «под красною ослепшею стеною». Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола.