психический развитие личность девиантный
То, что человек развивается не только в интеллектуальном, но и нравственном отношении, чему должны быть соответствующие природные задатки, люди знали издревле и отлично понимали, что «негодящие» (безответственные, кому не стоило доверять права на распоряжение имуществом, голоса в общине, судьбу детей) составляют хотя и небольшой, но устойчивый процент в популяции, с чем приходится мириться или, во всяком случае, чему невозможно сопротивляться. И коли те, обладая живым умом и неуживчивым характером, имели еще и склонность к «облегченной реализации криминального акта», их держали подальше от свободы. Когда же идеалы буржуазно-демократического строя перевесили феодальную рациональность, трудновоспитуемым и социально неприспособленным пришлось взвалить бремя ответственности на собственные плечи.
Проблема социальной адаптации, принятая к разработке в нескольких отраслях знания, предстала в ином, чем прежде, свете. Исследовательская мысль, оттолкнувшись от главных критериев социальной приспособленности: поведения (адекватного) и самочувствия (комфортного), пошла разными путями. Социальная психология, взяв за основу представления о достойном (субъективно приемлемом) статусе и используя в качестве предмета изучения социальные инстинкты как источник соответствующих чувств - побудительных начал отождествления с социумом, - вышла на феномен, обозначенный как «дефицит потребности в общении». Теперь «недостаток живого чувства» в понятиях, регламентирующих поведение, на который указывал И. М. Балинский, можно было не только описать в новой терминологии, но и измерить. Клиническая психология, сосредоточив внимание на причинах конфликта во внутреннем мире, когда источником страдания (дискомфорта) выступал диссонанс между Я-образом и воспоминаниями, бросающими тень на репутацию в собственных глазах, сформировала представление о незрелости самосознания, когда чувства считаются достаточным мотивом поведения, позволяя считать себя жертвой обстоятельств.
Со своей стороны психологи, работающие, как известно, по поручению специалистов, обязанных принимать конкретное решение, сосредоточили внимание на изучении отдельных характеристик индивидуальности (психодиагностике). Их усилия не прошли даром и к середине ХХ в. были выделены более или менее точно измеряемые параметры, сигнализирующие о склонности к дезадаптации. Тем самым был подготовлен фундамент для решительного шага в интерпретации феномена психопатии с новых теоретических позиций. И когда социальная реальность заставила научную мысль вникнуть в психологические особенности подросткового этапа онтогенеза личности, сделать его (шаг) уже не составило труда. Педагогическая психология выступила продолжателем биологически-медицински-социологической традиции и сформулировала свое мнение о фенотипически дезадаптированных людях как о «вечно пятнадцатилетних». Главный отличительный признак таких людей -их неспособность извлекать пользу из жизненного опыта, когда речь идет о работе над собой. И хотя объяснить природу этого явления новый подход, как и прежний, не позволяет, он открывает больше возможностей для воспитания и социальной поддержки, так как методов работы с «нравственно инфантильными» гораздо больше, чем с «морально дефективными».
Если рассматривать психопатичность не как аморальность, похожую на тот или иной вид душевной болезни (шизоид, эпилептоид, циклоид и т. п.), а подойти к ее осмыслению с позиций педагогической психологии, мы обнаружим еще более убедительные доводы в пользу личностного инфантилизма как основы диагностики.
Реакция эмансипации дает о себе знать, прежде всего, тем, что взрослые и подростки перестают понимать друг друга. Бывшие дети отказываются от общепринятого значения слов, подвергая сомнению, казалось бы, непререкаемые истины. Должно было пройти некоторое время и проделана известная работа, чтобы личность отобрала внутренние смыслы моральных и этических категорий для собственного употребления (для формирования Я-концепции). Естественно, внешний рисунок поведения будет при этом отличаться стремлением отгородиться не только в смысловом, но и в эмоциональном отношении, пока «истинная значимость слов» не будет постигнута и человек сможет выбраться из «кольца само-створчества». В обыденной жизни родители и учителя не препятствуют (как правило) «подростковому аутизму» (по Э. Блейлеру), отлично зная, что в этом случае жизненный опыт - лучший воспитатель. Однако в тех редких случаях, когда мир представлений не смыкается с миром впечатлений и человек остается при своих внутренних смыслах на дистанции с реальностью и будучи взрослым, диагноз шизоидной акцентуации характера, а то и психопатии, не заставляет себя ждать.
Реакция имитации - постоянная игра в социальные роли с боязнью ответственности по вытекающим из них обязательствам -вполне нормальное явление в подростковом возрасте. Никто и не думает доверять их намерениям, не сомневаясь в искренности чувств здесь и сейчас. Хотя бы потому, что в выборе ролей нет оригинальности. Они (роли) берутся из популярных образов и банальных сюжетов, так что бывают новы лишь для самих подростков, а у взрослых называют разве что ностальгические ассоциации, когда они были такими же молодыми. Демонстративность при очевидной подражательности с постоянной готовностью улизнуть от ответственности конверсионным способом дали основания Э. Кречмеру выделить из картины истерии ее подростковый вариант. У обычных людей с годами Я-образ крепнет, и новые роли становятся ни к чему. Но те, кто не способен усваивать жизненный опыт, продолжают актерские пробы до бесконечности, проникаясь все большей тревожностью от ожидаемого очередного конфуза. Своеобразная гипотония самосознания заставляет относить такие случаи к истероидной акцентуации или даже к истерической психопатии.
Реакция оппозиции, для которой свойственно ощущать себя в центре мироздания, когда подросток начинает строить внутренний мир по собственным лекалам, полна переживаний, которые испытывает человек, считающий себя в центре недоброжелательного внимания, когда высокая самооценка ассоциируется с выраженной тревожностью. Иллюзия особой значимости своих, как правило, вполне банальных идей и сугубой ценности общественно полезных стремлений, позволяющих бесцеремонно обращаться с нормами поведения, которых придерживаются окружающие, помноженная на подозрительность к доброжелательно настроенным взрослым, никого не удивляют. Задерживаясь во времени, они служат основанием диагностики паранояльной психопатии или акцентуации характера.
Реакция группирования как защита внутреннего мира от экспансии со стороны социальных институтов на фоне ощущения «несправедливости общественного устройства, где все места уже заняты и достичь успеха невозможно», совершенно необходима на некоторое время. Личность, еще не способная защититься с помощью социальных ролей, инстинктивно ищет среду, где никто не может притворяться, все на виду и на равных (подростковая группа бывает исключительно одновозрастной). Естественно, нормы групповой социальной стихии не могут совпадать с нормами права и морали, а демонстративная безучастность к порицанию нередко выглядит как моральная тупость, что в зрелом возрасте, когда приверженность нравам социальной стихии явно неуместна, может послужить основанием для диагностики «неспособности организовывать поведение в соответствии с устойчивыми целями», а то и вообще попасть в число «врагов общества» (по Э. Крепелину).
Такой подход к оценке задатков личности у психопата объясняет, почему во врачебной диагностике так редко встречаются «чистые варианты». По-видимому, дело в том, что врач невольно старается выделить главное звено, отсеивая сопутствующие признаки. Естественно, коли они есть, вывести их за скобки профессионально ответственный специалист не может. Если же придерживаться логики возрастной психологии, все становится на свои места. Человек, отстающий в развитии на уровне подростковых личностных реакций, отстает по всем направлениям. У него присутствуют инфантильные личностные реакции (эмансипации, имитации, группирования, оппозиции), но в разной пропорции у разных людей.