Неожиданно наступившая зима, сразу взяла в оборот. С каждым днём становилось все холоднее, снег прибавлялся каждую ночь, а вскоре льдом и снегом покрылись все ближайшие озера и речки.
От необычайно раннего по меркам уранхаев, но уже достаточно жёсткого мороза, спасались тем, что весь день поддерживали огонь в очагах. Трудностей с дровами не возникало. Их заготовляли в ближайщем злополучном лесу, откуда порой случались нападения тунгусов, благо он был не так далеко. В течение десяти дней, после первого крупного сражения и, не считая боя попавшей в засаду десятки Джеремея, было ещё несколько стычек сторожевых постов и отдельных групп дерзких тунгусов, пытавшихся совершать дерзкие ночные нападения. И поэтому на заговоку дров отряжались небольшие вооруженные отряды.
В ходе таких ночных стычек погибло ещё с десятка полтора воинов уранхаев, но тунгусам прочно вбили в голову, что в эту часть долины им больше не стоит соваться. Вскоре ночные вылазки тунгусов прекратились. После этого, линию охранения выдвинули ещё дальше, и теперь она проходила по западной опушке того самого соснового леса и по правому берегу длинной старицы119 под самыми горами, которая заложив несколько петель, вновь выходила к боковой протоке Восточной реки. Выходило, что посты охранения охватили почти треть всей долины.
119) старица – водоём, сохранившийся в старом русле реки или речки;
Как сообщали лазутчики, в западной части долины, находилось несколько стойбищ тунгусов, которые как видно и уходить отсюда, и подчиняться не собирались. Но всё наступавшая зима, заставила оставить их в покое.
Вскоре, по совместному решению боотуров на дрова пустили часть плотов. Но предусморительно предприняли меры, чтобы вообще сохранить весь лес, пущенный на плоты в верховьях Восточной реки. Зима рано или поздно закончится, будет ледоход и паводки. И поэтому, для начала, выделенные сотни, стали перегонять плоты чуть ниже по течению. Здесь, протока раздваивалась, обходя большой поросший ивняком остров, а песчаная коса заканчивалась у левого невысокого обрывистого берега. Плоты стали разбирать тут, прямо в холодной воде и уже после бревна просто складывали на обрывистом берегу. Уже оттуда, часть из них, ежедневно и вывозили волоком на конной тяге.
Со снегом и резким наступлением холодов, сразу крайне остро встал вопрос выживания того немного домашнего скота, привезенного с собой – коров, телят и баранов. После забоя скота перед началом сплава, после крушений плотов на реке и после распределения оставшегося в наличии скота на последней общей стоянке, в отряде Эркин-боотура насчитывалось пятьдесят шесть коров и два быка, сорок телят и девяносто баранов. Пока весь скот, как и в теперь уже далёких степях, содержался на открытом воздухе. Но день ото дня усиливавшиеся морозы заставляли задуматься…
Пока снег был ещё неглубокий, кони ещё могли пастись, прокапываясь копытами к пожухлой траве. Немногочисленные рогатый скот и бараны к этому были мало приспособлены, и стало очевидно, что вскоре начнется их падёж.
Тем временем, зима наступила окончательно. Снега всё прибавлялось, а мороз уже стоял просто нешуточный. Заготовленные на сплав запасы мяса, зерна и установленные для тысяч запасы провианта закончились. Выбирать не приходилось и ввиду явной необходимости, под нож пустили всех наличных баранов. Одновременно с этим, организовали выезды на охоту и зимнюю рыбную ловлю в ближайшей округе. Это позволило, не бедствовать ещё какое-то время, но требовало слишком много усилий.
Если рыбу удавалось ловить, то охота в ближайшем лесу была мало результативной. В лесах на горах, должен был быть крупный зверь, но охота там была ещё невозможна.
По этому поводу в один из дней, Эркин-боотур провёл очередное совещание со своими тысячниками. В этот раз совещались в полевых условиях, выехав прямо на самый удалненный пост, на котором десяток воинов денно и нощно нёс службу, наблюдая за ближайшей округой, сменяя друг друга у большого костра. Пост этот был угловым в линии и стоял на опушке ещё одного небольшого соснового леса на берегу длинной старицы, что протекала под самыми горами. В обе стороны от него, до самой протоки Восточной реки, стояли посты.
Левее, посты шли вдоль опушки соснового бора, а справа - по правому берегу старицы. Посты стояли на удалении видимости сигнального костра, а на ночь каждый пост выставлял в обе стороны парные верховые разъезды и тем самым сгущал линию охранения.
Не спешиваясь, Эркин-боотур выслушал онбасши – старшего поста. Тунгусы потом не наблюдались уже несколько дней. Эркин-боотур, молча кивком головы, отпустил пожилого воина и, тронув коня, отъехал от костра в поле. За ним последовали тысячники Омолон и Нюргун-боотуры. Айхал-боотур, попридержал своего коня и к нему тут же подошёл онбасши. Пост был от тысячи Айхал-боотура. Что-то, уточнив у онбасши, Айхал-боотур дал знак охране остаться на месте и направил коня к ожидавшим его боотурам.
Эркин-боотур, в заиндевевшем малахае и длинной овчинной шубе поверх кольчуги отъехал недалеко от костра и остановил своего белого жеребца. Рядом и чуть позади, остановились два его тысячника. Легкий ветерок дул боотурам прямо в спину. Их кони ещё не остыли от быстрого движения, нетерпеливо переступали с ноги на ногу и снег похрустывал под копытами, а от их горячего дыхания шел пар.
Дождавшись, когда подъедет отставший было Айхал-боотур, Эркин-боотур оглядел своих мынбасши и спросил – Ну, что боотуры! Давайте подумаем, как нам поступить дальше?
Все трое, Омолон, Айхал и Нюргун-боотуры осмотрелись.
Прямо вперед, на удаление до двух-трёх кёсей, простиралась западная часть долины, на которой как сообщали лазутчики, стояли два тунгусских стойбища. Ближнее и самое большое, как выходило, было, стойбищем крупного вождя. Оно располагалось прямо под широким распадком гор, который видимо, обеспечивал свободный выход из горной тайги в широкую речную долину. Небольшие стада оленей этого стойбища порой паслись в пределах видимости воинов из сторожевого охранения. Пастухи-тунгусы при этом воинственно угрожали уранхаям своим оружием, но не приближались. Второе стойбище, как говорили было поменьше и распологалось дальше и левее, почти под самым мысом.
И тут, на удивление боотуров, из небольшого березового колка напротив, верхом на рогатых оленях выехали и остановились три вооруженных тунгуса. Явно не пастухи. Выходило, что это и есть, та самая тунгусская сторожа, о которой и говорил им онбасши, старший этого поста.
…
Наконец, боотуры по очереди высказали молодому предводителю свои соображения.
Первым, как самый старший из тысячников высказался Омолон-боотур - Эркин-боотур! Я так думаю тут, и гадать нечего. Надо ударить по тунгусам и захватить их оленей.
- Тоже так думаю - выразил свое согласие Айхал-боотур.
Настала очередь высказаться и Нюргун-боотуру - Эркин-боотур! Боотуры! Может быть, я заблуждаюсь, но мне думается, что тунгусы без боя свое добро не отдадут, а еще одна битва просто не желательна.
…
- И что ты предлагаешь? - не сразу спросил Эркин-боотур.
- Эркин-боотур! Я думаю надо попробовать договориться с тунгусскими вождями. Сейчас удобно с позиции сильного предложить им заключить мирный договор, в счет чего потребовать оленей, ну и другого, что нам необходимо.
- Предложить им мир? А пойдут ли они на это? - и после недолго молчания, вновь продолжил спрашивать Эркин-боотур - Как думаете, боотуры?
- Мир, может быть, и будет нужен, но только после того как мы разгромим большое стойбище тунгусов - продолжил настаивать на своей позиции Омолон-боотур.
Но видимо, тень сомнения в необходимости нового кровопролития уже влезла в голову Айхал-боотуру, и он, помедлив, был уже не так категоричен, как вначале – Лишняя кровь, конечно, нам не нужна, но тунгусов я все, же думаю надо добить.
Эркин-боотур про себя обдумывал услышанное – Да. Мои боотуры лиди разные по опыту и думают по разному. Но надо что-то решать. Окончательно разбить тунгусов мы успеем всегда. Нюргун прав. Сейчас крайне важна передышка, хотя бы на время зимы. Переживем зиму, а там нам и любые абахы будут не страшны. Решено.
- Боотуры! Сделаем так. Сейчас настали трудные времена. Я знаю, что вы готовы окончательно разгромить тунгусов, но сейчас, жизнь наших людей все, же важнее. Поэтому попробуем решить дело миром.
- Нюргун-боотур! Ты предложил, тебе и решить это дело. Подготовься и завтра с утра выезжай к тунгусам. Предложи им мир навсегда или хотя бы до весны. Их дело принять или отказаться. А если они откажутся, то тогда боотуры, мы знаем, что и как будем делать.
- На этом и порешим. Всё! Возвращаемся. По пути обговорим детали переговоров - и Эркин-боотур дернув узду, стал заворачивать коня назад. Остальные последовали его примеру.
…
Утром следующего дня Нюргун-боотур в сопровождении полусотни воинов в этом же самом месте преодолел границу сторожевого охранения и направился прямо к березовому колку, где должен были быть тунгусские сторожевые.
Так и есть, как только небольшой отряд Нюргун-боотура спустился с пригорка, среди берёзняка сразу возникла суета и вскоре четверка тунгусских воинов, верхом на оленях выскочила навстречу им навстречу, а ещё один тунгус, громко понукая своего оленя, стремглав понесся вглубь тунгусской территории.
Толмач Хабарка поддал ходу коню и припустился навстречу тунгусам громко крича – Стойте! Не стреляйте! Мы идем с миром! Выслушайте нашего предводителя Нюргун-боотура.
Четверка тунгусов, видимо расслышав крики толмача, остановилась. Было видно, что тунгусские воины переговаривались между собой.
Вскоре с их стороны прокричали в ответ – Стой, стой!
Хабарка сразу же остановился и перевёл речь тунгусов. Нюргун-боотур и его спутники, услышав, что сказал им толмач, сразу же остановились.
В это время, от тунгусов прокричали – Пусть старший и ты говорящий по-нашему подойдите поближе. Остальные пусть останутся на месте.
Хабарка все переводил.
Нюргун-боотур тронул своего Хараша, нагнал ожидавшего его Хабарку и уже вместе с ним двинулся дальше к тунгусам.
Но вскоре, новый крик тунгусов остановил их окончательно – Всё. Остановитесь!
И после небольшой словесной перепалки, всё тот же тунгус продолжил – Так, что вы хотите?
Пока отвечал только Хабарка – Мы саки-уранхаи! Наш предводитель Эркин-боотур, сын великого Калаш-хана направил своего непобедимого полководца Нюргун-боотура к вашему предводителю с предложением мира. Непобедимый полководец Нюргун-боотур рядом со мной.
Дистанция уже позволяла, разглядеть черты лиц и поэтому Нюргун-боотур внимательно изучал тунгусов. Тот, что вёл разговор с Хабаркой, своим обликом не походил на старшего сторожи. Однозначно, им был тот возрастной тунгус, что был правее его. Так и есть, говорившей с Хабаркой тунгус повернулся к своему соседу, и они что-то стали тихо обсуждать между собой. После этого, тот, что постарше отдал какое-то указание и ещё один из тунгусов пустился в сторону стойбища.
Между тем диалог продолжился.
Теперь уже говорил старший – Я Бырангча. Я отправил еще одного гонца к нашему вождю Урюнгану о цели вашего прибытия и попросил его направить сюда воинов, чтобы они сопроводили вас к нему, если он захочет с вами встретиться. Подождем здесь.
- Хорошо - ответил через Хабарку, уже сам Нюргун-боотур.
Пока ожидали решения вождя тунгусов, Хабарка время от времени задавал им мелкие житейские вопросы, но тунгусы не отвечали.
Однако вскоре, эта игра в одну сторону надоела и Хабарке, и остаток времени до прибытия тунгусов прошел в тишине ожидания. Обе стороны переговаривались лишь между собой.
Наконец, уранхаи увидели, как с запада, взметая снежную пыль, стала приближаться довольно большая группа вооруженных тунгусов. Эта группа достигла своего сторожевого поста и остановилась. Было видно, что там переговаривались между собой. Видимо кто-то из прибывших старших тунгусов, вникал в обстановку.
- Главный из прибывших тунгусов, наверное, тот здоровяк в центре, к которому обращается старший тунгусского поста. И одет он побогаче, и явно выделяется статью - думал про себя Нюргун-боотур, оглядывая прибывшее тунгусское воинство – Воинов сто не меньше.
Вскоре, всё тот же тунгус, прокричал – Сюда прибыл Ойсиндэ, хосун нашего вождя Урюнгана. Он будет разговаривать с вашим хосууном.
Тут уже сам Нюргун-боотур вступил в разговор, а Хабарка переводил – Пусть будут долгими твои годы Ойсинде! Я Нюргун-боотур, один из предводителей тумена саков, что прибыл на ваши земли. Мой предводитель Эркин-боотур не хочет вражды между нами, и поэтому направил меня к вашему вождю, чтобы поговорить о мире.
Видимо у тунгусского старшего уже были какие-то указания по линии поведения, так как ответил уже он сам – Пусть будет остры твои глаза и крепки твои руки Нюргун-боотур. Наш вождь Урюнган согласен принять тебя боотур, и поговорить о мире. Мои воины пойдут вокруг вас, а наша сторожа останется здесь и проследит за тем, чтобы здесь все было спокойно. Договорились?
- Хорошо. Если это слово воина, то я верю тебе - немного поразмыслив, ответил ему Нюргун и тут же взмахом руки дал команду своим воинам двигаться к нему. Тяжелый топот приближавшейся рысью конницы вселил уверенность Нюргун-боотуру, и как только полусотня во главе с Баскандалом приблизилась, боотур остановил её и кратко объяснил ситуацию и порядок дальнейшего и совместного с тунгусами продвижения.
Дальше, в сторону ожидавших их тунгусов, двинулись шагом. Приблизившись, Нюргун-боотур остановил свой небольшой отряд и вместе с Хабаркой подъехал к тунгусскому боотуру.
Прямо перед Нюргун-боотуром верхом на рослом быке оленя с раскидистыми рогами, восседал крепкий невооруженный тунгус лет сорока. Его скуластое темное лицо с квадратным подбородком выдавало волевого и мужественного человека. Одет он был полностью в одежду из меха оленя, незнакомого кроя. Другие тунгусы также были одеты в подобные меховые одежды, но более простые, доспехов, ни у кого не наблюдалось. Но все тунгусские воины были вооружены короткими копьями и луками. У многих луки были наготове.
Как только Нюргун и Хабарка приблизились и остановились, Ойсиндэ кивком головы поприветствовал сакских боотуров. В ответ, Нургун-боотур также молча, прижав правую руку к сердцу, слегка кивнул тунгусскому боотуру.
Обозначив личное знакомство, и уважение друг к другу, предводители двух небольших отрядов оглядели своих воинов.
Тунгусские олени явно дичились лошадей и не стояли на месте, и только наездники удерживали их на месте. В отличие от них, сакские боевые кони, не раз участвовавшие в схватках вели себя смирно.
Тут Ойсиндэ, дал какую-то команду, и было видно, как тунгусские воины убрали луки и стрелы. Нюргун-боотур заметил, как спало напряжение у воинов его отряда.
После этого, через Хабарку, еще раз уточнили порядок движения, и Ойсиндэ с небольшой свитой первым двинулся в сторону стойбища, а его воины между тем стали понукать своих оленей и занимать свои места в походном порядке. Оба отряда двинулись в сторону тунгусского стойбища.
…
Нюргун-боотур и Хабарка двигались во главе своего отряда, вокруг которого кольцом двигались тунгусские воины. Время от времени, Нюргун-боотур через спины впереди ехавших, пытался рассмотреть одного молодого тунгуса из окружения Ойсиндэ. Еще в ходе очного знакомства с предводителем тунгусов, тысячник, бегло осматривая свиту тунгусского боотура, опытным взглядом выделил одного тунгуса, который чем-то выделялся из общей картины.
Во-первых, в сравнении с остальными воинами он казался подростком, во-вторых, его светлое лицо имело более тонкие черты лица, и, наконец,
в-третьих, он хоть и был вооружен, но его одеяние несколько отличалось от одежды других. Этот молодой воин, как показалось Нюргун-боотуру, также внимательно изучал его.
И теперь наш опытный тысячник, пытался еще более подробно разглядеть этого тунгусского воина, но это не получалось. Вскоре Нюргун-боотур отбросил эту затею, ибо стало заметно, что кавалькада стала приближаться к тунгусскому стойбищу. Снег вокруг становился все истоптаннее. Проехали мимо двух стад оленей, стали приближаться к большому распадку и, наконец, выехали к большому стойбищу.
…
Вечером этого же дня, Нюргун-боотура со своими воинами, в сопровождении все того же Ойсиндэ возвращался обратно. Ехали в полном молчании, ибо мир не заладился. На предложение - принять власть Великого Шыгыс-хана, тунгусский предводитель Урюнган ответил отказом. Все попытки Нюргун-боотура изменить позицию тунгусского вождя и заключить союз с ханом Калашем успехом не увенчались успехом.
Видимо тунгусы были в курсе той сложной обстановки, которая сложилась в отряде Эркин-боотура, и Урюнган вел беседу с позиции временной неудачи и надежды на скорый разгром прищельцев. Это чувствовалось во всем его поведении.
После неудачных переговоров, у Нюргун-боотура сложилось двоякое впечатление о вожде тунгусов Урюнгане. Этот небольшой весь седой старец, всё ещё сохранял бодрость духа и ясность ума и был как видно жёстким правителем, но такое несоответствующее возрасту отсутствие уважения к противнику не находило понимания у тюркского боотура.
В голове у Нюргун-боотура в отношении Урюнгана почему невольно закрепился образ «белоголовый».
Вблизи того же берёзового колка, где утром произошла их встреча, оба небольших отряда и расстались. Оба боотура молча, посмотрели друг другу в глаза и на прощание кивнули. Оба боотура прекрасно понимали, что за неудачными переговорами о мире, стоит скорое новое сражение.
…
На позднем совете у Эркин-боотура, после того как Нюргун-боотур рассказал о результатах своей поездки к тунгусам, наступило недолгое невольное молчание, которое и прервал сам Эркин-боотур – Ну, чтож боотуры! Мы хотели как лучше, но как видно все, же придется браться за оружие.
- Нюргун-боотур! Как оцениваешь, сколько воинов у тунгусов в большом стойбище?
- На мой взгляд, не более двух сотен, плюс человек пятьдесят стоят в сторожах. Ну и те, что при стадах – ещё человек пятьдесят. Все.
- Хорошо. Омолон-боотур! Продумай, как их наказать. Срок - не позднее чем через два дня. Главная задача – наказать этого Урянгана и захватить их запасы и оленей. Это главное.
- Айхал-боотур! Твоя тысяча в резерве.
- Эркин-боотур! Я и мои люди должны обязательно участвовать в этом походе - тут настоятельно высказался Нюргун-боотур.
Эркин-боотур внимательно оглядел всех боотуров и вынес окончательное решение – Хорошо. Тогда, выступаете вы вдвоём - Омолон-боотур и Нюргун-боотур. Но не более восьми сотен. Завтра к полудню посвятишь меня в свой план. Время терять не будем, оно играет против нас. На этом и завершим.
Три тысячника вместе вышли из шатра предводителя и напоследок перед тем, как отправиться по своим хозяйствам поделились невысказанным. Начал Нюргун-боотур – Боотуры! Я действительно не хотел лишней крови, но теперь понимаю, что её не избежать.
- Верно, сказал наш предводитель – время играет против нас. Надо ударить внезапно и скорее. Тунгусы тоже сидеть и ждать нас не будут, а то и подмогу кликнут. Верно? - подвел итог Айхал-боотур.
- Что верно, то верно Нюргун! Подумаем над этим завтра с утра и у меня. Хорошо? Айхал, ты тоже завтра будь - предложил Омолон-боотур, самый старший из них.
- Согласен. Хорошо - было ему ответом и боотуры по-братски попрощавшись, разошлись.
…
Миновал следующий день, в течение, которого тысячники представили своему молодому предводителю общий замысел этого похода, а потом приступили и к подготовке своих отрядов. По замыслу, от тысяч Омолон-боотура и Нюргун-боотура в поход выделялись по четыре сотни воинов. Еще две сотни от тысячи Айхал-боотура должны были с утра следующего дня выдвинуться на линию охранения и быть в готовности к действиям. Остальная часть отряда оставалась на месте и обеспечивала охрану общего стана и выполнение работ по хозяйству.
Чтобы обеспечить внезапность нападения, были предприняты меры маскировки.
В течение дня, в отряде без каких-либо перемен шла обычная мирская суета, но как только стемнело, назначенные сотни уже были готовы к походу.
К линии охранения отряды выдвинулись двумя разными колоннами и, не выходя к опушке леса, вперед направили пять десятков воинов, которые должны были по плану сменить сторожевые посты. Перед теми, в свою очередь стояла задача обезвредить тунгусские сторожевые посты, расположение и численность которых они знали наверняка. Эти задачи им лично уже ночью ставили прибывшие сюзбасши, от которых они выставлялись. Задача у передовых групп была не из простых – предстояло полностью снять пять сторожевых постов, да так, чтоб никто не поднял шума и не ушёл.
Оба тысячника, возглавлявшие этот поход, ожидали донесений сидя у костра сторожевого поста, выставленного сотней Баскандала. Этот был тот же угловой и самый удаленный пост, на берегу старицы.
Боевые сотни, не разводя костров, в полной готовности ожидали сигнала в лесу. Ночь была холодная, а время тянулось медленно. Здесь же в исходном районе, до всех воинов довели, что за поимку белоголового старика Урюнгана Эркин-боотуром объявлена особая награда.
Наконец начали прибывать посыльные – снят один, второй, третий … и наконец, пятый пост.
Оба боотура выслушали доклад последнего посыльного уже сидя на конях.
Пора! Скоро начнет светать. Боотуры рысью рванулись к ожидавшим их отрядам.
…
Четыре сотни под командованием Нюргун-боотура рысью шли вдоль склонов гор в направлении того большого распадка. Им предстояло отрезать путь возможного бегства тунгусов по этой широкой пади.
Омолон-боотур шел прямо на стойбище. Впереди обоих отрядов быстро двигались головные дозоры. Беспечности тунгусов не было предела, еще тогда при поездке с мирным посольством Нюргун-боотур отметил, что кроме сторожевых застав на границе, никакой охраны в стойбище и вблизи его не было.
Отряд Омолон-боотура, ведомый головным дозором, обошел два оленьих стада на ночных лежках и уже на самом рассвете, развернувшись лавой, с ходу ворвался в стойбище Урюнгана. К этому времени, отряд Нюргун-боотура с трудом преодолел крутые берега небольшой речки, вышел к горловине широкой пади и перекрывал её створ цепью своих воинов.
Эффект неожиданности нападения сказался сразу – обитальцы крайних чумов спросонок, в страхе и неразберихе просто бросались бежать и мало-мальски организованное сопротивление тунгусы стали оказывать лишь в середине стойбища. Но воины Омолон-боотура без особых усилий громили небольшие очаги сопротивления и, охватив стойбище с флангов, теснили тунгусов в сторону распадка.
Несмотря на явный успех, в отряде Омоллон-боотура были и потери. Основной урон тунгусы наносили стрельбой из луков, а в этом они, бесспорно, были мастерами.
Тем временем, на отряд Нюргун-боотура, занявший позиции в лесу наскочила первая и довольная большая группа убегающих тунгусов. Это были Урюнган, его домочадцы и ближайшее окружение на верховых оленях и упряжках, в сопровождение порядка сорока воинов.
Отход, этой группы, надо полагать, и обеспечивали оставшиеся в стойбище воины, упорно сражавшиеся с воинами Омолон-боотура.
Заметив впереди противника, тунгусы стали на ходу перегруппировываться. Верховые воины быстро выдвинулись в голову группы и на ходу стали стрелять из луков.
Не сбавляя ходу, группа, лавируя между деревьями, вонзилась в строй отряда Нюргун-боотура. И в лесу завязался яростный бой.
С самого начала боя, тунгусам, шедшим в голове группы, за счёт инерции атаки и в схватке на короткой дистанции удалось пробить брешь и удерживать её, пока воины Нюргун-боотура охватывали прорывающуюся группу с флангов. Пользуясь этим, верховые тунгусы и упряжки, шедшие в середине группы, не сбавляя ходу, прорывались через линию окружения, и, лавируя между деревьями, уходили дальше вглубь широкой пади.
Тунгусские воины, обеспечивавшие прорыв группы Урюнгана, а в этом Нюргун-боотур уже не сомневался, теперь вели бой спешившись. Все они, чувствовали себя в лесу, как рыба в воде, мужества им было не занимать, а бой лицом к лицу, среди деревьев сравнял разницу в оснащении, и поэтому ожесточение боя нарастало.
Закрыть брешь прорыва еще не удалось, и в этот момент Нюргун-боотур, руководивший боем со стороны, заметил так заинтересовавшего его ранее молодого тунгуса. Сейчас, сидя верхом на том же крупном быке оленя он видимо выскочил из кольца окружения и даже был одет в туже странную для воина одежду. Остановив бег своего оленя, молодой воин с тылу выпускал стрелу за стрелой в воинов-саха, только сейчас закрывших брешь прорыва. На глазах тысячника, стрелы этого тунгуса одного за другим свалили двоих его воинов.
Ярость сразу закипела в Нюргун-боотуре и он, громко крикнув, с места, вскачь бросил своего коня в сторону наглого тунгуса. Тот, среагировал на громкий крик боотура и быстро приладившись, выпустил стрелу в Нюргун-боотура и дал ходу своему оленю. Нюргун-боотур на скаку увернулся и начал осознавать, что тунгус быстро уходит от него. Матерый олень двигался по снегу явно быстрее его вороного коня.
В отчаянии, Нюргун-боотур остановил своего Хап-хараша, выхватил свой лук, наложил стрелу, прицелился в уже просто мелькавшую среди сосен спину тунгуса, потом вывел упреждение и выстрелил.
Верный вороной тысячника, уже почувствовавший горячку боя, рвал узду, но Нюргун-боотур удерживал его на месте и наблюдал за полетом стрелы и скоком тунгусского оленя. Характерного звука попадания Нюргун не услышал, его заглушили звуки близкого боя, но он явственно увидел, что наглый тунгусский воин дернулся, а затем обмяк и упал с оленя.
- Есть! Попал! - радостно отметил про себя Нюргун-боотур, но тут его вниманием завладели близкие яростные крики и лязг металла, и он снова, вскачь, через снежный целик направил коня в самую гущу боя.
Как оказалось, в это время, со стороны стойбища стали появляться в одиночку, парами и небольшими группами, другие, пытающие уйти от побоища в стойбище тунгусы.
В отчаянии они смело бросались в атаку, и вскоре короткие схватки закипели по всему лесу. Нюргун-боотур, быстро взял управление в свои руки, и не упуская инициативы подал команду двигаться вперед, и сразу, как единый послушный стальной организм, вся его облавная линия в едином конном строю шагом двинулась в сторону тунгусского стойбища.
По ходу движения встречных тунгусов становилось все меньше и меньше, и, наконец, отряд всем облавным строем вышел из леса.
Впереди были видны остатки тунгусского стойбища, а все белое пространство от него до леса было покрыто телами убитых. Было видно, как воины Омоллон-боотура гуртовали оленей, собирали другую добычу, сгоняли малочисленных полоняников и подбирали своих павших и раненных.
Нюргун-боотур остановил Хараша и громко скомандовал – Стой! Сотников ко мне!
Отряд остановился.
Пользуясь имевшимся временем, Нюргун-боотур обдумывал свои дальнейшие действия – Ну вот и завершили. Плохо, что небольшой группе тунгусов удалось уйти, но зато мы в очередной раз их разгромили. Надо направить воинов подобрать своих убитых и раненых. Обязательно проверить всех убитых в лесу тунгусов, может среди них найдется Урюнган. Остальные пусть дожидаются здесь.
Определившись с дальнейшими действиями, Нюргун-боотур, ожидая прибытия своих сотников, снова стал осматривать лежавшую перед ним картину...
Наконец прибыли все четыре сюзбасши и кратко обсказали свои потери. Пока в сотнях не досчитались тринадцати воинов, и было еще пять легкораненых, которые держались на конях. Довольный таким результатом, мынбасши отдал свои указания и, оставшись на месте, наблюдал за их исполнением. Было видно, как часть воинов, развернулась и шеренгой двинулась обратно в лес. Оставшиеся воины начали группироваться по сотням и спешиваться, осматривать ближайших убитых.
И тут неожиданно, Нюргун-боотур вспомнил о том молодом тунгусском воине, что подстрелил нескольких его воинов. Стало вдруг любопытно, посмотреть на него и тысячник, дернув узду, направил своего вороного обратно в лес и кивком головы приказал двум сопровождавшим его воинам охраны, следовать за ним.
Ехать обратно в лес было гораздо проще, встав на уже проторенный след.
Впереди шеренгой, время, от времени останавливаясь, двигалась его воины.
Наконец добрались до первоначального места стояния. Здесь и были понесены основные потери. Воины стали поднимать своих павших друзей, и тут оказалось, здесь есть и свои раненые. Это снова обрадовало.
Тронув коня и проехав занятых делом воинов, Нюргун-боотур вскоре отыскал место своего стояния и уже от него быстро вышел на место падения тунгуса. Но самого тунгуса на месте не оказалось. От места падения среди деревьев петлял след ползего человека. Нюргун-боотур тронул коня по ним.
- Далеко уползти он не мог. Должен быть где-то здесь… - подумал мынбасши и почти тут же, радостно отметил – А вот и он.
Худенький тунгус лежал ничком на снегу. Шапки или малахая на тунгусе не было и было видно, что длинные черные как смоль волосы, покрывали его голову.
Понизу короткой оленьей шубы тунгуса, шёл орнамент из чередующихся черно-белых квадратов. Этим же орнаментом были украшены торбаса на его ногах.
Взор Нюргун-боотура, наконец, остановился на древке боевой стрелы, наполовину торчавшей из спины тунгуса. Попадание пришлось в область правой лопатки.
Нюргун-боотур спешился и подошел к телу убитого им тунгуса, и, взявшись за правое плечо и руку, повернул его на левый бок и опешил...
Перед ним, на снегу лежала молодая женщина или даже девушка. И тут раздался негромкий стон, видимо от резкого движения раненая пришла в сознание. Голос был молодой, а значит, это была именно девушка.
Вначале оторопев, Нюргун-боотур быстро овладел собой и более внимательно рассмотрел лежавшую перед ним на снегу тунгуску. Вблизи её лицо было даже красивым, но очень бледным. Длинные черные волосы, придавали ей ещё больше красоты и женственности.
Надо было что-то делать – или помогать раненой или … и Нюргун-боотур более не колеблясь, принял единственное верное, как ему показалось решение. Он аккуратно обломил древко стрелы с обеих сторон, так, чтобы его обломок остался в теле и подозвал сопровождавших его воинов.
Когда воины спешились и подошли, Нюргун-боотур кратко поставил им задачу - Так, уолаттар! Доставите её к месту сбора. Скажите нашему ойуну Джампыйе, что я велел ему поставить её на ноги. Потом вместе с ойуном доставите в наш лагерь. Отвечаете головой. Понятно? Всё. Вперед.
- Всё понятно - и воины, недолго думая, тут же стали мастерить волокушу.
Нюргун-боотур убедившись, что воины с усердием и быстротой занялись выполнением порученного дела, вскочил на коня и вернулся обратно к месту, где начался бой.
Назначенные для поиска, воины тут же доложили ему, что среди убитых белоголового старика нет.
- Так, значит, все-таки Урюнгану удалось вырваться живым. Преследовать сейчас не стоит - отметил, про себя Нюргун-боотур и уже обращаясь к воинам, громко сказал
– Хорошо. Поиски прекратить. Вывозите наших убитых и раненых к месту сбора.
Затем в одиночку направился к разгромленному стойбищу, чтобы повидаться с Омолон-боотуром.
Когда, наконец, Нюргун-боотур добрался до своего старшего соратника, то застал Омолон-боотура за заслушиванием докладов своих сотников о захваченной добыче.
Результаты похода были просто восхитительными – захватили два стада оленей, голов по двести, при них человек двадцать пастухов, а также в полон забрали порядка сорока молодых женщин и девушек.
Поздравив Омолон-боотура с общей победой, Нюргун-боотур поинтересовался, что с вождем тунгусов Урюнганом и его первым боотуром Ойсиндэ.
- Белоголового старика нигде нет. А вот его боотур убит, но он оказался настоящим воином. Положил немало наших - ответил ему Омолон-боотур и дальше – У меня убито двадцать три воина и еще пятнадцать ранено. Что у тебя, Нюргун?
-Урюнгану удалось уйти. У меня десять убитых и восемь раненых. Вот и все новости - коротко сообщил ему Нюргун-боотур.
- Ну, чтож Нюргун! Дело сделано. Надо выдвигаться обратно.
- Да, пора - согласился Нюргун-боотур и оба тысячника направились к своим воинам.
…
Подъехав к месту сбора своего отряда, Нюргун-боотур первым делом вызвал ойуна Джампыйю.
Ждать пришлось недолго.
- Ну, уважаемый! Что там у нас с ранеными?
- Всего восемь.
- Это я уже знаю. Как их состояние?
- У семерых раны легкие. А вот у одного рана плохая. Даже очень плохая.
- Ну, ты уж постарайся.
- На все воля Великого Тангара.
- Это понятно. Но ты уж постарайся, потом… там ещё женщину раненую должны были принести?
- Привезли.
- И что?
- Много крови потеряла, лопатка пробита, но вроде легкое цело.
- Поставь её на ноги.
- Хорошо. Потом….
- Что такое?
- Нюргун-боотур! Я тут уточнил через полонянок. Это Кылыанна – младшая дочь Урюнгана. Говорят она хороший боец.
- То, что она воин я и сам видел. Но вот, что она дочь их вождя, так это становится даже интересным. Ха!... Хорошо. Джампыйя! Ступай, занимайся, но теперь смотри, чтоб наша полонянка не убегла!
И тут раздался свист сигнальной стрелы, запущенной одним из сигнальщиков из отряда Омолон-боотура – сигнал к выступлению.
- Всё, выступаем! - скомандовал Нюргун-боотур и тронул своего Хап-хараша120.
…
Солнце уже стояло в зените и короткие тени падали на снег. Отряд шёл размашистой рысью. Впереди шёл головной дозор Омолон-боотура, за ним взметая снежную пыль, гнали захваченные стада оленей и только после них шли главные силы отрядов. Слева и справа отрядов шли боковые охранения, а в самом конце шла замыкающая сотня сюзбасши Баскандала.
…
К вечеру следующего дня вернулись лазутчики, действовавшие за пределами линии охранения. Они сообщили боотурам, что второе стойбище тунгусов спешно ушло в таёжные горы. Боотуры ликовали, это означало, что теперь вся долина принадлежала им. Тут-же, в шатре Эркин-боотура было решено, с утра сдвинуть линию охранения дальше под самые горы и дополнительно назначать летучие разъезды для патрулирования всей территории. Поимку обидчика Урюнгана пока отложили, но сюзбасши легких сотен получили новую задачу – теперь им предстояло исследовать непосредственно тайгу. Кроме того, Эркин-боотур распорядился с утра направить гонцов к хану Калашу с вестью об установлении полного контроля над долиной. Тут-же и порешили, как подарок хану отправить пятьдесят добытых тунгусских оленей.
…
Посреди аласа мышковала121 рыже-огненная лиса. Рыжая плутовка, поворачивая и наклоняя голову в разные стороны, прислушивалась к шорохам из-под снега, и время, от времени высоко подпрыгнув, проламывала снег. Поедая пойманную мышку, лиса вдруг неожиданно встала в стойку и прислушалась. На край аласа вышла небольшая группа лосей. Лиса зажала в пасти добытую мышь и быстро протрусила в лес, в свое логово. Матерая лосиха, подняв голову и широко раздувая ноздри, обнюхала воздух. Её жизненный опыт был нагляден – оба её лосенка-сеголетка выжили и сейчас стояли позади матери. Убедившись в безопасности, лосиха шагнула первой, остальные последовали её примеру... и лоси уверенно стали пробираться через заснеженный алас. Рыжая плутовка уже мелькала среди деревьев.
…
Из трех стоявших на окраине шатров, доносились удары молотов и звон железа. Это была общая кузница отряда Эркин-боотура. Внутри одного из стареньких, прокопченных от дыма шатров работал у наковальни известный мастер-кузнец Майдан-уус.
120) Хап-хараш – Черныш, происходит от якутских слов «хап» - очень и «хара» – черный, с якутского языка;
121) мышкование – охота лисы на полевых мышей, путем слухового установления её местоположения под снегом, с проламыванием снега передними лапами в прыжке и захватом мыши пастью;
Ножи, мечи и сабли, изготовленные уусом, ос<