ЕЩЕ О НЕКТАРНЫХ ПАСТБИЩАХ 16 глава

При этом первым определенно оказывалось пред­почтение.

Когда через двадцать четыре часа после начала опыта подсчитали пчел, погибших от голода, оказа­лось, что в отделении с чужими пчелами их было шестьдесят, а в отделении сестер — всего двадцать две, в три раза меньше. Лишь на второй-третий день сглаживалась для пчел, превращенных в кормилиц, разница между своими и чужими. Процесс «сжива-ния» с чужими по-разному проходил у пчел разных семей, с новой стороны показывая в действии явления избирательности, сродства, совместимости.

При внесении же пчел одной семьи в гнездо дру­гой семьи несовместимость может проявиться в пого­ловном уничтожении чужаков.

Впрочем, такая воинствующая замкнутость семьи, в которой некоторые биологи напрасно пытались усмотреть проявление внутривидовой борьбы, отнюдь не является непреложным законом пчелиной жизни. Опытные пчеловоды прекрасно проводят, когда это требуется, «подсаливание» семьи — подсадку пчел из других семей. Из рук умелого пчеловода семья спо­койно принимает подставляемых ей чужих пчел. Эта подобная прививке операция особенно легко удается в пору богатого взятка.

Ничего удивительного нет и в том, что серые кав­казские пчелы принимаются семьями темной лесной пчелы, или, например, в том, что украинские степные пчелы беспрепятственно переселяются в гнездо желтых кавказских пчел, значительно более крупных.

Нередко и отдельные чужие пчелы, когда они сами прилетают нагруженные нектаром или обножкой, бес­препятственно пропускаются в улей.

249

Однако мнение о широкой распространенности яв­лений миграции, «бродяжничества» пчел по тесно расставленным ульям пасеки иногда бывает несколь­ко преувеличено.

На пасеках с различающимися по масти породами отдельные семьи пчел действительно могут состоять из пчел разной масти, но это бывает иногда не только результатом залетов чужих пчел, но и следствием меж­породной метизации, при которой помесный характер потомства проявляется по-разному.

Факты, зарегистрированные на пасеке в Горках Ленинских, свидетельствуют, что потомства-помеси пчел в одной семье могут состоять не только из насе­комых со смешанными признаками двух пород. Из ря­дом расположенных ячеек, засеянных одной маткой, выводились пчелы темные, типичной северной масти и пчелы с широкими яркожелтыми полосами, харак­терными для южной породы. Здесь все потомство в целом носило ярко выраженный мозаичный харак­тер, хотя каждая пчела в отдельности выглядела чис­топородной.

Наблюдая за прилетной доской улья, в котором жила эта семья, вполне можно было полагать, что сю­да беспрепятственно проходят любые пчелы. На са­мом же деле это были пчелы одной семьи, родные сестры.

Вполне естественно, что пчелам свойственна при­вязанность к улью. Летные пчелы снабжают всю колонию кормом и исходным материалом для произ­водства воска, из которого строятся соты гнезда. В пчелиной семье только летные пчелы и являются производительной группой, добытчиками средств к жизни. Весь остальной состав колонии занят пере­работкой доставленного сырья и воспроизводством живой силы семьи. В прочном инстинкте, привязы­вающем летных пчел к дому, жизнь которого зависит от них, можно видеть еще одно проявление целесооб­разности биологических приспособлений, воспитанных естественным отбором.

250

Однако способностью находить гнездо и опо­знавать улей обладают не одни только рабочие пчелы.

Этот инстинкт в совершенстве развит и у матки. Пасечники, занимающиеся искусственным выведением маток, рассказывают, что если матка, содержавшаяся в клеточке, случайно выпорхнет во время осмотра из рук пчеловода, то стоит терпеливо простоять на месте, не меняя позы, и она может через несколько минут вернуться, сесть на руку и сама войти в клетку!

Даже трутни, вопреки тому, что о них обычно го­ворят, возвращаются из полетов к летку именно сво­его улья. И если ночью перевезти улей километров за пять и поставить его здесь в местности, где пчелы ни­когда прежде не летали, после чего они, как указыва­лось, полностью теряют способность вернуться к ста­рому месту, то трутни и в этом случае могут сохранить верность старым маршрутам. К вечеру они в отличие от пчел собираются не в улей, стоящий на новом месте, а на колышках, оставшихся на точке, с которого улей был увезен.

Исходя из результатов описанного опыта, можно прийти к выводу, что привязанность трутней к место­положению гнезда даже прочнее, чем у пчел. Но дело здесь отнюдь не в силе привязанности, а только в ра­диусах полетов: трутни могут отлетать от гнезда даль­ше, чем пчелы, и, следовательно, с более далекого рас­стояния способны и возвращаться.

На пасеке в Горках Ленинских решено было про­верить, насколько сильна у трутня действительная при­вязанность к гнезду.

С этой целью в середине мая из двух стоящих неподалеку одна от другой семей (чтоб дальше легче следить за ходом опыта, укажем их номера; это были семьи № 51 и № 4) пчеловод взял по три рамки с от­крытым и печатным расплодом и пчелами, покрывав­шими рамки. Эти шесть рамок, перенесенных в новый улей, установленный в другом углу пасеки, преврати-

251

лись в новую семью. Ей присвоили особый номер (N? 51/4).

Старые летные пчелы, попавшие в эту семью, от­правились с нового места в полет, но вернулись, разу­меется, на старые места, в ульи своих семей № 51 и № 4, так что в улье со сборной семьей № 51/4 оста­лись вскоре одни лишь молодые, еще не летные пче­лы. Вот почему в гнездо пришлось поставить и поил­ку с водой и достаточный запас корма, которым ульевые пчелы поддерживали первое время жизнь семьи.

Сборная семья вывела себе вскорости молодую матку, которая в середине июня начала червить. В первых числах июля в семье должны были уже появиться пчелы — дочери молодой матки. До тех же пор, пока первые из них стали вскрывать крышки своих ячеек, семья состояла из пчел и трутней че­тырех групп, разнородных по происхождению и вос­питанию.

Здесь были раньше всего пчелы и трутни, родив­шиеся в семьях № 51 и № 4 и взятые в сборную семью в молодом, нелетном возрасте.

Вторая группа состояла из пчел и трутней, взятых в сборную семью в состоянии печатного расплода. Эти насекомые были в стадии личинок выкормлены и оку­клились в семьях № 51 и № 4, но вышли на свет, ро­дились в сборной семье № 51/4.

Третья группа состояла из насекомых, которые в состоянии личинок начали развиваться в родных семьях, но закончили развитие в сборной семье, где их докормили пчелы-кормилицы смешанного со­става.

Наконец, последнюю, четвертую, группу составили насекомые из личинок, вылупившиеся уже в сборной семье и, следовательно, полностью выкормленные кор­милицами смешанного состава.

На глаз насекомые этих четырех групп были нераз­личимы. Они были в обычных условиях одинаковы и по поведению. При всех различиях в происхождении и пчелы и трутни, начав свою летную жизнь и пере­ступив леток улья семьи № 51/4, исправно возвраща-

252

лись в свой улей, как это делают пчелы и трутни обычных семей.

Для того чтобы вскрыть, проявить разнородность состава семьи, потребовалось поставить летных насе­комых в искусственные условия опыта.

Четыре сотни трутней, собранных с рамок семьи № 51/4, были помечены четырьмя разными красками: оранжевой, зеленой, желтой, синей. Затем сто трутней с оранжевой меткой поместили в семью №4, сто «си­них» — в стоявший рядом с № 4 улей семьи № 41, сто «желтых» — в улей семьи № 51, а сто «зеленых» — в стоявший рядом с № 51 улей семьи № 33.

Таким образом, две сотни трутней новой семьи (желтая и оранжевая метка) оказались в семьях, с которыми они были связаны и кровным и, так сказать, «молочным» родством, а другие две сотни («синие» и «зеленые») попали в совершенно чужие им семьи.

Последующее поведение насекомых должно было показать, насколько они привязаны к сборной семье № 51/4, к летку, от которого началась их летная жизнь, к месту, с которого они отправились в свою первую воздушную прогулку.

Прошло три дня, и простой подсчет меченых трут­ней, собранных в четырех ульях, куда они были поме­щены, и в улье сборной семьи, показал, что из числа трутней, вселенных в чужие для них семьи № 41 и № 33, каждый второй вернулся в сборную, тогда как в родственных семьях № 51 и № 4 остались де­вять из каждых десяти помещенных сюда меченых трутней.

Повторение этого опыта в других условиях под­твердило, что летное поведение насекомых интимней­шими нитями связано с их наследственными отличиями. И потому едва только подопытные трутни оказа­лись перенесены из сборной семьи в гнезда кровно­родственных им семей, как в управление летным по­ведением включилось новое условие — переданная

253

с молочком кормилиц наследственная привязанность к гнезду, которого они никогда прежде не видели, может быть, к семейным особенностям ультразвуко­вых сигналов или семейным оттенкам ароматных при­зывов, которых они прежде не слышали...

Но те же данные можно рассмотреть и с другой стороны.

Тот факт, что часть меченых трутней вернулась в семью №51/4 не только из чужих для них семей, но и из семей кровнородственных, не говорит ли о том, что кровное родство может в иных случаях заглушать­ся родством кормовым?

Справедливость уже упоминавшейся выше поговор­ки — «не та мать, что породила, а та, что выкорми­ла» — находит в описанном опыте еще одно и убеди­тельное подтверждение.

Так в эксперименте удалось вскрыть новые физио­логические корни того таинственного «чувства дома», которое, как выясняется, тоже можно воспитывать, усиливать, ослаблять или перестраивать в соответ­ствии с задачами управления природой, подчиняе­мой воле человека.

Миллионы лет в естественных условиях для пчел, обитавших в дуплах деревьев или в углублениях скал, гнездо было недвижимым, и потому если днем, в лет­ные часы, несколько повернуть улей, установив его летком в другую сторону, большинство рабочих пчел, возвращающихся из полета, будет садиться не на при­летную доску, а на то место, где она была раньше. Если отодвинуть весь улей в сторону, то как бы хоро­шо он ни был виден, почти все пчелы будут подлетать к старой стоянке и только после некоторых дополни­тельных поисков доберутся домой.

Всем своим поведением свидетельствуют пчелы, что они крепко и надежно привязаны к месторасположе­нию улья и что все красочные приметы и коротковол­новые и ароматные призывы служат для них только дополнительными и подсобными вехами на пути к дому.

254

МЕД И ЯД

Теплотехническая характеристика улья. — Как пче­лы производят мед. — Еще о физиологических барье­рах. — Технологи, гистологи и биологи о меде. — Жало — оружие защиты семьи. — Как естественный отбор изменил устройство жала.

О нектаре писали как о «душе цветов», в нем ви­дели «улыбку материи», «трогательное выражение по­рыва жизни к счастью и красоте» и т. д. Отметим, что эта «улыбка материи» в общем довольно водяниста: в нектаре цветов содержится от сорока до восьми­десяти процентов воды, половину или три четверти которой пчелы вынуждены удалять: в готовом меде должно быть не свыше двадцати процентов влаги.

О таком вот полностью созревшем меде пасечник Рудый Панько с прославленного Н. В. Гоголем хуто­ра близ Диканьки и мог говорить: «Забожусь, лучше­го не сыщете на хуторах. Представьте себе, что как внесешь сот — дух пойдет по всей хате, вообразить нельзя какой: чист, как слеза, или хрусталь дорогой, что бывает в серьгах...»

Сколько бы меда ни собрала семья, она не уста­нет собирать его дальше, если только не исчез нектар в цветках и если есть свободные ячейки для склады­вания взятка. По поводу этого неутолимого и неуто­мимого стремления увеличивать кормовые запасы на­род давно сказал: «Скупы пчелы — меды собирают, а сами умирают».

Солнце, обогревающее улей, помогает ускорить процесс выпаривания воды из нектара, залитого в со­ты, однако большую часть работы приходится выпол­нять пчелам. Работа эта довольно энергоемка. На превращение грамма воды в пар требуется пятьсот тридцать шесть малых калорий. Вспомним, что для изготовления расходуемых средней пчелиной семьей за год на поддержание жизни девяноста килограммов меда в улей должно быть внесено иной раз даже че­тыреста килограммов нектара. Но пчелы дают ведь и товарный мед, причем получением сорока-пятидесяти-

255

шестидесяти килограммов товарного меда от одной пчелиной семьи теперь никого в СССР не удивить.

Рекорды, поставленные мастерами советского пче­ловодства, давно перекрыли эти показатели.

В 1935 году В. Ф. Шалагин, пчеловод колхоза «Промокраина» в Бирилюсском районе Красноярско­го края, на пасеке в сто пять пчелиных семей полу­чил по сто пятьдесят семь килограммов товарного ме­да от каждой семьи. На следующий год пчеловод И. М. Пахомов на пасеке колхоза «Красный парти­зан» Анучинского района Уссурийской области со­брал по сто шестьдесят шесть килограммов меда с каждого улья. В 1943 году Д. И. Иванов на пасеке колхоза «Белка» Тасеевского района Красноярского края получил в среднем по сто девяносто одному ки­лограмму меда от семьи. В 1950 году украинский пче­ловод И. Ф. Таракан в колхозе «Новая жизнь» Глу-ховского района Сумской области за один сезон в пять раз увеличил пасеку и, доведя количество пче­линых семей с сорока до двухсот, получил по сто во­семь килограммов меда и по два с половиной кило­грамма воска от каждой семьи.

Семьи, давшие такое количество товарного меда, конечно, и поддерживающего корма затрачивают зна­чительно больше обычного. Сколько же влаги прихо­дится удалять из нектара этим высокопродуктивным семьям, если и рядовые семьи, собирающие к зиме лишь около полусотни килограммов меда, должны превращать в пар центнеры воды.

Эта живая нектаросушильня сама снабжает себя сырьем, а конечный продукт ее производства является тем самым топливом, на котором ведется процесс.

Коэфициент полезного действия этого топлива из­вестен: чтобы изготовить из нектара десять килограм­мов меда, пчелы должны съесть его около двух кило­граммов.

Создание сгущенных нектарных концентратов важ­но прежде всего потому, что водянистый мед не мог бы достаточно долго храниться и ячейки с нектаром превратились бы в маленькие бродильные чаны. Важ­но, очевидно, и то, что для хранения концентрирован-

256

ных растворов корма требуется меньшая площадь и емкость сотов.

Но улей — это не только нектаросушильня, а мед— это не просто достаточно обезвоженный нектар. Уда­ление влаги из нектара представляет только одну сто­рону процесса приготовления меда. У него есть и вто­рая сторона — более тонкая. «Химическим чародей­ством» признают технологи тот факт, что производи­мый пчелами восьмидесятипроцентный раствор сахара может иногда годами храниться не кристаллизуясь.

Созревание этого перенасыщенного раствора саха­ра начинается в медовом зобике пчелы еще в полете от места взятка к улью. В зобике пчелы тростниковый сахар нектара под влиянием выделяемых особыми железами ферментов — энзимов — частично перево­дится в смесь равных количеств плодового и вино­градного Сахаров.

В улье летные пчелы или сами складывают прине­сенный запас жидкого корма, вползая спинкой вниз в ячею и подвешивая нектар наверху каплей, медлен­но обтекающей по боковым стенкам (тонкая капля быстрее просыхает), или сразу же передают свою до­бычу приемщицам. Они-то и бродят по краям со­тов, на вид такие вялые, продолжая переработку нектара, начатую сборщицами.

Только после этого второго этапа нектар, уже час­тично измененный, временно складывается в ячейки, откуда другие пчелы перегрузят его позже в ячейки, расположенные повыше.

Все эти подробности имеют не только технологи­ческое значение. Они новой деталью дополняют харак­теристику типа обмена веществ в семье, для которой каждая капля корма, как и каждая крупица храня­щего ее воска, является общей.

Выше шла речь о том, как идет кормление червя-щей матки молочком, представляющим как бы нача­ло, из которого в организме матки создаются яйца — зародыши будущих пчел. Теперь прослежены уже и пути получения меда и перги, представляющих как бы

256

17 Пчелы

начало, из которого в организме пчел-кормилиц, со­здается молочко. Известно также, как идет сбор нек­тара и пыльцы, из которых изготовляются мед и пер­га. Таким образом звено за звеном складывается картина всего процесса развития половых клеток.

Картина эта наглядно и доходчиво иллюстрирует точность одного из основных принципиальных поло­жений мичуринской агробиологии: половые клетки, как и любые клетки, которыми размножаются орга­низмы, получаются путем превращения, путем обме­на веществ, в результате развития всего организма.

Эти клетки, как бы аккумулировавшие в себе весь путь развития, пройденный организмом, и, следо­вательно, все условия жизни, питавшие развитие, возникают, строятся из молекул, из крупинок много­кратно, но закономерно видоизмененных веществ раз­ных органов и частей тела. «...Отсюда в исходных клетках в большей или меньшей степени выражена тенденция и будущих свойств организма», — заклю­чает Т. Д. Лысенко.

Именно это и обнаруживается в пчелиной семье как целостности. Все члены ее прямо или косвенно участвуют в создании половых, воспроизводящих клеток, и строятся эти клетки из веществ закономер­но видоизмененных и последовательно переработан­ных разными возрастными группами пчел. Потому-то они н обладают выраженной наследственной тенден­цией.

Подробности процесса созревания меда, о кото­рых здесь шла речь, раскрывают одновременно еще одну сторону приспособлений, поддерживающих кон-серватизм наследственности пчел.

Уже говорилось о кормилицах из свиты, которые, как внутренний фильтр, окружают матку, оберегая процесс воспроизводства семьи от избытка или не­хватки необходимой пищи или отдельных ее элемен­тов.

Теперь напомним, что и пчелы-кормилицы, про­изводящие молочко для питания молодых личинок, в свою очередь гораздо тщательнее, чем можно было думать поначалу, охраняются природой семьи от

258

прямых воздействий внешней среды. Ведь кормили­цы производят свое молочко из корма, уже предва­рительно в какой-то степени переработанного, как бы предварительно подготовленного сборщицами и приемщицами нектара, сборщицами и прессовщицами обножки. Здесь качественные отличия сырого исход­ного корма, собираемого в цветках, уже отчасти сгла­жены.

Не лишено значения и то, чтокормилицами яв­ляются, как правило, пчелы молодые, сами еще не вылетающие из улья, по существу не вышедшие еще из восковой утробы гнезда.

Естественно, что и корм, производимый для личи­нок кормилицами, живущими в постоянных, поддер­живаемых на одном уровне условиях температуры, влажности, а отчасти и питания, оказывается, в ко­нечном счете, тоже более выровненным, более по­стоянным в своем качестве и потому воспитывает в личинках признаки и свойства тоже постоянные.

В этом же направлении действует и особая у пчел организация пищеварения.

Каждый комочек, каждая крупица пищи, посту­пив из зобика в «личный», индивидуальный отрезок пищеварительного тракта, немедленно окружается со всех сторон особыми клетками так называемой пе-ритрофической мембраны. В этой сплошной оболочке из клеток, выбирающих питательные вещества корма, пища и проходит свой путь в теле пчелы.

Всегда считалось, что клетки перитрофической мембраны важны лишь потому, что оберегают стенки кишечника от грубых и неперевариваемых пчелой оболочек пыльцы. Однако имеются все основания ду­мать, что в этих миниатюрных «блуждающих» в пи­щевом тракте «желудках» также осуществляется контроль биологической избирательности, предохра­няющей наследственность пчелы от несвойственной ей пищи.

17*

Напомним: когда пчелы-сборщицы сносят в улей много ядовитого нектара или пыльцы (такие случаи наблюдаются), наиболее чувствительными к этой не­здоровой пище оказываются именно молодые пчелы,

259

которые преимущественно и гибнут. А так как каждая молодая пчела кормит несколько личинок, то гибель одной молодой пчелы сохраняет их всех.

Вот сколькими предосторожностями обставлено у пчел выращивание расплода вообще и маток особенно. Человеку, который ставит себе задачей изменить природу пчел, нелегко преодолевать все эти живые и стойкие препятствия, фильтры, барьеры.

Перенося поближе к своему жилью спиленное де­рево с дуплом, в котором обитают пчелы, люди пе­реносят также и ту среду, которую пчелы сами для себя создают в гнезде и в которой заключается пер­вое условие сохранения их природы, их наследствен­ности.

Она-то и дает им возможность даже после одо­машнивания самостоятельно питаться и во всех остальных отношениях вести самостоятельный образ жизни с присущими ей естественными формами и средствами сохранения единства с условиями суще­ствования.

Но разве у других организмов консерватизм на­следственности менее бдительно оберегается приро­дой? Разве в других организмах нет всех этих или аналогичных описанным фильтров, барьеров и тому подобных защитных приспособлений?

Конечно же, они свойственны любому живому существу, природа которого всячески противится то­му, чтобы чуждые, несвойственные ей условия ока­зались включены в развитие организма. Но в то же время привычную, свойственную ему пищу почти всякое живое существо способно поглощать в количе­стве, иной раз значительно большем, чем требуется для нормального роста и развития.

А обильное питание расшатывает наследствен­ность, и как бы тщательно ни оберегались воспроиз­водительные органы, последствия обильного питания в конце концов прямо или косвенно сказываются и на них.

260

Чрезмерное ожирение может сделать организм со­вершенно бесплодным. На переудобренной почве урожаи никогда не бывают хорошими. Слишком обильно питающиеся деревья образуют бесплодные жирующие побеги. Перекормленный бык или хряк не может быть хорошим производителем. Заплывшая жи­ром курица — не несушка. Однако менее сильное ожи­рение вызывает в потомстве изменчивость, которую растениеводы и животноводы давно научились успеш­но использовать в селекционных целях.

Напомним здесь один из первых выводов, кото­рым заканчивается сочинение Чарлза Дарвина об изменении животных и растений в домашнем со­стоянии.

Дарвин писал:

«Постоянный избыток чрезвычайно питательного корма, или избыток питания сравнительно с изнаши­ванием организации от движения, бывает могучей причиной, вызывающей изменчивость».

Но у пчел и анатомия и инстинкты отдельного на­секомого, точно так же как и организация и нравы всей семьи в целом, сложились так, что избыточное пи­тание сравнительно с изнашиванием организма от движения оказывается для особи практически невоз­можным.

Каждая отдельная пчела, какую бы функцию она в данный момент ни выполняла, потребляет корма в общем не больше, чем это необходимо для выработ­ки соответствующего количества физиологической энергии.

Пчелы способны неустанно сносить в соты самый богатый взяток самого лучшего корма, заливая гнездо медом, но каждая в отдельности сама для себя по-прежнему будет брать пищи столько, сколько ее требуется для поддержания жизнедеятельности.

В этой свойственной и другим видам обществен­ных насекомых особенности, которая, собственно, и сделала пчелу медоносной для человека, нельзя не увидеть еще одного приспособления, направленного к сохранению устойчивости наследственных особен­ностей пчелы и ее семьи.

Впрочем, здесь следует сказать, что взрослая пчела вообще «ест» относительно очень мало. Когда пищу, которую взрослая пчела потребляет в течение ее жиз­ни, разделили на корм, расходуемый на поддержание жизненных процессов особи, и корм, расходуемый на деятельность по обслуживанию семьи, оказалось, что за шесть недель жизни во взрослом состоянии пчела поедает поддерживающего корма немногим боль­ше, чем за неделю личиночной жизни. Если личинку считают, как указывалось, фазой накопления индиви­дуальных резервов особи, а куколку — фазой потреб­ления этих резервов, то во взрослой летной пчеле позволительно видеть фазу накопления общих семей­ных резервов.

Но вернемся к улью, из сотов которого, залитых свежим нектаром, цепи вентилирующих пчел день и ночь гонят воздух, насыщенный парами воды, вы­деляющимися из просыхающего в ячейках сладкого «напрыска». За ночь разлитый по ячейкам нектар уменьшается в объеме почти на четверть. Неутоми­мые крылья вентиляторщиц выталкивают из улья мириады молекул парообразной воды. Наконец ячей­ка, на верхней стенке которой несколько дней назад влажно поблескивала одна-единственная прозрачная капля нектара, заполнилась густой, до блеска чистой консервируемой жидкостью. В ней восемьдесят про­центов сахара, ничтожная примесь солей, витамины, ферменты, немного пыльцы, немного белка, следы ряда кислот, неопределенные красящие, ароматиче­ские и еще какие-то вещества. Все это вместе и обра­зует мед. Едва он созрел, пчелы запечатывают ячей­ку восковой крышечкой, разной у разных пород.

По происхождению различают золотисто-желтый мед с белой акации, белый 'зернистый мед с акации желтой, красноватый вересковый мед, темный гречиш­ный, светлоянтарный мед с липы, донника и подсол­нечника, белый кипрейный... Натуральный мед, полу­ченный непосредственно из сотов, более или менее жидкий и тягучий. Только вересковый похож на же-

262

ле, и извлекать его из сотов приходится с помощью особых приемов.

Среди множества разных сортов меда имеется такой, о котором упоминает А. М. Горький, рассказав­ший в одном из своих ранних произведений о том, что в дуплах старых буков и лип можно найти «пьяный мед», который в древности едва не погубил солдат Помпея Великого пьяной сладостью своей, свалив с ног целый легион железных римлян; пчелы делают его из цветов лавра и азалии».

Очень подробно изучен мед как продукт питания и с диэтической стороны, причем установлено, что по калорийности он превосходит сливки, икру, рис, а по усвояемости почти не имеет равных себе.

Давно считается, что мед обладает особыми це­лебными свойствами. Сочинения первых медиков на­зывают его «элексиром молодости». В трудах совре­менных врачей, считающих мед диэтой долголетия, часто цитируется замечание девяностолетнего Пифаго­ра, утверждавшего, что без употребления меда он не дожил бы до столь почтенного возраста. В специаль­ной литературе по вопросам старения и долголетия нередко приводятся данные о том, что среди людей, живших свыше ста лет, весьма значителен процент горных пастухов и пасечников.

Литература о технологических свойствах меда, о его питательных качествах и достоинствах с каж­дым годом становится все более и более обширной и обстоятельной. И только биологические свойства его до сих пор обходились вниманием.

Опыты по скоростному заживлению ран с помощью меда, работы советских специалистов, обнаруживших недавно в меде так называемые ростовые вещества и установивших, что обработанные медовым раство­ром черенки растений укореняются значительно луч­ше, показывают, какие неожиданные открытия ждут здесь исследователей.

Но не только с этой стороны интересны свойства меда.

Буквально неисчислимы факты, свидетельствующие о том, что разные семьи пчел, живущие рядом и соби-

рающие нектар, казалось, с одних и тех же растений, производят мед все же в какой-то степени разный.

Новый ключ к пониманию этих фактов мы находим в мичуринском учении: анализ итогов исследований по вегетативной гибридизации неопровержимо дока­зал, что пластические вещества также обладают свой­ствами породы, то-есть наследственности.

Но ведь и мед есть органическое питательное ве­щество, потребляемое в процессе всей жизни пчелиной семьи. Производимый разными семьями, он и не мо­жет не быть различным. Пусть две одинаковые по силе семьи обитают рядом, под кроной одной липы: мед, производимый ими, будет относительно разным и по вкусу, и по цвету, и по густоте, и по аромату.

Конечно, здесь сказывается разная наследствен­ность семей, которые по-разному осваивают собирае­мый нектар.

Но и сам нектар, собираемый разными семьями, в какой-то мере разнится, хотя бы потому, что пчелы могут его добывать с растений разных видов.

Если на летках ульев ежедневно ставить на какое-то время проволочные пыльцеуловители и затем сравнивать ботанический состав пыльцы собран­ных обножек, то нетрудно убедиться, что нет и двух семей, которые собирали бы корм совершенно одина­ковый.

Целебные свойства меда широко известны. Но очень немногие пока знают о том, что и цветочная пыльца, превращенная пчелами в пергу, приобретает целебные свойства.

Существует препарат, именуемый колхицином. У молодых растений, обработанных этим препаратом, полностью теряется способность к нормальному раз­витию. Тысяча проростков ржи, политых колхицином, образуют тысячу изуродованных опухолями раститель­ных калек. Но если другую тысячу таких же пророст­ков ржи полить сначала колхицином, а затем жидкой вытяжкой—настоем из пчелиной перги, по крайней ме-

264

ре, шестьсот-семьсот растений будут далее развивать­ся вполне нормально.

Три партии лабораторных мышей, склонных к за­болеванию раком, воспитывались в совершенно одина­ковых условиях, разнился только режим их кормле­ния: одни мыши получали в корм пергу, другие свежую цветочную пыльцу, третьи, содержавшиеся на обычной пище, служили контролем. Когда всем под­опытным мышам была сделана прививка рака, многие мыши в контрольной и пыльцевой группе заболели и скоро погибли; в первой же группе, получавшей пергу, больных мышей оказалось совсем немного.