Закон, запрещающий использование солнечных батарей и аналогичных устройств, был, наконец, отменен. Акции энергетических компаний стремительно падали. Начался самый незаметный из мировых экономических кризисов.
Экономические системы, сориентированные на дорогостоящие виды энергии, разваливались с пугающей быстротой. Еще недавно казавшаяся монолитной Организация стран — экспортеров нефти удивительно быстро распалась. Не прошло и пяти месяцев, как цена нефти снизилась до тридцати восьми центов за баррель. Применение нефтепродуктов свелось к производству из них пластмасс и смазочных масел, и нефтедобывающие страны во много раз перекрывали потребности мирового рынка в этих продуктах.
Человечество не замечало разразившегося кризиса по одной простой причине: компания «Собачьи будки. Продажа в неограниченном количестве» легко удовлетворяла спрос на свой товар. Правительство Соединенных Штатов не захотело остаться в стороне от прибылей и ввело солидный налог на экспорт собачьих будок с утилизаторами солнечной энергии. Компания Мыкликлулна нанесла ответный удар, опубликовав схемы устройства утилизатора и заявив, что в таком случае она будет производить собачьи будки за границей. Американское правительство тут же пошло на попятную и отменило налог. Компания «Собачьи будки. Продажа в неограниченном количестве» сообщила, что опубликовала лишь часть схем, не раскрыв главного секрета утилизатора, и Мыкликлулн продолжал не спеша монополизировать мировой рынок.
Компания Мыкликлулна завоевывала одну страну за другой, действуя где с помощью тонкой дипломатии, где — с помощью грубого подкупа, а в некоторых случаях даже свергая упрямое правительство. Слава создателя чудо-конуры Роберта Редфорда затмила славу его тезки и однофамильца, в недавнем прошлом популярного киноактера. О Редфорде начали рассказывать легенды. Народная молва охотно приписывала ему все то, что раньше приписывалось Куан Ю*, Полу Баньяну** или Гаутаме Будде.
|
|
* Ли Куан Ю — в 1959–1990 гг. был премьер-министром Сингапура. С его именем связывают небывалый расцвет экономики и благосостояния этого государства. — Примечание переводчика.
** Пол Баньян — персонаж американского фольклора, великан-дровосек, совершавший сверхъестественные поступки. — Примечание переводника.
Свершилось! Теперь каждый человек в мире имел дешевый неиссякаемый источник энергии. Бесплатной энергии, которую можно было тратить по своему усмотрению. Неудивительно, что все люди были счастливы. Настолько счастливы, что делились неожиданным изобилием с другими божьими тварями — подкармливали птиц зимой, оставляли на улице миски с молоком для бездомных кошек, а в чудо-будках, чтобы те не пустовали, селили собак.
Мыкликлулн подпер ладонью подбородок.
«Какая странная ирония судьбы», — подумал он.
Он ведь даже не собирался столь разительным образом менять жизнь доминирующей расы двуногих. Дешевая электроэнергия была побочным продуктом его миссии, призванной обеспечить каждую собаку теплым и удобным домиком. Однако от положительных результатов нельзя было отмахнуться, и разумные существа, будь то его соплеменники или здешние двуногие, вряд ли станут строго судить его за убийство арабского политзаключенного, совершенное около года назад.
|
|
— Интересно, что будет, когда вы окажетесь здесь? — вслух спросил он своих соплеменников.
Вопрос был риторическим, ибо соплеменники не слышали и не могли его слышать.
— Я спас этот мир. Но когда раса двуногих, при всех ее незаурядных умственных задатках, войдет в контакт с нашим куда более развитым разумом, не приведет ли это к непоправимым последствиям? Не будут ли люди страдать и чувствовать себя униженными, узнав, что мы могущественнее их? Что мы способны передвигаться по галактике со скоростью света и общаться телепатически? Что мы можем отделить разум от гибнущего тела, сохранив свою информационную копию, а потом, повинуясь простому сигналу, можем мгновенно переместиться на громадное расстояние и проникнуть в тело животного, абсолютно не похожее на наше прежнее тело?
Но, несмотря на сомнения Мыкликлулна, его совесть была чиста. Он выполнил долг перед соплеменниками. Если гордость не позволит расе двуногих признать свой более чем скромный уровень развития, он здесь будет ни при чем.
Основатель компании «Собачьи будки. Продажа в неограниченном количестве» сидел в своем филиале в Сан-Диего, скрываясь от пронырливых газетчиков и телерепортеров.
Выдвинув верхний ящик письменного стола, Мыкликлулн нажал на кнопку стоящего внутри прибора, и мощный пучок электромагнитных волн устремился к восьмидесяти миллионам собачьих будок южной Калифорнии. Каждая будка передавала сигнал дальше, и постепенно он облетел весь мир, попав в каждую точку земного шара, где стояла чудо-конура.
|
|
Когда энергетическая невидимая цепь замкнулась на последней будке, все они одновременно передали другой сигнал, способный за доли секунды покрыть расстояние в световой год, и сигнал этот разбудил миллионы информационных копий соплеменников Мыкликлулна, давно ожидавших заветной минуты. Не тратя времени зря, они устремились туда, откуда донесся сигнал, и путешествие их тоже заняло всего несколько мгновений.
Информационные копии миллионов разумных существ собрались вокруг зелено-голубой планеты и выслушали подробный отчет Мыкликлулна о том, что он успел здесь сделать. Соплеменники высоко оценили его труд, однако закон есть закон, и Мыкликлулна обвинили в убийстве арабского политзаключенного. Ему было приказано покончить с собой, и Мыкликлулн, гордый признанием соплеменников и высокой оценкой своих заслуг, с радостной улыбкой вынул револьвер и застрелился.
Информационные копии устремились к собачьим будкам, гостеприимно приглашавшим их в новую жизнь.
— Гав-уфф-ррр-ваф, — изрек пес Ройса и, как сумасшедший, запрыгал по двору.
— Пес явно спятил, — сказал Ройс, не разделяя собачьей радости.
Двум его сыновьям, наоборот, необычное поведение пса очень понравилось, и они со смехом принялись носиться вместе с ним. Пес дюжину раз обежал двор и без сил рухнул перед своей будкой.
— Гавв-ваф-грфф, — блаженно сказал он.
Потом подошел к Ройсу, подпрыгнул и лизнул хозяина в лицо.
— Ты меня всего обслюнявил, паршивец, — проворчал Ройс.
Выразив свои чувства к хозяину, пес двинулся к кипе старых газет, дожидавшихся отправки в макулатуру, стащил самую верхнюю и уставился в газетные полосы.
В этом время во дворе появилась Джуни, чтобы накрыть стол к ужину под открытым небом.
— Провалиться мне на месте, но мне показалось, будто наш пес читает газету, — сказал жене Ройс.
Джим, его старший сын, бросил палочку и потребовал:
— Робби, принеси! Я кому сказал? Принеси палку!
Пес, мгновенно усвоивший премудрости чтения и письма, сбегал за палкой, но отдавать Джиму не стал, а, зажав палочку в зубах, начал писать ею на земле.
«Здравствуй, человек, — написал пес. — Наверное, тебе странно видеть, что я пишу».
— Ну и ну, — заметил Ройс, прочитав это. — Джуни, ты только посмотри, что он тут накарябал. Необычный у нас пес, правда?
Он погладил собаку по голове и уселся ужинать.
— Интересно, люди стали бы платить за то, чтобы посмотреть на нашего пса?
«Мы не причиним вреда вашей планете», — написал Робби.
— Джимми, — окликнула сына Джуни, раскладывая картофельный салат по бумажным тарелкам. — Смотри, как бы наш ученый пес не попортил своими каракулями клумбу с петуниями.
— Идем, Робби, — сказал Джимми. — Побегал и хватит. Пора на цепь.
— Вррафф, — ответил пес, косясь на цепь и отодвигаясь.
— Папа, Робби почему-то не хочет меня слушаться, — пожаловался Джим.
Ройс, набивший рот сэндвичем с курицей и салатом, раздраженно встал.
— Что за нежности, Джимми? Если ты не сумеешь управиться с собакой, нам придется ее отдать. Не забывай, мы брали его для вас, нам-то с мамой и без собак хорошо.
Ройс схватил пса за ошейник и потащил туда, где стоял Джимми с цепью в руках.
Щелкнул карабин.
— Запомни, псина: трюки трюками, но если ты не будешь слушаться, я тебя продам. Понял?
— А-фф!
— Так-то вот. Думаю, ты запомнишь урок.
Пока четверо людей наслаждались ужином под открытым небом, пес следил за ними грустными, почти испуганными глазами. Ройсу стало неловко, и он отдал Робби свой недоеденный ломтик ветчины.
Вечером Ройс и Джуни всерьез обсуждали, нельзя ли будет заработать на неожиданно обнаружившихся у Робби способностях. Оба решили, что заниматься этим не стоит. Во-первых, дети любят пса и не захотят с ним расстаться. А во-вторых, заставлять животных выделывать разные трюки — жестоко. Все-таки супруги Джекобсон были весьма просвещенными людьми.
На следующее утро они искренне обрадовались, что приняли такое решение, поскольку все вокруг взахлеб рассказывали о необыкновенных способностях, внезапно появившихся у их собак. Выяснилось, что читать и писать умеет едва ли не каждая шавка. Но этим собачьи достижения не исчерпывались. Чья-то собака научилась разматывать садовый шланг и поливать цветы, а чей-то пес, разлегшись перед незажженным камином, одним взглядом заставил вспыхнуть огонь.
— Моя собака — самая гениальная в мире, — уверенно объявил мистер Детвилер и тут же сник, ибо все игроки в его команде говорили то же самое о своих псах.
— Мой теперь ходит в туалет и спускает за собой воду! — хвастался один.
— Это еще что! Моя после прогулки сама моет лапы, а потом берет тряпку и подтирает там, где наследила.
Подобными историями пестрели все газеты, и вскоре стало ясно, что внезапный скачок в развитии собачьего интеллекта — явление не только общеамериканское, но и всемирное. За исключением нескольких суеверных новогвинейцев, которые, посчитав, что в их собак вселились злые духи, сожгли несчастных животных на костре, а также нескольких китайцев, подивившихся фокусам смышленых четвероногих, но все же приготовивших из них традиционные мясные блюда, у большинства людей такие перемены вызвали радость и гордость за своих любимцев.
— Я теперь люблю своего пса вдвое больше прежнего, — признался Билл Уилсон, в недавнем прошлом начальник отдела статистического анализа «жмотной электрокомпании». — Представляете, он не только приносит мне дичь на охоте, но еще и сам ощипывает ее, потрошит и засовывает в духовку.
Услышав это, Кэй Блок молча улыбнулась и отправилась домой, где ее ждал мастиф, которого она очень-очень любила и чье общество ценила намного выше, чем общество двуногих.
— Прошло всего два года с момента неожиданного всплеска собачьего интеллекта, — сказал профессор Уилрайт, обращаясь к студентам-выпускникам, решившим специализироваться на этологии*. — Но за эти два года мы узнали много нового о разуме животных. Упомянутый всплеск заставил нас пересмотреть свои взгляды на эволюцию. Несомненно, масштаб мутаций был несравненно обширнее и всестороннее, чем ранее предполагалось; во всяком случае, именно так обстоит дело с изменением высших функций. В течение этого семестра мы займемся подробным изучением собачьего интеллекта. А пока в порядке вступления хочу сказать следующее... В настоящее время принято считать, что разум собак намного превосходит разум дельфинов, однако ему по-прежнему очень далеко до человеческого разума. Тем не менее, если интеллект дельфинов не приносит нам почти никакой пользы, собаки, надо полагать, станут теперь еще более надежными и верными нашими помощниками. Можно с полным основанием утверждать: отныне мы не одиноки на Земле. Конечно, мы пока не знаем, от каких животных нам ожидать следующего всплеска интеллекта и произойдет ли он вообще.
* Этология — наука о поведении животных.
Воспользовавшись паузой, один из студентов задал вопрос.
— Видите ли, — ответил Уилрайт, — это действительно напоминает теорию «Большого взрыва»*. Есть феномены, относительно причин или происхождения которых нам остается лишь строить бесконечные гипотезы. Раз мы не можем воспроизвести это явление в лабораторных условиях, нам приходится довольствоваться гипотезами. Так же дело обстоит и со всплеском собачьего интеллекта. Полной ясности в этом вопросе нет до сих пор. Скорее всего — здесь, пожалуй, сходятся во мнениях все ученые, — существует некая взаимосвязь между общей численностью собак на Земле и развитием их мозга. В некий момент критическая масса популяции собак возросла до такой степени, что это способствовало резкому повышению интеллектуального уровня данных животных. Однако перемены не коснулись всех без исключения собак. Имеющиеся у нас факты показывают, что наивысшего интеллекта собаки достигли прежде всего в развитых странах и густонаселенных областях. Это обстоятельство привело к появлению множества спекулятивных рассуждений об особой роли человеческого интеллекта, якобы спровоцировавшего интеллектуальный всплеск у собак. Насколько верны или не верны такие рассуждения — покажет время. Однако налицо и другой факт: у псов, живущих в так называемых нецивилизованных уголках земного шара, не замечено изменений уровня интеллекта, что полностью опровергает гипотезу о влиянии некоего космического излучения или каких-то иных влияниях извне, вызвавших упомянутые перемены в разуме собак. Такая гипотеза несостоятельна еще и потому, что любое космическое излучение было бы непременно зафиксировано земными астрономическими обсерваториями, к тому же повлияло бы в равной степени на всех собак Земли.
* Теория происхождения Вселенной. — Примечание переводчика.
Профессору задали новый вопрос.
— Кто знает? Лично я в этом сомневаюсь. Разговаривать собаки не могут, хотя многие из них выучились писать простые фразы, очевидно, запомнив начертание слов. Эта способность стоит где-то посредине между способностью попугаев бездумно подражать нашей речи и более осмысленным поведением дельфинов... простите, вы не помните, с чего я начал свой ответ?
Аудитория засмеялась.
— А, вспомнил. Я говорил, что собаки не способны к дальнейшему усовершенствованию интеллекта и никогда не достигнут того уровня развития, которое поставило бы их на одну ступень с человеком. По двум простым причинам: собакам недоступно вербальное общение и у них нет рук. Вне всякого сомнения, этот вид животных достиг пика своей эволюции. Я думаю, только счастливое сочетание многих факторов сделало человека тем, чем он теперь является. Можно лишь гадать, нет ли где-нибудь в просторах космоса, на иной планете, некоего вида разумных существ, который оказался удачливее нас и достиг еще более впечатляющего уровня развития. Однако будем надеяться, что этого все же не случилось! — с пафосом провозгласил Уилрайт и почесал за ушами своего лохматого пса по имени Б.Ф. Скиннер*. — Правда, мистер Скиннер? Потому что человек никогда не свыкнется с мыслью о том, что рядом с ним существует более разумная раса!
* Скиннер, Беррес Фредерик — американский психолог, один из крупных представителей современного бихевиоризма. — Примечание переводчика.
Студенты дружно засмеялись.
— Гафф-рафф, — ответил Б.Ф. Скиннер, которого некогда звали Хихиункном.
Но так его звали давно, на планете, где жили белые шестиугольники, общавшиеся телепатически и покорившие пространство и время. Они не сумели лишь одного — научиться управлять процессами, протекавшими на их солнце. Если бы собачья глотка могла произносить человеческие слова, пес сказал бы: «Не волнуйтесь, профессор. Человечеству незачем тревожиться, что рядом живет более разумная раса. Вы слишком горды и заняты собой, чтобы заметить ее присутствие».
Но вместо этого бывший Хихиункн тихо рыкнул, полакал воды из миски и улегся в углу аудитории, где профессор Уилрайт продолжал свои ученые рассуждения.
В сентябре двухтысячного года произошло небывалое для Канзаса событие: выпал снег.
Подросший Джим, который теперь очень сердился, если его называли Джимми, играл во дворе. Его пес Робби тем временем работал: лапами и зубами выкапывал сорную траву росичку, за что Ройс и Джуния называли его умницей и трепали за ушами. Неожиданно Джим закричал:
— Снег!
И тотчас перед носом Робби на траву опустилась снежинка. Она мгновенно растаяла. Робби смотрел, как падают все новые и новые снежинки, смотрел на их хрупкие белоснежные шестиугольники, такие знакомые, такие прекрасные и... такие чуждые для этого мира. Не выдержав, он заплакал.
— Мама! — крикнул Джим. — Посмотри! Наш Робби плачет!
— Просто снежинки попали ему в глаза и растаяли, — ответила сыну Джуни, которая стояла в кухне возле открытого окна и мыла редиску. — Собаки не умеют плакать.
В тот вечер снег все падал и падал, и множество выбравшихся из будок собак замерли в немом восторге, глядя на белые хлопья.
«Неужели мы так никогда и не... » — мысленно вопрошали они, в сотый и тысячный раз задавая себе этот вопрос и боясь закончить его даже мысленно, потому что каждый пес уже знал ответ: «Нет, никогда!» Для этого нужны руки. И, что еще важнее, нужен доступ к оборудованию двуногих, иначе им никогда не удастся создать устройства, которые позволят им вновь отделить разум от тел и отправить капсулы со своими информационными копиями в космические просторы.
В отчаянии они в стотысячный раз проклинали авантюриста Мыкликлулна, заманившего их в эту западню. Все сходились на том, что самоубийство было слишком легким наказанием для такого негодяя, поэтому решено было лишить его всех похвал, которыми они некогда так опрометчиво его наградили.
Шло время. Рождались щенята. Их родители очень радовались, что теперь есть кому передать бесценные знания и опыт великой цивилизации.
Щенки смотрели на жизнь более оптимистично. Они ничего не знали о далекой планете, на которой некогда жили их родители. Падающие снежинки были для щенят веселой забавой, а зима — просто холодным временем года. Малыши не понимали, почему родители подолгу стоят и смотрят на снег, когда внутри домиков так тепло и уютно? Щенки и не терзались этим вопросом, они просто сворачивались на полу теплых собачьих будок и засыпали.
Тот, кто ходит по пятам
Встречая свой двенадцатый день рождения, Рюбен Айвис решил, что этот год будет для него удачным. Его собака и его доктор не согласились с этим, но Рюбен не обратил внимания на их мнение.
Мейнард со своими когтями и глазищами мог сидеть под кроватью сколько вздумается. А доктор... Ну, он был одним из них, и Рюбен не испытывал к нему ничего, кроме презрения. Свое отношение он демонстрировал, являясь на прием ровно на пятнадцать минут позже назначенного времени, хотя прекрасно понимал, что тем самым сбивает расписание доктора на весь оставшийся день. А едва доктор привыкал к его опозданиям и назначал другому посетителю прийти пораньше, Рюбен являлся вовремя.
— Он просто так показывает, что ему на нас наплевать, — шепнул доктор сестре.
«Вот скучища-то», — подумал Рюбен. А Мейнард со смущенным видом залез под кресло, больше напоминая овцу, чем овчарку.
«Очень робкую овчарку»*, — подумал Рюбен.
* Игра слов: sheep — овца, sheepdog — овчарка, sheepish — робкий.
— Что тебя так развеселило? — спросил доктор. Рюбен усмехнулся.
— Вы. В этих бифокальных очках вы выглядите просто кошмарно.
— Спасибо, Рюбен, — ответил доктор.
— Сегодня в 9.37 мне исполнилось двенадцать, — сообщил Рюбен.
— С днем рожденья тебя.
— Вот черт! Как вам это удается?
— Удается что? — спросил доктор с выражением безграничного терпения.
— Быть искренним, правду вы говорите или нет. То есть не может быть, чтобы вы...
— Но я говорил совершенно искренне, — сказал доктор.
Рюбен засмеялся.
— Ну и каково ощущать себя двенадцатилетним?
— Все эти годы меня обманывали, — ответил Рюбен.
— Неужели? — сказал доктор.
Он выглядел чуть более заинтересованным, чем всегда.
— Ох, доктор, да! — воскликнул Рюбен. — Все строят против меня козни, повсюду меня преследуют! Хотят до меня добраться. Защитите меня!
Доктор вздохнул и передвинул бумаги на столе. Рюбен упал на колени.
— Значит, вы мне не поможете? Вы один из них, теперь я это вижу. Мейнард, хоть ты меня спаси! — закричал Рюбен и вцепился в пса, забившегося под кресло.
Мейнард разозлился и укусил его.
Рюбен посмотрел на следы зубов на своей руке.
— И ты, Мейнард, — пробормотал он. — Доктор, посмотрите. Даже Мейнард.
— Паранойя не повод для шуток, Рюбен, — заявил доктор.
— Он думает, я шучу, — сказал Рюбен Мейнарду и горько рассмеялся.
«Когда вокруг Земли летают вражеские корабли и любой может оказаться предателем, — подумал доктор, — паранойя закономерное явление. Небо — враг. Окружающий мир — враг. Единственный способ избавиться от страха — оказаться в могиле. Но Рюбен не параноик».
Рюбен стал жевать листья искусственного растения.
— Быть сумасшедшим не так уж плохо, — проговорил доктор. — Только не нужно притворяться безумнее, чем ты есть. Как ты считаешь?
— Ух, ух, ух! — Рюбен снова уселся в кресло. — Нельзя проявлять негативные эмоции по отношению к человеку с нарушениями психики. Закон семь, параграф три.
— Я доктор, — напомнил доктор. — И если захочу, могу послать тебя к черту.
— А вы хотите?
— Иди к черту, — ответил доктор.
— Я был у него, — сообщил Рюбен загробным голосом, — и до сих пор не вернулся.
— Каково ощущать себя двенадцатилетним? — задал новый вопрос доктор.
— Это год будет для меня удачным.
Доктор непонимающе взглянул на него.
— Что значит — удачным?
— Удача — это когда тебе везет, — ответил Рюбен. — Когда ты добиваешься успеха. Другими словами, когда все идет, как тебе хочется.
— И каким же образом, — спросил доктор, — свершится такое чудо?
Но Рюбен не отвечал. Оставшиеся полчаса он просто сидел и гладил Мейнарда. В конце концов доктор встал, открыл дверь и проговорил:
— Время вышло. Оно было потрачено впустую. Увидимся на следующей неделе. В три тридцать. Если опоздаешь, я аннулирую твою карточку.
— Если я опоздаю, — ответил Рюбен, — мы увидимся, когда я приду.
Глядя, как Рюбен шагает к двери, доктор вздохнул.
Рюбен улыбнулся. Он не считал визит успешным, если доктор, провожая его взглядом, не вздыхал.
Мальчик спустился в метро, прокомпостировав на входе билет. Выходя в центре города, он показал контролеру свою красную карточку. Тот жизнерадостно улыбнулся и знаком велел проходить, но Рюбен заметил, что этот человек невольно отступил, а взгляд его полон страха. Рюбен не удивился — большинство людей реагировали на него именно так. Ему это не нравилось, но, по крайней мере, он мог везде проходить бесплатно — дополнительная льгота, предоставляемая людям с нарушениями психики.
Он вошел я зал ожидания, где на больших экранах горело расписание поездов. Вокруг толпились люди. Рюбен остановился и опустил Мейнарда на пол. (В поездах он всегда брал Мейнарда на руки, потому что вибрация заставляла пса нервничать и он мог сделать лужу.)
— Народу сегодня больше, чем всегда, — сказал Рюбен Мейнарду.
Пес фыркнул.
«Народу всегда много», — подумал Рюбен.
Интересно, как все выглядело, когда людям разрешалось иметь собственные автомобили? Почему метро тогда не прогорало? Паршивый сервис. На сиденьях всегда налеплена жвачка. Никто бы никогда не ездил в метро, если бы без него можно было обойтись.
Но без него нельзя обойтись.
Рюбен закрыл глаза и досчитал до двухсот. Люди таращились на мальчика, но, заметив у него в руке красную карточку, отворачивались. Это противозаконно — таращиться на человека с нарушениями психики.
Потом Рюбен открыл глаза. Первый, кого он увидел, был высокий мужчина в деловом костюме. Рюбен пошел было за ним, но потом вдруг понял, что этот человек смахивает на отца, и остановился, как вкопанный. Нет, это не отец. И все же Рюбен передумал за ним идти.
Он вспомнил, когда в последний раз виделся с отцом. Отец явился на его день рождения. Наверное, и сегодня явится. Эта мысль огорчила Рюбена и даже вызвала смутное ощущение страха.
Да, отец придет, а мама нет. Рюбен сплюнул. Люди вокруг не возмутились. Это незаконно — возмущаться антиобщественными поступками человека с нарушениями психики.
Рюбен закрыл глаза и снова принялся считать. Когда он открыл глаза, он увидел невысокого коренастого мужчину в дорогом костюме. Мужчине, похоже, было ужасно жарко, несмотря на кондиционеры, и Рюбен подумал, что забава может получиться неплохой. Спрятав красную карточку в карман, мальчик пошел за этим человеком.
Первые несколько кварталов следовать за ним было нетрудно: вокруг было много народу и Рюбену удавалось идти незамеченным за коренастым мужчиной на расстоянии десяти футов. Рюбену ничего не стоило затеряться среди толпы взрослых; только в такие моменты мальчик и радовался, что он еще ребенок.
Но потом человек свернул в длинный, почти пустой переулок, где не было никого, кроме разгружающих автомобиль рабочих. Проходя мимо, человек помахал им рукой. Рабочие ответили тем же.
Рюбен достал из кармана резиновый мячик и бросил вслед коренастому мужчине.
— Давай, Мейнард, — сказал мальчик. — Отрабатывай свое собачье печенье.
Мейнард бросился за мячиком, но обратно не принес, а, наоборот, подтолкнул его носом еще дальше.
— Принеси! — закричал Рюбен.
Однако пес знал свое дело: он догнал мяч и снова его подтолкнул.
— Неси сюда мячик, шавка ты беспородная! — завопил Рюбен.
Люди перестали работать и уставились на Рюбена — как тому показалось, подозрительно. Один из рабочих посмотрел туда, где за поворотом улицы только что скрылся человек, которого преследовал Рюбен. Потом снова перевел взгляд на мальчика.
— Почему ты не в школе, парень? — спросил он. Рюбен выташил из кармана красную карточку.
— А-а, понятно... — смутился рабочий. — Эй, парень, извини меня, ладно?
— Да ничего, — ответил Рюбен.
Мейнард поймал мяч в самом конце переулка.
— Твой пес не слишком хорошо выполняет команду «апорт», да, парень? — рабочий явно пытался шутить.
Большинство людей стараются вести себя приветливо с теми, у кого нарушения психики. Не чувствуя ничего, кроме презрения, Рюбен потрусил за Мейнардом.
Однако, добежав до угла и отобрав у пса мячик, он заметил, что рабочие все еще смотрят ему вслед. Может, что-то заподозрили? К тому же они, похоже, знают человека, за которым шел Рюбен.
А, не важно!
На улице, куда выходил переулок, было полным-полно народу, и нужного человека нигде не было видно. «Упустил», — подумал Рюбен и дал Мейнарду печенье.
— Медленно шевелишься, — сказал он.
Пес не обратил внимания на эти слова, с жадностью поглощая печенье.
— Ты не собака. Ты свинья!
Мейнард перестал есть и сердито взглянул на мальчика.
— Ладно, ладно, извини. Странный ты какой-то. Такой обидчивый!
Мейнард проглотил последний кусок печенья и потрусил по улице.
— Ты куда? Изображаешь героя? Хочешь найти его по запаху?
Мейнард остановился, лишь добежав до универмага Ауэрбаха.
— О'кей, Страшилище, Северная Лайка, давай найдем кого-нибудь другого.
Но Мейнард не двинулся с места — и тут из универмага вышел тот самый человек с маленькой коробкой в руке. Преследование возобновилось; теперь Мейнард трусил впереди Рюбена.
— Только давай не будем давить друг другу на психику, — сказал Рюбен, и снова Мейнард не обратил на него внимания, продолжая бежать как ни в чем не бывало.
Когда они добрались до парка Свободы, человек остановился, чтобы купить газету. Потом вошел в парк и уселся на скамейку под деревьями. Неподалеку мальчишки бросали пластмассовую «летающую тарелку», какая-то семья расположилась на пикник. Мужчина углубился в газету.
Рюбен и Мейнард минут пять наблюдали за ним.
Человек перевернул страницу.
— Один — ноль, — сказал Рюбен. — Будем считать, что он выиграл. Пошли за кем-нибудь другим.
И тут мужчина взглянул на часы, сложил газету и встал. Рюбен хотел было пойти за ним, но лежать на траве было так удобно, а мужчина казался таким скучным. Гораздо интереснее было наблюдать, как мальчишки перекидываются «летающей тарелкой».
Потом взгляд Рюбена скользнул по скамье. Человек забыл коробку, купленную у Ауэрбаха. Вот болван!
— Эй, Мейнард, — Рюбен погладил пса. — Пошли за этим придурком. Он оставил на скамье свою коробку.
Тут к скамье подошла женщина с пуделем и присела отдохнуть.
Пудель оказался сучкой, причем в течке. Мейнард моментально это учуял, вскочил и потрусил к собачонке, которая, казалось, наблюдала за его приближением с пренебрежительной усмешкой. Мейнард не обратил на это внимания, как будто ему и в голову не приходило, что среди собак тоже могут встречаться снобы.
Но вскоре собачка позабыла про свой снобизм, залаяла и бросилась к хозяйке в поисках защиты. Мейнард радостно и неотступно следовал за ней по пятам. Собачонка попыталась скрыться, но ей помешал поводок. Когда Мейнард приблизился, пуделиха бросилась наутек, вырвав поводок из руки хозяйки.
— Гертруда! — закричала женщина.
Гертруда быстро удирала, Мейнард следовал за ней обычной своей, неторопливой с виду трусцой и все-таки быстро ее нагонял. Собачка повернула обратно к скамье, но Мейнард преградил ей путь.
— Гертруда, ко мне! — вопила женщина. — Чей это пес? Отстань от Гертруды, паршивец!