Ромейский круиз
Морской путь из Константинополя в Африку оказался довольно долгим предприятием, отнюдь не устланным розами. Первым делом ромейский флот пристал к городу Перинф, что на севере Мраморного моря, где Велизарий получил ценный подарок от Юстиниана в виде немалого количества лучших фракийских лошадей.
После остановки в Перинфе флот пустился было далее, но в силу отсутствия ветра вынужден был встать на четырёхдневную стоянку в Абидосе, который находился на азиатском берегу Геллеспонта (Дарданелл).
Местонахождение Абидоса
Пока флот бездействовал, в рядах экспедиции случился первый серьёзный инцидент. Двое солдат из числа федератов-гуннов основательно упились вина и прикончили своего соплеменника, который посмел посмеяться над их жалким видом. Велизарий, узнав о произошедшем, тут же приказал посадить на кол обоих дебоширов. Остальные гунны пришли в ужас от такой страшной казни и весьма недвусмысленно заявили, что прибыли в римскую армию сражаться, а не дёргаться на кольях по приговорам чуждых для них римских судов. Велизарий, уже получивший в ходе персидской кампании печальный опыт ожесточённых дебатов с гуннскими союзниками, даже бровью не повёл и заявил возмущённым степнякам, что он не потерпит дебоширства в собственной армии и казнит любого, кто позволит себе столь же неподобающее поведение, сколь те двое гуннов. Завершая свою речь, Велизарий сказал следующее:
«Нельзя беззаконно давать волю рукам, похищать чужое имущество: я не буду смотреть на это снисходительно и не буду считать своим товарищем по боевой жизни того из вас, кто, будь он страшен врагу, не может действовать против своего соперника чистыми руками. Одна храбрость без справедливости победить не может».
После проникновенного выступления полководца гунны малость присмирели, но разногласия с кочевниками омрачали африканскую кампанию ромеев до самого её завершения.
Гуннские наёмники
На потасовке с гуннами проблемы византийцев не закончились. Погода снова осерчала на ромеев, когда они покинули наконец-то Абидос. Сильный ветер отбросил их к мысу Сигей, что во всё той же западной Анатолии. Впрочем, затем стихия немного успокоилась и ромейская флотилия направилась к Пелопоннесу, которого достигла уже без каких-либо проблем. Прокопий Кесарийский в своей “Войне с вандалами” выражает свою безмерную радость по поводу отсутствия сильного ветра во время этого перехода:
«Тут кормчие и остальные моряки проявили большое искусство: предупреждая других, они поднимали большой крик и шум, шестами отталкивая [корабли] друг от друга и искусно держа расстояние между собой. А если бы ветер, попутный или нет, захватил их здесь, то, думается мне, моряки с трудом бы спаслись и вряд ли сохранили бы и свои корабли».
Наконец, имперская эскадра пристала к городу под названием Мефона (Метони), что и по сей день располагается в юго-западной части Пелопоннеса. В Мефоне Велизария поджидали двое офицеров, Мартин и Валериан, а также небольшое подкрепление, которое оказалось как нельзя кстати, учитывая серьёзную неприятность, в которую влипли ромеи в этом городе.
Развалины Мефоны
Что же случилось на сей раз? Прибыв в Мефону, Велизарий с ужасом обнаружил, что его солдаты умирают один за другим от неведомой хвори. Недолгое “служебное расследование” позволило выявить причину трагедии. Всё дело оказалось в том, что хлеб, предназначенный для пропитания солдат, оказался насквозь прогнившим. Произошла же сия оказия из-за грубых нарушений тогдашних санитарных норм, вызванных желанием одного прославленного сановника сэкономить. Этим сановником оказался Иоанн Каппадокийский, один из ярых противников африканского похода. Нет, он, конечно же, не занимался саботажем. Просто префект решил, что куда дешевле будет выпекать хлеб в общественных банях, а не дважды тщательно пропекать его в специальной печи для появления хрустящей корочки, как предписывалось тогдашним регламентом. По мнению Иоанна благодаря подобной идее получалось сэкономить немало средств. В самом деле, платить за дрова нужно было существенно меньше, чем обычно. Та же ситуация получалась с пекарями. Вот только Иоанн не учёл тот факт, что печи в банях предназначены для подогревания воды, а не для выпечки хлеба, посему хлеб оказался недостаточно пропечён (хотя на вид казался таковым) и благополучно сгнил. От употребления некачественной пищи успело помереть не менее 500 человек, прежде чем дело раскрылось. Велизарий запретил питаться тухлятиной и на собственные средства закупил новый хлеб, а также составил подробный рапорт Юстиниану. Император выразил благодарность своему военачальнику, однако Иоанн Каппадокийский, истинный виновник трагедии, не понёс никакого наказания.
Трёхмерная реконструкция одного из константинопольских банных комплексов за авторством сайта https://www.byzantium1200.com/
Избавившись от гнилого хлеба, византийцы буквально тут же столкнулись с нехваткой воды, которая так же, как и хлеб ранее, оказалась испорчена. Велизарию и экипажу его корабля, впрочем, повезло чуть больше, так как Антонина, супруга полководца, предусмотрительно сделала свой собственный запас воды, так что жажда флагманский корабль обошла стороной.
Наконец-то, спустя 16 дней после отплытия из Мефоны, имперский флот достиг берегов Сицилии. Остров на тот момент управлялся остготами, которые с радостью разрешили византийцам пришвартоваться у своих берегов. Причина такого радушия заключалась в некоторых династических перипетиях остготской династии Амалунгов. После смерти Теодориха Великого королём стал его малолетний внук Аталарих, до совершеннолетия которого править должна была его мать (и дочь Теодориха) Амаласунта. Проблема заключалась в том, что что Амаласунта, будучи талантливой и прекрасно образованной женщиной, хотела дать сыну классическое римское воспитание, что шло вразрез с желаниями той части готской аристократии, что видела своего короля в первую очередь воином. Опасаясь за Аталариха и собственное положение, королева старалась либо устранять своих врагов кинжалами подосланных убийц, либо заручаться поддержкой могущественных союзников, под определение которого прекрасно подходил император Юстиниан.
Также, вероятно, у остготов имелась и вторая причина, как минимум, не мешать византийским воинам. Как упоминалось в прошлой заметке, в Африке от рук вандалов пала Амалафрида, тётка Амаласунты, так что остготам, возможно, была интересна идея отомстить Карфагену руками ромеев.
Сиракузы. Наши дни
А пока восточные римляне разгружались в сиракузском порту, Велизария одолевали сильные сомнения насчёт успеха его предприятия. Он совершенно не представлял себе, как воюют вандалы, какие у них сильные и слабые места, насколько стоит опасаться их флота. Его солдаты открыто отказывались сражаться на море, обещая, впрочем, всю возможную храбрость в боях на суше. Немного поразмыслив, Велизарий послал своего секретаря Прокопия Кесарийского в Сиракузы, дабы тот разузнал, не готовят ли где византийским кораблям засаду у самой Сицилии или в африканских водах. В городе Прокопию, как говорится, “ была уготована случайная встреча ”. Хронисту встретился его старый приятель, который давно уж поселился в Сиракузах, где он вёл свои торговые дела. Слуга этого приятеля как раз возвратился из трёхдневного плавания в Карфаген и клятвенно заверял, что флот вандалов находится на Сардинии, а король Гелимер даже не подозревает о том, что в его владения направляется ромейская эскадра. Как же так получилось, что вандальский флот находился чёрт знает где, а государь вандалов не ждал прихода тех, кому он столь дерзко отвечал в своём последнем письме?
Вандальские воины в процессе погрузки добычи на судна
Для этого придётся вернуться на несколько недель назад. Тогда Гелимер, только свергнувший своего дядю Хильдериха, озаботился тем, чтобы расставить на ключевые должности верных ему людей. В окружении нового вандальского государя подвизался некий Года, гот по происхождению, которому было вверено управление Сардинией. Назначение оказалось столь “успешным”, что буквально по вступлении в должность Года отказался слать налоги в Карфаген и провозгласил себя независимым правителем Сардинии. Года не был романтиком и прекрасно понимал, что как только о его измене узнают вандалы, то тут же отправят карательную экспедицию на остров. Чтобы избежать неминуемой расправы, он отправил письмо Юстиниану, который как раз вовсю готовился к походу на Карфаген:
«Не под влиянием необдуманного порыва и не потому, что я испытал от своего господина оскорбление, я решился на отпадение, а потому, что увидал, сколь велика его жестокость по отношению к родственникам и подданным; я по доброй воле не захотел быть участником его бесчеловечных поступков. Лучше служить государю справедливому, законному, чем тирану, приказывающему совершать беззакония. Согласись же содействовать мне в моем стремлении и прислать мне войско, чтобы у меня было достаточно сил защищаться от нападения».
Вряд ли нужно описывать, как был доволен император, получив такое письмо. В ответном послании Юстиниан выражал безмерную благодарность Годе за решение предать Гелимера, а также обещал выслать мятежному готу солдат и военачальника для успешной обороны острова. Года, впрочем, не очень обрадовался идее делить с каким-то офицером командование прибывающими силами и попросил, чтобы в знак союза ему прислали только солдат, а командовать, дескать, он и сам прекрасно способен. Юстиниан же, ещё не получив ответ Годы, уже начал заблаговременно снаряжать экспедицию из 400 человек под командованием некоего Кирилла.
Гелимер же, поставленный в неловкое положение демаршем Годы и упоминавшимся в прошлой заметке аналогичным мятежом Пуденция в Триполитании, спешно решал, как ему действовать в такой ситуации. С утратой Триполитании король вандалов предпочёл смириться. В конце концов, она была слишком далеко от его основных владений, да и уже успела принять на свою землю небольшое римское войско. А вот с Годой Гелимер решил поквитаться как следует, выдав в зубы своему брату Цазону 5 тысяч солдат на 120 кораблях. Высадившись в порту Каралиса (совр. Кальяри, Италия), вандалы снова захватили власть над островом. Что до Годы, то он погиб в бою, так и не дождавшись Кирилла и его 400 воинов.
Порт Кальяри. Наши дни
Однако блестящая виктория Цазона парадоксальным образом окажется одним из ключевых “гвоздей”, вбитых в гроб вандальского королевства. Экспедиция брата короля сковала наиболее боеспособные силы королевства в Сардинии, дав возможность византийскому флоту преспокойно продолжать свой путь в Африку, пополнив припасы на Сицилии.
По мере того как становились чётче очертания африканских земель, среди высшего командного состава развязывалась ожесточённая дискуссия на тему того, где конкретно нужно высаживать армию. Архелай, некогда префект претория Иллирии и Востока, предложил плыть сразу на Карфаген:
«Мне кажется, что мы сможем овладеть Карфагеном при первом же нападении, тем более, что враги находятся далеко; а овладев Карфагеном, мы уже в дальнейшем не испытаем ничего плохого. Все дела человеческие, когда пострадает главное, вскоре приходят в упадок».
Велизарий же возражал Архелаю, опасаясь в карфагенской гавани нарваться на вандальский флот, который рано или поздно должен был вернуться с сардинской карательной операции. Полководец считал, что нужно немедленно высаживаться и закрепляться на материке:
«Давайте вспомним о том, что еще недавно солдаты говорили открыто, что они боятся опасности на море и что, если вражеские корабли пойдут на них, они обратятся в бегство, и мы молили Бога показать нам скорее землю Ливии и дать возможность спокойно на нее высадиться. Если это так, то я думаю, только неразумные люди, попросив у Бога лучшего, отказываются от него, когда оно им дано, и идут противоположным путем. Если мы сейчас поплывем к Карфагену и наш флот встретит неприятельский, и наши солдаты обратятся в стремительное бегство, то в конце концов они не заслужат порицания: проступок, наперед указанный, сам же в себе несет оправдание; нам же, даже если мы спасемся, не будет никакого извинения. Я утверждаю, что надо немедленно высадиться на сушу, спустить с судов лошадей, перенести оружие и все остальное, что по нашему мнению, нам пригодится, спешно вырыть ров, укрепить его палисадом, который нам обеспечит безопасность ничуть не меньше любой стены и, если кто-либо пойдет на нас, отсюда развернуть военные действия».
С доводами Велизария согласились все, даже Архелай, и византийская флотилия 31 августа 533 года пристала к местечку Капут-Вада (совр. Шебба, восточный Тунис). Со времени отплытия из Константинополя прошло более 2 месяцев.
Пляж Шеббы. Наши дни
Как только византийцы высадились, то сразу же начали деловито обустраивать свои позиции. Всего за один день был вырыт ров, а также построен укреплённый лагерь. На ночь же на каждом корабле осталось по пять стрелков в качестве дозорных, а также Велизарий расположил свои дромоны (лёгкие и манёвренные корабли) вокруг остальной части флота, дабы гипотетическому противнику не пришла в голову идея атаковать ромейскиие суда, пока все дрыхнут в лагере.
Типичный византийский дромон
На следующий день римские солдаты разбрелись по местности, не гнушаясь отбирать продукты у местных крестьян. Узнав об этом, Велизарий приказал отправить зачинщиков на перевоспитание в виде телесного наказания. Также он устроил знатную словесную выволочку остальным воинам:
«Я высадил вас на эту землю, полагаясь только на то, что ливийцы, бывшие прежде римлянами, не чувствуют преданности к вандалам и с тяжелым чувством выносят их гнет, и поэтому я думал, что у нас не будет недостатка ни в чем необходимом и что враги внезапным нападением не причинят нам никакого вреда. Теперь, однако, недостаток выдержки у вас все изменил, ибо вы примирили ливийцев с вандалами и на самих себя уже навлекли неприязнь, которую они питали к вандалам. В силу природного чувства обиженные питают вражду к насильникам, а вы за несколько серебряных монет променяли и собственную безопасность, и обилие благ, хотя могли, купив все необходимое у хозяев с их полного согласия, не выглядеть в их глазах несправедливыми и в полной мере пользоваться их дружбой. Теперь же у вас будет война и с вандалами, и с ливийцами, скажу даже, и с самим Богом, которого уже никто, совершивший беззаконие, не сможет призывать на помощь. Перестаньте же бросаться на чужое, оттолкните от себя исполненные опасности мысли о наживе».
Мысль о том, что византийцы должны не только громить вандалов в сражениях, но и старательно завоёвывать доверие местного населения, усиленно вдалбливалась солдатам в голову Велизарием. Эта характерная чарта похода византийцев особенно проявится уже много позднее, при вступлении в Карфаген. Ну а пока ромейское воинство усиленно готовилось к маршу навстречу опасному и неизведанному врагу.
Продолжение следует…
тии.
Nov 22, 2017
