«Те самые, — подумал я и выругался. — Снова они!»
Теперь я понял, где впервые познакомился с ними, — тогда они были в ином обличье, но тоже достаточно гнусном, сам я в те времена обладал куда большим могуществом и силой, чем сейчас, и, должен признаться, попросту не обратил на них должного внимания. Зато теперь я не спускал с них глаз и непрерывно рисовал в воздухе над собой укрывающие руны. Осторожно обогнув столб черного дыма и погребальный костер на месте ресторана и, насколько я мог понять, моего брата Брендана, ибо, согласно моему внутреннему видению, выглядел он как самый настоящий покойник, я все-таки добрался до цели. Я все время внимательно посматривал по сторонам, но типы в пальто пока не появлялись. Зато вокруг было полно пожарных со шлангами и полицейских. Собственно, весь тот конец улицы был перегорожен полицией, а пожарники продолжали заливать огромный шипящий цветок пожара, который успел слишком глубоко запустить свои корни в «Летучую пиццу».
Можно, конечно, было бы сказать им, что они зря тратят время. Нельзя потушить пламя, зажженное богом огня — даже если это всего лишь покровитель домашнего очага; огонь, пылающий в очаге, — это ведь не какая-то петарда. Языки пламени по-прежнему вздымались стеной — на добрые тридцать, сорок, а то и пятьдесят футов. Пламя было чистым, желтоватым, почти прозрачным — настоящее волшебное пламя! — и, возможно, вам, людям, оно могло показаться почти безобидным, как пляшущие над костром искры, но на самом деле, если бы такая «искра» случайно коснулась вас, вы в один миг превратились бы в кучку обгоревших костей.
«А как же Брендан? — думал я. — Что, если он все-таки жив — где-нибудь еще?»
Ну, если б он остался жив, то наверняка сбежал бы отсюда. Никто не смог бы выжить в таком чудовищном пекле. Да и не похоже это на Брендана — удрать со сцены в самый ответственный момент. Он наверняка вернулся и принял бой, во всяком случае, внутренним зрением я именно это и увидел, и потом, мой брат всегда был ярым противником применения магии в толпе людей и никогда бы никакими чарами не воспользовался, даже будь у него такая возможность. Даже если б у него был хоть какой-то выбор.
Я воспользовался руной Оз — это руна тайны, — чтобы выяснить, какова судьба моего брата. И увидел физиономии этих типов, их узкие, совершенно волчьи морды; потом увидел улыбку Брендана, его оскаленный рот, и на секунду мне показалось, что это я сам, дикий, свирепый, исполненный убийственного гнева, сражаюсь со слугами Тьмы. Он, мой брат, вообще-то способен был вести себя очень даже неплохо; просто, чтобы его воспламенить, требовалось несколько больше времени. Я видел, как Брендан выхватил свой магический меч — его пылающее острие было окутано дрожащей полупрозрачной пеленой света. Этот меч был способен с одинаковой легкостью рассечь и гранитную глыбу, и шелковый шарф; этого меча я не видел в его руках со времен Рагнарёка. Однако, когда мерцающий меч огненного бога коснулся той черноты, что пряталась под расстегнутым долгополым пальто, он тут же превратился в струйку дыма.
И в наступившей темноте они набросились на Брендана. Вот я и узнал, что стало с моим братом. Что ж, по крайней мере, он ушел так, как и подобает богу.
Я вытер мокрые щеки и, постаравшись взять себя в руки, стал думать, что мне теперь нужно сделать. Итак, момент первый: из нас, двоих близнецов, остался один я. Момент второй: если Брендану не удалось прихватить с собой и кого-то из своих убийц (в чем я сильно сомневался), то оба типа в долгополых пальто непременно пойдут по моему следу. Момент третий…
Я как раз обдумывал этот третий момент, когда на плечо мне легла чья-то тяжелая рука, вторая рука перехватила мое предплечье, и обе они так больно стиснули мою плоть, что я чуть не вскрикнул, особенно сильна была боль в зажатом этими тисками плечевом суставе. Чей-то низкий знакомый голос прохрипел мне в ухо.
— Ну, конечно, Лаки! Мне бы следовало догадаться, что без тебя тут не обошлось. Твой почерк сразу чувствуется на этой бойне.
Я попытался высвободить руку и все-таки охнул от боли, но он держал меня крепко, проклятый ублюдок.
— Только дернись, и я тебе руку сломаю! — рявкнул он. — Черт побери, может, мне ее сразу сломать? Хотя бы в память о былых временах?
Я заметил, что лучше все-таки этого не делать. В ответ он перехватил мою руку чуть выше, и я, чувствуя, что она постепенно выворачивается из сустава, пронзительно вскрикнул. Тогда он с силой меня отшвырнул, и, больно ударившись о какую-то стену, выходившую в переулок, я вскочил на ноги и резко обернулся к нему. Я уже наполовину выхватил свой магический меч, когда вдруг увидел прямо перед собой знакомые глаза, столь же мрачные и унылые, как серый, дождливый день. Ну что ж, можно сказать, мне повезло — все-таки бывший друг, хоть и затаивший на меня обиду, похоже, теперь у меня только такие друзья и остались.
Друг — так я сказал? Да, он был одним из наших, но вы же знаете, как это порой бывает. Огонь и грозовой ливень — естественно, мы не очень-то ладили друг с другом. Кроме того, в своем нынешнем воплощении он был гораздо выше меня ростом, да и весил наверняка значительно больше меня; бил он, впрочем, тоже гораздо больнее, чем мог бы я. Его лицо выглядело сейчас как грозовая туча, так что мысль о том, чтобы с ним сразиться, тут же испарилась у меня из головы, точно запах дешевых духов. Я сунул меч в ножны и решил прибегнуть к иной форме доблести.
— Э, — сказал я, — да это никак Тор! [65]
Он фыркнул и сказал:
— Только попробуй еще что-нибудь натворить! Я тебя мигом погашу — насмерть водой залью! У меня тут наготове целая армия грозовых туч, так что ты исчезнешь, как огонек светлячка, и глазом моргнуть не успеешь. Или все-таки хочешь попробовать?
— Господи, да разве я когда-нибудь пробовал с тобой соревноваться? Рад тебя видеть, дружище. Давненько мы с тобой не встречались.
Он проворчал:
— Ладно, в нынешнем обличье я зовусь Артур. Артур Плювиоз. А ты покойник. — В его устах это прозвучало как некое странное наречение именем.
— Ты ошибаешься, — сказал я. — Я жив. Умер Брендан. И если ты думаешь, что я мог участвовать в убийстве своего родного брата…
— Ну, без тебя-то тут точно не обошлось, — буркнул Артур, хотя я видел, что сообщение о смерти Брендана его потрясло. — Так Брендан умер? — переспросил он.
— Боюсь, что да. — Меня даже тронуло то, как искренне он огорчился, — мне всегда казалось, что он нас обоих ненавидит.
— Значит, это не ты?
— Больно быстро ты судишь, упрямец!
Он сердито посмотрел на меня.
— Но как же это могло случиться?
— А ты как думаешь? — пожал я плечами. — Тьма и ее подручные, естественно. Хаос. Черный Сурт. [66]Или, если хочешь, выбери любую другую метафору, черт бы их все побрал!
Но Артур лишь протяжно вздохнул. Словно ему долгое время не давала покоя мысль, что любые новости — даже плохие, даже поистине ужасные — способны принести облегчение, ибо это лучше, чем неизвестность.
— Значит, это правда, — сказал он. — А я уж начал думать…
— Наконец-то!
Не обращая внимания на мой издевательский тон, он вдруг резко повернулся ко мне, и глаза его, цвета дождливого дня, опасно сверкнули.
— Это волки, Лаки! Те волки снова идут по нашему следу.
Я кивнул. Волки, демоны… Нет такого слова ни в одном из языков людей, которое бы в точности соответствовало тому, что они такое. Я называю их ephemera, как нечто мимолетное, но должен признать, что в данной их ипостаси ничего мимолетного или эфемерного не было.
— Да, это они. Скол и Хайти, Небесные Охотники, слуги Тьмы, пожиратели Солнца и Луны. [67]Они не только нас, но и все, что хотя бы случайно окажется у них на пути, сожрать готовы. Брендан, должно быть, пытался их удержать, хотел сразиться с ними… Впрочем, ему здравомыслие никогда не было свойственно.
Но я уже понял, что он больше меня не слушает.
— Пожиратели Солнца и…
— Луны. — Я выдал ему сокращенную версию событий прошлой ночи. Он выслушал, но чувствовалось, что думает он о чем-то другом.
— Значит, сперва Луна, потом Солнце. Правильно?
— Наверное. — Я пожал плечами. — Но это в том случае, если где-то неподалеку есть некое воплощение Соль. Тогда…
— Есть, — с мрачным видом сообщил Артур. — Ее зовут Санни. — И когда он это сказал, нечто такое промелькнуло в его глазах, что я подумал: а ведь это, пожалуй, пострашнее, чем набухшие дождем грозовые тучи над головой или его рука у меня на плече, бледная и тяжелая, как свинец. Да уж, денек у меня выдался прямо-таки на редкость отвратительный!
— Значит, Санни, — сказал я. — Тогда она следующая.
— Только через мой труп! — воскликнул Артур. И тут же прибавил: — И через твой. — И снова стиснул мое плечо, улыбаясь своей опасной грозовой улыбкой.
— Конечно. Почему бы и нет? — насмешливо заметил я. Я мог себе это позволить — я привык убегать и знаю, что в крайнем случае Лукас Уайлд способен исчезнуть в течение часа, не оставив никаких следов.
Он тоже это знал. И нехорошо прищурился. Тучи у нас над головой тут же стали бесшумно кружить, точно шерсть на веретене, собираясь в одну, но очень мощную. И на нижнем краю этой новой гигантской тучи стала возникать странная впадина — я догадался, что вскоре там зародится смерч, насквозь прошитый смертоносной магией.
— Помнишь, что говорят люди? — сказал мне Артур, назвав меня моим истинным именем. — Куда ни пойди, а беду свою всегда с собой тащишь.
— Ты несправедлив ко мне. — Я улыбнулся, хотя у меня не было ни малейшего желания ему улыбаться. — Да я просто счастлив буду, если сумею помочь твоей подруге!
— Хорошо, — кивнул он. Но руки с моего плеча так и не убрал, а улыбка его по-прежнему напоминала звериный оскал. — Но мы будем держаться в тени. Нет необходимости вмешивать в это еще и людей, верно?
День обещал быть на редкость мрачным, грозовым. И я вдруг подумал, что теперь впереди, наверное, целая череда таких же дней.
Санни жила в «Hell’s Kitchen» [68]на третьем этаже; ее дом стоял в неприметном переулке одного весьма малоприятного района. Я в таких местах бываю очень редко, поэтому, видимо, я эту девушку раньше и не засек. Вообще-то почти все наши предпочитают селиться в тихих уголках: у богов, знаете ли, тоже враги имеются, кроме того, мы считаем, что для всех будет безопасней, если мы свое могущество не будем никому особенно показывать.
Но Санни оказалась совсем другой. Во-первых, по словам Артура (какое все-таки дурацкое имя!), она понятия не имела, кто она такая на самом деле. Порой ведь и впрямь забываешь, кем был раньше, поскольку все в твоей теперешней жизни крутится вокруг той роли, которую ты в данном случае играешь; постепенно даже начинаешь считать себя таким же человеком, как и все остальные. Возможно, именно благодаря этому Санни и сумела так долго прожить в полной безопасности. Недаром, видно, говорят, что боги хранят пьяниц, умалишенных и маленьких детей — к последним, безусловно, можно было бы отнести и Санни. Я узнал также, что мой старый приятель Артур почти целый год окружал ее своей заботой и ненавязчивым вниманием, а она об этом и понятия не имела. Он, например, очень старался, чтобы она получала достаточно солнечного света, который абсолютно необходим ей для счастья, а также отгонял от ее дома всяких бродяг и наркоманов.
Дело в том, что даже обыкновенные люди могут начать что-то подозревать, если рядом с ними поселится такое существо, как Санни. И даже не потому, что, как это ни странно, над ее переулком и несколькими соседними улочками месяцами не выпадает ни капли дождя, в то время как весь огромный Нью-Йорк буквально укутан плотными дождевыми облаками, и не потому, что над домом, где она живет, время от времени наблюдаются вспышки самого настоящего Северного Сияния. Нет, причина исключительно в ней самой — в ее лице, в ее светлой улыбке, которая заставляет людей оборачиваться и смотреть ей вслед. Любой человек, тем более мужчина — тем более бог! — может запросто влюбиться в нее.
Артур, отказавшись от своего нормального обличья бога дождя, был теперь более или менее похож на заурядного горожанина, но я-то видел, черт побери, каких усилий ему это стоило. Я заметил, как еще за пять кварталов до ее дома он начал втягивать в себя свою сущность — примерно так толстые мужчины начинают втягивать живот, когда в комнату входит хорошенькая девушка. Затем я увидел цвета ее ауры — их было видно издалека, они огнем полыхали в небе, и при виде этих огней выражение свирепой тоски и страстного томления на лице Артура стало еще более заметным.
Он бегло, но весьма внимательно меня осмотрел и остался недоволен.
— Не мог бы ты поубавить яркости?
Нет, это было уже просто обидно! В обличье Лукаса Уайлда я, безусловно, выглядел бы куда более импозантно. Но я еще раз взглянул на Артура и решил, что возражать ему сейчас не стоит. Я несколько уменьшил яркость своего красного пиджака, но цвет волос оставил прежним, а свои разноцветные глаза спрятал за сногсшибательными очками-линзами.
— Так лучше?
— Сойдет.
Мы уже стояли у входа в ее дом. Санни жила в самой обыкновенной, стандартной квартирке, окнами выходившей во двор, из окон была видна пожарная лестница возле черного хода. На крыше у нее был свой маленький садик, и оттуда через решетку свешивались вниз зеленые плети растений. Но ее маленькие окошки светились иным светом, чем соседние, этот свет более всего, по-моему, походил на солнечный и сопровождал ее по всей квартире, высвечивая то один угол, то другой.
Некоторые люди совершенно не умеют оставаться незаметными. Просто удивительно, как эти отвратительные волки раньше не напали на ее след! Она даже цвета своей яркой ауры скрыть не пыталась, что было в высшей степени неблагоразумно. Да она, черт побери, даже окна шторами почти никогда не закрывала!
Артур, в очередной раз смерив меня своим «грозовым» взглядом, сказал:
— Мы будем защищать ее, Лаки. И ты будешь хорошо себя вести, о’кей?
Я поморщился.
— Я всегда веду себя хорошо. Как ты мог во мне сомневаться?
Санни открыла дверь и тут же пригласила нас войти. Ни капли подозрения! Никаких вопросов, никакой проверки, никакого подсматривания из-за занавески. До встречи с нею я думал, что она, должно быть, очень хорошенькая, но глуповатая, но теперь я видел, что она абсолютно, искренне невинна, точно милый ребенок, заблудившийся в большом городе. Не мой тип, естественно, но я хорошо понимал, что в ней так дорого Артуру.
Санни налила нам по чашке чая с женьшенем.
— Все друзья Артура — мои друзья, — сказала она. А я, искоса глянув на Артура, заметил, как он с мучительной гримасой пытается удержать в своей огромной ручище крошечную фарфоровую чашечку, а ведь ему еще приходилось все время удерживать в себе собственную сущность, чтобы позволить Санни как можно дольше наслаждаться солнечным светом…
Но в итоге он все же не сдержался. С глубоким вздохом облегчения он выпустил наружу давно сдерживаемый дождь, и на улице сразу потемнело, а над землей, шипя, как змеи, повисли дождевые струи, в сточных канавах забурлила вода.
Санни мгновенно приуныла.
— Проклятый дождь!
У Артура сразу стал такой вид, словно кто-то с силой ударил его кулаком под дых, в то самое место, где боги-громовники хранят свое эго. Он улыбнулся ей какой-то жалкой улыбкой и спросил:
— Неужели дождь настолько тебе неприятен? Он что, вызывает у тебя ощущение опасности? А по-моему, есть некая поэзия в стуке дождевых капель по крыше… Тебе не кажется? Точно маленькие молоточки ритм отбивают…
Санни покачала головой:
— Гадость какая!
Я незаметно произнес заклинание и, начертав пальцем в воздухе руну Каэн, разжег огонь в камине. Пламя тут же весело заплясало, норовя вырваться из-за решетки. По-моему, отличный фокус — особенно если учесть, что камин-то был электрический! Во всяком случае, Санни понравилось. Она опять заулыбалась и сказала:
— Как уютно!
Артур издал глухое рычание.
— Итак, — спросил я, — вы ничего странного поблизости не замечали? А в последнее время? — Вообще-то вопросы совершенно идиотские. Если богиня солнца живет на Манхэттене, в самом обыкновенном доме из коричневого камня, то любой внимательный человек запросто может заметить там нечто большее, чем случайный запуск шутихи. — И никаких парней в старомодных костюмах тоже не видели? — продолжал я гнуть свое. — Или каких-нибудь сомнительных типов в темных пальто и шляпах с широкими полями, как в плохой комедии пятидесятых годов?
— А, вы, наверное, тех парней имеете в виду? — Она налила нам еще чаю. — Да, я видела их вчера. Они что-то вынюхивали у нас в переулке. — Голубые глаза Санни чуть потемнели. — Вид у них и впрямь был не слишком дружелюбный. Интересно, что им здесь нужно?
Я уже собирался рассказать ей о Брене и о том, что случилось со стариком Муни, но Артур своим сумрачным взглядом остановил меня. Видите ли, Санни явно обладала редкой способностью заставить любого мужчину делать глупости и совершать нелепые благородные поступки — вплоть до самопожертвования. Вот и я, как я уже догадывался, невольно присоединился к толпе ее горячих поклонников.
— Но вам-то совершенно не о чем беспокоиться, — тут же заверил ее Артур, улыбаясь во весь рот, а сам, стиснув своей ручищей мое предплечье, вывел меня на балкон и продолжал уже оттуда: — Просто мы этих ребят ищем и собираемся сегодня ночью устроить на них засаду — вон там, внизу. Заодно и вас посторожим. Если что, мы будем рядом. А вы ни о чем не беспокойтесь, договорились?
— Договорились, — улыбнулась Санни.
— Договорились! — сквозь зубы сказал и я (руке моей было так больно, словно по ней несколько раз ударили молотком). Дождавшись, когда Санни задернет занавески и мы останемся на балконе одни, я резко повернулся к Артуру и спросил: — Что за дела? Ты же прекрасно понимаешь, что с этими тварями нам не справиться. Это же ephemera! Видел, что они сделали с Муни и Бреном? Так что наш единственный шанс — бежать от них как можно скорее и как можно дальше. Если удастся, конечно. И твою подругу с собой прихватить. Бежать к чертовой матери — в другой город, на другой континент! Туда, где Тьма не имеет столь сильного влияния…
Артур прервал меня.
— Никуда я не побегу! — с упрямым видом заявил он.
— Что ж, прекрасно. Ладно, ладно, это я нарочно, только чтобы тебя поддразнить … Ой, моя рука!..
— И ты тоже никуда не побежишь, — поставил точку наш Тор.
— Ну, если ты так ставишь вопрос…
Я, возможно, и впрямь чрезвычайно импульсивен и трижды несдержан, но я очень хорошо понимаю, когда следует подчиниться force majeure. [69]Однако Артур уже все решил за нас обоих: он явно хотел, чтобы мы оба вели себя как герои. А это означало, что у меня нет другого выхода — придется либо настроить себя на помощь ему и Санни (и тем самым, возможно, спасти нам обоим шкуры), либо сбежать — и как можно скорее, пока этот ублюдок-громовержец ни о чем не догадался…
В общем, пока я решал, как лучше поступить, на том конце нашего переулка появились те милые мальчики в пальтишках с квадратными плечами, точно волки, почти нагнавшие свою жертву, они нюхали наш след и плотоядно скалили зубы. Так что выбора у меня, по сути дела, не оставалось. Я выхватил из ножен магический меч — Артур тоже выхватил свой, — и ночь вздрогнула от магических заклятий и бесчисленного множества написанных в воздухе рун. Но я не был уверен, что все это нам поможет, не помогли же ни руны, ни заклинания моему брату Брену и безумному старому Муни. Тьма — или Великий Хаос, если угодно, — обладает не меньшей мощью, и уж ее-то магия способна с легкостью сокрушить трех богов-ренегатов, трех беглецов, которым удалось спастись после конца света…
— Эй! Сюда смотрите! Мы здесь, наверху! — крикнул вдруг Тор.
Взгляд двух пар хищных глаз метнулся вверх. Мерзкие твари, увидев нас, испустили жуткое шипение, очень похожее на белый шум, и поползли вверх по пожарной лестнице. Блеснули в ухмылке острые зубы. В один миг с них слетело всякое сходство с людьми — это были ловкие, сильные, гибкие хищники, под неуклюжими черными пальто скрывались сплошные клыки и когти — в этом, пожалуй, тоже было проявление некой жутковатой поэзии, явно обладавшей неслабым аппетитом.
«Нет, ну просто великолепно!» — с горечью думал я. Какой отличный повод для нашего Тора продемонстрировать былую, совершенно звериную свирепость! Я так и не понял, зачем он привлек их внимание. Было ли это актом чистого самопожертвования или у него был какой-то план? Если был, то тем лучше. Хотя бездумное самопожертвование, к сожалению, было бы как раз в его стиле. И я бы, пожалуй, особенно возражать не стал, только мне было совершенно ясно, что в своей беспредельной щедрости он намеревался заодно принести в жертву и меня.
— Лаки! — Снова полил дождь. Грозовой ливень. Казалось, с неба свисают канаты и кольца дождевых струй, крупные капли беспощадно лупили по нашим склоненным головам, сверкая в неоновых огнях рекламы и приобретая самые разные оттенки — от черного до оранжевого. Небо казалось насквозь пропитанным электричеством, из черных туч вдруг повалил снег. В общем, происходило именно то, что обычно и бывает поблизости от разъяренного или огорченного бога дождя; но понимание этого отнюдь меня не спасало, и вскоре я промок насквозь и здорово жалел, что не прихватил с собой зонтик. А вот тварей, порожденных Тьмой, ни ливень, ни снег не остановили. Их не остановили даже тяжелые стрелы молний, с грохотом ракетных снарядов бившие в переулок (я, впрочем, тоже использовал кое-какие свои навыки, сопровождая «стрельбу» чередой ярких вспышек, так что все это весьма напоминало шквальный артиллерийский огонь). Невероятно гибкие, какие-то змееподобные тела волков Хаоса распластались на пожарной лестнице. Затаившись всего футах в десяти от нас, волки готовились к прыжку.
Наконец первый прыгнул — и в него тут же ударила тяжелая арбалетная стрела, выпущенная с помощью магии. Я узнал руну Хагалл, одну из самых могущественных, хотя мы, боги, ею пользовались нечасто. Но и эта руна не помогла — она с визгом пронзила проклятую тварь, но та как ни в чем не бывало тут же снова бросилась на нас. Теперь я с уверенностью мог сказать, что под расстегнутым пальто сквозь тело этого оборотня просвечивали звезды. Да, звезды! Звезды и пустота, насквозь пропитанная электричеством…
— Слушай, — сказал я ему, — ну что тебе надо? Девушек, денег, власти, славы? Все это я могу раздобыть без проблем. У меня есть в этом мире кое-какие связи. Два таких привлекательных парня, как вы, запросто могли бы превратить убийства в шоу-бизнес…
Возможно, я употребил не самые подходящие слова.
Волк, гнусно оскалившись, глянул на меня и прошипел: «Убийство », — сопроводив это слово волной жутких ароматов, и я понял, что никакие спасительные речи тут не помогут. Во-первых, эта тварь была голодна, как волк. Во-вторых, даже надеяться нельзя хоть как-то пробиться в музыкальном мире, если у тебя так воняет из пасти. Хотя некоторые из знакомых мне ребят практически сумели достичь заветной цели. Например, моя дочь Хель. [70]У нее, несмотря на, скажем так, альтернативную внешность, в определенных кругах немало фэнов. Но эти парни — фу!
Я мысленно швырнул в проклятого волка целую пригоршню магических рун: Тир, Каэн, Хагалл, Йир, — но ни одна из них не сумела хотя бы замедлить его продвижение. Теперь уже и второй висел на лестнице, совсем рядом с нами, Артур яростно с ним сражался, и ему страшно мешали распахнутые полы этого дурацкого черного пальто. Балкон так качался, что грозил вот-вот оторваться от стены вместе с пожарной лестницей, искры огня и вспышки начертанных в воздухе рун гасли под струями дождя.
«Черт побери, — подумал я, — а ведь придется, похоже, умирать в сырости». И, воспользовавшись руной Соль, я накрыл себя сверху магическим щитом, а потом, в последнем отчаянном рывке, пустил в ход и все остальные огненные руны, всю их мощь обрушив на этих двух порожденных Хаосом существ, которые некогда были волками, но теперь, по-моему, являли собой скорее мрачную персонификацию Мести, ибо от Хаоса ничто не может спастись — не поможет ни гром, ни пожар, ни даже солнце…
— Вы как там, ребята? — услышал я голосок Санни. Она выглядывала в щель меж занавесками. — Хотите еще чаю с женьшенем?
— Э-э-э… нет, спасибо, — ответил Артур, держа в каждой руке по демону-волку, и на лице его опять возникла дурацкая влюбленная улыбка. — Послушайте, Санни, лучше отойдите-ка от окна. Нам сейчас вроде как не до чая…
Одна из тварей, которую удерживал Тор, все-таки сумела вырваться, но никуда не ушла, прыгнула прямо на меня. Я отлетел назад и спиной сильно ударился о перила. Балкон содрогнулся, со скрежетом отделился от стены и вместе с нами рухнул на землю. С высоты третьего этажа, между прочим. Черт побери! Я здорово ударился о бетонный настил внизу, а прямо на меня грохнулся один из «эфемерных» волков. Это, пожалуй, было уже слишком. Всякое желание драться у меня тут же пропало. Все, мне конец, подумал я.
Но тут Санни высунулась из окна и крикнула:
— Вам помочь?
В эту минуту я как раз получил полную возможность хорошенько рассмотреть свалившуюся на меня хищную тварь, заглянуть ей, так сказать, в самое нутро. Зрелище, должен признаться, не из приятных — ощущение, как от тех волшебных сказок, где сестрам отрубают пальцы на ногах, а плохим парням вороны выклевывают глаза, а то и вовсе заклевывают до смерти, где даже маленькая русалочка обречена до конца жизни ходить как по лезвиям бритв, всего лишь потому, что осмелилась влюбиться… С другой стороны, я уже знал, что Санни предпочитает диснеевские версии подобных сказок, разумеется, со счастливым концом, там всякие бурундуки, кролики и белки (ненавижу белок!) чудесно поют хором, и даже волки оказываются неплохими ребятами, и никто никогда по-настоящему не страдает, и…
Я саркастически усмехнулся и сказал:
— Да, пожалуй. А ты сможешь?
— Конечно. — И, раздвинув шторы, Санни шагнула на балкон…
И тут произошло нечто очень и очень странное.
Я, собственно, все это видел, лежа на спине в вонючем переулке с пришпиленными к бокам руками, — это треклятое порождение Тьмы буквально спеленало меня полами своего распахнутого пальто — так стервятник обнимает крыльями свою беззащитную жертву, норовя выклевать ей глаза. Я испытывал невыносимый, пронзительный холод, руки мои совсем онемели, а из пасти мерзкой твари исходила такая вонь, что у меня все плыло перед глазами, и дождь молотил мне прямо в лицо, и под этим дождем моя магическая мощь таяла с каждой секундой, я быстро терял силы и понимал, что жить мне осталось…
Первое, что сделала Санни, — раскрыла надо мной зонт.
Она сделала это, не обращая ни малейшего внимания на отчаянные запреты Артура, который по-прежнему сражался со вторым волком. Аура Тора так и пылала, вокруг него вспыхивали и исчезали руны, и светлый их след переплетался со струями дождя.
Потом Санни улыбнулась.
И у меня сразу возникло ощущение, будто из-за туч выглянуло солнце. Но вокруг-то стояла глубокая ночь, так что этот свет воспринимался раз в шестьдесят сильнее, чем самые яркие солнечные лучи! Переулок словно залило ослепительным белым светом, и я невольно зажмурился, опасаясь, что этот свет выжжет мне глаза и они вытекут из глазниц. А потом все стало происходить как-то одновременно.
Во-первых, прекратился дождь. Во-вторых, черная тварь перестала давить мне на грудь, и я снова обрел способность шевелить руками. Затем тот невероятно интенсивный свет — невозможно было даже понять, где, собственно, его источник, — несколько ослаб, превратившись в приятное, рассеянное зеленовато-розовое сияние. На крышах запели птицы. Воздух наполнился ароматом цветов и трав — в этом-то мерзком переулке, где вечно царит застарелый запах мочи! — кто-то ласково коснулся моего лица и нежным голосом произнес:
— Все в порядке, милый. Они ушли.
Ну да, это-то и было самое главное! Я открыл глаза, думая: либо я все-таки гораздо сильнее ударился башкой, чем мне сперва показалось, либо Тор не обо всем мне тогда рассказал. Сам он возвышался рядом, и вид у него, прямо скажем, был весьма смущенный. А Санни стояла возле меня на коленях, не обращая внимания на грязь, царившую вокруг, и ее голубое платьице сияло, как летнее небо, а маленькие босые ступни были похожи на белых птичек, ее светлые, пушистые, как сахарная вата, волосы падали мне на лицо, и я даже обрадовался тому, что она все-таки не в моем вкусе, ибо от таких дам одно беспокойство. А потом она снова мне улыбнулась, и улыбка эта была как летний полдень. Лицо Артура тут же опасно побагровело, но Санни, не обращая на него внимания, спросила:
— Ну что, Лаки? С тобой все в порядке?
Я протер глаза и с некоторым трудом вымолвил:
— Кажется, да. А где эти? Сколь и Хайти?
— Ты имеешь в виду тех парней? — улыбнулась Санни. — Ну… им пришлось уйти. Я отослала их обратно, в вечную Тьму.
Физиономия Артура исказилась от изумления и недоверия.
— Господи, Санни, откуда ты знаешь про вечную Тьму?
— Ой, Артур, ты такой милый! — Санни вскочила и, сделав изящный пируэт, чмокнула нашего Тора в нос. — Ну, как ты думаешь? Разве можно прожить здесь столько времени и не догадаться, что я не такая, как все?.. — Она посмотрела в полыхавшее огнями небо и с восторгом сообщила: — Северное сияние! Хорошо бы ты его почаще зажигал. — Она немного помолчала и продолжила: — Но вам, ребята, я действительно очень благодарна. Вы так хорошо все это время за мной присматривали, заботились обо мне. Если бы все сложилось иначе, если бы в нашей основе не лежали столь различные стихии, тогда, возможно, мы с тобой, Артур, могли бы… ну, ты понимаешь…