— Тут фотография, Уэсли! — Малфой развернул газету и поднял её над головой. — Твои предки перед вашим домом — если, конечно, это можно назвать домом! Твоей мамаше не мешало бы похудеть, а, Уэсли?
Рона трясло от гнева. Все взгляды были прикованы к нему.
— Заткни свой грязный рот, Малфой, — приказал Гарри, — пошли, Рон…
— Ах да, ты же гостил у них летом, не так ли, Поттер? — с презрительной гримасой «вспомнил» Малфой. — Так что, его мамаша и впрямь такая жирная или это на фотографии так вышло?
— А ты знаешь, Малфой, что у твоей мамаши, — ответил Гарри (они с Гермионой удерживали Рона за робу, чтобы он не бросился на Малфоя), — такое выражение, как будто у неё навоз под носом? Это у неё всегда или только тогда, когда ты рядом?
Бледное лицо Малфоя еле заметно порозовело.
— Не смей оскорблять мою мать, Поттер.
— Тогда держи свой мерзкий рот на замке, понял? — Гарри отвернулся.
БАМС!
Раздались крики — Гарри ощутил на щеке что-то обжигающе-горячее — и полез за волшебной палочкой, но, прежде чем успел достать её, услышал второе «бамс», а потом рёв, эхом разнёсшийся по всему вестибюлю:
— НУ УЖ НЕТ, ПАРЕНЁК!
Гарри резко обернулся. По мраморной лестнице, хромая, спускался профессор Хмури. Он держал в руке палочку, устремлённую на ослепительно белого хорька. Испуганно дрожа, тот вжимался в ступеньку на том самом месте, где только что находился Малфой.
В вестибюле стояла гробовая тишина. Никто, кроме Хмури, не смел пошевелиться. Хмури повернулся и поглядел на Гарри — по крайней мере, его нормальный глаз поглядел на Гарри; другой смотрел внутрь головы.
— Он тебя задел? — пророкотал Хмури. Голос у него был очень низкий.
— Нет, — ответил Гарри, — промахнулся.
— ОТСТАВИТЬ! — крикнул Хмури.
— Отставить — что? — испуганно удивился Гарри.
— Не ты — он! — Хмури через плечо показал большим пальцем на Краббе, который замер в полупоклоне — он собирался взять белого хорька на руки. Кажется, вращающийся глаз Хмури был волшебным и видел то, что творится у него за спиной.
Хмури захромал к Краббе, Гойлу и хорьку. Последний издал панический писк и, струисто сверкая шкуркой, бросился в направлении подземелья.
— Не выйдет! — взревел Хмури и снова указал на хорька палочкой — тот взлетел футов на десять вверх, потом шмякнулся на пол и снова отскочил от него как мячик.
— Не люблю людей, которые нападают из-за спины, — рычал Хмури, в то время как хорёк, вереща от боли, прыгал, ударяясь об пол и снова взлетая, — это низость, это подлость, это трусость!
Лапки и хвост беспомощно трепыхались в воздухе.
— Никогда — так — больше — не — делай, — приговаривал Хмури при каждом ударе зверька об пол.
— Профессор Хмури! — воскликнул возмущённый голос.
По лестнице со стопкой книг в руках спускалась профессор МакГонаголл.
— Что это… Что вы делаете? — спросила она, водя глазами вслед за подпрыгивающим хорьком.
— Учу, — ответил Хмури.
— Учите?… Хмури, это что, ученик?! — взвизгнула профессор МакГонаголл, выронив книги.
— Угу, — буркнул Хмури.
— Нет! — закричала профессор МакГонаголл, сбегая по лестнице и вытаскивая палочку. Через мгновение хорёк с громким хлопком снова стал Драко Малфоем, беспомощно распластавшимся на полу. Его бело-золотые волосы упали на блестящее пунцовое лицо. Он, кривясь от боли, поднялся на ноги.
— Хмури, мы никогда не используем превращения в качестве наказания! — ослабевшим голосом произнесла профессор МакГонаголл. — Я уверена, профессор Думбльдор уведомил вас об этом?
— Угу, уведомил, — Хмури равнодушно почесал подбородок, — но я решил, что хорошая трёпка и испуг…
— У нас налагают взыскания, Хмури! Или сообщают завучу колледжа!
— Ладно, теперь и я буду, — кивнул Хмури, неприязненно глядя на Малфоя.
Малфой поднял на Хмури глаза, полные слёз боли и пережитого унижения, и злобно пробормотал что-то невнятное. Ясно различимы были только слова «мой отец».
— Отец? — спокойно повторил Хмури, подковыляв поближе. Каждое клацание деревянной ноги по полу эхом отдавалось в вестибюле. — Что ж, я давно знаю твоего отца, парень… ты передай ему, что Хмури пристально следит за его сыночком… передай ему это от меня… Итак… Стало быть, завуч у нас Злей, правильно?
— Да, — обиженно буркнул Малфой.
— Ещё один старый друг, — пророкотал Хмури. — С удовольствием побеседую со стариной Злеем… Ну, пойдём, — он подхватил Малфоя подмышку и поволок его в подземелье.
Профессор МакГонаголл некоторое время встревоженно глядела им вслед, затем махнула палочкой на упавшие книжки, и те мгновенно вспрыгнули ей в руки.
— Не разговаривайте со мной, — тихо попросил Рон Гарри и Гермиону через несколько минут, когда они уже сидели за гриффиндорским столом. Со всех сторон жужжали восторженные голоса, обсуждающие случившееся.
— Почему? — удивилась Гермиона.
— Я хочу запомнить это во всех подробностях, — Рон сидел с закрытыми глазами и счастливым выражением на лице. — Драко Малфой, необыкновенный прыгающий хорёк…
Гарри с Гермионой рассмеялись. Затем Гермиона стала раскладывать по тарелкам мясную запеканку.
— Мне кажется, он действительно сделал Малфою больно, — озабоченно сказала она, — на самом деле, хорошо, что профессор МакГонаголл всё это прекратила…
— Гермиона! — яростно завопил Рон, распахивая глаза. — Ты испортила лучший момент в моей жизни!
Гермиона нетерпеливо фыркнула и начала быстро есть.
— Только не говори, что опять идёшь в библиотеку, — проговорил Гарри, наблюдая за ней.
— А что делать, — невнятно отозвалась Гермиона, — куча дел.
— Сама же говорила, что профессор Вектор…
— Это не домашнее задание, — коротко ответила Гермиона. Через пару минут она доела и убежала.
Не успела она уйти, как её место занял Фред.
— Но каков Хмури! — воскликнул он.
— Клёвый! — воскликнул Джордж, усаживаясь напротив Фреда.
— Суперклёвый! — воскликнул лучший друг близнецов Ли Джордан, проскользнувший, не отодвигая стула, на место рядом с Джорджем. — У нас только что был его урок, — пояснил он Гарри с Роном.
— Ну и как он? — с интересом спросил Гарри.
Фред, Джордж и Ли с многозначительным видом переглянулись.
— Никогда ещё не было ничего подобного, — уверенно сказал Фред.
— Уж он знает, — покивал Ли.
— Что знает? — Рон наклонился вперёд.
— Знает, что делать, — с чувством ответил Джордж.
— Что делать? — спросил Гарри.
— Как бороться с силами зла, — объяснил Фред.
— Уж он повидал… — протянул Джордж.
— 'Тр'сающе, — невнятно добавил Ли.
Рон быстро достал из рюкзака расписание.
— У нас он только в четверг, — разочарованно надул губы он.
Глава 14
НЕПОПРАВИМЫЕ ПРОКЛЯТИЯ
Следующие два дня прошли без особых приключений, если не считать того, что на зельеделии Невилль расплавил уже шестой котёл. Профессор Злей, чья мстительность за лето достигла небывалых масштабов, наложил на Невилля взыскание, и тот, вынужденный выпотрошить целую бочку рогатых жаб, вернулся в состоянии, близком к нервному срыву.
— Догадываешься, почему Злей в таком гнусном настроении? — спросил Рон у Гарри. Они стояли и смотрели, как Гермиона обучает Невилля пользоваться Скобляным Заклятием для удаления жабьих потрохов из-под ногтей.
— Конечно, — кивнул Гарри, — из-за Хмури.
Было общеизвестно, что Злей мечтает занять пост учителя защиты от сил зла и что эта возможность вот уже четвёртый год подряд ускользает от него. Злей ненавидел всех предыдущих преподавателей этой дисциплины и не скрывал этого — хотя по какой-то причине опасался открыто демонстрировать свою неприязнь Шизоглазу Хмури. Когда бы Гарри не увидел их вместе — за едой или в коридорах — его не оставляло ощущение, что Злей всячески избегает смотреть Хмури в глаза, причём обоих глаз — как обычного, так и волшебного — избегает одинаково.
— Знаешь, мне кажется, Злей его боится, — задумчиво произнёс Гарри.
— Представляешь, если бы Хмури превратил Злея в рогатую жабу, — мечтательно отозвался Рон, — и заставил бы его прыгать по подземелью… скок-скок…
Все четвероклассники-гриффиндорцы с таким нетерпением ждали первого урока Хмури, что в четверг после обеда пришли к кабинету задолго до колокола и выстроились в очередь.
Не было лишь Гермионы, которая появилась перед самым началом урока.
— Была в…
— Библиотеке, — закончил за неё Гарри. — Пошли скорей, а то приличных мест не останется.
Они подскочили к трём свободным стульям прямо перед столом учителя, достали учебники («Силы зла: руководство по самозащите») и, притихнув, стали ждать. Скоро из коридора донеслось отчётливое клацанье, и в класс вошёл Хмури, такой же странный и пугающий как обычно. Из-под подола робы виднелась когтистая деревянная ступня.
— Это можете убрать, — пророкотал он, подковыляв к столу и усаживаясь, — ваши книжки. Вам они не понадобятся.
Ребята убрали книжки в рюкзаки. У Рона на лице было написано восторженное предвкушение.
Хмури достал журнал, откинул седую гриву с перекошенного, изрезанного шрамами лица и начал вызывать учеников по фамилиям. Нормальный глаз двигался по строчкам как положено, а волшебный вращался в глазнице, впиваясь в каждого, как только он или она откликались.
— Превосходно, — сказал он, когда последний из вызванных учеников доложил о своём присутствии. — Я получил письмо от профессора Люпина по поводу вашего класса. Судя по всему, вы достаточно подкованы в смысле обращения с разными чёрномагическими существами — вы прошли вризраков, красношапов, финтиплюхов, загрыбастов, капп и оборотней, верно?
По классу побежал невнятный подтверждающий шепоток.
— Но вы порядком подотстали — довольно сильно отстали — в смысле проклятий, — продолжал Хмури. — Моя задача подтянуть вас по части того, что колдуны могут сделать друг с другом. У меня есть целый год, чтобы обучить вас противостоять чёрной магии…
— Как, разве вы не остаётесь? — выпалил Рон.
Провернувшись в глазнице, волшебный глаз уставился на Рона; у того сделался очень испуганный вид, но Хмури вскоре улыбнулся — первый раз за всё время. Улыбка ещё больше перекосила его лицо, но, тем не менее, было приятно узнать, что грозный преподаватель способен и на такие эмоции. По физиономии Рона разлилось несказанное облегчение.
— Ты, видимо, сын Артура Уэсли, так? — догадался Хмури. — Несколько дней назад твой отец вытащил меня из крайне неприятной передряги… Да, я здесь всего на год. Думбльдор просил меня об одолжении… всего один год, а потом — назад, на пенсию, к тишине и покою.
Он издал хриплый смешок, а потом хлопнул в корявые ладоши.
— Что ж — сразу к делу. Проклятия. Они бывают самые разные и разной силы. Вообще-то, согласно распоряжению министерства магии, в мои обязанности входит всего лишь научить вас контрзаклятиям. Раньше шестого класса я не имею права объяснять вам, что из себя представляют запрещённые заклинания чёрной магии. Считается, что вы ещё слишком маленькие, чтобы иметь с этим дело. Однако, профессор Думбльдор более высокого мнения о вашей выносливости, он считает, что вы в состоянии совладать с собой, а на мой взгляд — чем раньше вы узнаете, с чем предстоит столкнуться, тем лучше. Каким, скажите на милость, образом можно защититься от чего-то, чего вы никогда не видели? Если какой-то колдун соберётся применить запрещённое заклятие, вряд ли он заранее уведомит вас об этом. И не будет с вами церемониться. Поэтому вы должны быть готовы. Вы должны быть внимательны и осторожны. И вы должны отложить все дела в сторону, мисс Браун, и слушать, что я говорю.
Лаванда, вспыхнув, так и подскочила на стуле. Она показывала Парватти под партой свой гороскоп. Значит, волшебный глаз Хмури видел не только сквозь его затылок, но и сквозь любые твёрдые предметы.
— Итак… кто из вас знает, применение каких заклятий наиболее наказуемо в колдовском мире?
Над партами поднялось несколько осторожных рук, в том числе руки Рона и Гермионы. Хмури ткнул пальцем в Рона, хотя волшебным глазом он всё ещё смотрел на Лаванду.
— Э-э, — неуверенно начал Рон, — мне папа говорил об одном таком… оно называется «проклятие подвластия» или что-то в этом роде?
— Совершенно верно, — одобрительно кивнул Хмури, — об этом твой отец должен знать. В своё время оно принесло министерству много бед, это проклятие.
Хмури тяжело поднялся на свои разные ноги, открыл ящик стола и достал оттуда стеклянную банку. Внутри копошились три больших чёрных паука. Гарри почувствовал, как съёжился Рон — он ненавидел пауков.
Хмури запустил руку в банку, поймал одного паука и на ладони показал его классу.
Потом направил на него волшебную палочку и тихо пробормотал: «Империо!»
Паук свалился с ладони Хмури и повис на тонкой шелковистой нити. Затем начал раскачиваться взад и вперёд, как на трапеции. Потом неестественно вытянул в стороны ноги и сделал кувырок назад. Паутинка порвалась, паук упал на парту и стал ходить колесом. Хмури дёрнул палочкой, паук встал на две задние ноги и исполнил чечётку.
Все засмеялись — все, кроме Хмури.
— Вам кажется, что это смешно? — рыкнул он. — А вам бы понравилось, если бы я проделал это с вами?
Смех замер практически мгновенно.
— Полный контроль, — тихо продолжал Хмури, а паук тем временем свернулся в клубок и начал быстро вращаться, — я мог бы заставить его выброситься из окна, утопиться, проскользнуть любому из вас в глотку…
Рон непроизвольно содрогнулся.
— Было время, когда многими ведьмами и колдунами управляло проклятие подвластья, — горько проговорил Хмури, и Гарри понял, что он имеет в виду дни царствования Вольдеморта. — Представьте, каково было министерству разбираться, кого действительно вынудили совершать преступления, а кто делал это по своей воле.
— Тем не менее, проклятию подвластья можно противостоять, и я покажу, каким образом, хотя это и требует настоящей силы духа, которая есть не у каждого. Поэтому лучше избегать ситуаций, когда проклятие подвластья может вас настигнуть. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — прогремел он. Дети так и подскочили на своих местах.
Хмури взял пальцами неустанно исполняющего сальто паука и кинул его обратно в банку.
— Кто может назвать ещё? Ещё какое-нибудь запрещённое заклятие?
Снова поднялась рука Гермионы, а также, к лёгкому изумлению Гарри, рука Невилля. Обычно Невилль решался на подобное только на гербологии, которую очень неплохо знал. Сейчас вид у него был такой, точно он сам поражён собственной смелостью.
— Да? — волшебный глаз Хмури перекатился и замер, уставившись на Невилля.
— Я знаю… пыточное проклятие, — тихо, но отчётливо сказал Невилль.
Хмури очень внимательно посмотрел на Невилля, на этот раз двумя глазами.
— Твоя фамилия Длиннопопп? — волшебный глаз опустился и заглянул в журнал.
Невилль нервно кивнул, но Хмури больше не стал его ни о чём спрашивать. Повернувшись к классу, он достал из банки ещё одного паука и положил его на стол, где тот и замер, парализованный страхом.
— Пыточное проклятие, — вздохнул Хмури. — Тут нужно что-нибудь более впечатляющее, чтобы вы поняли… — он указал палочкой на паука: «Енгоргио!»
Паука раздуло. Он стал больше тарантула. Оставив все попытки сохранить лицо, Рон отъехал на стуле назад, как можно дальше от стола учителя.
Хмури снова поднял палочку, показал на паука и произнёс: «Крусио!»
Паук сразу же поджал ноги. Он перевернулся и стал ужасно извиваться, раскачиваясь из стороны в сторону. Он не издавал ни звука, но сомнений не оставалось — будь у него голос, он бы кричал. Хмури не отводил палочку, паук содрогался всё сильнее…
— Перестаньте! — звонким голосом выкрикнула Гермиона.
Гарри повернулся к ней. Он смотрела не на паука, а на Невилля, и Гарри, проследив за её взглядом, увидел, что Невилль сидит, сцепив руки под партой, и что костяшки его пальцев побелели, а глаза широко раскрыты от ужаса.
Хмури поднял палочку. Ноги паука расслабились, но он продолжал дёргаться.
— Редусио, — бормотнул Хмури, и паук уменьшился до нормальных размеров. Хмури отправил его назад в банку.
— Боль, — почти шёпотом сказал Хмури, — вам не нужны ножи и тиски, если вы умеете применять пыточное проклятие… оно тоже пользовалось большой популярностью.
— Так… Ещё что-нибудь?
Гарри оглядел класс. На всех лицах было написано опасение за судьбу последнего паука. Гермиона опять подняла руку, и на этот раз рука слегка дрожала.
— Слушаю, — Хмури повернулся к ней.
— Авада Кедавра, — прошептала Гермиона.
Несколько человек, и Рон в их числе, как-то съёжившись, поглядели на неё.
— А, — ещё одна слабая улыбка перекосила кривой рот, — да. Последнее и самое ужасное. Авада Кедавра… убийственное проклятие.
Он запустил руку в банку. Третий паук, словно зная, что его ждёт, отчаянно забегал по дну, стараясь спрятаться от пальцев Хмури, но тот схватил паука и поместил перед собой на стол. Бедное животное в панике забегало по деревянной поверхности.
Хмури поднял палочку, и Гарри замер от ужасного предчувствия.
— Авада Кедавра! — проревел Хмури.
Ослепительно полыхнуло зелёным, раздался странный шорох, как будто нечто огромное и невидимое пролетело по воздуху — и паук перевернулся на спину, мгновенно и незаметно умерев. Кто-то из девочек сдавленно закричал. Рон резко откинулся назад и чуть не перевернулся вместе со стулом — паук покатился прямо на него.
Хмури сбросил мёртвого паука на пол.
— Вот так, — спокойно проговорил он, — малоприятно. И никакого контрзаклятия. Блокировать нельзя. Это проклятие пережил один-единственный человек, и он сидит сейчас прямо перед мной.
Гарри ощутил, что краснеет, когда глаза Хмури (оба) заглянули в его собственные. Он чувствовал, что сейчас весь класс смотрит на него. Гарри как зачарованный уставился на доску, хотя на самом деле не видел её…
Значит, вот как умерли его родители… совсем как этот паук. Интересно, они тоже выглядели такими же жалкими и незначительными? И тоже успели только увидеть зелёную вспышку и услышать шорох приближающейся смерти, прежде чем жизнь покинула их тела?
Вот уже целых три года Гарри пытался представить себе смерть своих родителей, с тех самых пор, как узнал, что они были убиты и что именно произошло в ту ночь: как Червехвост выдал Вольдеморту информацию о том, где они скрываются, и как Вольдеморт пришёл к ним в дом. Как он сначала убил Гарриного отца. Как Джеймс Поттер старался задержать Чёрного Лорда и кричал жене, чтобы она хватала Гарри и бежала… а Вольдеморт бросился к Лили Поттер и приказал ей отойти, чтобы он мог убить Гарри… она умоляла его убить себя вместо сына и отказывалась отойти от ребёнка… Вольдеморт убил и её тоже, и только потом обратил свою палочку на Гарри…
Эти подробности стали известны Гарри потому, что, когда в прошлом году он оказывался близко от дементоров, ему слышались голоса родителей в момент их смерти — ибо такова была страшная сила дементоров: заставлять свои жертвы вновь переживать худшие минуты их жизни и топить их, обессиленных, в собственном отчаянии…
Словно издалека, до Гарри снова донёсся голос Хмури. С огромным усилием он вернулся в настоящее и стал слушать.
— Авада Кедавра — это такое проклятие, которое требует огромной колдовской силы — вы можете все вместе уставить на меня палочки и произнести нужные слова, а у меня, самое большее, пойдёт кровь из носа. Но это неважно. Я здесь не для того, чтобы обучать вас, как его исполнить.
— Естественно, возникает вопрос: зачем, если нет контрзаклятия, я показываю вам это? Потому что вы должны знать. Вы должны знать всё, вплоть до самого худшего. Вы не должны попасть в такую ситуацию, когда к вам смогут применить это проклятие. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — снова проревел он, и снова все подпрыгнули на месте.
— Стало быть… Вышеупомянутые три проклятия — Авада Кедавра, подвластья и пыточное — известны как непоправимые проклятия. Использования любого из них применительно к другому человеческому существу достаточно, чтобы заслужить пожизненное заключение в Азкабане. Вот с чем вам предстоит бороться. И я должен научить вас, как. Вас нужно подготовить. Вооружить. Но главное — вы должны научиться неусыпной, неослабевающей бдительности. Достаньте перья… запишите…
Они провели остаток урока, делая записи о каждом из непоправимых проклятий. Никто не произнёс ни слова, пока не прозвучал колокол — но, когда Хмури отпустил класс, и ребята вышли из кабинета, их словно прорвало. Большинство с благоговейным ужасом обсуждало действие проклятий: «Видели, как он извивался?».. «…а как он его убил — раз и нету!»…
Они говорили об этом, как об уроке, словно побывали на увлекательном представлении — а вот Гарри всё это не показалось таким уж захватывающим, как, впрочем, и Гермионе.
— Пошли скорей, — напряжённым тоном поторопила она друзей.
— Опять в твою дурацкую библиотеку? — спросил Рон.
— Нет, — коротко ответила Гермиона, показывая в боковой коридор. — Видишь — Невилль.
Невилль стоял один посреди коридора и широко раскрытыми, невидящими глазами смотрел в противоположную стену. На лице у него застыло выражение ужаса, появившееся тогда, когда Хмури демонстрировал действие пыточного проклятия.
— Невилль, — мягко позвала Гермиона.
Невилль повернул голову.
— А, привет, — заговорил он более высоким, чем обычно, голосом. — Интересный урок, да? Интересно, что на обед — умираю с голоду, а вы?
— Невилль, что с тобой? — спросила Гермиона.
— Со мной ничего, я в порядке, — забормотал Невилль всё тем же противоестественно-звонким голосом. — Очень интересный обед — в смысле, урок — что там на еду?
Рон испуганно посмотрел на Гарри.
— Невилль, что?…
Но по коридору зазвучало знакомое клацанье, ребята обернулись и увидели, что к ним ковыляет профессор Хмури. Все четверо застыли и молча, с некоторым страхом, взирали на учителя, но, когда тот заговорил, голос его рокотал тише и ласковее, чем когда-либо до этого.
— Ничего, сынок, — сказал он Невиллю, — пойдём-ка мы с тобой ко мне в кабинет… Пошли… чайку попьём…
Перспектива пить чай с Хмури, казалось, ещё больше напугала Невилля. Он ничего не ответил и не пошевелился.
Волшебный глаз повернулся к Гарри:
— С тобой всё в порядке, Поттер?
— Да, — ответил Гарри, почти что с вызовом.
Волшебный глаз слегка задрожал в глазнице, рассматривая Гарри.
Затем Хмури произнёс:
— Вы должны знать. Может быть, это жестоко, но вы должны знать. Нет смысла притворяться… м-да… пойдём, Длиннопопп, у меня есть кое-какие книжки, они тебе понравятся..
Невилль бросил умоляющий взгляд на Гарри, Рона и Гермиону, но те молчали, и у Невилля не осталось выбора. Хмури положил ему на плечо корявую руку, и Невилль позволил себя увести.
— Что это было? — проговорил Рон, наблюдая, как Невилль и Хмури заворачивают за угол.
— Не знаю, — грустно ответила Гермиона.
— Вот это урок, скажи? — по дороге в Большой зал воскликнул Рон, обращаясь к Гарри. — Фред с Джорджем были правы. Он и правда знает своё дело, этот Хмури, скажи? А как он с этой Авадой Кедаврой? Паук вдруг — бац! — и умер…
Но, заметив выражение лица Гарри, Рон вдруг замолчал и не издавал ни звука до самого Большого зала, где всё-таки решился высказать предположение, что пора начинать готовить предсказания для Трелани, а то они не успеют, потому что это займёт вечность.
— А у Хмури с Думбльдором не будет неприятностей, если в министерстве узнают, что мы видели эти проклятия? — спросил Гарри на подходе к Толстой Тёте.
— Скорее всего, — кивнул Рон. — Но Думбльдор всегда поступал по своему усмотрению, а Хмури, как я понял, и так вечно попадает в истории. Его принцип: сначала действуй, а потом думай — вспомни мусорные баки. Вздор.
Толстая Тётя уехала вверх, открыв входное отверстие, и ребята влезли в шумную, переполненную народом гриффиндорскую гостиную.
— Ну что, пойдём возьмём прорицательские бумажки? — спросил Гарри.
— А куда деваться, — простонал Рон.
Они поднялись в спальню за книгами и картами и обнаружили там Невилля. Он сидел один на кровати и читал книгу. Он выглядел хоть и не вполне нормально, но всё-таки гораздо спокойнее. Глаза у него сильно покраснели.
— Ты как, Невилль? — спросил Гарри.
— Я? Да ничего, — ответил Невилль. — Нормально, спасибо. Вот, читаю книжку, которую мне дал профессор Хмури…
Он показал книжку: «Отличительные свойства волшебных водных растений Средиземноморья».
— Оказывается, профессор Спаржелла сказала профессору Хмури, что у меня способности к гербологии, — поделился Невилль. В его голосе еле заметно прозвучала гордость, что случалось очень редко. — Он подумал, что мне это будет интересно.
Как тактично Хмури сумел подбодрить Невилля, подумал Гарри, беднягу так редко хвалят за успехи в учёбе. Профессор Люпин поступил бы так же.
Гарри с Роном отнесли в общую гостиную «Растуманивание будущего», нашли столик и уселись за предсказания. Когда прошёл час, оказалось, что они очень мало в этом преуспели, хотя стол был завален бумажками, испещрёнными вычислениями и загадочными символами, а мозг Гарри затуманился так, словно в него накачали дыма от камина профессора Трелани.
— Я просто представления не имею, что вся эта ерунда может значить, — пробормотал он, тупо взирая на длинный ряд цифр.
— Знаешь, — волосы у Рона стояли дыбом, потому что от отчаяния он без конца запускал в них пальцы, — по-моему, нам придётся проявить прорицательскую фантазию.
— Что? То есть, всё сочинить?
— Угу, — Рон смёл со стола скомканные листки пергамента, обмакнул перо в чернила и начал писать.
— В следующий понедельник, — говорил он одновременно, — есть вероятность развития респираторного заболевания из-за неудачного взаимного расположения Марса и Юпитера. — Он поднял глаза на Гарри:
— Ты ж её знаешь, натолкай как можно больше всяких горестей, и она умрёт от счастья.
— Точно, — обрадовался Гарри. Он сделал мячик из своих черновиков и запустил его поверх голов весело болтающих первоклашек в камин. — Так-с… в понедельник мне угрожает опасность… м-м-м… ожога.
— И верно, — мрачно подтвердил Рон, — в понедельник мы снова увидимся с драклами. Дальше… во вторник я… э-м-м-м…
— Потеряешь дорогую сердцу вещь, — подсказал Гарри, пролистывавший «Растуманивание будущего» на предмет интересных идей.
— Отлично, — Рон записал. — Из-за… хм… Меркурия. А тебе… почему бы тебе не получить удар в спину от кого-то, кого ты считал своим другом?
— Ага… здорово… — промычал Гарри, записывая, — потому что… Венера войдёт в двенадцатый дом.
— А в среду мне, кажется, не повезёт в драке.
— Э-эй! Это я хотел угодить в драку! Хотя ладно, я проиграю пари.
— Точно, ты будешь держать пари на мою победу в драке…
Они продолжали в том же духе (предсказания становились всё трагичнее) ещё целый час. Гостиная постепенно пустела, народ расходился спать. К мальчикам подошёл Косолапсус. Он легко вспрыгнул в пустое кресло и уставился на Гарри с таким выражением, какое было бы у Гермионы, если бы она знала, что они несерьёзно отнеслись к выполнению домашнего задания.
Обегая взглядом комнату и стараясь придумать несчастье, которого с ними ещё не было, Гарри заметил у противоположной стены Фреда с Джорджем. С перьями в руках, они склонились голова к голове над листом пергамента. Близнецам не было свойственно тихо сидеть в уголке над занятиями; они любили находиться в центре событий, шуметь и вообще всячески привлекать к себе внимание. Однако, в том, как они склонились над своим пергаментом, крылось что-то особенное, секретное, и Гарри сразу вспомнилось, как они сидели рядышком и что-то писали в Пристанище. Тогда это оказался бланк заказа «Удиивтельных ультрафокусов Уэсли», но на этот раз это было что-то другое, иначе они обязательно позвали бы Ли Джордана. Гарри задумался: а не имеет ли это отношения к подаче заявок на участие в Тремудром Турнире?
Пока Гарри наблюдал за близнецами, он видел, как Джордж покачал головой, а Фред вычеркнул что-то и сказал тихим, но тем не менее слышным в опустевшей комнате голосом: «Нет… получится, как будто мы его обвиняем. Надо действовать осторожно…»
Затем Джордж повернул голову и заметил, что Гарри на него смотрит. Гарри улыбнулся и поспешно вернулся к своим предсказаниям — ему не хотелось, чтобы Джордж подумал, будто он подслушивает. Вскоре после этого близнецы скатали пергамент, пожелали всем спокойной ночи и ушли спать.
Прошло примерно десять минут со времени их ухода, когда открылась дыра за портретом и в общую гостиную влезла Гермиона с пачкой пергаментных листов в одной руке и коробкой с грохочущим содержимым в другой. Косолапсус выгнул спину и заурчал.
— Привет, — сказала Гермиона, — только что закончила!
— И я тоже! — победно откликнулся Рон и бросил перо.
Гермиона села, положила то, что она принесла, на пустое кресло и притянула к себе предсказания Рона.
— Не слишком ли ужасный месяц тебя ожидает, — бросила она сардонически. Косолапсус в это время устраивался у неё на коленях.
— Что ж, по крайней мере, я предупреждён, — зевнул Рон.
— Кажется, тебе предстоит дважды утонуть, — заметила Гермиона.
— Что, правда? — Рон уставился на пергамент. — Надо будет заменить в одном месте на то, что меня затопчет взбесившийся гиппогриф.