— Скажи, — начал Седрик, когда они дошли до вестибюля; Огненной чаши больше не было, и свет исходил только от факелов. — Как тебе удалось подать заявку?
— Я этого не делал, — Гарри поднял на него глаза, — я не подавал. Это правда.
— А-а… ОК, — пожал плечами Седрик. Было ясно, что он не поверил Гарри. — Ну, тогда… увидимся.
У центральной лестницы Седрик свернул направо в боковую дверь. Гарри постоял, прислушиваясь к удаляющимся вниз по каменным ступеням шагам, а затем, очень медленно, начал подниматься по мраморным.
Интересно, поверит ли ему кто-нибудь, кроме Рона и Гермионы, или все будут думать, что он каким-то образом смухлевал? Хотя, как такое может прийти в голову, если вспомнить, что ему придётся состязаться с соперниками, у которых на три года больше колдовского опыта — и что теперь ему предстоит принять участие в испытаниях не только опасных, но и таких, которые будут проходить перед лицом сотен людей? Да, он мечтал об этом… но это же были просто мечты, фантазии… он ни разу всерьёз не думал о том, чтобы подать заявку на участие…
Кто-то другой, между тем, подумал за него… Кто-то захотел, чтобы он участвовал в Турнире, и сделал так, чтобы его выбрали. Зачем? В качестве подарка?… Что-то непохоже…
Чтобы посмотреть, как он выставит себя дураком? Что ж, тогда их желание наверняка исполнится…
Но чтобы погубить? Что это, обычная паранойя Хмури? Почему этого не могли сделать ради шутки? Неужели кому-то и в самом деле нужно, чтобы он погиб?
Ответ на этот вопрос у Гарри был готов. Да, есть кое-кто, кто действительно хочет, чтобы он умер, причём хочет с тех пор, как Гарри исполнился год… Это Лорд Вольдеморт. Но каким образом Лорд Вольдеморт смог добиться того, чтобы заявку от Гарри поместили в Огненную чашу? Считалось, что Вольдеморт находится где-то очень далеко, скрывается в далёкой стране, один… слабый и немощный…
И всё же… ведь в том сне, от которого заболел шрам, Вольдеморт не был один… он говорил с Червехвостом… и они планировали убить Гарри…
Гарри с удивлением обнаружил, что уже стоит перед Толстой Тётей. Он и не заметил, как сюда дошёл. С неменьшим удивлением он увидел, что Толстая Тётя не одна. Рядом с ней восседала та самая сморщенная старушенция, которая шмыгнула на соседнюю картину, когда он присоединился к остальным чемпионам. Ей, наверное, пришлось мчаться со всех ног, чтобы по картинам, висящим вдоль семи лестниц, добраться сюда раньше него. Обе дамы смотрели вниз на мальчика с живейшим интересом.
— Так-так-так, — произнесла Толстая Тётя, — Виолетта мне только что всё рассказала. Стало быть, нас избрали чемпионом?
— Вздор, — скучно сказал в ответ Гарри.
— И вовсе нет! — старушенция от возмущения даже побледнела.
— Нет, нет, Ви, это пароль, — успокоила её Толстая Тётя, и они обе уехали вверх, впустив Гарри в общую гостиную.
Как только портрет открылся, Гарри в уши ударил такой грохот, что его чуть ли не откинуло назад. Он не успел понять, что случилось дальше, но только в следующий момент его потащила внутрь по меньшей мере дюжина пар рук — и вот он уже стоял лицом к лицу с гриффиндорцами, визжащими, свистящими, рукоплещущими.
— Надо было нам сказать, что ты подал заявку! — взревел Фред; он был и недоволен, и восхищён одновременно.
— Как тебе удалось обойтись без бороды? Гениально! — заорал Джордж.
— Я не подавал, — заговорил Гарри, — я не знаю…
Но на него уже налетела Ангелина.
— Пусть не я, так хоть гриффиндорец….
— Ты расквитаешься с Диггори за последний квидишный матч, Гарри! — завопила Кэтти Белл, второй Охотник «Гриффиндора».
— Гарри, мы притащили всякой еды, иди сюда…
— Я не голодный, я наелся на пиру…
Но никто не желал слышать, что он не голоден; никто не желал слышать, что он не подавал заявку; ни один человек не заметил, что он не в настроении что-либо праздновать… Ли Джордан откопал где-то гриффиндорский флаг и настоял на том, чтобы Гарри завернулся в него, как в мантию. Избавиться от всего этого было невозможно; стоило Гарри попытаться бочком пройти к лестнице наверх в спальню, как беснующаяся толпа смыкалась вокруг, вливала в него очередную порцию усладэля, пихала в руки чипсы и орешки… все жаждали узнать, как ему это удалось, как он перешёл Возрастной Рубеж, как поместил в чашу заявку…
— Я этого не делал, — твердил Гарри снова и снова, — я не знаю, как это получилось.
Он мог бы этого вовсе не говорить — никто не обращал ни малейшего внимания.
— Я устал! — взорвался он наконец, с трудом выдержав полчаса. — Нет, честно, Джордж — я пойду спать…
Больше всего на свете ему хотелось отыскать Рона и Гермиону, обрести хоть какой-то покой, но его друзей не было в гостиной. Настояв на том, что ему нужно пойти спать, и чуть не размазав по стенке братцев Криви, которые попытались преградить ему путь у лестницы, Гарри сумел ото всех отделаться и поспешно удалился в спальню.
К величайшему облегчению, он обнаружил там Рона. Тот одетый лежал на кровати. Когда Гарри захлопнул за собой дверь, Рон поднял глаза.
— Ты где был? — спросил Гарри.
— О… привет, — ответил Рон.
Он улыбался, но очень странной, натянутой улыбкой. Гарри вдруг осознал, что до сих пор закутан в малиновый гриффиндорский флаг. Он принялся срывать его с себя, но узел был завязан очень туго. Рон лежал без движения и смотрел, как Гарри сражается с полотнищем.
— Ну, — сказал он, когда Гарри наконец удалось победить флаг и отшвырнуть его в угол, — поздравляю.
— Что значит, поздравляю? — Гарри уставился на Рона. Определённо, было что-то не правильное в том, как Рон улыбался; это была не улыбка, а скорее гримаса.
— Ну… никому другому не удалось перейти Возрастной Рубеж, — пояснил Рон. — Даже Фреду с Джорджем. Что ты сделал — надел плащ-невидимку?
— Плащ-невидимка не помог бы мне перейти Рубеж, — медленно проговорил Гарри.
— О, конечно! — воскликнул Рон. — Наверно, ты бы мне сказал, если бы это был плащ… под ним мы могли бы спрятаться оба… Но ты нашёл другой способ… Какой?
— Послушай, — Гарри поглядел Рону в глаза, — я не подавал заявки. Это сделал кто-то другой.
Рон поднял брови.
— С какой же это стати?
— Понятия не имею, — ответил Гарри. Сказать: «чтобы погубить меня» было бы слишком мелодраматично.
Брови Рона поднялись так высоко, что грозили потеряться в рыжих волосах.
— Не бойся, мне ты можешь сказать правду, — бросил он. — Не хочешь говорить всем остальным, прекрасно, только я не понимаю, зачем врать, ведь тебе же за это ничего не сделали! Подруга Толстой Тёти, эта Виолетта, уже всем рассказала, что Думбльдор разрешил тебе участвовать. Приз в тысячу галлеонов, да? И экзаменов сдавать не надо…
— Я не подавал заявки на участие в Турнире! — Гарри начал сердиться.
— Да-да, конечно, — процедил Рон тем же скептическим тоном, что и Седрик. — Только ты ещё утром говорил, что сделал бы это ночью, чтобы никто тебя не увидел… я, знаешь ли, не дурак.
— Ты всё извращаешь, — огрызнулся Гарри.
— Да? — теперь на лице Рона не было улыбки, ни искренней, ни натянутой. — Тебе пора спать, Гарри, тебе наверняка завтра надо быть в форме, сниматься для газеты и всё такое прочее.
Он с силой задёрнул полог, а Гарри остался стоять у двери, глядя на тёмно-красный бархат, скрывающий одного из тех немногих, кто, как он полагал, должен был ему поверить.
Глава 18
ВЗВЕШИВАНИЕ ПАЛОЧЕК
Проснувшись на следующее, воскресное, утро, Гарри не сразу вспомнил, отчего ему так тревожно и отчего он чувствует себя таким несчастным. Затем воспоминания о вчерашнем вечере обрушились на него. Он резко сел и с силой отдёрнул полог, намереваясь объясниться с Роном, заставить Рона поверить ему — но только обнаружил, что соседняя кровать пуста; очевидно, Рон ушёл завтракать один.
Гарри оделся и по винтовой лестнице спустился в общую гостиную. Стоило ему появиться, как те, кто уже вернулся с завтрака, разразились бешеными аплодисментами. Перспектива появиться в Большом зале перед целой толпой гриффиндорцев, каждый из которых считал его героем, привлекала мало, однако, выбор был не богат, оставалось либо пойти туда, либо попасть в плен к братьям Криви — оба отчаянно махали руками, призывая Гарри присоединиться к ним. Гарри решительно направился к портрету, распахнул его, выбрался наружу и лицом к лицу столкнулся с Гермионой.
— Привет, — поздоровалась она. В руках у неё была горка бутербродов, завёрнутая в салфетку. — Я вот тут тебе принесла… хочешь пойти погулять?
— Хорошая мысль, — с благодарностью сказал Гарри.
Они спустились вниз, быстро, не оглядываясь на Большой зал, пересекли вестибюль и скоро уже шли по газону к озеру, на глади которого покачивался пришвартованный дурмштранговский корабль и его чёрное отражение. Утро было холодное, и они, не останавливаясь, жуя бутерброды, бродили туда-сюда, пока Гарри в подробностях рассказывал Гермионе обо всём, что случилось вчера вечером после того, как он вышел из-за гриффиндорского стола. К его огромному облегчению, Гермиона безоговорочно всему поверила.
— Разумеется, я знала, что ты не подавал заявки, — проговорила она, после того как Гарри закончил описывать сцену в комнате за Большим залом. — Достаточно было взглянуть на твоё лицо, когда Думбльдор назвал тебя! Вопрос в том, кто это сделал? Потому что Хмури прав, Гарри… Не думаю, что такое под силу кому-либо из школьников… никому из них ни за что не удалось бы обдурить чашу или перехитрить Думбльдора…
— Ты видела Рона? — перебил Гарри.
Гермиона замялась.
— Э-м-м… да… за завтраком, — ответила она.
— Он всё ещё думает, что это сделал я?
— Ну… нет, не думаю… не так чтобы… — забормотала Гермиона.
— Что это значит, не так чтобы?
— О, Гарри, неужели ты не понимаешь? — в отчаяньи вскричала Гермиона. — Он завидует!
— Завидует? — не поверил своим ушам Гарри. — Чему завидует? Он что, хотел бы вместо меня оказаться в идиотском положении перед всей школой? Так, что ли?
— Послушай, — терпеливо начала Гермиона, — всё внимание всегда направлено на тебя, согласись, что это так. Я знаю, ты в этом не виноват, — быстро добавила она, заметив, что Гарри в ярости открыл рот, — и знаю, что ты об этом не просил… но… сам знаешь, у Рона куча братьев, с которыми его так или иначе сравнивают, а ты, его лучший друг, настоящая знаменитость — люди смотрят на тебя и не замечают его, и он с этим мирится и никогда не говорит об этом, но мне кажется, что этот раз оказался для него просто чересчур…
— Отлично, — горько воскликнул Гарри, — просто великолепно. Передай ему от меня, что я в любое время готов поменяться с ним местами. Передай, что я ему искренне желаю — пусть люди пялятся ему в лоб, где бы он ни появился…
— Я ему ничего передавать не буду, — отрезала Гермиона. — Ты ему сам об этом скажешь, это единственный способ всё выяснить.
— Я не стану за ним бегать и уговаривать, чтобы он повзрослел! — закричал Гарри так громко, что с соседнего дерева в испуге слетело несколько сов. — Может, он сам поверит, что для меня в этом нет ничего хорошего, когда я сломаю себе шею или…
— Не шути так, — тихо сказала Гермиона. — Всё это совсем не смешно. — Она была до крайности взволнована. — Гарри, я тут подумала… но ты же и сам знаешь, что надо сделать, да? Сразу же, как только вернёмся в замок?
— Конечно, знаю, дать Рону хорошего пинка под…
— Послать письмо Сириусу. Ты должен рассказать ему обо всём, что случилось. Он просил тебя сообщать ему обо всём, что происходит в «Хогварце»… такое впечатление, что он ждал чего-то подобного. Я взяла с собой пергамент и перо…
— С ума сошла? — Гарри оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит, но во дворе никого не было. — Он вернулся в страну только потому, что у меня болел шрам. А если я скажу, что кто-то подстроил, чтобы я участвовал в Турнире, он вообще, наверное, ворвётся прямо в замок…
— Ему нужно это знать, — сурово произнесла Гермиона. — Он в любом случае узнает…
— Каким образом?
— Гарри, такие новости не остаются незамеченными, — Гермиона сделалась крайне серьёзна. — Турнир — значительное событие, ты — знаменитость, я удивлюсь, если в «Прорицательской» уже не появилось статьи о твоём участии… ты и так уже почти во всех книжках про Сам-Знаешь-Кого… а Сириус предпочёл бы узнать обо всём от тебя, я уверена.
— Ладно, ладно, напишу, — Гарри выбросил остаток бутерброда в озеро. Пару мгновений они оба задумчиво наблюдали, как он плавает, пока из-под воды не высунулось длинное щупальце и не утащило его. Тогда они пошли обратно в замок.
— Чью же сову мне взять? — спросил Гарри, когда они взбирались по лестнице. — Он же сказал не посылать Хедвигу.
— Спроси у Рона, можно ли взять…
— Ничего я у Рона спрашивать не буду, — ровным голосом отрезал Гарри.
— Тогда возьми одну из школьных сов, их всем можно брать, — предложила Гермиона.
Они поднялись в совяльню. Гермиона дала Гарри пергамент, перо и бутылочку чернил и принялась расхаживать вдоль длинных насестов, рассматривая сов, а Гарри сел, прислонился к стене и стал сочинять письмо.
Дорогой Сириус!
Ты просил меня сообщать тебе обо всём, что происходит в «Хогварце», так что слушай — я не знаю, может, ты уже слышал об этом — в этом году в «Хогварце» состоится Тремудрый Турнир, а в субботу вечером меня выбрали четвёртым чемпионом. Я не знаю, кто поместил мою заявку в Огненную чашу, я сам этого не делал. Другой чемпион «Хогварца» Седрик Диггори, он из «Хуффльпуффа».
Тут он задумался. Ему хотелось как-то объяснить, какой тяжёлый камень лежит у него на душе со вчерашнего вечера, но он не смог облечь это в слова, поэтому просто ещё раз обмакнул перо в чернильницу и дописал:
Надеюсь, у тебя всё в порядке, и у Конькура тоже.
Гарри
— Всё, — сказал он Гермионе, встав на ноги и отряхивая с робы солому. В этот момент ему на плечо, трепеща крыльями, опустилась Хедвига и протянула лапку.
— Я не могу тебя послать, мне нужно послать кого-нибудь из них, — объяснил ей Гарри, оглядываясь на школьных сов.
Хедвига издала очень громкий крик и взлетела так резко, что её когти больно вонзились в плечо Гарри. Всё то время, пока он привязывал письмо к лапке большой амбарной совы, Хедвига сидела к нему задом. Когда амбарная сова улетела, Гарри протянул руку и попытался погладить Хедвигу, но та свирепо щёлкнула клювом и взмыла к стропилам.
— Сначала Рон, а теперь ещё и ты, — рассердился Гарри. — Я не виноват.
***
Если Гарри думал, что, как только все привыкнут к мысли, что его выбрали чемпионом, дела наладятся, то следующий день показал, насколько он ошибался. В понедельник начались занятия, он больше не мог прятаться от всей школы — и стало ясно, что вся школа, как и гриффиндорцы, не сомневается, что Гарри сам подал заявку на участие в Турнире, но, в отличие от гриффиндорцев, вовсе от этого не в восторге.
Хуффльпуффцы, у которых всегда были чудесные отношения с гриффиндорцами, внезапно сделались с ними со всеми чрезвычайно холодны. Чтобы это понять, хватило одного урока гербологии. Хуффльпуффцы явно считали, что Гарри украл славу у их чемпиона; это чувство усугублялось тем, что «Хуффльпуффу» вообще редко доставалась какая-либо слава, а Седрик был одним из немногих добившихся её своей победой над «Гриффиндором» в квидишном матче. Эрни МакМиллан и Джастин Финч-Флэтчи, до этого отлично ладившие с Гарри, не захотели с ним разговаривать, хотя им пришлось вместе пересаживать лупящие луковицы в горшках, стоящих на одном подносе — и гадко заржали, когда одна из луковиц вывернулась из рук Гарри и вмазалась ему в глаз. Рон тоже не разговаривал с Гарри. Гермиона сидела между ними, предпринимая героические попытки поддерживать весьма натянутую беседу, и они оба отвечали ей нормальным тоном, но избегали встречаться взглядами. Гарри показалось, что даже профессор Спаржелла держалась с ним очень формально — но, в конце концов, она ведь была завучем «Хуффльпуффа».
При нормальных обстоятельствах он бы с нетерпением ждал встречи с Огридом, но уход за магическими существами означал также и встречу со слизеринцами — впервые с того момента, как его объявили чемпионом.
Вполне предсказуемо, Малфой прибыл к хижине Огрида с прочно утвердившейся на лице презрительной гримасой.
— Гляньте-ка, да это же чемпион, — обратился он к Краббе и Гойлу, как только убедился, что Гарри его услышит. — Вы захватили блокнотики для автографов? Лучше получить подпись сейчас, а то я сомневаюсь, что он пробудет среди нас долго… Сколько собираешься продержаться, Поттер? Я ставлю на десять минут с начала первого состязания.
Краббе с Гойлом льстиво заржали, но тут Малфою пришлось умолкнуть, потому что из-за хижины появился Огрид. Он тащил перед собой колышащуюся башню корзин, в каждой из которых сидело по громадному взрывастому драклу. К ужасу класса, Огрид объяснил, что причина, по которой драклы убивают друг друга, кроется в избытке энергии, происходящем от неподвижного образа жизни, и что теперь каждый должен выбрать животное, взять его на поводок и вывести на прогулку. Единственно хорошим в этой затее было то, что она полностью отвлекла на себя внимание Малфоя.
— На прогулку? Этих уродов? — с отвращением переспросил он, уставившись на один из ящиков. — И куда же, скажите на милость, цеплять поводок? К жалу, к присоске или к взрывателю?
— За середину, — невозмутимо показал Огрид. — Э-э-э… наденьте перчатки из драконьей кожи, что ли, для предосторожности. Гарри — иди-ка сюда, помоги мне с этим здоровым…
На самом же деле, Огрид хотел поговорить с Гарри в стороне от остальных.
Он подождал, пока все разойдутся со своими драклами, а затем повернулся к Гарри и очень серьёзно сказал:
— Стало быть… будешь участвовать, Гарри. В Турнире. Чемпион школы.
— Один из, — поправил Гарри.
Чёрными глазами-жуками Огрид посмотрел на него из-под кустистых бровей.
— Не в курсе, кто тебя в это втравил, а?
— Значит, ты веришь, что я сам этого не делал? — Гарри с трудом удалось унять благодарный восторг, охвативший его при этих словах Огрида.
— Яс'дело, — подтвердил Огрид, — ты ж сказал, не я, я и верю — и Думбльдор верит, и все.
— Хотел бы я знать, кто это сделал, — горько вздохнул Гарри.
Они оба посмотрели на газон, по которому разбрелись ученики. У всех были большие проблемы. Драклы выросли до трёх футов в длину и стали очень сильными. Они больше не были голыми и бесцветными, а обросли чем-то вроде толстого, серо-стального панциря. Они походили на помесь гигантских скорпионов и каких-то удлиннённых крабов — но всё ещё не имели сколько-нибудь различимых голов и глаз. Мощь, которой они теперь обладали, не позволяла легко с ними справиться.
— Глянь, как они радуются, глянь! — воскликнул счастливый Огрид. Гарри предположил, что он имеет в виду драклов, потому что его одноклассники вовсе не радовались — то и дело звучало громкое «бум!», раздавался взрыв, во все стороны летели искры, и от их ударов не один человек упал животом на землю, отчаянно барахтаясь, чтобы снова встать на ноги.
— Ох, не знаю я, Гарри, — вдруг вздохнул Огрид, с тревогой опуская к нему глаза, — чемпион школы… и чего только с тобой не приключалось, да?
Гарри не ответил. Да, чего только с ним не приключалось… то же самое сказала Гермиона во время прогулки вокруг озера и, по её словам, именно по этой причине Рон с ним больше не разговаривает.
***
Следующие несколько дней стали для Гарри самыми ужасными за всё время его пребывания в «Хогварце». Конечно, во втором классе, когда вся школа подозревала его в нападениях на других учеников, он чувствовал себя примерно так же. Но тогда Рон был на его стороне. Он смирился бы с отношением всех остальных, если бы только с ним помирился Рон, но, раз сам Рон мириться не хочет, Гарри не собирается его уговаривать. Но ему было страшно одиноко, тем более, что враждебность так и сочилась со всех сторон.
Он ещё мог понять хуффльпуффцев (хотя их отношение ему очень не нравилось), должны же они поддерживать своего чемпиона. От слизеринцев, разумеется, и ждать нечего, кроме злобных оскорблений — те всегда его ненавидели, ведь благодаря Гарри «Гриффиндор» уже столько раз побеждал «Слизерин», что в квидишном чемпионате, что в соревновании между колледжами. Но он так надеялся на равенкловцев, что они найдут в своих сердцах место и для него, а не только для Седрика. Но он ошибался. Судя по всему, большинство равенкловцев считало, что Гарри так жаждал заработать ещё немного славы, что обманул чашу, заставив её принять свою заявку.
Вообще-то, нельзя было не признать, что Седрик гораздо больше отвечает образу чемпиона, чем Гарри. Трудно сказать, кому в последнее время доставалось больше внимания: Круму или Седрику — удивительно красивому юноше с прямым носом, тёмными волосами и серыми глазами. Гарри как-то раз видел, как во время обеденного перерыва те же самые шестиклассницы, которые в своё время умирали от желания получить автограф Крума, умоляли Седрика поставить свою подпись на их рюкзаках.
Помимо всего прочего, от Сириуса не было никакого ответа, Хедвига дулась, профессор Трелани предсказывала его скорую гибель с большей, чем когда-либо, убеждённостью, и он так плохо справился с Призывным заклятием на уроке у профессора Флитвика, что получил на дом дополнительную работу — единственный из всего класса, если не считать Невилля.
— Это не так уж трудно, Гарри, — попыталась приободрить его Гермиона, когда они выходили из кабинета Флитвика. Сама-то она весь урок заставляла различные предметы подлетать к себе с такой скоростью, как будто являлась своеобразным магнитом для луноскопов, тряпок для доски и корзинок для бумаг. — Ты просто не мог как следует сконцентрироваться…
— Вот уж непонятно, почему, — мрачно проворчал Гарри. Мимо прошёл Седрик Диггори, окружённый толпой отчаянно жеманящихся девочек. Все эти девочки оглядели Гарри с таким видом, словно он был исключительно противным взрывастым драклом. — Но… зачем обращать на это внимание, а? У меня есть чем утешиться: впереди великое счастье — сдвоенное зельеделие…
Сдвоенные уроки зельеделия и всегда были тяжким испытанием, но последнее время превратились в настоящую пытку. Находиться в течение полутора часов практически один на один со Злеем и слизеринцами, будто задавшимися целью как можно суровее покарать Гарри за то, что он осмелился стать чемпионом школы — трудно было вообразить что-нибудь хуже. В прошлую пятницу он уже получил сполна (Гермиона тогда сидела рядом и монотонно твердила: «не обращай внимания, не обращай внимания, не обращай внимания»), но не ждал, что сегодня будет лучше.
После обеда они с Гермионой подошли к подземелью Злея и увидели, что у дверей уже собрались слизеринцы. У всех без исключения на груди был приколот значок. На какое-то дикое мгновение Гарри почему-то решил, что это значки «П.У.К.Н.И.» — но потом разглядел, что на них яркими красными буквами, светящимися в полутьме подземного коридора, написано:
Поддерживайте СЕДРИКА ДИГГОРИ — НАСТОЯЩЕГО чемпиона «Хогварца»!
— Нравится, Поттер? — громко спросил Малфой у подошедшего Гарри. — Это ещё не всё… Смотри!
Он нажал на значок у себя на груди, и надпись исчезла, сменившись другой, зелёной:
ПОТТЕР — ВОНЮЧКА
Слизеринцы взвыли от хохота, после чего дружно нажали каждый на свой значок. Повсюду вокруг Гарри засветилось сообщение «ПОТТЕР — ВОНЮЧКА». Жар бросился ему в лицо, разлился по шее.
— Ох, как смешно, — с сарказмом сказала Гермиона Панси Паркинсон и её подружкам, заливавшимся громче других, — просто на редкость остроумно.
У стены рядом с Дином и Симусом стоял Рон. Он не смеялся, но и не защищал Гарри.
— Хочешь себе, Грэнжер? — Малфой протянул Гермионе значок. — У меня их куча. Только не прикасайся к моей руке. Я её только что вымыл, не хочу пачкаться обо всякое мугродье.
Злость, копившаяся в груди у Гарри в течение многих дней, вдруг словно прорвала какую-то плотину. Не успев подумать, что делает, он выхватил волшебную палочку. Стоявшие вокруг бросились прочь, подальше от него.
— Гарри! — предупреждающе воскликнула Гермиона.
— Давай, давай, Поттер, — Малфой спокойно вытащил собственную палочку. — Здесь нет твоего защитничка Хмури — посмотрим, на что ты сам способен…
Не более доли секунды оба молча смотрели друг другу в глаза, а потом, одновременно, оба сделали выпад.
— Фурнункулюс! — проорал Гарри.
— Денсоджео! — завопил Малфой.
Из обеих палочек выстрелили снопы яркого света, встретились в воздухе и ударили рикошетом: Гаррин луч попал в лицо Гойлу, а луч Малфоя — в Гермиону. Гойл взвыл и схватился за нос, где от ожога стали вырастать отвратительные пузыри, а Гермиона, поскуливая от страха, прижала ладони ко рту.
— Гермиона! — бросился к ней Рон.
Гарри повернулся и увидел, как Рон с силой отводит руку Гермионы от лица. Зрелище открылось жуткое. Передние зубы Гермионы — и без того немаленькие — росли с ужасающей скоростью. По мере того, как они удлинялись, дойдя сначала до нижней губы, потом до подбородка, Гермиона всё больше и больше становилась похожа на бобра — она в панике схватилась за зубы и издала потрясённый вопль.
— И что это здесь за шум? — произнёс вкрадчивый, зловещий голос. Прибыл Злей.
Слизеринцы заговорили хором. Злей ткнул длинным жёлтым пальцем в Малфоя и сказал: «Объясните».
— Поттер напал на меня, сэр…
— Мы атаковали друг друга одновременно! — вскричал Гарри.
— … он попал в Гойла — взгляните…
Злей изучил физиономию Гойла, сейчас более всего уместную в качестве иллюстрации к книге про ядовитые грибы.
— В больницу, — спокойно приказал Злей.
— А Малфой попал в Гермиону! — вмешался Рон. — Смотрите!
Он заставил Гермиону показать Злею зубы — она, как могла, прятала их руками, хотя от этого было мало толку, зубы уже доросли до воротника. Панси Паркинсон с подружками согнулись пополам в немом хохоте, за спиной у Злея показывая на Гермиону пальцами.
Злей холодно оглядел Гермиону, затем процедил:
— Не вижу разницы.
Гермиона со всхлипом взвизгнула. Глаза её наполнились слезами, она развернулась на каблуках и бросилась прочь, быстро пробежала по коридору и скрылась из виду.
Очень удачно, что Гарри и Рон начали кричать на Злея одновременно; удачно, что эхо их голосов гулко разносилось по каменному коридору, поскольку весь этот звон помешал Злею расслышать, какими именно словами его называют. Суть он, однако, уловил.
— А теперь давайте разберёмся, — произнёс он наишелковейшим из голосов. — Минус пятьдесят баллов с «Гриффиндора». Поттеру и Уэсли — взыскание. И быстро в класс, а то получите взысканий на целую неделю.
У Гарри звенело в ушах. Несправедливость произошедшего возмущала его, ему хотелось разорвать Злея на тысячу мерзких кусочков. Они с Роном, миновав Злея, прошли в конец подземелья. Гарри с силой швырнул рюкзак на парту. Рона тоже трясло от гнева — на мгновение показалось, что между ними всё стало как прежде, но тут Рон отвернулся и сел с Дином и Симусом, оставив Гарри одного. На другом конце подземелья Малфой, повернувшись спиной к Злею и, осклабясь, нажал на значок. «ПОТТЕР — ВОНЮЧКА» — моргнула надпись.
Начался урок. Гарри сидел и неотрывно смотрел на Злея, представляя себе всё ужасное, что могло бы произойти с ним… вот если бы он умел накладывать пыточное проклятие… Злей бы, как тот паук, валялся на спине, извиваясь и дёргаясь…
— Противоядия! — провозгласил Злей, обводя класс горящими неприятным блеском чёрными глазами. — У всех уже должны быть готовы рецепты. Я попрошу тщательно настоять ваши зелья, а потом мы выберем человека, на котором и проверим правильность изготовления…
Злей встретился глазами с Гарри, и тот сразу понял, что его ждёт. Злей собирается отравить его. Гарри представил, как он хватает свой котёл, бежит с ним через весь класс и обрушивает со всей силы на грязную Злееву голову…
В эти радужные мечты вдруг ворвался громкий стук в дверь.
Это был Колин Криви. Он протиснулся в класс, с сияющим видом посмотрел на Гарри и прошёл к столу Злея.
— Да? — коротко спросил Злей.
— Пожалуйста, сэр, мне велели привести Гарри Поттера наверх.
Злей поверх крючковатого носа воззрился на Колина, и с лучащегося энтузиазмом лица бедняги слиняла улыбка.
— Поттер ещё целый час будет заниматься зельеделием, — ледяным тоном сообщил Злей, — он поднимется наверх, когда урок закончится.
Колин залился розовой краской.
— Сэр… сэр, мистер Шульман зовёт его, — испуганно пролепетал он, — все чемпионы должны прийти, сэр, по-моему, их будут фотографировать…
Гарри отдал бы всё самое дорогое, лишь бы Колин не произносил эти последние слова. Он рискнул бросить взгляд на Рона, но тот сидел неподвижно, решительно уставившись в потолок.
— Хорошо, хорошо, — огрызнулся Злей. — Поттер, оставьте ваши вещи здесь, мне нужно, чтобы вы вернулись, и я мог бы проверить ваше противоядие.
— Извините, сэр… он должен взять вещи с собой, — пискнул Колин. — Все чемпионы…
— Очень хорошо! — рявкнул Злей. — Поттер! Забирайте свои вещи и выметайтесь!
Гарри перекинул рюкзак через плечо, встал и направился к двери. Когда он проходил мимо слизеринцев, отовсюду заморгало: «ПОТТЕР — ВОНЮЧКА».
— Это потрясающе, правда, Гарри? — затараторил Колин, едва Гарри закрыл за собой дверь в подземелье. — Потрясающе, да? Что ты чемпион?
— Да-да, потрясающе, — упавшим голосом подтвердил Гарри, начиная подниматься в вестибюль. — Колин, а для чего нас будут фотографировать?