Внутриполитическая программа царствования новой императрицы была сформулирована в шести именных указах от 1 (12) июня 1730 года: «Об учреждении комиссии для рассмотрения состояния армии, артиллерии и фортификации и исправления оных»; «Об учреждении Комиссии для сочинения штата коллегиям и канцеляриям»; «О решении дел судьями по чистой совести, согласно с данною присягою, несмотря на лица сильных (О Правосудии)»; «О немедленном окончании начатого Уложения…»; «О разделении Сената на департаменты и назначении каждому особого рода дел»; «О подаче Ея Императорскому Величеству в каждую субботу двух рапортов»[68].
Программа сводилась к пяти основным моментам[69]:
1. Возможная реформа армии в связи с необходимостью сокращения расходов на неё с целью снижения налогов на крестьянство и решения военных проблем.
2. Пересмотр штатов государственных учреждений, направленный на рационализацию и упорядочение их работы с вероятной целью определения общей суммы расходов на них и возможного её сокращения.
3. Декларация необходимости справедливого и равного суда.
4. Продолжение работы над составлением нового Уложения.
5. Реформа Сената.
Сама программа прямо исходила из проблем, возникших в предыдущие царствования. Содержание вопросов, поднятых в программе, показывает, что на неё оказали влияние как нереализованные проекты Петра I, так и вопросы, которые были поставлены в царствование Екатерины I, но не были решены. Так, в манифесте Екатерины I от 9 (20) января 1727 года были поставлены вопросы бедственного положения крестьян, обременённых налогами, излишне сложном государственном аппарате, отсутствия правовой защиты крестьян. Манифест предполагал сокращение расходов на армию, перераспределение бюджетных статей, оздоровление бюджета за счёт развития производства и торговли, сокращение государственного аппарата и совершенствование законодательства[70].
Восстановление Правительствующего Сената
Манифестом 4 (15) марта 1730 года императрица Анна объявила о роспуске Верховного тайного совета и восстановлении власти Правительствующего Сената в составе 21 сенатора. Это было прямым отражением дворянских требований, изложенных во второй челобитной, поданной 25 февраля (8 марта) 1730 года. Правда, императрица не стала соблюдать второй пункт этой челобитной, просивший разрешить дворянству выборы сенаторов, губернаторов и президентов коллегий[71]. Сенат был восстановлен на основе петровских указов о должности Сената[72].
Почти все новые сенаторы активно участвовали в событиях, связанных с попыткой ограничения власти императрицы. В состав Сената вошли и 6 представителей бывшего Верховного тайного совета. Персональный состав Сената говорит о том, что Анна и её окружение стремились установить компромисс с прежней чиновной верхушкой, аристократией и противоборствующими партиями, образовавшимися на волне дворянского движения начала года[73].
Реформа флота
Основная статья: Воинская морская комиссия
Вице-канцлер граф Андрей Иванович Остерман
Уже в последние годы правления Петра I начинают снижаться темпы кораблестроения. В последние годы царствования Петра закладывалось не более 1-2 линейных кораблей в год[74], а необходимое количество для поддержания штатного состава было 3 корабля в год[74]. Резко ухудшилось положение в кораблестроении после смерти Петра. В период с 1727 по 1730 годы не было заложено ни одного корабля[74]. В 1727 году в составе флота насчитывалось 15 боеготовых линейных кораблей (из 50 числившихся в составе флота) и 4 боеготовых фрегата (из 18 числившихся)[75]. В правление Петра II резко снизилась интенсивность боевой подготовки экипажей флота. В апреле 1728 года император на заседании Верховного тайного совета приказал, чтобы из всего флота выходили в море только четыре фрегата и два флейта, а ещё пять фрегатов были готовы к крейсированию. Остальные корабли должны были оставаться в портах для «сбережения казны» [76].
На конец 1731 года в составе корабельного флота числилось 36 линейных кораблей, 12 фрегатов и 2 шнявы[77], но полностью боеспособными были только 30 % от штатного числа линейных кораблей, ещё 18 % могли действовать на Балтике только в самое благоприятное время года, без штормов[78]. Всего Россия могла вывести в море 8 полностью боеспособных линейных кораблей и 5 в ближнее плавание на Балтике[78]. Выбыли из строя все корабли крупных рангов — 90, 80, 70-пушечные. Боеспособными и частично боеспособными оставались только один 100-пушечный корабль, пять 66-пушечных и семь 56-62-пушечных[79].
По восшествии на престол и упразднении Верховного тайного совета императрица Анна Иоанновна первыми своими указами обратилась к проблеме восстановления флота. 21 июля (1 августа) 1730 года императрица издала именной указ «О содержании галерного и корабельного флотов по регламентам и уставам» [80], в котором «наикрепчайше подтверждалось Адмиралтейств-коллегии, чтобы корабельный и галерный флот содержаны были по уставам, регламентам и указам, не ослабевая и не уповая на нынешнее благополучное мирное время» [81].
В декабре 1731 года императрица распорядилась возобновить на Балтийском флоте регулярные учения с выходом в море, дабы «иметь сие и людям обучение и кораблям подлинной осмотр, ибо в гавани такелаж и прочее повреждение невозможно так осмотреть, как корабль в движении» [81]. В январе (феврале по н. с.) 1731 года на Адмиралтейских верфях был заложен новый 66-пушечный корабль «Слава России»[81][82], ещё два корабля были заложены в феврале и марте 1732 года[82].
В 1732 году под председательством вице-канцлера графа Андрея Остермана для реформы флота была учреждена Воинская морская комиссия[77], в состав которой вошли вице-адмирал граф Николай Головин, вице-адмирал Наум Сенявин, вице-адмирал Томас Сандерс, контр-адмирал Пётр Бредаль и контр-адмирал Василий Дмитриев-Мамонов[83]. Комиссией была сформулирована первая военно-морская доктрина России[84], произведена реформа управления, введены новые штаты флота. По штату 1732 года основными в корабельном флоте стали 66-пушечные корабли, которые должны были составлять 59,3 % состава флота[85].
В августе 1732 года было принято решение, которое сыграло огромную роль в развитии флота и кораблестроения. Воинская морская комиссия представила императрице доношение о восстановлении закрытого в 1722 году Архангельского порта и военного кораблестроения на Соломбале[86]. Соломбальская верфь стала второй основной строительной базой Балтийского флота[87] и начала работу в 1734 году. Задуманная для строительства кораблей низших рангов — 54-пушечных кораблей, она уже в 1737 году начала строительство 66-пушечных кораблей, а с 1783 года в Архангельске начали строить и 74-пушечные суда[88]. За период царствования Анны Иоанновны в Архангельске было построено 52,6 % всех кораблей Балтийского флота, при Елизавете Петровне — 64,1 %. За период 1731—1799 годов в Петербурге (с Кронштадтом) было построено 55 кораблей, а в Архангельске — 100[89].
1.1. Политика по отношению к дворянству.
А) ограничение срока службы двадцатью пятью годами.
Б) отмена части указа Петра первого о единонаследии ограничивавшей право дворян распоряжаться имениями при передачи их по наследству.
В) облегчения получения официального чина.
Г) разрешение записывать дворян на службу с младенческого возраста.
В исторической науке десятилетнее правление Анны Иоанновны традиционно было принято называть «бироновщиной», поскольку именно при ней, по образному выражению В.О. Ключевского, «немцы посыпали в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забрались на самые доходные места в управлении».
Во главе этой алчной иноземной корпорации, куда входили братья А. и К. Рейнгольды, К. Левенвольде, Г. Ливен, Г. Кайзерлинг, И. Корф, И. Шумахер и многие другие проходимцы и казнокрады, стоял всесильный фаворит Анны, «курляндская сука» герцог Эрнст Иоганн Бирон.
Бироновщина
Артемий Волынский — глава придворной «антибироновской партии»
В 1730 году учреждена Канцелярия тайных розыскных дел, сменившая уничтоженный при Петре II Преображенский приказ. В короткий срок она набрала чрезвычайную силу и вскоре сделалась своеобразным символом эпохи. Анна постоянно боялась заговоров, угрожавших её правлению, поэтому злоупотребления этого ведомства были огромны. Двусмысленного слова или превратно понятого жеста часто было достаточно для того, чтобы угодить в застенок, а то и вовсе бесследно исчезнуть, возродился с «допетровских времён» призыв «Слово и дело». Всех сосланных при Анне в Сибирь считалось свыше 20 тысяч человек, впервые Камчатка стала местом ссылок; из них более 5 тысяч было таких, о которых нельзя было сыскать никакого следа, так как зачастую ссылали без всякой записи в надлежащем месте и с переменой имён ссыльных, зачастую сами ссыльные не могли ничего сказать о своём прошлом, так как продолжительное время под пытками им внушали чужие имена, например: «Я Иван родства не помню», не сообщая о том даже Тайной канцелярии. Казнённых считали до 1000 человек, не включая сюда умерших при следствии и казнённых тайно, которых было немало.
Особенный резонанс в обществе произвели расправы с вельможами — князьями Долгорукими и кабинет-министром Волынским. Бывшего фаворита Петра II, князя Ивана Долгорукого, колесовали в ноябре 1739 года; двум другим Долгоруким отрубили головы. Глава рода, князь Алексей Григорьевич Долгорукий, ещё ранее умер в ссылке, в 1734 году. Волынского за дурные отзывы об императрице приговорили летом 1740 года к посажению на кол, но потом вырезали язык и просто отрубили голову.
Все злоупотребления власти при Анне Иоанновне патриотические представители российского общества XIX века стали связывать с так называемым засильем немцев при русском дворе, назвав бироновщиной. Архивные материалы и исследования историков не подтверждают той роли Бирона в расхищении казны, казнях и репрессиях, какую ему приписали позднее литераторы в XIX веке[ источник не указан 3009 дней ]. Вероятной причиной столь одиозного представления о правлении Анны Иоанновны как сумрачной эпохе засилья немцев в среде дворянских интеллигентских кругов помимо деятельности Тайной канцелярии сыграло и то, что в 1730—1740 годах правительство централизованно и очень жёстко следило за налоговыми поступлениями, применяя военно-полицейские меры вплоть до ареста помещиков, у которых имелись недоимки или же обнаруживалось расхищение собранных денег.
По меткому замечанию все того же В.О. Ключевского, «над кучей бироновских ничтожеств высились настоящие заправилы государства вице-канцлер А.И. Остерман и фельдмаршал Б.Х. Миних»,
поэтому блестящий знаток той эпохи профессор Н.И. Павленко вполне обосновано называл этот период русской истории «Остермановщиной».
В настоящее время ряд историков либерального толка (Е. Анисимов) всячески пытается переписать историю «бироновщины» и представить прибалтийских немцев чуть ли не радетелями русских национальных интересов, и заявляет, что никакой особой «немецкой партии» при дворе никогда не существовало и «бироновщина» ничем не отличалась от «меншиковщины», «потемкищины», «аракчеевщины» или «сталинщины».
Безусловно, сие «научное открытие» не имеет никакого отношения к науке и во многом продиктовано исключительно либеральными политическим взглядами этих авторов.
Владычество немецкой партии при дворе и во всем государственном аппарате постоянно вызывали ропот и негодование в широких кругах русского дворянства и купечества.
Выразителем этих настроений стал новый кабинет-министр князь Артемий Петрович Волынский, который в 1739 г. разработал «Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел», которые за годы правления курляндских немцев пришли в совершенно плачевное состояние.
В этом проекте он предлагал решительные меры по обузданию фаворитизма и засилья иноземцев при дворе, повышению роли русской родовой аристократии и дворянства в управлении государством, меры по развитию промышленности и торговли, и т. д.
В начале 1740 г. он направил личное письмо императрице, в котором прямо выступил против засилья иноземцев при дворе, и прежде всего, всемогущего А.И. Остермана. Это послание, а также открытый разрыв с герцогом Э.И. Бироном, привели князя А.П. Волынского в Канцелярию тайных розыскных дел, возглавляемую графом А.И. Ушаковым, а затем и на плаху.
Внешняя политика Анны Иоанновны
ГЯНДЖИНСКИЙ ТРАКТАТ
1735 г. марта 10
ГЯНДЖА
ВО ИМЯ ГОСПОДА БОГА ВСЕЩЕДРОГО И ВСЕМИЛОСТИВОГО.
Слава Господу Богу, что учинил дружбу между Государями, для покоя мира, и учредил между оными склонность и любовь для вечного пребывания в покое Государств, и вечная хвала да будет тому Пророку, который дал знать чрез писание свое, о Исус Дус Божием, сын Мариамы, от которого молим заступления. И тако всем известно, что чрез несолько лет, Божьим соизволением, Иранское (Персидское) Государство от нападения неприятельских войск, затоптано и разорено было, к тому ж от бунтовщиков претерпевало озлобления, и со всех сторон в замешании пребывало, а зложелающие злодеи, всячески трудились своими злыми поисками, дабы оные во всеконечный упадок привесть, и в достаток искоренить. Но всемогущий Господь Бог, по своему Божескому, как ко всем милостив, усмотрению, не вовсе от обывателей Иранского Государства отдаляя свое милостивое презрение, меня раба своего учредил. И тако я с великими или многими войски из столичного города Хорасанской Провинции выступил, для наказания, искоренения противных, и Божьей милостью, тщанием моим, город Испаган и прочия Провинции от неприятелей своих очистились, и хотя те неприятели, которые не хотели видеть такую древнюю, твердую и непоколебимую дружбу между Российской Империею и Иранским Государством, рассеивали своими злыми вымыслами, яко б Российская Империя, взятые Провинции от стороны Иранского Государства, також де как другие, за собою удержать желает, и тем искали между обеими Империями вражду вселить. Однакож всем известно, особливо Иранского Государства обывателям, для какой надобности, Его Императорское Величество Петр Первый, блаженныя и вечнодостойныя памяти, города и Провинции от Иранского Государства отобрал, которые до времени были и удержаны; а потом усмотри доброе время, и дабы показать нелицемерное желательство и дружбу, угасая вышеобъявленные зловымышленные развращения, токмо по единой истинной дружбе, как Гилянь и прочие Провинции многодоходные, которые с великим казне Российским жалованием содержаны были, без всякого принуждения в сторону Иранского Государства уступлены. А понеже обоих высоких дворов общий интерес требует, дабы издревле имеющаяся истинная дружба, не токмо непоколебимо на веки содержалась, но еще и впредь оная распространилась и умножилась, и для того, в поругание неприятелей, теснейшим дружелюбием обязались. Того ради, высокостепенный Тайнейший Советник полномочный Министр и Кавалер, обретающийся ныне в Персии, Князь Сергей Голицын, по высокому указу, и по имеющейся полной мочи от Ея Императорского Величества Всероссийского, со мною по разным договорам, следующий трактат вечного союза между Государствами на мере постановил и заключил, который трактат вечно с обоих сторон невредимо да содержится. Начало. Хотя в Ряше с обоих сторон в заключенном трактате и постановлено, дабы оставшие города, Баку и Дербент, имели остаться под державою Российскою до того времени, пока Иранское Государство от неприятелей своих со всем очистится; но Ея Императорское Величество Всероссийское, по неотменному Своему доброжелательству к Иранскому Государству, и дабы к восстановлению его в прежнее состояние, наилучший путь предуготовить, и показать всем, как ближним, так и дальним, что от стороны Российской, намерения не имели, ничего от Персии за собою удержать, токмо от единого Своего Монаршеского великодушия и многой милости соизволяеть прежде времени отдать и возвратить города Баку и Дербентъ и съ подлежащими землями, деревнями, по прежнему, Иранскому Государству, и очистить какъ скоро время допустить может вывод войск Российскихъ изъ оныхъ, а именно такъ договореность: городъ Баку съ уездомъ, въ две недели, а город Дербентъ с уездом и к нему подлежащими местами, до старой его границы, въ два месяца, счисляя отъ заключения сего трактата; а ежели случай допустить, и ближе того срока оные очистить; а Дагестанъ и прочие места, к Шамхалу и Усмею подлежания, по древнему пребудеть въ стороне Иранского Государства. Постановленные договоры следуютъ:
I
За такое многое одолжение и дружбу, что ученено отъ стороны Российской Империи, Иранского Государство обешает, вечно с Российскою Империею пребыть в союзной дружбе, и крепко содержать Российских приятелей за приятелей, а неприятелей Российскихъ за неприятелей иметь; и кто против сихъ двух высоких дворовъ войну начнет; то оба высокие дворы против того неприятеля войну начать, и во всехъ случаяхъ другъ другу помогать должны. Города Баку и Дербент, никакимъ образомъ и ни подъ каким видом, в руки других держав, а паче общих неприятелей, не отдавать, но всячески иметь старание, дабы оные в державе Иранского Государства содержать. А которые обыватели вышепомянутыхъ городов, будучи в подданстве, какия службы Ея Императорскому Величеству Всероссийскому и Российской Империи, по верности своей отправляли: онымъ никакого за то истязания не показать, и то имъ въ неверность Иранскому Государству не причитать. Имеющийся в Дербенте Грузинский монастырь Христианского закона, оный да пребудет во всемь нерушимъ, и въ немъ, по обычаю и вере Христианской, отправления службы позволяется, никакого помешательства ни отъ кого не будеть, ниже служителям въ онымъ, которыхь как духовного, так и светского чина, не более шести человекъ быть имееть, никто никакого озлобления учинить да не дерзаеть.
II
Интересъ Иранского Государства требует, дабы, оные при нынешних таких благополучныхъ коньюктурахъ, неприятелей своих искоренить тшание приложить, чтобъ Божьим соизволениьем. Иранское Государство оть неприятелей своихъ со всемъ очиститься и въ прежнее свое состояние придти могло, а Российской Империи надлежащую безопасность показать, обещается Иранское Государство, всякими образы прилагать старание, и начатую противъ неприятелей войну, съ крайним тшанием и ревностию продолжая, должное отмщение получать; и все, не токмо въ нынешнее время, но и прежде сего, отъ Иранского Государства отторгнутыя и завоеванныя Провинция паки къ, оному - возвратить, и от неприятелей отобрать, и не учинить мира, доколе оные все, по прежнему, Иранскому Государству возвращено не будет. А за злые и обманные поступки, которые от Турокь происходили, ту войну и внутрь продолжать; а доколе Иранское Государство все свои Провинции от них не отберет, войну иметь, какъ того интерес Иранского Государства требуеть.
III
Съ обеих сторон договоренность ни въ какия негоциации съ Турками, съ предосуждением другъ другу, не вступать; и ежели къ тому дойдеть, или способомъ оружия принудимо будеть, что Порта Оттоманская, все отобранныя Провинции, Иранскому Государству добровольно возвратить похочеть, и миръ съ онымъ Государствомъ на прежнемъ основании заключить; то Иранское Государство обязуется включить въ оный мир и Российскую Империю, съ таким изъяснением, что Иранское Государство имееть съ Россиею трактатъ, по которому оное обязано всехъ Российских неприятелей иметь как своих неприятелей, и со всеми теми, кто противу Российской Империи войну начать похочеть, Иранское Государство противъ того войну начать долженствуетъ, и по внесении сего изъяснения, миръ заключить; а без сего не учинить. А ежели когда между Российскою Империею и Оттоманскою Потрою впредь до какого трактата дойдеть; тогда включить равным образомь, какъ выше изъяснено, Иранское Государство.
IV
Напредь сего въ Ряше, между обоими дворами заключенный (21 Генваря 1732 года) трактатъ, кроме техъ артикуловъ, что уже пред сим в действо произведены, власно, якобы, в сей артикулъ от слова до слова быль внесен, сим трактатом вечного союза, возобновить и подтвердить, который нерушимо на веки храним и содержан быть имееть.
V
Понеже обоих высоких Монархий интерес требуеть, дабы доброуставленная торговля содержалася, и обеих сторон подданные никакого препятсвия въ отправлении оной не имели отъ чего зависит общая польза; того ради обещается со стороны Иранского Государства, дабы, впредь съ Россий- ским купечеством, въ торговле поступлено было, по силе Ряшинскаго трактата, и что онымъ съ своими судами, позволено быть имееть во всех гаванях, пристаняхъ, местахъ и берегахъ приставать, и товары свои, где похотят выгружать, складывать и паки отвозить въ другия места, и самимъ торговать безъ всякого принуждения, и ни отъ кого да никакое озлобления да не учинится. А какие-либо указы быть могуть посыланы къ командирам тех городов, где оные купечество отправляется, въ противность того Ряшинского трактата; оные чрезъ сие имеют быть оставлены, и по нихъ никакого исполнения чинить не должны; и о том указами вновь подтвердить, чтобъ по силе Ряшинского трактата, везде поступать; что равномерно и съ стороны Российской Иранского Государства подданным и купечеству, потому жь Ряшинскому трактату, учинено будеть; и оные Иранского Государства подданные въ Российской Империи содержать; по примеру, какъ въ оной содержатся в милости народы от дружеской стороны. А для лучшей пользы и дабы впредь Российское купечество порядочно в торгахъ своихъ поступать могло, Ея Императорское Величество Всероссийское, соизволяет содержать консула Своего в Ряше, который вскоре отъ Высочайшего двора Российского съ надлежащею Императорскою грамотою прислань, и отъ Иранской стороны въ оной допушен, и с надлежащим указом учрежден быть имеет.
VI
Понеже по продолжающейся дружбе между обоими Монархами, Ея Императорское Величество Всероссийское, прежде всякаго обязательства, по единой токмо справедливости, и взирая на предстательство мое, раба Божия, Иранского Государства подданных, не токмо велико оныхъ на лице сыскалось, посланнику Мирзе Казиму отдать повелела, но во все Государтсво указами подтверждено, дабы оных всюду привозили для возвращения въ Иранскую сторону. Того ради всехъ подданных и обывателей Российской Империи, сколько где в Персии сышутся в Российскую сторону возвратить, и о семь повсюду въ Иранское Государство указы разослать; а которые и впредь съ обеихъ сторонъ уходить стануть, оныхъ на обе стороны, поимавъ, отдавать.
VII
Сей трактатъ союза договорились между собою, я раб Божий, съ высокостепенным вышеупомянутым Послом, по имеющейся от высоких дворов полной мочи, заключили; а для важного подтверждения, сей трактатъ Монаршескою печатью Его Шахова Величества, стени Божия, утвержденъ и украшенъ, и вышепомянутому, высокостепенному отдань, а высокостепенный, такожде отъ заключения сего трактата, в пять месыцов, ратификацию, внесением въ ней всех артикуловъ, за Монаршескую печатью Ея Императорского Величества, получа, мне, рабу Божию, отдать обещается. Окончание. Во уверение сего постановленного трактата союза, два равные экземпляра сочинены и обои, печатьми утверждены и разменены.