Проект положения об учреждении Академии наук и художеств

К розпложению художеств и наук употребляются обычайно два образа здания; первый образ называется универзитет, второй — Академия, или Социетет художеств и наук.
§ 1. Универзитет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко феологии и юрис пруденции (прав искуству), медицины, филозофии, сиречь до какого состояния оные ныне дошли, младых людей обучают. Академия же есть собрание ученых и искусных людей, которые не токмо сии науки в своем роде, в том градусе, в котором оные ныне обретаются, знают, но и чрез новые инвенты (издания) оные совершить и умножить тщатся, а об учении протчих никакого попечения не имеют.
§ 2. Хотя Академия из тех же наук и тако из тех же членов состоит, из которых и универзитет, однакожде обои сии здания в иных государствах для множества ученых людей, из которых разные собрания сочинить можно, никакого сообщения между собою не имеют, дабы Академия, которая токмо о приведении художеств и наук в лутчее состояние старается, учением в спекуляциях (розмышлениях) и розисканиях своих, отчего как профессоры в универзитетах, так и студенты пользу имеют, помешательства не имела, а универзитет некоторыми остроумными розисканиями и спекуляциями от обучения не отведен был, и тако младые люди оставлены были.

§ 3. Понеже ныне в России здание к возрощению художеств и наук учинено быть имеет, того ради невозможно, чтоб здесь следовать в протчих государствах принятому образу, но надлежит смотреть на состояние здешнего государства как в розсуждении обучающих, так и обучающихся, и такое здание учинить, чрез которое бы не токмо слава сего государства для розмножения наук нынешнем временем разпространилась, но и чрез обучение и розпложение оных польза в народе впредь была.
§ 4. При заведении простой Академии наук обои намерения не изполнятся, ибо хотя чрез оную художествы и науки в своем состоянии производятся и разпространяются, однакожде оные не скоро в народе розплодятся, а при заведении универзитета — и меньше того, ибо когда розсудишь, что еще прямых школ, гимназиев и семинариев нет, в которые бы младые люди началом обучиться и потом выше градусы наук возприять и угодными себя учинить могли, то невозможно, дабы при таком состоянии универзитет некоторую пользу учинить мог.
§ 5. И тако потребнее всего, чтоб здесь такое собрание заведено было, еже бы из самолутчих ученых людей состояло, которые довольны суть:
1. Науки производить и совершить, однакожде тако, чтоб они тем наукам
2. Младых людей (ежели которые из оных угодны будут) публично обучали и чтоб они

3. Некоторых людей при себе обучили, которые бы младых людей первым рудиментам (основательствам) всех наук паки обучать могли.
§ 6. И таким бы образом одно здание с малыми убытками тоеж бы с великою пользою чинило, что в других государствах три разные собрания чинят, ибо оная
1. Яко б совершенная Академия была, понеже довольно б членов о совершенстве художеств и наук трудились.
2. Егда оные же члены те художествы и науки публично учить будут, то подобна оная будет универзитету и такую ж прибыль произведет.
3. Когда данные академикам младые люди, которым от его императорского величества довольное жалование на пропитание определено будет, от них науку принявши и пробу искусства своего учинивши, младых людей в первых фундаментах обучать будут, то оное здание таково ж полезно будет, яко особливое к тому сочиненное собрание, или гимназиум.
Притом же бы вольные художествы и манифактуры, которые уже здесь заведены суть или впредь еще заведены быть могут, от помянутого заведения пользу имели, когда им удобные машины показаны и инструменты их исправлены будут.

§ 7. И понеже сие учреждение такой Академии, которая в Париже обретается, подобна есть (кроме сего розличия и авантажа, что сия Академия и то чинит, которое универзитету или коллегии чинить надлежит), того для меня надеюсь, что сие здание удобнейше Академиею названо быть имеет. Науки, которые в сей Академии могут учены быть, свободно бы в три класа розделить можно: в 1-м класе содержались бы все науки математические и которые от оных зависят; во 2-м — все части физики, в 3-м — гуманиора, гистория и права.
§ 8. К первому класу четырех персон надобно: первой надлежало бы упражняться матези сублимиори, яко арифметикою, алгеброю и геометриею, и протчими частьми теоретическими; второй бы тщание иметь к астрономии, географии, навигации; третьей и четвертой — о механики.
§ 9. Второй клас розделяется в четыре части, а имянно: 1. физику теоретическую и экспериментальную; 2. анатомию; 3. химию; 4. ботанию. И такожде четырех персон к тому иметь надлежало б. А за нужду мог бы академикус матезеос сублимиорис за академика физики теоретической и экспериментальной отправлять, ибо собственно физика генеральная ничто иное есть, токмо апликация к телесам.

Третей клас состоял бы из тех членов, которые в гуманиорах и протчем упражняются. И сие свободно бы трем персонам отправлять можно: первая б — элоквенцию и студиум антиквитатис обучала, 2 — гисторию древную и нынешную, а 3 — право натуры и публичное, купно с политикою и этикою (ндравоучением).
Аще же притом экономия учена будет, то похвально и весьма полезно, ибо в общем жительстве учением ее великая прибыль и польза чинится.
§ 10. Кроме сих членов, особливой секретарь потребен, который все, что в Академии предлагается, в протокол вносит, в порядок приводит и тое, что достойно есть, ежегодно или чрез каждые два года публикует и купно с библиотекарем корреспонденцию с учеными людьми держит.
§ 11. Должность академиков:
1. Все, что в науках уже учинено — розискивать, что к изправлению или прирощению оных потребно есть — производить, что каждый в таком случае изобрел — сносить и тое секретарю вручать, которой тогда понужден будет оное, когда надлежит, описать

2. Каждый академик обязан в своей науке добрых авторов, которые в иных государствах издаются, читать. И тако ему лехко будет экстракт из оных сочинить. Сии экстракты, с протчими изобретениями и розсуждениями, имеют от Академии в назначенные времена в печать отданы быть.
3. Понеже Академия ничто иное есть, токмо социетет (собрание) персон, которые для произведения наук друг друга вспомогать имеют, того ради весьма надобно, чтоб оне еженедельно несколько часов в Собрании были, и тогда каждый мнение свое предлагать, советом и мнением других пользоватца и партикулярно учиненные эксперименты в присутствии всех членов поверять может. И сие последнее весьма надобно для того, что в таких экспериментах многократно один другого, яко, например, анатомикус механика и пр., к совершенной демонстрации требует.
4. Еще ж Академия повинна все декуверты (изобретении), которые в помянутых науках иногда предложены будут, розискивать и свою апробацию откровенно о том сообщать:

1. сиречь — верны ли оные изобретении.

2. великой ли пользы суть или малой.

3. известны ли оные прежде сего бывали или нет.

5. Ежели его императорское величество потребует, чтоб академикус из своей науки некоторое дело сыскивал, то повинен он тое со всем прилежанием чинить и о том в надлежащее время (ибо суть многие дела, которые вельми малы быть кажутся, однакожде долговременное розискание требуют) отповедь дать.
6. Каждый академикус обязан систем или курс в науки своей в пользу учащихся младых людей изготовить, а потом оные имеют на императорском иждивении на латынском языке печатаны быть.
И понеже российскому народу не токмо в великую пользу, но и во славу служить будет, когда такие книги на российском языке печатаны будут, того ради надлежит при каждом класе академическом одного переводчика и при секретаре — одного ж и тако во всех четырех класах определить.
7. Такожде и чюжестранным великая забава будет, понеже ежегодно 3 публичные ассамблеи уставлены и от одного члена Академии разговор из своей науки чинен будет и в оной похвалы протектора (защитителя) введены будут.
8. А чтоб академики в потребных способах недостатку не имели, то надлежит, дабы библиотека и натуральных вещей камора Академии открыта была. А над оною надлежит библиотекарю партикулярную дирекцыю иметь и власть те книги и инструменты, которые Академии надобны, выписать или здесь делать. И понеже за потребные вещи к экспериментам, которые от того или другого академика партикулярно или публично делаются, ис казны платится, того для имеет он академикам помянутые вещи промышлять и надлежащий о том щет учинить. Еще ж имеет он купно с секретарем корреспонденцию вести, и тако надлежит ему в подмогу одного определить. Такожде может он перевотчиков библиотеки и натуральных вещей каморы употреблять.
9. Без живописца и градыровального мастера обойтися невозможно будет, понеже издания, которые в науках чиниться будут (ежели оные сохранять и публиковать), имеют срисованы и градырованы быть.
§ 12. Сие есть собственный образец Академии художеств и наук. О пользе и намерении ее выше уже упомянуто, сиречь:

1. Дабы науки размножены и в лутчее состояние приведены
были.
2. Все издания розыскиваны и апробованы.
3. От оной системы учащимся младым людем изготовлены
были. Но сие служит токмо к произведению в лутчее состояние
наук.
§ 13. А понеже в том на намерение универзитета смотрится, которые науки всему народу объявляет; такожде и гимназия, в котором младые люди нуждным наукам обучаются: того ради меня объявлю, каким образом однем зданием обои намерения исполнить можно и не надобно особливые собрания сочинять.
§ 14. В универзитете, как уже упомянуто, 4 факультета имеются, а имянно: 1 — феология, 2 — юрис пруденция, 3 — медицина и 4 -- филозофия. Факультет феологии здесь оставляется, и попечение о том токмо Синоду предается. И тако протчие 3 факультета обретаются, а именно:

§ 15. 1. Юридический факультет. При оном академик третьего класа, который науки практики, яко политику, этику и право натуры, учит быть может, аще же еще похощется славного, правам искусного человека притом определить, оное бы толь наилутче было.
2. Медицынский факультет совершенно из второго класа, сиречь анатомика, химика и ботаника, сочинен быть может.
3. Факультет филозофской не может в совершенстве больше сего быть, ибо академик матезеос сублимиорис может професором логики и метафизики и математики генеральной быть и притом же физику генеральную и экспериментальную учить, а протчие собственные части математики можно протчим академикам первого класа, яко астроному и механику, розделить.
Гуманиора, яко элоквенцию, студиум антиквитатис и гисторию, обучать могут к тому определенные члены третьего класа. Помянутые и в некоторые класы розделенные академики обязаны будут в своей науки ежедневно один час публичные лекции иметь, как в протчих универзитетах.
§ 17. Ежели который академик похощет за деньги партикулярные коллегии иметь, то ему позволено. Однакожде не надобно ему токмо ради корысти вельми много коллегиев держать и тем протчим своим наукам и розмышлениям вред чинить.

§ 18. А чтоб пользу от сих обучениев иметь, к тому требуются угодные люди, которые гуманиора отчасти знают и некоторое малое искуство филозофии и математики имеют. Того ради весьма нуждно, дабы каждому академику один или два человека из младых студентов даны были и довольным жалованием снабдены, которые со всем прилежанием обучаться и академикам вспомогать имеют. И понеже помянутые младые люди, под дирекциею академиков, без своих убытков наукам обучатся и притом (ежели себя хорошо ведут и некоторые пробы искуства своего объявят) надежду имеют произойти и учителям своим наследовать; и тако подобает, чтоб оне за такую добродетель благодарствовали. Того ради имеют оные тех, которые учиться начинают, первым фундаментам наук обучать, дабы и те со временем учениями академическими пользоваться могли. И таким образом можно б, без великих убытков, намерение нижней школы изполнить.
Надлежит по два человека еще прибавить, которые из словенского народа, дабы могли удобнее русских учить, а каких наук написать именно.
Аще же его императорское величество ныне или со временем сему собранию такую привилегию пожаловать соизволит, чтоб они тем, которые в науках произошли, градусы академиков давать могли, сие бы вельми к возращению ее служило.

Но чтоб сие здание непременно и полезно было, то имеет оное токмо под ведением императора, яко протектора своего, быть и само себя править, еже учиняется, когда из оных или непременный президент или попеременно один по другому каждый год или полгода выбирается.
§ 19. Ученые люди, которые о произведении наук стараются, обычайно мало думают на собственное свое содержание, того ради потребно есть, чтоб Академии кураторы непременные определены были, которые бы на оную смотрели, о благосостоятельстве их и надобном приуготовлении старались, нужду их императору при всех оказиях предлагали и доходы в своем ведении имели.
Надлежит учинить директора и двух товарыщей и одного камисара над деньгами.
§ 20. Но надлежит, чтоб сии доходы достаточны, верны и неспоримы были, дабы оные люди непринуждены больше о своем и фамилии своей содержании старатися, нежели о возращении наук, наипаче понеже все такие люди суть, которым жалованием своим жить надобно, ибо трудно поверить, чтоб кто охоту имел в службе чюжого государя то прожить, что он в своем отечестве имеет.
Давать деньги с верхних зачиная.
§ 21. И тако хотя бы как поступать, то однакожде все тое без 20000 рублев зачать невозможно.
Доход на сие определяетца 24912 рублев, которые збираютца з городов Нарвы, Дерпта, Пернова и Аренсбурха, таможенных и лицентных.

Проект И.И. Шувалова Утвержден Решением Правительствующего Сената от 6 ноября 1757 года.

Копелевич Ю. Х. Основание Петербургской академии наук. Л.: Наука, 1977. 211 с.

Внешняя политика

Семилетняя война

Быстрое усиление Пруссии вызвало общую зависть и тревогу среди европейских держав. Австрия, потеряв в 1734 году Силезию {114}, жаждала реванша. Францию тревожило сближение Фридриха II с Англией. Русский канцлер Бестужев считал Пруссию злейшим и опаснейшим врагом России. Еще в 1755 году Бестужев хлопотал о заключении так называемого субсидного договора с Англией. Англии надлежало дать золото, а России — выставить 30 — 40 тысяч войска. «Прожекту» этому так и суждено было остаться «прожектом».

Бестужев, правильно учитывая значение для России «прусской опасности», обнаруживает в то же время полное отсутствие зрелости суждения. Он полагает сокрушить Пруссию Фридриха II «корпусом в 30 — 40 тысяч», а за Деньгами обращается ни к кому иному, как к союзнице Пруссии — Англии.

При таких обстоятельствах в январе 1756 года Пруссия заключила союз с Англией, ответом на что явилось образование тройственной коалиции из Австрии, Франции и России, к которым присоединились [94] Швеция и Саксония. Австрия требовала возвращения Силезии, России была обещана Восточная Пруссия (с правом обмена ее у Польши на Курляндию), Швеция и Саксония соблазнены другими прусскими землями: первая — Померанией, вторая — Лузацией. Вскоре к этой коалиции примкнули почти все немецкие княжества (государства имперского союза). Душой всей коалиции явилась Австрия, выставлявшая наибольшую армию и располагавшая лучшей дипломатией. Австрия очень ловко сумела заставить всех

Карта Театр Гравюра Семилетней неизвестного войны художника. (1756 — 1763 года) Конец XVIII века своих союзников и, главным образом Россию, обслуживать ее интересы.

Пока союзники делили шкуру неубитого медведя, Фридрих, окруженный врагами, решил не дожидаться их ударов, а начать самому. В августе 1756 года он первый [95] открыл военные действия, пользуясь неготовностью союзников, вторгся в Саксонию, окружил саксонскую армию в лагере у Пирны и заставил ее положить оружие. Саксония сразу же выбыла из строя, а плененная ее армия почти целиком перешла на прусскую службу.

Русской армии поход был объявлен в октябре 1756 года и в течение зимы она должна была сосредоточиться в Литве. Главнокомандующим назначен был фельдмаршал граф Апраксин, поставленный в самую тесную зависимость от Конференции — учреждения заимствованного от австрийцев и представлявшего собою в русских условиях ухудшенное издание пресловутого «гофкригсрата». Членами Конференции были: канцлер Бестужев, князь Трубецкой, фельдмаршал Бутурлин, братья Шуваловы. Впрочем одним этим наше «австрофильство» не ограничивалось, а шло гораздо далее — Конференция сразу попала всецело под австрийское влияние и, командуя армией за тысячу верст от Петербурга, руководилась, казалось, в первую очередь соблюдением интересов венского кабинета.

* * *

В 1757 году определилось три главных театра, существовавших затем в продолжении всей Семилетней войны — Франко-имперский (Западная Германия),

главный или Австрийский (Богемия и Силезия)

и Русский (Восточная Пруссия).

Кампанию открыл Фридрих, двинувшись в конце апреля с разных сторон — концентрически — в Богемию. Он разбил под Прагой австрийскую армию принца Карла Лотарингского и запер ее в Праге. Однако на выручку ей двинулась вторая австрийская армия Дауна, разбившая Фридриха при Колине (июнь). Фридрих отступил в Саксонию, и к концу лета его положение сделалось критическим. Пруссия была окружена 300000 врагов.

Король поручил оборону против Австрии герцогу Бевернскому, а сам поспешил на Запад. Подкупив главнокомандующего северной французской армией герцога Ришелье и заручившись его бездействием, он после некоторых колебаний (вызванных дурными известиями с Востока) обратился на южную франко-имперскую армию. Фридрих II не был бы пруссаком и германцем, если бы действовал одними честными способами. Он заключил сделку с Ришелье, подобно тому, как Бисмарк провоцировал войну с Францией подделкой «эмской депеши» и как Вильгельм II, провоцировавший русскую мобилизацию подложным декретом (эпизод с «Локаль Анцейгером»), послал затем в Россию Ленина. [96]

Германцы не изменились со времен Тацита. «Оепиа теп-д.ас'ю па1;ит» — племя, рожденное во лжи... С 21000 армией он наголову разгромил 64000 франко-имперцев Субиза под Росбахом, а затем двинулся в Силезию, где Бевернский был тем временем разбит под Бреславлем. 5-го декабря Фридрих обрушился на австрийцев и буквально испепелил их армию в знаменитом сражении при Лейтене. Это — самая блестящая из всех кампаний Фридриха (по словам Наполеона, за один Лейтен он достоин именоваться великим полководцем).

Русская армия, оперировавшая на второстепенном восточно-прусском театре войны, оставалась в стороне от главных событий кампании 1757 года. Сосредоточение ее в Литве заняло всю зиму и весну. В войсках был большой некомплект, особенно чувствовавшийся в офицерах (в Бутырском полку, например, не хватало трех штаб-офицеров из пяти, 38 обер-офицеров, — свыше половины, и 557 нижних чинов — свыше четверти. Административная и хозяйственная часть не была устроена).

В поход шли отнюдь не с легким сердцем. Пруссаков у нас побаивались. Со времен Петра I и особенно Анны, немец являлся для нас существом заповедным — иного, высшего порядка, учителем и начальником. Пруссак же был прямо всем немцам немец. — «Фредерик, сказывают, самого француза бивал, а цесарцев и паче — где уж нам многогрешным супротив него устоять!»...

Так рассуждали, меся своими башмаками литовскую грязь, будущие победители под Пальцигом и Кунерсдорфом. Скверная русская привычка всегда умалять себя в сравнении с иностранцем... После первой стычки на границе, где три наших драгунских полка были опрокинуты прусскими гусарами, всей армией овладела «превеликая робость, трусость и боязнь» (чистосердечно признается Болотов) — сказывавшиеся, впрочем, на верхах гораздо сильнее, чем на низах.

К маю месяцу сосредоточение нашей армии на Немане окончилось. В ней считалось 89000 человек, из коих годных к бою — «действительно сражающих» не более 50 — 55 тысяч, (остальные нестроевые всякого рода, либо неорганизованные, вооруженные луками и стрелами калмыки).

Пруссию обороняла армия фельдмаршала Левальда (30 500 регулярных и до 10000 вооруженных жителей). Фридрих, занятый борьбой с Австрией и Францией, относился к русским пренебрежительно («русские же варвары не заслуживают того, чтобы о них здесь упоминать», заметил он как-то в одном из своих писем).

Русский главнокомандующий, как мы знаем, зависел всецело от петербургской Конференции. Он не имел права [97] распоряжаться войсками без формальной каждый раз на то «апробации» кабинета, не имел права проявлять инициативу в случае изменения обстановки и должен был сноситься по всяким мелочам с Петербургом.

В кампанию 1757 года Конференция предписала ему маневрировать так, чтобы для него «все равно было прямо на Пруссию или влево через всю Польшу в Силезию маршировать». Целью похода ставилось овладение Восточной Пруссией, но Апраксин до июня не был уверен, что часть его армии не будет послана в Силезию для усиления австрийцев.

25-го июня авангард Фермера овладел Мемелем, что послужило сигналом к открытию кампании. Апраксин шел с главными силами на Вержболово и Гумбинен, выслав авангард генерала Сибильского — 6000 коней, к Фридланду для действия в тыл пруссакам. Движение нашей армии отличалось медлительностью, что объясняется административными неурядицами, обилием артиллерии и опасением прусских войск, о коих ходили целые легенды. 10-го июля главные силы перешли границу, 15-го прошли Гумбинен и 18-го заняли Инстербург. Конница Сибильского не оправдала возлагавшихся на нее надежд, как полтораста лет спустя — на этих же местах, не оправдает их отряд Хана Нахичеванского... Левальд поджидал русских на сильной позиции за рекой Алле, у Велау. Соединившись с авангардом — Фермером и Сибильским, Апраксин 12-го августа двинулся на Алленбург, в глубокий обход позиции пруссаков.

Узнав об этом движении, Левальд поспешил навстречу русским и 19-го августа атаковал их при Гросс-Егернсдорфе, но был отбит. У Левальда в этом сражении было 22000, Апраксин имел до 57000, из коих, однако, половина не приняла участия в деле.

Участь боя решил Румянцев, схвативший пехоту авангарда и пошедший с ней через лес напролом в штыки. Пруссаки этой атаки не выдержали. Трофеями победы было 29 орудий и 600 пленных. Урон пруссаков до 4000, наш свыше 6000. Эта первая победа имела самое благотворное влияние на войска, показав им, что пруссак не хуже шведа и турка бежит от русского штыка. Заставила она призадуматься и пруссаков.

После егернсдорфского сражения пруссаки отошли к Веслау. Апраксин двинулся за ними и 25-го августа стал обходить их правый фланг. Левальд не принял боя и отступил. Собранный Апраксиным военный совет постановил, ввиду затруднительности продовольствия армии, отступить к Тильзиту, где привести в порядок хозяйственную часть. 27-го августа началось отступление, произведенное весьма скрытно (пруссаки узнали о том лишь [98] 4-го сентября).

На марше выяснилось, что вследствие полного неустройства невозможно перейти в наступление этой же осенью и решено отступить в Курляндию. 13-го сентября покинут Тильзит, причем русский военный совет постановил уклониться от боя с авангардом Левальда, несмотря на все наше превосходство в силе («трусости и боязни», конечно уже и помину не было, но пресловутая «робость» видно не успела окончательно покинуть наших старших начальников).

16-го сентября вся армия отведена за Неман. Кампания 1757 года окончилась безрезультатно вследствие необычайного стеснения действий главнокомандующего кабинетными стратегами и расстройства хозяйственной части (в те времена не зависевшей от строевой, а имевшей, как мы то знаем, свою особенную иерархию).