При этом одному крестьянину приходилось иногда платить по нескольким тяглам.
Во всяком случае, употребление на русских фабриках 40-х годов кабальных рабочих не может подлежать сомнению.
Между тем, отдача помещикам своих крепостных в наем недворянам была запрещена законом.
Так как сделки такого рода могли прикрывать собой приобретение крепостных лицами, не имевшими на то права, то отдача крепостных в наем разночинцам была запрещена указами 10 апреля 1823 г. и 28 августа 1824 г.20.
По-видимому, закабаление крестьян фабрикантами и заводчиками особенно распространилось в начале 20-х годов. Ввиду этого комитет министров высочайше утвержденным положением 16 июня 1825 г. признал нужным совершенно воспретить помещикам отдачу крепостных на заводские работы с заключением условия от имени помещика; в случае нарушения этого закона помещиком крепостной, отданный в работу, получал свободу21.
Но, как видно из предыдущего, помещики легко обходили закон. По словам Гакстгаузена, в 40-х годах практиковалась отдача в кабалу на фабрику преимущественно детей на семилетний срок в качестве учеников22.
Нередко фабриканты доставали нужных им детей и из воспитательного дома, подобно тому как их английские собратья получали малолетних рабочих из приходских домов для бедных.
Известны возмутительные жестокости, которые при этом практиковались в Англии.
Фабриканты посылали в дома для бедных своих агентов, которые набирали живой товар, не справляясь с желаниями детей, и доставляли их по назначению, где с ними обращались хуже, чем с домашними животными.
В других случаях агенты приходских домов, стремившихся поскорее избавиться от расходов по содержанию своих питомцев, вывозили детей целыми партиями в крупные промышленные центры и там распродавали их фабрикантам.
В газетах нередко помещались объявления, что там-то можно получить на таких-то условиях столько-то маленьких "белых рабов"23.
Каким образом практиковалась отдача питомцев воспитательного дома в России, как их содержали на фабриках и пр., - этого мы не знаем.
Об ужасах английских фабричных порядков первых десятилетий этого века нам известно потому, что ужасы эти вызывали негодование значительной части английского общества, и литература того времени служила ярким выражением этого негодования.
Русское общество имело более грубые нервы, а литература под игом цензуры должна была тщательно обходить всякие щекотливые вопросы.
Поэтому и в данном случае, как и во многих других, нам известно очень немного.
Воспитанники воспитательного дома отдавались на фабрики до совершеннолетия с возраста около 12 лет, причем фабрикант обязывался содержать их на свой счет и по истечении известного срока по их поступлении давать им определенную (впрочем, очень ничтожную - 1 рубль в месяц) плату.
По достижении совершеннолетия воспитанники получали от фабриканта пару платья и 100 руб. денег24. Какое значение для фабриканта имела возможность получения даровых (или почти даровых) работников из воспитательного дома, видно из того, что иногда при самом учреждении фабрики заранее выговаривалось условие, что на фабрику будут определяться питомцы воспитательного дома25.
До сих пор мы говорили о фабричных рабочих. Из каких же общественных элементов слагался в дореформенной России класс фабрикантов? Мы видели, что в течение XVIII века замечалось постепенное изменение состава этого класса; первыми фабрикантами были старинные капиталисты Московской Руси - купцы.
Затем, по мере роста политического влияния дворянства и ограничения привилегий фабрикантов из купеческого звания (причем, наибольшее значение имело запрещение покупки к фабрикам крестьян), фабрики стали переходить в руки дворянства.
В начале XIX века самые важные фабрики - суконные - принадлежали почти исключительно дворянам.
Таким образом, к этому времени класс фабрикантов слагался из двух общественных элементов: торгового сословия и землевладельцев - купечества и дворянства.
В последующее время к этим элементам предпринимательского класса присоединяется еще третий - выходцы из среды крестьянства.
Я неоднократно указывал, что самой характерной чертой промышленной истории рассматриваемой эпохи было появление и необыкновенно быстрое развитие новой отрасли производства - хлопчатобумажной промышленности.
Эта промышленность развилась без непосредственной поддержки правительства и притом при совершенно иных условиях, чем особо покровительствуемые производства, как, например, суконное и чугуноплавильное.
Благодаря простоте технических приемов набойки ситцев и ткачества бумажных материй, а вместе с тем и легкости сбыта, по дешевизне товара хлопчатобумажная промышленность быстро распространилась в крестьянском населении.
Важнейшим центром ее был Шуйский уезд и в особенности село Иваново. Это село, как и все его жители, принадлежало графу Шереметеву. В 1825 г. в Иванове считалось 125 крупных ситцепечатных и бумаготкацких фабрик.
Некоторые из них были огромных размеров. Так, например, в 1817 г. на фабрике Грачевой было 900 станов и 103 набивных стола, на фабрике Ямановского - 1 тыс. станов и 110 набивных столов (рабочих около 1 500), у Гарелина21* - 1 021 стан и 85 набивных столов (рабочих 1 407)26.
Все эти фабрики принадлежали или крепостным, или бывшим крепостным графа Шереметева. В конце XVIII века главным промыслом населения Иванова была набойка бумажных и полотняных материй.
Прибыльность этого промысла особенно возросла после московского пожара 1812 г., во время которого погибли почти все московские фабрики.
Временное устранение такого опасного конкурента, как Москва, необыкновенно способствовало оживлению ивановской промышленности.
В это время фабрикация бумажных тканей давала такие барыши, что промышленники наживали, по некоторым показаниям, "упятеренный рубль на рубль"27 - 500% прибыли.
Особенно выиграли от такого положения вещей набойщики, среди которых многие работали не на фабрикантов, а за свой собственный счет, при помощи своей семьи.
По словам Гарелина, спрос на набойщиков в селе Иванове после московского пожара до такой степени усилился, что они без труда зарабатывали до 100 руб. ассигнациями в месяц.
Около этого времени и совершился переход многих кустарей-набойщиков в крупные фабриканты.
Скопить небольшой капитал для открытия собственной фабрики для набойщика-кустаря в это время было делом нетрудным. Миткаль можно было всегда получить в кредит. Капитал оборачивался необыкновенно быстро.
За несколько дней набойщик успевал набить миткаль и придать ему окончательную отделку, а в первый базарный день в селе Иванове он мог без труда продать изготовленный ситец купцам, приезжавшим для закупки товара.
Таким путем кустарь при некоторой изворотливости и предприимчивости мог сделаться сначала мелким, затем и крупным капиталистом28.
Такое счастливое время для набойщиков продолжалось, правда, недолго, и уже с 20-х годов плата за набойку и цена готового ситца падают под влиянием быстрого увеличения числа набойщиков, а затем и введения ситцепечатных машин.
Переход из кустарей в фабриканты сделался затруднительным. Но достаточно было непродолжительного процветания набоечного промысла, чтобы образовались небольшие капиталы, которые потом беспрепятственно могли расти и расти29.
Около этого времени было положено основание огромному состоянию Морозовых22*. Основатель этой фирмы Савва Морозов был простым ткачом и крепостным крестьянином помещика Рюмина. В 1797 г. он устроил небольшую фабрику шелковых лент, затем более крупную - нанки и шелковых материй - в местечке Зуево. В 1820 г. он выкупился на волю со всей своей семьей (за 17 тыс. руб.), записался в купечество и стал одним из крупнейших фабрикантов России30. Как сказано, все ивановские фабриканты (многие из которых были миллионерами) вышли из крестьян. Большинство их, как и шуйских фабрикантов, первоначально были мелкими самостоятельными производителями - кустарями или фабричными рабочими31.
Село Иваново представляло собою в начале этого века оригинальную картину. Самые богатые фабриканты, имевшие более 1 тыс. рабочих, юридически были такими же бесправными людьми, как и последние голыши из их рабочих.
Все они были крепостными Шереметева. Фактически крупные фабриканты не только свободно владели движимым и недвижимым имуществом (хотя последнее и записывалось на имя помещика), но даже имели своих собственных крепостных.
Так, например, Ивану Гарелину, как видно из его духовного завещания, принадлежало сельцо Спасское со всеми жившими в нем крестьянами Точно так же имел крепостных крестьян и другой ивановский капиталист - Грачев.
У многих фабрикантов были крепостные дворовые люди. Само собою разумеется, что юридически все эти крепостные принадлежали единственному владельцу Иванова - Шереметеву, но так как вотчинная контора Шереметева признавала имущественные сделки подведомственных ей крепостных, причем в пользу графа поступал известный процент стоимости приобретенного или проданного имущества, те крепостные капиталисты могли свободно приобретать земли и даже крестьян в свое полное пользование и владение32.