Глава 1
«Барбаросса» в действии
Все началось как обычно – как до этого в Польше и во Франции, а до этого – в Испании. Серые предрассветные сумерки воскресенья 22 июня были наполнены гулом воздушных винтов и рокотом моторов. Волны «Хейнкелей‑111», «Юнкерсов‑88» и «Дорнье» Do‑17 шли высоко над лесами, пограничной рекой, сонными городками и железнодорожными станциями.
Немного отставая от них, низко над деревьями проносились пикирующие бомбардировщики «Юнкерс‑87» с характерным обратным изломом крыльев.
Двухмоторные тяжелые истребители «Мессершмитт‑110» Zerstorer тоже несли авиабомбы.
Сотни и сотни самолетов с черными крестами мешали июньскому солнцу взойти. Огромная страна, привольно раскинувшаяся на Востоке, досматривала свои последние предвоенные сны. Волна за волной накатывали самолеты Люфтваффе с небес на спящие города великой страны.
Прикрывали всю эту армаду ударных самолетов верткие и скоростные «Мессершмитты‑109». Десятки хищных стремительных ос кружились со всех сторон тяжелых «бомберов».
* * *
Гауптман Герман Вольф вел свой «штаффель» в бой одним из первых. Как и многие солдаты Третьего Рейха, он недоумевал: зачем нападать на своего союзника, с которым подписан к тому же договор о ненападении?.. Но приказ – есть приказ.
Дюжина желтоносых истребителей рвала лопастями небо России. Это были новейшие «Мессершмитты» Bf‑109F – новое поколение самого лучшего истребителя в мире. Его аэродинамика была существенно улучшена по сравнению с «Эмилем».
Для Германа Вольфа, как и для многих молодых немцев, прорывные технологии тридцатых – сороковых годов XX столетия значили очень многое. Осознание превосходства над другими народами находило подтверждение в более совершенных машинах. Предстоящую войну они сами называли «войной моторов». И лучшими в мире были германские моторы! «Молодые орлы» несли на своих механизированных крыльях крест и свастику. Самые лучшие самолеты и танки, совершенные системы вооружения и радиосвязь формировали новое поколение солдат. Наиболее ярко проявлялся этот феномен в Люфтваффе – у летчиков и в Панцерваффе – у танкистов.
|
|
Одной из главных отличительных черт успешного боевого самолета является хороший потенциал развития, без которого практически невозможно поддерживать самолет на уровне быстро меняющихся требований воздушного боя. Причем возможные изменения не должны приводить к серьезным изменениям уже сложившегося производства и вести к большим, нежели это возможно, материальным затратам. Это качество наглядно продемонстрировал «Мессершмитт» Bf‑109F.
Втулка воздушного винта новой модели прославленного истребителя Вилли Мессершмитта стала больше, что способствовало улучшению аэродинамической обтекаемости носовой части самолета и снижению лобового сопротивления. Истребитель получил более высокий и симметричный капот двигателя. Кок винта был увеличен, а воздухозаборник радиатора был отодвинут от стенки капота, чтобы исключить забор турбулентного потока у поверхности фюзеляжа. Одновременно диаметр воздушного винта был уменьшен. Винт был снабжен автоматом, который обеспечивал постоянную скорость вращения, но шаг винта мог регулироваться и пилотом, как на Bf‑109E.
|
|
Задняя часть фюзеляжа была существенно усилена, а ее обводы стали более аэродинамичными. Хвостовое колесо наполовину убиралось в фюзеляж, а основные стойки шасси получили более широкую базу за счет изменения стояночного угла.
Площадь руля направления на киле была сокращена. Сама форма руля была изменена для обеспечения лучшей управляемости при наборе высоты. Со стабилизатора сняли столь характерные для предыдущих моделей «Мессершмитта‑109» подкосы.
Крыло Bf‑109F практически не изменилось, начиная с первого опытного самолета, и даже при этой модернизации остались неизменными профиль, форма и конструкция крыла. Однако больше всего портили аэродинамику крыла радиаторы на нижней поверхности. Чтобы снизить общее сечение радиатора, его углубили в крыло и ввели систему управления пограничным слоем – турбулентный поток отводился прямо перед воздухозаборником радиатора, поступал в теплообменник, а потом сдувался на поверхность закрылка через две регулируемые термостатом створки. Если термостат их закрывал, то створки отклонялись вместе с закрылком, если открывал, то нижняя створка выполняла свою прямую функцию. Предкрылки на крыле стали меньшего размаха, так же как и элероны, которые теперь не были связаны с закрылками. Все эти доработки позволили снизить аэродинамическое сопротивление крыла.
Существенно улучшенная аэродинамика и маневренность в сочетании с мощным двигателем жидкостного охлаждения «Даймлер‑Бенц» DB‑601N сделали обновленный «сто девятый» опасным воздушным бойцом.
Вооружение «Мессершмитта» Bf‑109F состояло из автоматической пушки «Маузера» MG‑151, стреляющей через полый вал винта. Эта пушка значительно превосходила MG‑FF по начальной скорости снаряда и темпу стрельбы и могла комплектоваться 15‑миллиметровым или 20‑миллиметровым стволом. Размещение вооружения в фюзеляже, близко к центру масс самолета, положительно сказалось на маневренности, и, по оценке опытных пилотов Люфтваффе, новый «трехточечный» вариант вооружения имел преимущества перед предыдущим, когда две пушки размещались в крыльях.
|
|
Новая модификация практически сразу же получила имя собственное: «Фридрих». Она качественно превосходила теперь своего «младшего брата» – «Эмиля».
«Мессершмитт‑109Ф» почти на равных сражался со знаменитым «Спитфайром» над Каналом и одерживал победы. Гауптман Герман Вольф и пилоты его нового «штаффеля» совсем недавно, весной, переучились на новую модификацию «сто девятого», и теперь им всем не терпелось испытать истребитель в воздушных боях против русских.
* * *
Строй бомбардировщиков начал постепенное снижения для достижения оптимальной высоты бомбометания. Двенадцать «Мессершмиттов‑109Ф» сохраняли прежний эшелон. Их цели находятся высоко в воздухе.
– «Der Werwolf»! – раздался в наушниках Германа Вольфа голос командира группы «Хейнкелей‑111». – «Оборотень»! «Оборотень», мы начинаем бомбардировку!
– Verstehen![30]
Гауптман Вольф и другие пилоты «Мессершмиттов» увидели, как раскрылись бомбовые люки плывущих в небесной вышине «Хейнкелей‑111». Стальные оперенные болванки сорвались с держателей и начали свой смертоносный полет. На мгновение задержавшись, они понеслись вниз, покачиваясь в воздушных потоках. А потом на земле разверзся ад. Пламя, дым и тонны поднятой взрывами земли заслонили солнце.
И такое происходило везде на атакованных территориях.
Стальной град обрушился на одну шестую часть суши. Чудовищные, дымно‑огненные фонтаны взрывов взметнулись на улицах и площадях мирно спавших городов и сел.
Основной удар силы Люфтваффе наносили по аэродромам ВВС РККА – в полном соответствии с наступательной директивой Oberkommando der HEER, Штаба Сухопутных войск Третьего Рейха.
Вскоре после подписания плана «Барбаросса» главнокомандующий Сухопутных войск Германии генерал фон Браухич издал директиву по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск на Востоке.
В ней, в частности, уточнялись задачи ВВС: «По возможности исключить воздействие авиации противника и поддержать наступление Сухопутных войск на направлениях главных ударов, а именно войска группы армий „Центр“ и войска левого фланга группы армий „Юг“…
На первом этапе операции ВВС должны сосредоточить все свои усилия на борьбе с авиацией противника и на непосредственной поддержке Сухопутных войск. Удары по промышленным центрам могут быть проведены не ранее, чем будут достигнуты оперативные цели, поставленные Сухопутным войскам… »
Сейчас эскадрилья «Хейнкелей‑111» сбрасывала свой смертоносный груз на один из советских аэродромов. За секунды до того, как земля и небо перевернулись в огненном вихре, на травяном взлетном поле ровными рядами, как под линейку, стояли ряды скоростных бомбардировщиков большевиков. Теперь их пылающие обломки разлетались в разные стороны от ударных волн чудовищных взрывов. Стальной вихрь осколков пронесся над русским аэродромом, перемалывая все на своем пути.
Первая девятка «Хейнкелей‑111» была вооружена фугасными авиабомбами калибра 250 килограммов, а остальные две девятки несли контейнеры с «семенами смерти» – противопехотными минами SD‑2A/SD‑2B Schmetterling. Они уже не были секретными, как в Польше, и широко использовались в бомбардировочных эскадрах Люфтваффе. Правда, и цена использования «семян смерти» оказалась очень высока…
– Das Ziel treffen! Das ist gut Arbeit![31]
– Verstein.
«Хейнкели» отбомбились и в размашистом развороте легли на обратный курс. И тут Герман Вольф заметил на горизонте черные точки.
* * *
– Achtung![32]Появились цели с северо‑востока. Звено «Оборотень», звено «Ворон» – приготовиться к атаке! Звено «Гриф» – прикрывать бомбардировщики.
– Вас понял, герр гауптман!
– Zum Angriff!
Два звена «Мессершмиттов‑109Ф» на полной скорости рванулись к истребителям с красными звездами. Герман Вольф опознал этот тип самолета большевиков: это была «Рата» – самый массовый истребитель Советов. Русские называли его И‑16. Кургузый лобастый самолетик, несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть, был очень маневренным.
Гауптман Герман Вольф в пологом пикировании атаковал головной истребитель первой тройки. «Мессершмитт‑109Ф», с его преимуществом в скорости, резко сократил дистанцию. Русский пилот попытался было уклониться от грозящей ему опасности, но не успел. Герман Вольф потянул ручку на себя, выравнивая самолет, и ударил сразу из пушки и двух пулеметов. Огненные трассы чиркнули по широкому крылу «Ратты», мгновенно изорвав обшивку плоскости, и впились в хвостовое оперение. В разные стороны полетели ошметки фанеры и перкаля. Лобастый истребитель свалился на крыло, задымил и вошел в штопор.
Видя, что внезапный удар не получился, русские И‑16 развернулись в разные стороны и попытались навязать превосходящим силам истребителей Люфтваффе бой на виражах. Они все еще летали строем звена из трех машин, и при резких разворотах ведомые отрывались от ведущих. И становились легкой добычей асов‑«экспертов» Люфтваффе. «Мессершмитты» стремительно ушли в пикирование, избегая ближнего боя. Набрав таким образом скорость, Bf‑109F разорвали дистанцию. Потом набрали высоту и снова обрушились на русские истребители.
Герман Вольф выбрал себе очередную цель – как раз тот самый истребитель, который остался один, оторвавшись от строя «тройки». Немецкий пилот зашел ему в хвост и уже был готов открыть огонь, но вдруг верткий русский истребитель резко развернулся и сам атаковал «Мессершмитт‑109Ф» прямо в лоб!
Герман Вольф едва успел резко дернуть ручку управления самолетом вбок – его истребитель выполнил резкий переворот через крыло. В глазах у немецкого летчика потемнело, но этот маневр позволил ему уйти от четырех огненных трасс русского истребителя.
– Zum Teufel! Вот черт! – выругался Герман сквозь зубы.
Русский пикировал к самой земле, стремясь затянуть его в маневренный бой на виражах. Ну уж нет! Провести его таким маневром не получится. Ручку на себя – «Мессершмитт‑109Ф» резко переламывает нисходящую траекторию и взмывает вверх. У летчика – темно в глазах от перегрузок, но зато теперь он имеет запас высоты, столь необходимый для стремительного атакующего маневра.
И вот в перекрестье коллиматорного прицела Revi – снова «лобастый» силуэт с широкими крыльями. Теперь Вольф открывает огонь с гораздо большей дистанции. Сверкают трассеры пушки, установленной в развале двигателя и синхронных пулеметов, оставляя дымные полосы в небе. Короткие очереди по‑снайперски точны. Русский И‑16 моментально вспыхивает и, разбрасывая пылающие обломки, валится вниз.
Еще пара таких же самолетов пытается атаковать «Мессершмитт» Германа Вольфа снизу, но тут же напарывается на огненные очереди ведомого – обер‑фельдфебеля Карла Штольца. Один из нападавших, крутясь, падает с отсеченной правой плоскостью.
В воздухе – дымно‑огненный клубок. Русские компенсируют недостатки управления своим личным мужеством – постоянно лезут в лобовые атаки, рискуя столкнуться со своим противником, отчаянно виражируют, уходя от огня «Мессершмиттов‑109Ф», и контратакуют сами.
Но все же немецкие истребители превосходят русские, как автомобиль «Мерседес‑Бенц» тягловую лошадь. Совсем немного времени понадобилось восьмерке «Мессершмиттов» Bf‑109F, чтобы уничтожить все девять русских истребителей Поликарпова И‑16. Но ни один из них не покинул боя – самоотверженность русских летчиков‑истребителей с самых первых часов войны внушила уважение «экспертам» Люфтваффе.
Уже на обратном пути, эскортируя «Хейнкели‑111», Герман Вольф заметил шесть бипланов с красными звездами на крыльях и фюзеляжах. Они имели такой же «лобастый» капот, как у И‑16, и изогнутую, словно крылья чайки, верхнюю пару крыльев.
Гауптман Вольф вместе со своим ведомым оставил строй бомбардировщиков и решил потешить себя «свободной охотой». Его атака была стремительной и безжалостной. Зайдя со стороны солнца, Герман Вольф короткой очередью из пушки и пулеметов, словно ножом, искромсал плоскости крайнего в строю русского биплана‑истребителя. Его летчик даже не успел ничего понять – просто вокруг вдруг замелькали яркие росчерки трассеров, а потом очередь прошлась по кабине…
Взяв ручку на себя, Герман Вольф в том же заходе «вписал» четырехкрылый силуэт в перекрестье прицела. Огонь! Палец жмет гашетку – прямо как на полигоне в Гатове при воздушной стрельбе по полотняному конусу. Строй бипланов, шедших до этого двумя строгими тройками, рассыпался. Летчиков охватила паника, а безжалостный скоростной истребитель с крестами на крыльях продолжал свои стремительные атаки – до полного уничтожения. Шесть русских бипланов, шесть смертей добавили еще шесть «охотничьих меток» на руле поворота самого лучшего в мире немецкого истребителя гауптмана Германа Вольфа.
* * *
Несмотря на более низкие летные данные самых массовых советских истребителей Поликарпова И‑153 «Чайка» и И‑16 по сравнению с Bf‑109E и Bf‑109F, они представляли для последних ряд проблем, так что немецким летчикам пришлось менять тактику.
Имея в своем распоряжении более высокую маневренность, наиболее опытные советские пилоты использовали прием, который немецкие истребители считали очень успешным: нужно было подождать, пока немецкий истребитель был уже почти готов открыть огонь, чтобы в самый последний момент резким маневром выйти из прицела. Пилот штабного звена JG‑53 лейтенант Шиз отмечал, что советские пилоты в момент, когда, по их мнению, должно было последовать открытие огня, резко разворачивались, стараясь выйти в лобовую атаку.
* * *
Плюхнувшись с ходу на последних каплях горючего на свой полевой аэродром, эскадрилья гауптмана Вольфа сразу же рассредоточилась по капонирам.
Только один «Мессершмитт‑109Ф» остался лежать на летном поле. Молодой лейтенант Гуго Шперле подломил левую стойку шасси на приземлении, и теперь его самолет накренился посреди свежескошенного луга.
После первого боевого вылета своего «штаффеля» на Восточном фронте гауптман Вольф собрал всех пилотов. Они расположились в просторной штабной палатке.
– Господа! Мы неплохо выполнили свое первое боевое задание и в очередной раз доказали собственное превосходство над ордами азиатов. Всем – отдыхать, через полчаса вылетаем на сопровождение пикирующих бомбардировщиков. Хайль Гитлер!
– Зиг Хайль!!!
* * *
Воздушная мясорубка продолжалась весь день. Больше всего пришлось сопровождать пикирующие бомбардировщики «Юнкерс‑87». Они реяли над разоренной землей великой страны, словно чудовищные птицы Апокалипсиса. Их удары были ошеломительны.
С душераздирающим воем, растопырив толстые обтекатели неубирающихся шасси, словно когти орла, «Юнкерсы‑87» пикировали на укрепления русских войск. Бомбы стальным градом сыпались на головы ошеломленных красноармейцев. Фонтаны взрывов вставали среди наспех отрытых окопов, осколки секли людей, ударные волны переворачивали легкие пушки, уничтожали немногочисленные танки. Стальные волны бомбардировок катились впереди стремительно наступающих танковых механизированных клиньев Вермахта.
А после бомбежек начиналось самое страшное.
Пикировщики снижались и на бреющем полете расстреливали из пулеметов все живое. Свинцовые плети хлестали беззащитных перед крылатыми демонами людей. Спасения от них не было. Крыльевые пулеметы «Юнкерсов‑87» нагревались до вишневого каления, несмотря на обдув воздушных потоков. А с хвоста добавляли из своих турельных установок. Все равно в небе достойных мишеней не было, вот и тратили боекомплект по наземным объектам. В самом деле, ведь не обратно же его везти?
* * *
Пилоты в кабинах пикировщиков откровенно ухмылялись, расстреливая людей. Все – как в Польше и во Франции, Бельгии и Норвегии. Blitzkrieg – Zum Angriff! Да здравствует вой моторов и треск пулеметных очередей! Alles gut!
Всего за один день войны совместными действиями мотомеханизированных частей Вермахта и бомбардировщиков Люфтваффе пограничные и армейские передовые части Советов были в большинстве своем раздроблены и смяты.
Немецкие летчики стали безраздельными хозяевами неба с первых же дней войны. И заслуга в этом принадлежит именно истребителям Вилли Мессершмитта. «Сто девятые» «Эмили» и тяжелые двухмоторные «Мессершмитты‑110» не только сбивали самолеты русских, но и с бомбами на подвеске атаковали наземные цели, превратившись в штурмовики.
Всего к началу «Барбароссы» в истребительной авиации на Восточном фронте находилось 440 боеспособных Bf‑109F, на счету которых оказалось большинство из 322 советских самолетов, сбитых в первый день в воздушных боях и зенитной артиллерией. Эта цифра согласуется и с советскими источниками, отмечавшими потерю к полудню 22 июня тысячи двухсот самолетов, из которых более восьмисот на земле. Более шестидесяти процентов всех этих потерь пришлось на авиацию Западного фронта в Белоруссии и Северной Украине – 528 самолетов на земле и 210 в воздушных боях. Еще 277 самолетов потерял Юго‑Западный фронт на остальной части Украины.
Потери русских в первый же день были просто ужасающими, но тем не менее большевики продолжали сражаться с ожесточенным упорством.
Глава 2
«Узри дело рук своих!»
У Германа Вольфа – радость: встретил старого друга. Эскадрилья пикирующих бомбардировщиков III./StG‑3 под командованием Дитриха фон Зальца будет базироваться рядом с их истребительным «штаффелем»! Так фронтовые дороги двух товарищей причудливым образом снова пересеклись.
Дитрих теперь уже майор, кавалер Рыцарского креста. Держится молодцом, а на висках – седина.
– Герман, дружище, рад тебя видеть!
– Дитрих, пошли ко мне в блиндаж, выпьем шнапса или русской водки!
– Да, точно! – Ist der Wein im Manne, ist der Verstand in der Kanne. – Вино в человеке – ум в кувшине.
На этом аэродроме истребительная эскадрилья гауптмана Германа Вольф квартировала уже долго, и летчики успели обжиться. Вместо палаток – добротные блиндажи, самолеты тоже размещены в укрепленных капонирах. Возле аэродромной стоянки размещались ремонтные мастерские. Там постоянно кипела работа: техники готовили самолеты к предстоящим боям. Дымила полевая кухня.
Чуть поодаль, замаскированные, покачивали зелеными ветвями на стальных стволах счетверенные зенитные автоматы.
Сейчас в воздухе и на земле царило относительное затишье. Вермахт занимался тем, что устанавливал «Новый мировой порядок» на оккупированных территориях. А кроме того, ждали подвоза боеприпасов, топлива, горюче‑смазочных материалов и другого снаряжения.
Над аэродромом крутились два «Мессершмитта‑109Ф» в учебном воздушном бою, еще пара истребителей дежурила в конце полосы в готовности номер один.
– Сейчас вроде затишье, Герман, – заметил фон Зальц. – Зачем ты заставляешь своих ребят потеть?
Прямо над ними пронесся «Мессершмитт», обдав ревом и жаром двигателя. Набрав высоту, он выполнил вираж над лесом, заходя в хвост своему условному «противнику».
Гауптман только усмехнулся:
– Дитрих, сталинские летчики летают на бомбежки, как на работу, и с большевистским упорством стремятся перевыполнить план. «Пот экономит кровь», как говорил фон Клаузевиц.
– И именно поэтому ты заставляешь своих подчиненных жечь керосин в учебных боях?
– Яволь.
Офицеры откозыряли группе летчиков, куривших под навесом из маскировочных сетей. Мимо проехал бензозаправщик.
Герман откинул плащ‑палатку, закрывающую вход, и жестом пригласил Дитриха пройти внутрь. Блиндаж был довольно просторным, с высоким потолком, что было вполне нормально, учитывая долговязую фигуру его обитателя.
Обстановка была спартанской. Стол, пара тяжелых табуретов, небольшой шкаф, явно принесенный из чьего‑то дома. Тумбочка с личными вещами. На крючке висел пистолет‑пулемет с подсумком‑чехлом на четыре запасных магазина. По стенам были развешаны агитационные плакаты, призывающие служить в Люфтваффе.
Еще на одном топчане спал солдат‑ординарец. Услышав шум, он быстро вскочил и откозырял офицерам. Гауптман Вольф приказал ординарцу приготовить еды. Тот быстро выложил на стол армейские припасы: хлеб, консервы, сало, выменянное на шоколад и галеты у местных жителей. Потом ординарец убежал с котелком к полевой кухне.
– Правильно, – сказал Герман Вольф, доставая пару бутылок. – Русскую водку нужно закусывать горячим.
Водка полилась в граненые стаканы.
– Как ты, Дитрих?
– Воюем.
– Ну, за встречу!
– За встречу, Вервольф! Хайль!
Выпили по первой, закусили салом и луком. Помолчали немного, вспоминая эти первые недели войны на Восточном фронте. Много разного случилось за эти дни, разного настолько, что трудно было составить какое‑либо объективное мнение, за исключением одного – они наступали! Окружали разрозненные группировки большевиков, уничтожали их или брали в плен.
Подразделения Вермахта даже не наступали в обычном смысле этого слова – с боями, прорывая оборону противника. Немецкие солдаты просто шли по чужой территории, вытесняя оттуда людей, одетых в другую военную форму. Время от времени возникали ожесточенные бои, и тогда в дело вступали артиллеристы и летчики.
Дитрих фон Зальц будто уловил мысли своего боевого товарища:
– Герман, мы господствуем над этой землей. Ежедневно – вылеты на бомбежку и штурмовку. Кладем бомбы, куда прикажут, а потом гоняем отступающих большевиков и гражданских пулеметными очередями. Бомбим дороги, мосты, переправы.
– Да, даже как‑то и не верится, что армия такой огромной страны не может оказать нам достойного сопротивления… Дитрих, это же ведь не Польша.
– Да‑а, в Польше ведь Советы были нашими союзниками. Но, как говорит мой отец, а ты, Герман, наверное, помнишь, что он работает в Рейхскомиссариате иностранных дел: «Вечных союзов не бывает»! А насчет большой армии – и вообще: Grossein tut’s nicht allein, sonst holte die Kuh den Hasen ein. – Быть большим ничего не значит, в противном случае корова смогла бы догнать зайца, – беспечно ответил фон Зальц известной германской поговоркой.
– Кстати, наш фюрер говорит, что уже через два месяца мы можем вернуться к воздушным атакам Англии.
– Давай выпьем за это!
– К нам привели недавно одного сбитого русского летчика. Я его лично допрашивал. И держался он мужественно, не в пример тем же французам, помнишь? Кстати, а знаешь, как они называют твой любимый «Мессершмитт‑109»?
– Нет.
– «Messer» – «нож»!
– Вот это уж точно! «Der himmlisch Messer» – «Меч небесный»!
– Да уж! Давай – за твой Bf‑109F «Messerschmitt», чтобы он разил врагов, словно сияющий меч.
– Вот мы уже почти под Киевом, скоро захватим всю Украину. А там до зимы уж будем и в Москве…
– Эти русские дерутся отчаянно, и их много, но у нас – самое совершенное в мире оружие, а направляет нас стальная воля фюрера. Знаешь, Дитрих, ведь все, что я имею, дала мне НСДАП[33]. И буду воевать за это.
– И воюешь ты неплохо, смею заметить! Кстати, «Оборотень», хочешь увидеть результаты нашей работы?
– Конечно!
– Тогда берем мотоцикл, и поехали со мной, тут недалеко есть один бывший аэродром большевиков – мы совсем недавно положили туда свои «яйца».
– Поехали, только возьму эту «трещотку» с собой. Вдруг наскочим на какой‑нибудь отряд недобитых большевиков. «Иванов» тут много по округе шляется. Фельджандармерия и СС отлавливают их, но все же еще много этих зверей пробивается к своим из окружения.
– Хорошо. – Дитрих фон Зальц на всякий случай расстегнул кобуру и проверил свой «вальтер».
* * *
До нужного места летчики ехали долго, пропуская многочисленные колонны войск на запруженной солдатами и техникой грунтовке.
Пыля, прошла рота солдат в закатанных до локтя серых кителях с имперскими орлами. Они четко выбивали пыль строевым шагом – так они успели уже промаршировать пол‑Европы.
Солдат всегда здоров,
Солдат на все готов!
И пыль, как из ковров,
Мы выбиваем из дорог!
И не остановиться,
И не сменить ноги –
Сияют наши лица,
Сверкают сапоги!..[34]
Лица не сияли, и не сверкали сапоги – они были такими же серыми, как и форма от въевшейся пыли. Тяжело грохали кованые подошвы сапог с короткими и широкими голенищами, бряцало оружие и амуниция.
Ревя и плюясь сизыми выхлопами, ползли широкие и приземистые, с короткими пушками на плоских башнях танки панцербатальона. В открытых люках торчали головы механиков‑водителей, а на башнях – командиров в черной форме.
Лошади понуро тащили тяжелые 10,5‑сантиметровые[35]гаубицы Kwk‑18. Рычали моторами полугусеничные тягачи и трофейные «полуторки» с полевыми и противотанковыми пушками. А дальше шел обоз: вереница груженых автомобилей и телег с различными припасами.
Колонна гремела, грохотала, рычала и бряцала, растянувшись стальной змеей километра на четыре в длину.
«Какая роскошная цель для атаки с воздуха! – профессионально подумал Герман Вольф. И тут же ужаснулся собственным мыслям: – Och, mein Gott![36]Если такое случится, то тут будет настоящая мясорубка».
Видимо, такие мысли посетили и Дитриха, потому как он тоже поспешно задрал голову к немилосердно палящему солнцу. Однако единственным самолетом, кружащимся в небе, был посыльный «Физелер‑Шторьх». Сейчас «Аист», а именно так переводится его название, выполнял функцию разведчика.
* * *
На краю обширного летного поля дежурил патруль полевой жандармерии. Три откормленных бугая с бляхами на груди серых гимнастерок и с карабинами за плечами курили сигареты, отдыхая в теньке от солнцепека.
– Halt! Was machen Sie? – Штабсфельдфебель выбросил окурок и подошел к офицерам.
– Мы – летчики, прибыли с инспекцией повреждений, нанесенным русской авиации в ходе бомбардировок.
– Яволь, проходите, – лениво откозырял жандарм.
– Пошли, сейчас ты узришь дело рук наших, – с затаенной гордостью сказал Дитрих фон Зальц.
То, что увидел гауптман Герман Вольф, он запомнил на всю жизнь.
* * *
Огромное взлетное поле было все изрыто воронками. Небольшой лесок в овраге рядом был сожжен дотла, лишь черные остовы в немом укоре тянулись к безжалостным небесам.
Но самое страшное зрелище двух немецких летчиков ожидало на аэродроме. Несколько сотен разбитых и сгоревших русских самолетов!
Задравши переломанные крылья к небу, стояли изуродованные истребители И‑16 и «Чайки», распластались по полю остовы бомбардировщиков СБ‑2 и ДБ‑3. Среди этой техники было совсем немного новейших «мигов», «лаггов» и «петляковых». Сборище рваного и обгорелого дюраля… В воздухе стоял тяжелый запах дыма и сладковатый – сгоревшего мяса.
И во всем этом копошились оборванные и изможденные люди под охраной крепких, упитанных эсэсманов. Военнопленные занимались тем, что раскапывали и растаскивали обломки уничтоженной техники.
– Вот это дело наших рук, Герман! Если бы мы не разбомбили аэродромы русских, то они даже на этих устаревших самолетах могли бы нанести нам очень серьезный урон.
– Ты прав, Дитрих, ты прав…
Герман Вольф смотрел на военнопленных – ему почему‑то было жаль их, вчерашних врагов. Лохмотья вместо гимнастерок, окровавленные заскорузлые повязки, прикрывающие гноящиеся на солнце раны. Они работали, словно куклы на веревочке, с обреченностью и тоской во взгляде. Казалось, для них уже все кончено и это уже не солдаты, а просто покорившиеся злому року люди.
К группе из троих красноармейцев подошел надзиратель‑эсэсовец, ударил с размаху одного из них прикладом винтовки по спине. Просто так. Раненый с глухим стоном рухнул в пыль.
– Поднимайся, грязная русская свинья! Schtein auff! – Эсэсовец показательно передернул затвор, показывая, что сейчас случится с несчастным.
Двое работающих рядом пленных красноармейцев бросились помогать своему товарищу по несчастью. Внезапно один из них что‑то быстро подобрал с земли и быстро поднес в ладонях надзирателю.
Тот успел только гортанно вскрикнуть – раздался взрыв. Герман Вольф и Дитрих фон Зальц инстинктивно бросились на землю. Когда пыль и дым осели, оба офицера Люфтваффе подбежали ближе.
Эсэсовец‑надзиратель лежал в луже крови – левая рука была практически вырвана и чудом держалась на лоскутах кожи. Вместо ног у него было кровавое месиво. Двое русских пленников тоже были убиты. А вот третий внезапно застонал и открыл глаза.
– Оккупанты проклятые!!!
– Что он говорит? – спросил Вольф.
– Да черт его знает! – Дитрих фон Зальц достал из кобуры пистолет и прицелился.
Два выстрела слились в один. Русский, плененный, но непокоренный, дернулся и затих.
– С этими варварами иначе нельзя!.. – сказал Дитрих фон Зальц, пряча пистолет в кобуру. Но в его голосе промелькнула растерянность, совсем незаметная, но Герман, знавший друга уже давно, ее уловил.
А вечером Дитрих фон Зальц впервые крепко напился.
«Узри дело рук своих». Уже с первого дня войны русские стали отчаянно сопротивляться – Герман Вольф видел это. Видел он и непонятную обреченность в глазах многих офицеров. Ведь пока все шло отлично! Но это пока… Многие уже открыто выражали опасения в том, что война затянется.
Глава 3
«Свободная охота»
Два истребителя Bf‑109F стремительно неслись над лесом на предельно малой высоте. Желтые коки винтов и законцовки крыльев резко контрастировали с серо‑зелеными пятнами камуфляжной окраски. На борту головного «Мессершмитта‑109Ф», прямо под кабиной слева, был нарисован матерый волк, оскаливший клыкастую пасть и занесший когтистую лапу для удара. А на хвостовом оперении было нанесено несколько десятков «охотничьих меток» – свидетельств сбитых самолетов. С начала войны на Восточном фронте их стало гораздо больше.
Гауптман Герман Вольф сейчас занимался своим любимым делом – «свободной охотой». Здесь воевать было сложнее, чем во Франции, с ее заранее обреченными пилотами. Русские сражались яростно, но им не хватало выучки и новой техники. И тем не менее среди них попадались весьма опытные воздушные бойцы, которые и на старых истребителях, с изношенными моторами, были опасными противниками для его непревзойденного «Мессершмитта‑109Ф».
В минуты крайнего напряжения воздушного боя Герман Вольф буквально «срастался» с машиной, чувствуя ритм работы двигателя «Фридриха». Боевой летчик‑истребитель Люфтваффе переживал яркое и несравнимое чувство упоения воздушным боем. Радость, когда цель оказывалась в перекрестье коллиматорного прицела, и удовлетворение, когда смертельные светящиеся нити пронзали силуэт самолета‑цели. Ради таких минут и стоило жить!
* * *
Сейчас целью пары «охотников» был полевой аэродром русских. «Мессершмитты‑109Ф» вынырнули внезапно из‑за зубчатой стены леса. На взлетном поле как раз поднимались в воздух истребители русских – новые, недавно поступившие в войска самолеты ЛаГГ‑3. Под их крыльями были подвешены реактивные снаряды и бомбы, что делало эти и без того неуклюжие самолеты еще более неповоротливыми.
Всего немецкие «Jagdflieger»[37]насчитали двенадцать машин. Часть из них уже успела оторваться от земли, а остальные разбегались по травяному полю.
Гауптман Герман Вольф поймал в прицел замыкающий ЛаГГ‑3 и взял немного ручку на себя, фиксируя цель.
– Achtung! Das Feuer eröffen![38]– Ведущий «охотник» движением пальца сбросил предохранительную скобу на ручке управления самолетом и нажал на гашетку.
Огненные трассы ударили по тяжелому русскому истребителю, не оставив тому ни единого шанса. От крыла и хвостового оперения «лагга» отлетели бесформенные куски. Готовящийся оторваться от земли самолет подскочил, ударился пневматиками основных стоек шасси о землю и перевернулся. В своем неуправляемом движении он настиг другой самолет, и через секунду огненный клубок врезался в деревья на опушке.
– Das ist gut! Schöne Angriff![39]
Герман Вольф резко взял ручку на себя, набирая высоту, – солнце померкло в его глазах, скрывшись за темной стеной перегрузки.
Карл Штольц немного поотстал от ведущего. Обер‑фельдфебель с бреющего ударил из пушки и пулеметов по капонирам, в которых стояло еще несколько истребителей Советов. По земле зазмеились фонтанчики пулевых попаданий. Оставшиеся на земле истребители с красными звездами на крыльях полыхнули ярким пламенем, а «Мессершмитт‑109Ф» ушел вверх, обдав ревом двигателей уцелевших на земле людей.
Фельдфебель Штольц пристроился к крылу своего командира как раз вовремя: гауптман Вольф с ходу пошел в атаку на уже взлетевшие шесть истребителей русских.
У тех не было ни скорости, ни высоты, но все же «сталинские соколы» приняли неравный бой. Навстречу двум немецким истребителям понеслись дымные кометы реактивных снарядов.
– Расходимся! В стороны! – едва успел выкрикнуть Герман Вольф.
Два истребителя резко разошлись, «встав на нож», то есть под прямым углом к земле. Такой рискованный маневр мог запросто привести к сваливанию в штопор, однако выбирать не приходилось. Русские оказались опасными противниками, а кроме того, их было больше, и они были хорошо вооружены.
– Wir mussen wieder front! – Мы должны убираться прочь! – прокричал в панике обер‑фельдфебель Штольц.
Атака при таком превосходстве противника была чистым безрассудством, однако Rottenfurher[40]думал иначе.
– Nein! Zum Angriff![41]– Германа Вольфа обуял азарт боя. Словно бесстрашный предок – берсерк, кинулся он в бой.
Вытянутый силуэт русского истребителя перечеркивают линии прицела, и тут же палец жмет гашетку, а глаза за мгновение до этого определяют необходимое упреждение. Сверкающие нити трассеров впиваются в фюзеляж неприятеля, ЛаГГ‑3 выбрасывает из двигателя черный клуб дыма и резко идет на снижения. Его мотор жидкостного охлаждения уж очень чувствительный к боевым повреждениям: пара пуль и – alles Kaput! Впрочем, у «Мессершмитта‑109» двигатель DB‑601N – тоже жидкостного охлаждения, так что и немецкому летчику нужно быть осторожным.