Законы вводились только в европейской России и на Кавказе, на остальных территориях империи продолжали действовать правила 2 июня 1903 г.

"Хмурый" полицейский. Карьера С. В. Зубатова

N 5. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова "Профессиональная организация рабочих"

Не ранее 1901 г.

[А]

I.

Вопрос о профессиональной организации рабочих в настоящее время выдвинулся на первый план в умах всех людей, озабоченных улучшением участи трудовой массы народа. Его важность признана правительствами всех стран.

Она признана в такой же степени экономистами и социологами.

Она все более признается и самими рабочими всех стран цивилизованного мира. Можно сказать, что в настоящее время это наиболее передовая идея, последнее слово экономической науки и политическо-социальной практики XIX века.

Эта идея профессиональней организации рабочих вместе с тем наполняет надеждами всех, кто искренне желает счастливой жизни рабочего народа в мире и благоденствии.

Одни только революционеры и социалисты относятся к этой идее с явным или скрытым недоброжелательством и стараются подорвать ее среди рабочих.

С таким же недоброжелательством относятся к ней и явные эксплуататоры народа, не желавшие видеть перед собой никаких границ своей эксплуатации.

Нет надобности останавливаться на объяснении того, почему человек, не желающий знать удержа в эксплуатации, ненавидит профессиональное рабочее движение, которое ему в этом мешает.

Но почему политические и социальные революционеры соединяются своим сердцем в этом случае с эксплуататорами. Ведь они 150 лет утверждают перед миром, что имеют целью благо народа. Почему же они отвергают это благо, когда оно наконец является перед народом.

Это зависит от того, что профессиональное рабочее движение явилось ФАКТИЧЕСКИМ ОПРОВЕРЖЕНИЕМ ВСЕХ ХИМЕР ПОЛИТИЧЕСКОГО И СОЦИАЛЬНОГО ПЕРЕВОРОТА и показывает ложность идей и действий революционеров, возмущавших мир в течение XVIII и XIX века.

Это обстоятельство особенно требует всего внимания рабочего класса, для того, чтобы он научился искать свои интересы на правильном пути, не попадая более в руки ни обманщиков, ни заблуждающихся, которые, будучи сами слепыми, берутся руководить слепым, по их мнению, народом.

Продолжение. Начало см. Вопросы истории, 2009, N 4.

Бросим же общий взгляд на ход профессионального движения рабочих в чужих странах и на участь рабочих, так или иначе к нему относившихся.

II.

Мы сказали, что профессиональное рабочее движение является теперь наиболее ПЕРЕДОВЫМ, последним словом науки. Но, бросая взгляд на историю человечества, мы видим тотчас, что это ПЕРЕДОВОЕ явление оказывается чрезвычайно ДРЕВНИМ, а это ПОСЛЕДНЕЕ слово науки оказывается чуть ли не первым словом, какое было сказано людьми, когда они, по прекращении русской (райской. - Ю. О.) жизни, должны начать трудовую жизнь.

"Новейшие профессиональные союзы, - говорит Зомбарт, - являются лишь последним звеном в длинной цепи аналогических общественных образований.

Ведь мы знаем теперь, что человек, где бы он нам ни встретился, всегда обнаруживает потребность заключать постоянные или временные союзы со своими сотрудниками, с своими товарищами.

Нельзя, в самом деле, не согласиться со старой истиной, что "нехорошо человеку быть одному". И в хорошем и в дурном - человек стадное животное, он погибает вне общения с другими людьми". Так говорит новейший профессор Зомбарт в 1900 г., при вступлении в XX век.

Но слова, на которые он ссылается, были слова Господа Бога еще во время пребывания Праотца Адама в Раю. А церковный учитель Св. Василий Великий еще 1700 лет назад сказал, что "человек есть животное кроткое и общественное". Вот с какой глубокой древностью соединяет нас последнее слово науки.

И действительно, трудовые союзы людей, с целью взаимной помощи в условиях своего труда, наполняют всю историю мира. У нас, в России, все исследования показывают древнейшее существование общины и артелей.

То же самое было, в разных формах, и у всех народов, как в сфере земледельческого труда, так и ремесленного, разумеется, в формах, сообразных условиям труда в данной стране и в данную эпоху.

Такие профессиональные организации жизни [были] в средневековой Европе. Они существовали официально, имели свои статуты, известные еще с XIII века. В XIV и XV веках короли, покровительствовавшие вообще корпорациям, вводили в них многие реформы, то удачные, то неудачные.

Об этом подробно рассказывает профессор Отт в своем "Трактате социальной экономии" в 1851 г. (стр. 168 и след.).

В общей сложности, говорит Отт, "эти именно корпорации накопили знания, привычки, капиталы, способы действия, одним словом, без которых невозможна была бы свобода" ([стр.] 161).

Такие же профессиональные союзы были в Англии, где "городские ремесленники составляли профессиональные ассоциации, охранявшиеся уставами, которые определяли максимальное число учеников и низший предел заработной платы" (Сеньебос, Пол. истор. совр. Европы, стр. 19).

Такие же свидетельства существуют о других странах. Вообще профессиональные союзы - явление древнейшее и всеобщее. Везде они были нужны и приносили пользу, почему и возникали.

Но переходя к новейшему времени, должно сказать, что в XVII и XVIII вв. профессиональные союзы рабочих пришли в очень захудалое состояние и перестали приносить достаточную пользу. Причин этому много.

Они сводятся к тому состоянию, в какое пришел европейский мир в это время в отношении не только экономическом, но также социально-политическом, умственном и религиозном. В экономическом отношении прежние организации были приспособлены к производству мелкому.

Между тем, по условиям коммерческим, Европа стала переходить к производству крупному.

Появились машины. Безземельность или малоземельность крестьян, которая зависела от причин политических, стала гнать в город множество рабочих, и притом таких бедняков, что в начале XIX в. в Англии число бедных, получавших пособия из приходов, достигло 1 340 000 (Сеньебос). Масса бедных и нищих была и во Франции в конце XVIII века/

Устроить всю эту массу нуждающихся в работе нельзя было на старых началах. Профессиональные союзы подавлялись множеством их, и на крупных фабриках неприложимы были формы средневековых корпораций.

Итак, к концу XVIII и началу XIX в. требовалась реформа рабочей организации. Но, по умственному состоянию Европы в XVIII в., выдвинулась, вместо реформы, идея революции, сначала либеральной, а потом - социальной.

III.

Здесь не место подробно говорить ни о ходе, ни о причинах явления РЕВОЛЮЦИОННОЙ идеи. Но должно вспомнить самый характер, самую сущность ее.

Человечество и до XVIII в. не оставалось без реформы. Всегда и везде, когда учреждения и способы жизни обнаруживали какие-либо недостатки, их переделывали. Случалось нередко, что когда сталкивались разные интересы, не хотевшие или не умевшие прийти к мирному соглашению, то происходили бунты, и междуусобия, и разные перевороты, которые также называются иногда революциями. Но это совсем не то, что РЕВОЛЮЦИЯ, какую объявил XVIII век в политике, а потом XIX в социализме.

Революция политическая и социальная поставила своей задачей не то, чтобы более удобно приспособить вечные основы человеческой жизни к условиям нового времени, а то, чтобы СОВЕРШЕННО УНИЧТОЖИТЬ ЭТИ ОСНОВЫ, которые были объявлены старыми, отжившими, и заменить их НОВЫМИ ОСНОВАМИ, открытыми, по мнению учителей революции, в настоящее время.

Вот в чем особенность новой идеи. Ее рекомендовали не одним рабочим, а всем вообще людям и обещали от нее множество благ. Под влиянием этого соблазнительного предложения в XVIII и XIX вв. было произведено множество переворотов почти во всех странах мира, и при этом повсюду, конечно, могли производить междуусобия и перевороты только при помощи рабочих масс, которых возмущали против правительства.

Задача при этом постоянно состояла не в том, чтобы улучшить организацию самих рабочих в их труде, а в том, чтобы ПЕРЕСТРОИТЬ НА НОВЫЙ ЛАД ВСЕ ГОСУДАРСТВО И УПРАВЛЕНИЕ ИМ.

Первые революционеры, по идее Руссо, видели всю задачу в том, чтобы явилось самодержавие народа.

Последующие революционеры (Бабеф, Овен, Фурье и т.д., а потом Маркс, Лассаль и т.д.) присоединили к этому уничтожение частной собственности и создание КОММУНИСТИЧЕСКОГО государства.

Каждая новая партия критиковала своих предшественников, объявляя, что они ошибались, и уверяла, что на этот раз уже открыта истина безошибочно. Но обещания ни одной из них не исполнились и поныне.

Политических переворотов произошло множество, но никакого народного самодержавия они не дали (см. Демократия либеральная и социальная).

Воспользовалась ими большею частью буржуазия, а власть попадала в руки партий, их вожаков и деятелей, которые этим способом очень хорошо устраивали свою жизнь. Одни рабочие ничего не получали.

Когда это достаточно обнаружилось, явились коммунисты и социалисты, которые объявили ошибочной идею демократического государства и выдвинули идею социалистического переустройства общества. Много было сделано сторонниками этого движения опытов социалистических общин, была даже и революция социалистического характера (1848 г.).

Но опыты, страшно дорого стоившие, не удавались (о них см. у Щеглова "История соц. систем"), и во всяком случае обнаруживалась полная невозможность их распространения на действительные массы народа.

Революция же 1848 г. дала рабочим только самые горькие разочарования в принесенных ими бесчисленных жертвах.

Тогда выдвинулась школа Маркса, основавшая социал-демократию. Маркс объявил ошибочными идеи всех прежних социалистов, назвал их "утопическими".

С тех пор прошло полвека. Идеи Маркса стали наиболее распространенными. Сотни тысяч рабочих десятки лет стояли под его знаменами. Множество интеллигентных вожаков и писателей, а также и депутатов нашли себе дело и карьеру на этом поприще.

А рабочие все-таки ничего не получили, и искомое государство пролетариата не ближе видится, чем во времена Бабефа.

В довершение начинают оказываться ошибочными и самые якобы "научные основания" учения Маркса. Не говоря о критиках других школ, его собственный ученик, признанный самым выдающимся умом социальной демократии, Бернштейн разбил все положения К. Маркса и если не отвергает самой идеи социализма, то лишь без всяких оснований, по какой-то привычке, даже не сумеет объяснить, в чем состоит этот "социализм", а практически советует рабочим то, что они и без него уже давно снова начали делать в своих профессиональных организациях, этих учреждениях, которые были давно до революции и социализма и которые рабочие сохранили и развили только потому, что имели здравый смысл не всегда и не везде идти в поводу у революционеров и социалистов.

IV.

Действительно, революция как первого, либерального, так и второго, социального периода была всегда против профессиональных организаций.

"Обе великие революции, - говорить Кулеман, - 1789 г. и 1848 г., были далеки от того, чтобы оказать содействие рабочему движению, и положили на него самые тесные оковы... Закон 1791 г. ст. 4 запретил все союзы граждан одного сословия или промысла" (Кулеман В. Профессиональное движение. СПб. 1901], стр. 73 - 74).

Все прежние рабочие корпорации были уничтожены. То же повторилось 1849 году. Не одна либеральная идея свободы была против этих организаций.

Первые социалисты не придавали им значения и старались устраивать не отдельные профессии, а целые общины как образчик, по которому должно будет потом перестроить все государство.

Они хлопотали не об улучшении быта рабочих, а о перевороте всего государства. Отдельные лица, как Овен, иногда давали рабочим хорошие советы, но, так сказать, мимоходом, считая это неважным.

Точно так же и школа Маркса и сродные ей фракции нового социализма если и допускали профессиональные союзы, то лишь как СРЕДСТВО для того, чтобы иметь влияние на рабочих и увлекать их к общему перевороту.

Так, в 1878 г. французские социалисты-коллективисты на Лионскам конгрессе объявили, что "смотрят на профессиональные союзы только как на средство организации классовой борьбы; что следует стремиться к устранению существующего общественного строя" (Кулеман, 77).

На конгрессе в Гавре (1880) Гед и Лафарг (зять Маркса и марксист) при содействии самих Маркса и Энгельса выработали программу, которая заявляет, что "профессиональные союзы и стачки - только вспомогательные средства для организации и агитации".

Целью же организации и агитации для них всегда оставалась социальная революция. В Германии первый двигатель социализма Лассаль был ПРОТИВ профессиональных организаций и завещал своим сторонникам отрицательное к ним отношение (Зомбарт, стр. 47).

Таким образом, в Германии профессиональные союзы были привиты рабочим не социалистами, а их противниками, теми самыми Шульце-Деличем и Гиршем, с которыми воевали социалисты Лассаль и Швейцер. Практическая социальная демократия только скрепя сердце согласилась на это движение рабочих, имея в виду, что профессиональные союзы являются школой, в которой рабочие приготовляются к политической борьбе в целях переворота.

Но, конечно, при таких взглядах нельзя было ПОМОГАТЬ глубокому развитию и УСПЕХАМ профессионалов, и, напротив, сторонники переворота могли только сожалеть об этих успехах, доказывающих рабочим ненужность того переворота, который составляет мечту и цель социал-демократической партии.

V.

Таким образом, профессиональное рабочее движение возникло вопреки революционной идее и лишь постольку, поскольку революционная идея не в силах была отвратить рабочих от этого движения, а между тем в течение XIX столетия пользу принесло рабочим не революционное движение, постоянно их обманывавшее и изменявшее каждые 10 - 15 лет свои цели, а те способы и улучшения, которые дало профессиональное движение.

Поэтому мы в XX в. видим поучительную картину того, что в странах западного мира лучше всех оказалось положение рабочих тех стран, которые меньше всего увлеклись революционным движением и больше всего, руководясь своим умом, развили более всего движение профессиональное.

Такой страной, где рабочие меньше всего увлеклись революционным движением, была Англия. Более всего поддалась революции Франция.

Среднее место занимают Америка и Германия. Оказывается, что более всего пользы достигнуто в Англии и меньше всего во Франции.

В конце XVIII в. и начале XIX английский рабочий был, несомненно, в самом худшем положении во всей Европе. Нигде не было такой страшной нищеты. Неимущих и живущих пособием, как сказано, было в 1811 г. 1 340 000 человек, в 1820 - 2 500 000. Бесправие неимущего нигде не было так страшно, как в Англии. (Об этом много говорит Сеньебос.).

Поэтому немудрено, что сначала и английские рабочие увлеклись революцией. Им, как и во всех других странах, революционеры говорили, что социал-демократический строй (так в тексте. - Ю. О.) должен был быть совершенно изменен, перевернут, потому что теперешний не допускает улучшений.

Оуэн говорил, писал и на практике показывал, что нужно создать новый социалистический мир. Революционное движение чартистов указывало, что рабочие должны получить особую "хартию" (из 6 пунктов), которая даст им возможность устраивать государство, и тогда все пойдет хорошо. Французские рабочие увлеклись этими обещаниями.

Более трезвый ум должен был, однако, понять, что рабочие могут очень хорошо понимать и устраивать свои близкие дела, которые они видят и где их наблюдение может быть действительным. Но что касается до устройства и переустройства государства, то если довести до этого, то дело непременно попадет в руки не рабочих, а тех, кто стоит ближе к делам правления - адвокатов, чиновников, журналистов и т.д.

Народ, стоя вдалеке за своей работой, не может уследить надолго даже за своими депутатами. Все это и изведали на горьком опыте французы. Не устраивая своих рабочих дел, а думая переустроить государство, они низвергли монархию Людовика XVI, хотя король готов был дать народу все потребное.

Точно так же рабочие низвергли Карла X, а потом Луи Филиппа, хотя все недовольства буржуазии этими королями и все жалобы либеральной интеллигенции на них нисколько не касались интересов рабочих. Для них Карл X и даже Луи Филипп ничего вредного не делали.

В результате рабочие доставили много выгод буржуазии и либеральной интеллигенции и очень мало самим себе. Социалистические идеи, ничего не дав рабочим, подвигли их на кровавые революции 1848 - 9 годов и Коммуну 1871 года, где пало столько сил совершенно бесплодно.

Когда наступила республика, рабочие увидели, что она не дает им ровно ничего такого, что бы им не дало другое правительство, и даже гораздо менее обращает на их нужды внимания, нежели правительство иных стран.

В конце концов и у французских рабочих появилось профессиональное движение, то есть мысль о том, что лучше оставить перевороты, оставить политику и подумать самим О СВОИХ БЛИЖАЙШИХ ДЕЛАХ.

Англичане были гораздо более практичны. Хотя у них было тоже громадное движение чартистов, когда против 300 000 рабочих правительство должно было выдвинуть целую армию под командой знаменитого герцога Веллингтона, но это был единственный случай. Рабочие Англии, по английской практичности и по правилу "помогай сам себе", с самого начала XIX в. уже начали думать об улучшении и преобразовании своих профессиональных учреждений в целях взаимопомощи, защиты своих прав, увеличения заработка, приведения к норме рабочего времени, повышения образования рабочих и т.д.

Это движение у них развивалось все более в виде трэд-юнионов, а политические движения, в смысле всеобщего переворота или в смысле захвата власти в государстве, все более падали.

За это революционеры Европы, как либеральные, так и социалистические, половину столетия бранили английских рабочих за их "отсталость".

Но оказалось, что англичане гораздо умнее других, и мало-помалу им стали подражать в других странах.

Оказалось, что они лучше всех устроили свое положение и что их "отсталость" оказалась на самом деле самая передовая.

Что касается численных успехов той организации рабочих, от которой зависит сила взаимопомощи, то получалась такая картина:

Количество организованных рабочих

То есть кто больше всего поддавался революционным идеям, тот остался на последнем месте, а кто сознательнее всего отбросил их, тот стал на первом.

Нужно еще прибавить, что английские организации - самые могущественные, самые богатые и наилучше помогают рабочим, а французские - самые в этом отношении слабые и плохие.

Это указанное английской практикой правильное понимание рабочими нужд входит все более во всеобщее сознание.

Революционное движение уже со всех сторон покидается во имя профессионального. Так, один из примечательнейших английских рабочих Берне, примкнувший было к социализму, на опыте убедился в неосуществимости социалистических планов, вышел из социально-демократической федерации.

В Америке ряд главнейших деятелей профессионального движения прошли ту же эволюцию. Так, Самуил Гомперс был сначала социалистом, но практика показала ему опасность прений о коренном переустройстве общества и несостоятельность революционных приемов борьбы (Вигуру, стр. 342).

Так же точно М. Гайр был сначала социалистом, а потом стал чистым профессионалом - трэд-юнионистом.

Как сказано, социал-демократы Германии, хотя и неискренно, стали подражать трэд-юнионам, и главная умственная сила их Бернштейн на всех пунктах доказывает уже теперь справедливость практики английских рабочих (Социальные проблемы).

Длинный ряд ученых исследователей посвящает свои труды наблюдению и разработке ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО движения, созданного главным образом самостоятельною рабочею мыслью. Таковы переведенные на русский язык труды супругов Вебб, Поля де Рузье, Вигуру, Кулемана, Зомбарта и других.

Правительства, сначала относившиеся недоверчиво к движению, из опасения переворотов, возбуждаемых революционерами, уже повсюду разграничивают оба движения и оценивают пользу профессиональных союзов, полезных для рабочих столько же, как и для него самого.

В такой стадии развития это движение теперь достигло и России.

Его огромная важность заставляет нас отнестись к нему с самым серьезным вниманием. Но прежде чем обрисовывать выгоды, полученные от него европейскими рабочими, нужно выяснить себе, из опыта Европы и по собственному рассуждению, как эту организацию должно ставить у нас, чего при этом стараться особенно достигнуть и чего должно особенно беречься.

[Б.] ВЫГОДЫПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ * СОЮЗОВ.

I.

Как уже объяснено в предыдущей статье, все XIX столетие прошло в борьбе между идеей РЕВОЛЮЦИОННОЙ и ПРОМЫСЛОВО-СОЮЗНОЙ.

Поиск по сайту: