«Что бы вы ни делали, вы не заставите меня отказаться», – твердо сказала Эгвейн. – «А как вы себе это представляете? На каждое занятие я буду приходить огражденной щитом? »
Сильвиана откинулась назад на свою шаль, положив ладони на край стола. – «Ты имеешь в виду, что будешь сопротивляться, пока можешь, не так ли?»
«Я буду делать то, что должна».
«И я сделаю то, что должна. Днем тебя не станут ограждать совсем. Но каждый час тебе будут давать слабый отвар корня вилочника». – Рот Сильвианы, покривился при этом слове. Она взяла лист бумаги, на котором были заметки Элайды, словно собралась зачитать, но потом отпустила его, дав ему упасть, потирая кончики пальцев, словно на них осталось что-то вредное или ядовитое. – «Мне совсем не нравится эта дрянь. Кажется, что ее специально придумали, чтобы бороться с Айз Седай. Кто-то, кто не способен направлять, может выпить в пять раз больше дозы, которой хватит, чтобы вывести из строя Сестру, и почувствует всего лишь головокружение. Отвратительное зелье. Но в чем-то, кажется, полезное. Возможно, оно подействует на этих Аша’манов. От слабого отвара головокружения не будет, но и направлять ты почти не сможешь, чтобы не создавать проблем. Только слабые потоки. Откажешься пить, и тебе все равно вольют его насильно. А так же за тобой будут постоянно присматривать, поэтому веди себя прилежно и не пытайся сбежать. Ночью тебя будут ограждать щитом или напоят сильным отваром вилочника, после которого ты проспишь всю ночь, но на утро будешь маяться животом. Теперь ты послушница, Эгвейн, и останешься послушницей. Многие сестры все еще считают тебя беглянкой, независимо оттого, что ты выполняла приказы Суан Санчей, а прочие, без сомнения, станут осуждать Элайду за то, что она не дала тебя казнить. Они станут следить за тобой. За каждым нарушением. За каждой ошибкой. Сейчас ты посмеялась над наказанием еще его не испытав на себе, но что ты скажешь потом, когда станешь посещать меня пять, шесть, семь раз подряд каждый день? Посмотрим, сколько тебе потребуется времени, чтобы передумать».
К собственному удивлению Эгвейн, она спокойно улыбнулась, и брови Сильвианы взлетели вверх. Ее рука дернулась, словно была готова схватить ручку.
«Я сказала что-то смешное, дочь моя?»
«Нисколько», – честно ответила Эгвейн. Просто она поняла, что сможет справиться с болью с помощью науки Айил. Она надеялась, что это сработает, иначе исчезнет вся надежда на сохранение достоинства. Во время наказания, по крайней мере. Со всем остальным, она будет справляться по мере сил.
Сильвиана посмотрела на свою ручку, но потом встала, так ее и не взяв. – «Тогда на сегодня с тобой все. Точнее этой ночью. Но я хочу увидеть тебя перед завтраком. Пойдем».
Она направилась к двери, уверенная, что Эгвейн последует за ней, и Эгвейн так и поступила. Нападение с кулаками не приведет ни к чему, кроме еще одной записи в книге. Корень вилочника. Отлично, она все равно отыщет какую-нибудь лазейку. А если нет… Но она отказалась думать о плохом.
Сказать, что Кэтрин и Барасин были поражены, услышав план Элайды, это значит не сказать ничего. Еще сильнее они расстроились, узнав, что им придется присматривать за ней и поддерживать щит во время ее сна, хотя Сильвиана и обещала им, что через час или два их сменят другие сестры.
«Почему мы обе?» – захотела узнать Кэтрин, за что заслужила косой взгляд от Барасин. Если бы это поручили только одной, то без сомнения это оказалась бы не Кэтрин, которая была выше по положению.
«Во-первых, потому что я так сказала», – Сильвиана подождала, пока остальные Красные не кивнут в знак согласия. Они кивнули, но с явной неохотой, однако не заставили себя долго ждать. Сильвиана не стала брать шаль, когда вышла в коридор, и странным образом казалась не соответствующей этому месту. – «А во-вторых, потому что я считаю, что это дитя хитрит. И поэтому я хочу, чтобы вы внимательно за ней присматривали, не важно бодрствует она или спит. У кого из вас ее кольцо?»
Через мгновение, Барасин вынула кусочек золота из своей поясной сумочки, пробормотав, – «я просто решила, сохранить его в качестве сувенира от мятежницы, поставленной на колени. Теперь-то с ними покончат наверняка». – Сувенир? Сказала бы, что просто его украла!
Эгвейн протянула за кольцом руку, но Сильвиана оказалась быстрее, и оно тут же очутилось в ее сумочке. – «Оно побудет у меня, пока ты снова не обретешь право его носить, дитя. А теперь отведите ее к послушницам, и присмотрите за ней. Комната уже должна быть подготовлена».
Кэтрин перехватила щит, а Барасин снова взяла Эгвейн за руку, но Эгвейн сделала жест к Сильвиане. – «Постойте. Я должна вам кое-что сказать». – Это знание вызывало у нее мучительную боль. Вместе с тем, слишком легко было выдать больше, чем следовало. Но она должна была это сделать. – «У меня есть Талант Сновидицы. Меня обучали видеть истинные сны, и объяснять некоторые из них. Мне приснилась стеклянная лампа, горевшая белым пламенем. Из тумана появились два ворона и налетели на нее. Лампа закачалась, разбрасывая капли горящего масла. Какие-то из них сгорели в полете, другие упали на землю, а лампа продолжала качаться на грани падения. Это означает, что на Белую Башню нападут Шончан и причинят великий вред».
Барасин фыркнула. Кэтрин иронично прыснула.
«Сновидица», – скучным голосом сказала Сильвиана. – «А есть кто-нибудь, кто смог бы это подтвердить? И если есть, то как ты можешь утверждать, что твой сон про Шончан? Я бы сказала, что вороны означают Тень».
«Я – Сновидица, а когда Сновидица знает, то она просто знает. Это не Тень, а Шончан. Что до того, кто может подтвердить…» – Эгвейн пожала плечами. – «Единственная, кого вы можете расспросить – Лиане Шариф, которую держат в камере внизу». – Не было смысла здесь упоминать про Хранительниц Мудрости, чтобы не раскрывать слишком много деталей.
«Та женщина – просто дичок, а не Го…» – сердито начала говорить Кэтрин, но захлопнула рот, едва Сильвиана решительно подняла руку.
Наставница Послушниц внимательно всмотрелась в лицо Эгвейн. На ее лице, по-прежнему, сохранялась невозмутимая маска спокойствия. – «Ты на самом деле веришь в то, о чем говоришь», – произнесла она наконец. – «Я надеюсь, что твои сны не причинят нам столько же проблем, как Предсказания юной Николь. Если только ты на самом деле умеешь Ходить по Снам. Хорошо, я передам твое предупреждение. Не знаю, как Шончан смогут добраться до Тар Валона, но осторожность никогда не помешает. И я расспрошу ту женщину, которую держат внизу. Очень тщательно. И если она не сможет подтвердить твой рассказ, то твое утреннее посещение выйдет незабываемым». – Она махнула рукой Кэтрин. – «Уведите ее, пока она не выдала что-нибудь еще эдакого, что не даст мне сегодня поспать».
На сей раз, Кэтрин бурчала не меньше Барасин. Но они обе дождались, пока они не выйдут за пределы слышимости Сильвианы. Женщина будет серьезным противником. Эгвейн понадеялась, что принятие боли сработает так, как обещали Хранительницы Мудрости. В противном случае… Об этом лучше не думать.
Седая худосочная служанка показала им, какую из комнат в третьей галерее покоев послушниц она только что приготовила, и после краткого реверанса умчалась по делам. Она даже ни разу не взглянула в сторону Эгвейн. Какое ей дело до еще одной послушницы? Эгвейн сжала зубы. Она решила заставить людей заговорить о ней, не как об обычной послушнице.
«Взгляни на ее лицо», – отметила Барасин. – «Наконец-то до нее дошло».
«Я – та, кто я есть», – спокойно ответила Эгвейн. Барасин подтолкнула ее к залитой ярким светом убывающей луны лестнице, которая вела сквозь колоннаду галереи. Завыв в колоннах, пронесся ветерок. Все казалось чрезвычайно мирным. Нигде не было ни намека на свет под дверью. Все Послушницы к настоящему времени уже спали, за исключением тех, кто заканчивал последние работы по хозяйству или выполнял поручения. Обстановка была мирной для них, но не для Эгвейн.
Крошечная, лишенная окон комнатушка была как две капли воды похожа на ту, которая была у нее, когда она только прибыла в Башню, с такой же узкой кроватью у стены, и крошечным камином, в котором едва теплился огонь. На крохотном столе горела лампа, но ее света хватало только на то, чтобы осветить столешницу, и масло, похоже, испортилось, судя по слабому, но неприятному запаху. Завершали обстановку умывальник и трехногий табурет, который мгновенно заняла Кэтрин, расправив на нем свои юбки, как на троне. Поняв, что больше сидячих мест не осталось, Барасин скрестила руки на груди и хмуро посмотрела на Эгвейн.
Втроем в комнате было тесно, но Эгвейн представила, что больше никого в ней нет, и занялась приготовлением ко сну. Повесила плащ, пояс и платье на грубую вешалку, приделанную к одной из покрытых побелкой стен. Она не стала просить женщин помочь ей с пуговицами. Когда она аккуратно сложила скатанные чулки на ботинки, Барасин, скрестив ноги, устроилась прямо на полу, погрузившись в чтение маленькой книги в кожаной обложке, которую, должно быть, носила на поясе в своей сумочке. Кэтрин внимательно следила за Эгвейн, словно ждала, что та в любой момент рванет к двери.
Забравшись в одной сорочке под легкое шерстяное одеяло, Эгвейн постаралась поудобнее устроить голову на крохотной подушке. Это вам точно не гусиный пух! И проделала ряд упражнений, расслабляя свою телесную часть, что поможет ей уснуть. Она делала это так часто, что показалось, будто едва начала, как уже заснула…
И поплыла, бестелесная, в темноте, которая находится между бодрствующим миром и Тел’аран’риодом, в узком промежутке между сном и реальностью. В бескрайней пустоте, заполненной несметным числом мерцающих точек света, которые представляли собой сны всех спящих в мире. Они проплывали мимо нее, в этом месте, где отсутствовали понятие верха и низа, бескрайнем насколько хватало глаз. Когда сон заканчивался, точка гасла, и на ее месте появлялась яркая новая, когда кто-то засыпал. Некоторые из них она смогла узнать, и назвать имя спящего, но пока не видела ту, которую искала.
Она должна поговорить с Суан, которая уже вероятно знает, что произошло несчастье, и которая, вероятно, не сможет уснуть, пока не свалится с ног от усталости. Она приготовилась ждать. Здесь не существовало понятие времени. Поэтому она не заскучает от ожидания. Но ей нужно подумать, что она скажет. Так много всего произошло, с тех пор как она проснулась. Она столько всего узнала. Еще недавно она была уверена, что скоро умрет. Уверена, что Сестры в Башне непоколебимой армией стоят за спиной Элайды. А теперь… Элайда решила, что держит ее в надежной тюрьме. Чтобы она там себе не напридумывала про новый срок послушничества. Даже если Элайда на самом деле в это верит, то Эгвейн ал’Вир – нет. Она не считает себя заключенной. Сейчас она перенесла битву в самое сердце Белой Башни. Если бы в пустоте у нее были губы, то она бы улыбнулась.
Глава 1