Генерал Знамени тоже слезла со своего гнедого и нахмурилась. – «Мой взор потуплен из-за вашего ранения, милорд. Я слышала, что в последнее время преступность растет. Поджоги, грабежи, убийства, совершенные без видимой причины. Я должна была защищать Вас лучше».
«Сожмите зубы, милорд», – сказал Барманес, завязывая кожаный шнур на древке над острием стрелы. – «Вы готовы, милорд?» – Перрин сжал челюсти и кивнул, и Барманес дернул. Перрин подавил стон.
«Ваш взор не потуплен», – сказал он хрипло. Чтобы это не значило. Было что-то недоброе в том, как она это сказала. – «Никто не просил вас ходить за мной с пеленкой и соской. Я уж точно не просил». – Неалд протолкался через толпу, окружившую Перрина, держа руки наготове, но Перрин остановил его. – «Не здесь, парень. Люди могут увидеть». – Народ на улице наконец заметил происходящее и собрался поглазеть, взволнованно переговариваясь друг с другом. – «Он может Исцелить это, так, что вы никогда не узнаете, что я был ранен», – объяснил Перрин, пробуя согнуть руку. Он вздрогнул. Это была плохая мысль.
«Вы позволите ему использовать Единую Силу на себе?» – недоверчиво сказала Тайли.
«Чтобы избавиться от дырки в руке и шрама через всю грудь? Как только мы окажемся где-то, где на нас не будет пялиться полгорода. А Вы бы так не сделали?»
Она вздрогнула и сделала тот особый знак. Он оказался перед необходимостью спросить ее, что это означает.
Мишима с очень серьезным видом присоединился к ним, ведя свою лошадь в поводу. – «Двое упали с той крыши с луками и колчанами», – сказал он спокойно, – «но умерли они не от этого. Они здорово ударились о брусчатку, но крови было мало. Полагаю, что они приняли яд, когда увидели, что потерпели неудачу».
«В этом нет никакого смысла», – пробормотал Перрин.
«Если люди убивают себя, чтобы не сообщать о неудаче», – сказала Тайли задумчиво, – «это означает, что у Вас есть влиятельный враг».
Влиятельный враг? Очень вероятно Масима хотел бы видеть его мертвым, но вряд ли он мог дотянуться так далеко.
«Все враги, которые у меня есть – далеко и не знают, где я». – Тайли и Мишима согласились, что ему виднее, но выглядели сомневающимися. Всегда оставались еще Отрекшиеся. Некоторые из них пробовали убить его прежде. Другие пытались использовать его. Он не думал, что вызвал дискуссию среди Отрекшихся. Его рука пульсировала от боли. Порез на его груди тоже.
«Давайте найдем гостиницу, где я смогу снять комнату».
Пятьдесят один узел. Сколько еще? Свет, сколько еще?
Глава 13
Штурм
«Сбросьте их!» – кричала Илэйн. Сердцеед начал гарцевать, нервничая из-за скопления на узкой улице народа, других лошадей и пеших женщин вокруг, но Илэйн уверенной рукой усмирила своего черного мерина. Бергитте настаивала, чтобы она оставалась позади. Настаивала! Словно она – безмозглая дура! «Сбросьте их, чтоб вы сгорели!»
Но ни один из многих сотен человек, находящихся на широких галереях на пятидесятифутовой городской стене из серого камня с белыми прожилками, конечно же, не обратил на нее ни малейшего внимания. Сомнительно, чтобы они вообще услышали ее голос среди собственных криков, проклятий и воплей, звона стали над широкой улицей, проходившей сразу под стеной, где, обливаясь потом под лучами полуденного солнца в необычно безоблачном небе, сотни людей убивали друг друга мечами, пиками и алебардами. Рукопашная схватка уже переместилась на стену, на протяжении двух сотен шагов, окружив три высокие круглые башни с реющими над ними Белыми Львами Андора, и угрожала двум другим, хотя те, кажется, хвала Свету, еще были в безопасности. Люди кололи и рубили – никто из тех, кто был в ее поле зрения, не отступал ни на шаг. Арбалетчики в красных кафтанах на вершинах башен вносили свой вклад в общую бойню. Но после выстрела арбалету нужно много времени на перезарядку, а стрелков в любом случае было слишком мало, чтобы отразить очередную волну. В башнях находились только гвардейцы. Остальные были наемниками. Исключая Бергитте.
Здесь, вблизи, благодаря узам, глаза Илэйн легко отыскали ее стража. Заплетенная сложным узором золотая коса качалась, когда Бергитте выкрикивала ободряющие слова своим солдатам, указывая луком туда, где требовалось подкрепление. В своей красной куртке с белым воротником и широких небесно-голубых штанах, заправленных в сапожки, на ней единственной на стене не было каких-либо доспехов. Она настояла, чтобы Илэйн оделась во все серое, чтобы не привлекать к себе внимание и избежать любых попыток захватить или убить ее. У большинства из нападавших имелись арбалеты или заброшенные за спину короткие луки, и многие из тех, кто не находился в первых рядах схватки или еще не вступил в бой, легко могли сделать точный выстрел на пятьдесят шагов. А вот четыре золотых банта на плече Бергитте, красноречиво говорившие о ее ранге, могли сделать ее мишенью для любого из людей Аримиллы, у которого были глаза. По крайней мере, сейчас она не была в непосредственной близости от схватки. По крайней мере, она…
У Илэйн в груди перехватило дыхание, когда на Бергитте устремился жилистый парень в нагруднике и коническом стальном шлеме с мечом, но золотоволосая женщина хладнокровно увернулась от выпада – узы донесли лишь азарт схватки, не более! – и ударила слева луком, попав парню сбоку по голове и сбив его со стены. У него еще хватило времени на вскрик, прежде чем он с отвратительным шлепком столкнулся с мостовой. Это был далеко не единственный труп, украшавший улицу. Бергитте говорила: «Люди никогда не пойдут за тобой, если не будут знать, что ты готова столкнуться лицом к лицу с теми же трудностями и опасностями, что и они сами». Но если она ухитрится погибнуть так же глупо…
Илэйн неосознанно начала пришпоривать Сердцееда, пока Каселле не схватила его под уздцы. «Я не идиотка, Лейтенант», – сказала она холодно. «У меня нет намерения лезть туда, пока там не станет… безопасно».
Арафелка отдернула руку, и ее лицо под забралом полированного конического шлема стало очень спокойным. Мгновенно. Илэйн почувствовала укол стыда за свою вспышку. Каселле всего лишь делала свою работу, но, тем не менее, она чувствовала и холодную ярость. Она не будет извиняться! Волна стыда за мрачные мысли в голове захлестнула ее. Кровь и проклятый пепел, но были моменты, когда ей хотелось хорошенько отшлепать Ранда, наградившего ее малышами. Теперь она понятия не имела, насколько изменится ее настроение в следующий миг. А оно менялось.
«Если так всегда бывает, когда ты собираешься родить ребенка», – сказала Авиенда, поправляя темную шаль, свисавшую с локтей. – «Я вряд ли когда-нибудь заведу хоть одного». – Из-за высокой спинки седла ее буланой, громоздкая Айильская юбка задралась так, что ее ноги в чулках стали видны до колен, однако Авиенда не выказывала из-за этого никаких признаков дискомфорта. На спокойно стоящей кобыле, она чувствовала себя как дома. Да и Магин – Маргаритка на Древнем Наречье – была спокойным, безмятежным существом с некоторой склонностью к полноте. К счастью, Авиенда слишком плохо разбиралась в лошадях, чтобы это понимать.
Сдавленный смех заставил Илэйн повернуться. Ее телохранительницы в блестящих отполированных шлемах и нагрудниках, все двадцать одна, сопровождавшие ее этим утром, включая Каселле, сохраняли серьезные лица – пожалуй слишком серьезные, что не оставляло сомнений в том, что они тоже стараются сдержать смех. Но четыре женщины из Родни, стоявшие за ними, склонившись друг к другу, прикрывали рот руками. Элис, женщина с приятным лицом и прядями седины в волосах смотрела на нее… – пожалуй, пристально, демонстративно выпучив глаза, что вызвало новый приступ смеха у остальных. Кайден – хорошенькая стройная доманийка, смеялась так сильно, что ей пришлось схватиться за Кумико, хотя коренастая седая женщина, казалось, сама с трудом сохраняла равновесие.
Илэйн охватило раздражение. Не из-за смеха – хотя, если быть честной, отчасти и из-за него – и, конечно же, не из-за Родни. Не так сильно, по крайней мере. Их вклад сложно переоценить.
Эта схватка на стенах была не первой атакой Аримиллы за последние недели. По правде сказать, атаки участились: в последнее время это случалось по три-четыре раза за день. Она прекрасно понимала, что у Илэйн не хватает солдат, чтобы защитить все шесть лиг стены. Чтоб ей сгореть! Илэйн было ясно, что она не может распылять резерв опытных солдат для заделки брешей на всей стене и башнях. А неопытные могут только все испортить. Сейчас все, что нужно Аримилле – это перебросить через стену достаточно людей, чтобы захватить ворота. Тогда она сможет перенести сражение на улицы, где получит значительное численное превосходство над Илэйн. Горожане могут встать на ее поддержку, что еще не факт, но это приведет лишь к бойне: подмастерья, конюхи да лавочники будут сражаться против обученных солдат и наемников. Кто бы затем не сел на Львиный Трон – и вероятнее, что это будет не Илэйн Траканд – он обагрит красные цвета Андора кровью Кэймлина. Итак, она стянула всех своих солдат, не считая защитников ворот и дозорных в башнях, во Внутренний Город поближе к Королевскому Дворцу и разместила людей с подзорными трубами на самых высоких шпилях дворца. Если дозорный сигнализирует о начинающейся атаке, вступившие в соединение женщины Родни создают проход для солдат к опасному району. Конечно же, Родня напрямую не принимала участия в боях. Илэйн не позволила бы им использовать Силу как оружие, даже если бы у тех возникло такое желание.
Пока это срабатывало, подчас в самый последний момент. Находящийся за стенами Нижний Кэймлин был переполнен домами, лавками, гостиницами и складами, что позволяло врагу приблизиться незамеченным. Трижды ее солдатам приходилось сражаться внутри стены, и отбивать как минимум одну башню. Кровавая работенка. Она бы сожгла Нижний Кэймлин до основания, чтобы не позволить людям Аримиллы в нем скрываться, если бы не боялась, что огонь перекинется за стены и вызовет сильнейший пожар, которому не сможет противостоять даже весенний ливень. Это и так происходило. Каждую ночь в городе ловили поджигателей, и сохранять внутренний город от пожара было очень трудно. Тем не менее, люди продолжали жить в этих домах, несмотря на осаду, и она не хотела остаться в их памяти той, кто лишил их крова и имущества.
Так вот, раздражение Илэйн было оттого, что она не подумала использовать Родню таким образом раньше. Если бы она сделала это вовремя, то теперь у нее не сидели бы на шее женщины Морского Народа, не говоря уже о сделке, согласно которой им предоставлялась одна квадратная миля в Андоре. Свет, целая миля! Ее мать никому бы не отдала даже дюйма Андора. Испепели их Свет! Эта осада даже не оставила ей времени оплакать ее мать! И Лини, ее старую няню. Равин убил ее мать и, весьма вероятно, Лини, которая пыталась ее защитить. Седовласая, усохшая с годами Лини не остановилась бы даже перед одним из Отрекшихся. Вспоминая о Лини, она слышала ее ровный голос: «Нельзя засунуть мед обратно в улей, дитя. То, что сделано – уже сделано, и ты должна научиться с этим жить».
«Наконец-то управились», – сказала Каселле. «Дело дошло до лестниц». – Действительно, на всем протяжении стены солдаты Илэйн наступали, а солдаты Аримиллы отходили назад, просачиваясь в амбразуры к приставным лестницам. Люди на стене продолжали погибать, но битва близилась к завершению.
Неожиданно для самой себя, Илэйн ударила Сердцееда пятками в бока. На этот раз никто не успел ее остановить. Преследуемая криками, она проскакала вдоль улицы и выскочила из седла на площадке возле ближайшей башни раньше, чем ее мерин полностью остановился. Распахнув тяжелую дверь, она подобрала раздвоенную юбку для верховой езды, и побежала вверх по широкой винтовой лестнице, мимо просторных ниш, в которых стояли группы изумленно смотревших ей вслед вооруженных людей. Эти башни строились для защиты от нападающих, которые будут спускаться вниз, в город. Наконец лестница привела в просторную комнату, в противоположном конце которой другая винтовая лестница закручивалась вверх в противоположном направлении. Здесь отдыхали человек двадцать в разных шлемах и нагрудниках, метали кости, просто сидели, прислонившись к стене, чистили оружие и смеялись, так как в безопасности за двойной обшитой железом дверью башни не потеряли убитым ни одного человека.
Чем бы они не занимались, все застыли в изумлении при ее появлении.
«Ух, миледи, я бы вам не советовал это делать», – произнес грубый голос, когда она положила руки на железный засов одной из дверей. Не обращая внимания на мужчин, она отодвинула засов и открыла дверь. Чья-то рука схватила ее за юбку, но она вырвалась.
Никого из людей Аримиллы больше не было на стене. На ногах, по крайней мере. Десятки валялись на залитой кровью галерее, некоторые безмолвно, другие стонали. Часть из них могла принадлежать Аримилле, но звон стали уже стих. Большинство наемников были заняты ранеными, или просто сидели на корточках, восстанавливая дыхание.
«Избавьтесь от них и втащите проклятые лестницы!» – кричала Бергитте. Послав стрелу в пытающуюся скрыться по расположенной под стеной грязной улице Нижнего Кэймлина толпу, она достала следующую и выстрелила снова. – «Пусть строят еще, если захотят вернуться снова!» – Часть наемников, подчиняясь, протискивалась через амбразуры, но только немногие. – «Я знала, что нельзя было позволять вам сегодня сюда приходить», – продолжила она, не переставая стрелять, тратя на выстрел не больше времени, чем необходимо, чтобы достать стрелу и натянуть тетиву. Арбалетные болты из башен разили людей внизу столь же хорошо, но черепичные крыши складов защищали тех, кто успел забраться внутрь.
Илэйн потребовалось какое-то время, чтобы понять, что последнее высказывание предназначалось ей, и она покраснела. – «И как ты надеялась мне помешать?» – спросила она, беря себя в руки.
Опустошив колчан, Бергитте опустила лук и, нахмурившись, повернулась. – «Связав тебя и посадив ее сверху», – ответила она, кивнув в сторону Авиенды, быстрым шагом выходившей из башни. Ее окружало сияние сайдар, а в кулаке, естественно, был зажат кинжал с костяной рукояткой. Каселле и остальные телохранители толпились за ней, с мечами в руках и грозными лицами. Даже увидев Илэйн невредимой, выражение их лиц не изменилось ни на йоту. Эти кровожадные женщины были невыносимы, пытаясь охранять ее, словно хрупкую стеклянную вазу, которая могла треснуть под неловкими пальцами. И после сегодняшнего происшествия они станут еще хуже. И ей придется это терпеть.
«Я бы поймала тебя», – пробормотала Авиенда, потирая бедро, – «если бы эта глупая лошадь меня не сбросила». – Это было очень удивительно для такой спокойной кобылы. Авиенда просто сама выпала из седла. Оценив ситуацию, она быстро убрала кинжал обратно в ножны, пытаясь сделать вид, что никогда не доставала его. Сияние саидар также исчезло.
«Я в полной безопасности», – Илэйн попыталась скрыть кислые нотки в голосе, правда, безуспешно. – «Мин говорила, что я рожу своих малышей, сестра. Пока они не родились, со мной ничего не может случиться».
Авиенда медленно и задумчиво кивнула. Но Бергитте зарычала: «Так и будет, если ты не прекратишь проверять ее видения. Пытайся чаще, и ты докажешь, что она может ошибаться». – Это было глупо. Мин никогда не ошибается. Определенно, нет.
«Это была команда Алдина Михериса», – сказал высокий наемник мелодичным голосом с грубым мурандийским акцентом. Сняв шлем, он продемонстрировал худощавое, потное лицо с седыми кончиками напомаженных усов. У Риса а’Баламана, как он себя называл, глаза были похожи на камень, а не сходившая с тонких губ улыбка придавала его взгляду нечто плотоядное. Он наблюдал за их диалогом с Бергитте, исподволь бросая косые взгляды на Илэйн. – «Уверен, что узнал его. Хороший парень этот Михерес. Я сражался с ним рука об руку больше раз, чем могу сосчитать, точно говорю. Он уже почти добежал до двери того склада, когда ваша стрела пронзила его горло, Капитан-Генерал. Жаль».
Илэйн нахмурилась. – «Он сделал свой выбор, Капитан, как сделали его вы. Вы можете сожалеть о смерти друга, но я надеюсь, вы не будете сожалеть о своем выборе». – Большинство наемников, которых она выгнала из города, а возможно и все, подписали контракт с Аримиллой. Больше всего она теперь опасалась, как бы эта женщина не преуспела в подкупе тех, кто оставался за стеной. Никто из капитанов наемников ничего не говорил, но госпожа Харфор сообщила, что предложения были сделаны. В том числе и а’Баламану.
Мурандиец попытался впечатлить ее своим взглядом и официальным поклоном, показушно взмахнув мантией, которой у него не было. – «О, я сражался с ним столько же раз, сколько и против него, миледи. Я мог убить его, или он мог убить меня, сойдись мы сегодня лицом к лицу. Мы – скорее знакомые, чем друзья, будьте уверены. Я скорее предпочту получать золото за защиту стены, подобной этой, чем атаковать ее с другой стороны».
«Я заметила за спиной у некоторых из ваших людей арбалеты, Капитан, но не видела, чтобы кто-то ими пользовался.»
«Только не против наемников», – холодно заметила Бергитте. Через узы от нее донеслось раздражение. Трудно сказать, на кого больше – на а’Баламана или на Илэйн. Эмоции мгновенно схлынули. Бергитте быстро научилась управлять своими чувствами, когда они однажды обнаружили, что обе отражаются друг в друге. Вполне вероятно, что ей хотелось, чтобы Илэйн тоже научилась управлять своими чувствами, поэтому Илэйн тоже пришлось взять себя в руки.
А’Баламан пристегнул свой шлем к поясу. – «Взгляните на это с другой стороны, миледи. Если вы слишком сильно давите на человека, пытаясь сбить его с ног, когда он пытается бежать с поля боя, то однажды, когда настанет ваш черед бежать, он вернет вам должок с лихвой. В конце концов, если человек бежит с поля боя, он уже больше не сражается, разве не так?»
«При условии, что он не возвращается на следующий день», – отрезала Илэйн. «В следующий раз, я хочу видеть эти арбалеты в деле!»
«Как скажете, миледи», – сухо ответил а’Баламан, отвешивая такой же неглубокий поклон. – «Прошу простить, мне нужно проверить своих людей». Он направился прочь, не дожидаясь ее разрешения, криками приказывая подчиненным «пошевеливать своими ленивыми культями».
«Насколько можно ему доверять?» – тихо спросила Илэйн.
«Настолько, насколько можно доверять наемнику», – почти так же тихо ответила Бергитте. – «Если кто-нибудь предложит ему достаточно золота, ситуация станет похожа на бросок костей, и даже Мэт Коутон не сможет предсказать, как они лягут».
Это было очень странное замечание. Ей бы хотелось знать как сейчас поживает Мэт. И милый Том. И бедный маленький Олвер. Каждую ночь она молилась, чтобы им удалось благополучно уйти от Шончан. Тем не менее, она ничего не могла сделать, чтобы им помочь. Сейчас ей надо было думать, как помочь себе. – «Он подчиниться? На счет арбалетов?».
Бергитте покачала головой, и Илэйн вздохнула. Очень плохо отдавать приказы, которые не выполняются. Это приучает людей к неповиновению.
Подойдя поближе, она сказала почти шепотом: «Ты выглядишь усталой, Бергитте.» – Этого никто не должен был слышать. Лицо Бергитте было непроницаемо, глаза остры, как у сокола. Все могли это видеть, но узы говорили, что она устала до глубины костей, не говоря уж про тело. А затем Илэйн почувствовала тянущую слабость, будто ее ноги были отлиты из свинца. Их узы передавали больше, чем просто чувства. – «Тебе не обязательно отбивать каждую атаку лично».
«И кто же тогда это сделает?» – На миг усталость затронула и голос Бергитте, ее плечи опустились, но она быстро выпрямилась и поправила голос. Все за счет одной силы воли. Илэйн смогла это почувствовать. Почувствовать сквозь узы такую каменную тяжесть, что ей захотелось зарыдать. – «Мои офицеры – неопытные мальчики», – продолжила Бергитте, – «или вернувшиеся из отставки старики, которым самое время греть кости перед камином и нянчить внуков. Не считая наемников, которым можно доверять, только если постоянно приглядывать за ними из-за спины. Что возвращает нас к вопросу: Кто, если не я?»
Илэйн открыла рот, чтобы возразить. Не насчет наемников. Бергитте разъяснила все четко и ясно. Временами наемники могут сражаться так, как не всегда сражаются Гвардейцы, а временами предпочитают бежать, чем рисковать получить серьезные ранения. Уменьшение численности отряда подразумевает уменьшение оплаты при следующем найме, до тех пор, пока не удастся набрать новых людей. Многие почти выигранные битвы обернулись поражением из-за того, что наемники оставили поле боя, опасаясь потерь. Тем не менее, они не любят убегать, если за ними наблюдает кто-то, кроме им подобных. Это портит их репутацию и уменьшает плату за найм. Но должен же быть кто-то еще. Она не может позволить Бергитте упасть от изнеможения. Свет, как ей бы хотелось, чтобы здесь был Гарет Брин. Он нужен Эгвейн, но и ей никак не меньше. Только она открыла рот, как внезапно позади нее со стороны города раздался рокочущий грохот. Она повернулась, но ее рот так и остался открытым в изумлении.
Еще несколько мгновений назад над Внутренним Городом не было ни тучки, а теперь огромные черные облака разрастались до размеров отвесных скал, выбрасывая яркие вспышки молний сквозь серую пелену дождя, плотную как городские стены. За этой стеной не было видно даже позолоченных куполов башен Королевского Дворца, которые должны были сиять на солнце. Этот стремительный ливень затронул только Внутренний Город, везде вокруг небо оставалось чистым и безоблачным. В этом не было ничего естественного. Однако, удивление длилось только миг. Эти серебристо-голубые молнии с тремя, пятью остриями били по городу, вызывая разрушения и, возможно, смерти. Как и откуда взялись эти облака? Она попыталась обнять саидар, чтобы рассеять их. Но Единый Источник ускользнул от нее, а потом снова. Как будто она пыталась схватить бисер, упавший в горшочек с жиром. Каждый раз, когда она почти касалась его, он ускользал прочь. В последнее время это случалось слишком часто.
«Авиенда, можешь заняться этим, пожалуйста?»
«Конечно», – ответила Авиенда, легко обняв саидар. Илэйн подавила вспышку зависти. В ее проблемах была виновата глупая ошибка Ранда, а не ее сестра. – «И, спасибо тебе, мне нужно чаще практиковаться».
Это было лукавство, попытка сберечь ее чувства. Авиенда начала сплетать потоки Воздуха, Огня, Воды и Земли в сложный узор, и делала это почти также гладко и ровно как сделала бы это она сама, возможно лишь немного медленнее. Ее Сестре недоставало мастерства в управлении погодой, но и Морской Народ ей не давал уроков. Конечно, облака не исчезли внезапно. Сначала, молнии превратились в одиночные вспышки, потом сократилось их количество, а затем они и вовсе прекратились. Это было самой сложной частью. Вызов молний был похож на вращение перышка между пальцами по сравнению с тем, что требовалось, чтобы остановить их. Это было больше похоже на подъем голыми руками кузнечной наковальни. Затем облака начали рассеиваться в тонкие и длинные полосы. Очень медленно. Слишком агрессивные и быстрые манипуляции с погодой могут привести к эффектам, которые затронут территорию на лиги вокруг города, и вы никогда не сможете предсказать, какими будут последствия. Яростные штормы и внезапные наводнения также вероятны, как и приятные ясные деньки, и легкий бриз. Со временем облака вытянулись настолько, что краем достали до внешних стен Кэймлина. Тучи стали серыми, и из них полились ровные, мягкие капли дождя, которые мгновенно увлажнили локоны Илэйн.
«Этого достаточно?» – улыбаясь, Авиенда повернула свое лицо к каплям дождя, позволив им стекать по щекам. – «Я люблю смотреть на воду, падающую с неба.» Свет, можно подумать, мало было дождей. Эти проклятые ливни шли чуть ли не каждый день с начала весны!
«Пора возвращаться во дворец, Илэйн» – сказала Бергитте, пряча тетиву в карман своей куртки. Она начала снимать тетиву с лука, когда облака еще только начали приближаться к ним. – «Многим из этих людей потребуется внимание сестер. И мне кажется, что я завтракала два дня назад».
Илэйн нахмурилась. Узы донесли осторожность, сказав ей все, что она хотела знать. Они должны вернуться во дворец, чтобы уберечь Илэйн, в ее интересном положении, от дождя. Будто она может растаять! Внезапно, она снова начала слышать стоны раненых, и ее лицо стало пунцовым. Эти люди нуждаются в помощи сестер. Даже если бы ей удалось обнять саидар, большинство их ран было выше ее скромных способностей, да и Авиенда не сильна в Исцелении.
«Да, пора», – сказала она. Если бы только она могла взять свои эмоции под контроль! Бергитте тоже была бы благодарна. Пятна краски украсили ее щеки, эхом отражая смущение Илэйн. Они выглядели очень странно, когда нахмурившись спешили к входу в башню.
Сердцеед, Магин и остальные лошади спокойно ждали, пока они сядут в седла, там же, где и ожидала Илэйн. Даже Магин была прекрасно обучена. Они поехали по улице вдоль стены, а Элис и другие женщины из Родни возвращались короткой дорогой. Здесь не было видно ни телег, ни фургонов. Все двери в поле зрения были плотно закрыты, все окна зашторены, хотя, возможно, за ними никого и не было. Большинству жителей хватило ума убраться подальше, едва они узнали, что сотням людей взбрело в голову помахать мечами по соседству от них. Одна из штор отодвинулась, в окне на миг показалась женское лицо, и снова исчезло. Кто-то предпочитал мерзкое удовольствие незаметно подглядывать за происходящим.
Тихонько переговариваясь между собой, четверо женщин из Родни заняли свои места там, где они открыли проход несколькими часами ранее. Они косились на трупы, валявшиеся на мостовой, и закачали головами, хотя это были не первые мертвые, которых они видели. Ни одна из них не будет допущена к испытанию на Принятую, однако они продолжали сохранять, скорее друг перед другом, невозмутимое достоинство Сестер, не обращая внимания на капли дождя, промочившие их волосы и платья. Известие о планах Эгвейн на счет объединения Родни и Белой Башни, создании места для отошедших от дел Айз Седай, уменьшила их страхи о собственном будущем, особенно когда они обнаружили, что их Правила останутся в силе и бывшие Айз Седай также должны будут им следовать. Не все верили – за последний месяц семеро из них сбежало не оставив даже записки – но большинство верило, и с верой набирались сил. Появившаяся работа восстановила их гордость. Илэйн не представляла, что произошло, но они перестали рассматривать себя как находящиеся полностью на ее иждивении беженцы. Теперь они стали держать себя ровнее. С их лиц пропал страх. Но, к сожалению, они стали не так охотно преклонять колени перед Сестрами. Хотя, это произошло с ними немного раньше. Когда-то они считали Айз Седай неким превосходящим простого смертного человека существом, но к своему ужасу поняли, что шаль не делает женщину большим, чем она была бы без нее.
Элис посмотрела на Илэйн, поджав на мгновение губы и без необходимости разглаживая юбки. Она возражала, чтобы Илэйн позволили – позволили! – сюда прийти. И Бергитте почти сдалась. Элис была волевой женщиной.
«Вы готовы, Капитан-Генерал?» – спросила она.
«Мы готовы», – ответила Илэйн, но Элис дождалась короткого кивка Бергитте, прежде чем вступить в соединение с другими тремя женщинами Родни. После этого короткого взгляда, она больше не стала уделять внимания Илэйн. На самом деле, Найнив не нужно было пытаться «придать их хребту жесткость», как она это сделала. Когда Илэйн наконец доберется до Найнив, им будет о чем поговорить.
В воздухе возникла знакомая вертикальная полоска и развернулась в проем, через который был виден двор главной конюшни дворца. Проем был четыре шага высотой и четыре шириной, но вид сквозь него на высокие сводчатые двери одной из мраморных конюшен, был несколько не похож на то, что она ожидала. Когда она выехала на промокшие от дождя плиты конюшенного двора, то поняла почему. Рядом был открыт другой, немного меньший проход. Если пытаться открыть проход там, где уже открыт другой, то ваш немного сместится в сторону, ровно на столько, чтобы проемы не пересекались, хотя расстояние между ними оказывается не толще лезвия бритвы. Через второй проход, казалось бы, прямо из внешней стены двора, выезжала двойная колонна мужчин, изгибаясь к выходу из конюшни через обшитые железом ворота. На некоторых были сверкающие шлемы с нагрудником или кольчугой, но на каждом был красный с белым воротником кафтан Королевского Гвардейца. Под дождем, наблюдая за ними, стоял высокий, широкоплечий мужчина с двумя золотыми бантами на левом плече на красном мундире. Его шлем был пристегнут к поясу.
«Подобное зрелище способно порадовать мои выплаканные глаза», – пробормотала Бергитте. Небольшие группки Родни прочесывали окрестности в поисках любого, кто пытался прийти на помощь Илэйн, но все зависело от удачи. До Родни доходили слухи о десятках групп, пытающихся найти путь в город, но до сих пор им удалось обнаружить только пять отрядов общей численностью меньше тысячи. Молва разносила слухи о многочисленности людей Аримиллы вокруг города, и многие поддерживающие Траканд боялись быть обнаруженными. Даже теми, кто хотел их найти.
Как только Илэйн с остальными появились во дворе, к ним бросились конюхи с Белым Львом на красном фоне нашитым на левом плече. Костлявый мужчина с редкими зубами и челкой белых волос принял Сердцееда под уздцы, пока худощавая седая женщина поддерживала стремя, помогая Илэйн спешиться. Не обращая внимания на ливень, она сразу же широкими шагами направилась к высокому мужчине, поднимая брызги при каждом шаге. Его волосы повисли, прилипнув от дождя на лицо, но она смогла рассмотреть, что он молод, едва достиг зрелого возраста.