Не глядя в их сторону, Перрин засунул перчатки за широкий ремень, и последовал за Шончан внутрь, отбросив назад плащ, чтобы хорошо стала видна шелковая куртка. К его возвращению люди Фэйли – его люди, поправился он – узнают многое из того, что знают их собратья по игре. Одной стоящей вещи он научился у Балвера. Знание может быть очень полезно, и никогда точно не знаешь, какой кусочек окажется дороже золота. Сейчас, тем не менее, единственное знание, которое его интересовало, будет исходить из другого места.
Первая комната фермерского дома была заполнена столами, развернутыми к двери. За ними сидели клерки, либо внимательно изучая бумаги, либо внося в них записи. Единственными звуками были скрип пера по бумаге и постоянный сухой кашель. Мужчины носили куртки и штаны темного коричневого цвета, платья женщин были такого же оттенка. Некоторые носили значки из серебра или меди в форме кончика пера. Похоже, у Шончан для всех была придумана униформа. Едва Тайли вошла, круглощекий парень в задней части комнаты с выпирающим из-под куртки животом и двумя серебряными значками в виде пера на груди, встал и низко поклонился. Они направились к нему между столами, громко протопав по полу сапогами. Он не выпрямился, пока они не подошли к столу.
«Тайли Хирган». – представилась она кратко. – «Мне нужно переговорить со старшим».
«Как прикажет Генерал Знамени», – подобострастно ответил парень, сделал второй низкий поклон и поспешил за дверь позади него.
Клерк, который кашлял, безусый парень моложе Перрина, которого, судя по чертам его лица, можно было принять за уроженца Двуречья, начал кашлять сильнее, и прикрыл рот рукой. Он старался откашляться, но у него не получалось ничего, кроме сухого кашля.
|
|
Мишима нахмурился.
«Парню не следует здесь находиться, раз он болен», – пробормотал он. – «Что, если это заразно? Сейчас о каких только хворях не рассказывают. Еще утром человек здоров как бык, а на закате – уже труп, раздутый в полтора раза, и никто не знает, от чего он умер. Я слышал о женщине, которая сошла с ума в течение часа, и каждый, кто до нее дотронулся, тоже сошел с ума. Через три дня, она и вся деревня, где она жила, были мертвы, кроме тех, кто сбежал». – Он сделал особый знак, создав дугу из большого и указательного пальца, а остальные согнув.
«Вы слишком хорошо информированы, чтобы верить слухам, или их повторять», – сказала резко Генерал Знамени, делая тот же самый знак. Она, кажется, сделала его совсем неосознанно.
Тучный клерк появился вновь, придерживая дверь для седеющего, узколицего человека с черной кожаной повязкой, скрывающей пустоту на месте его правого глаза. Через лоб под повязкой и через всю щеку шел белесый сморщенный шрам. В отличие от людей снаружи, он носил темно синюю куртку с двумя маленькими белыми нашивками на груди, хотя и имел такие же нашитые на сапоги ножны.
«Блазик Фалоун, Генерал Знамени», – представился он с поклоном, пока клерк торопливо шел к своему столу. – «Чем могу служить?»
«Капитан Фалоун, мы должны поговорить наед…» – Тайли осеклась, когда кашлявший мужчина поднялся с места, а его табурет с грохотом опрокинулся.
Сжимая грудь, юноша скрючился, его рвало темным потоком, который, ударяясь об пол, разбивался на крошечных черных жуков, которые начали разбегаться во всех направлениях. Кто-то выругался, ужасающе громко посреди повисшей мертвой тишины. Молодой человек в ужасе уставился на жуков, отрицательно покачав головой, словно не веря своим глазам. Дикими глазами он оглядел комнату, не переставая мотать головой, и открыл рот, словно хотел что-то сказать. Вместо этого, он наклонился и изрыгнул еще один черный поток, больше прежнего, который превратился в жуков, разбежавшихся по полу. Кожа на его лице начала бугриться, словно по его черепу ползало множество жуков. Какая-то женщина истерично завопила от страха, и внезапно все клерки принялись кричать и подпрыгивать, поспешно забираясь на табуреты и даже столы, отчаянно пытаясь увернуться от мелькающих черных пятнышек. Снова и снова мужчину рвало. Сначала он опустился на колени, затем упал, забился в конвульсиях, непрерывным потоком изрыгая все больше и больше жуков. Казалось, он становился будто бы… тоньше. Усыхал. Его конвульсии прекратились, но черные жуки продолжали литься из его зияющего рта и расползаться по полу. Казалось, это продолжалось целый час, но, возможно, не более минуты или двух… Наконец, поток насекомых иссяк и вскоре вовсе прекратился. То, что осталось от парня, превратилось в бледный бесформенный плоский предмет в ворохе одежды, похожий на опорожненный винный мех. Вопли окружающих не стихали. Половина клерков стояла на тех столах, которые устояли. И мужчины и женщины, молились и ругались, либо чередуя одно с другим, во всю мощь своих легких. Остальные сбежали наружу. Маленькие черные жуки покрывали весь пол. Комната наполнилась смрадом ужаса.
|
|
«До меня дошел слух», – хрипло сказал Фалоун. Пот выступил бусинами на его лбу. От него пахло страхом. Не ужасом, а именно страхом. – «К востоку от сюда. Только в тот раз это были сороконожки. Маленькие черные сороконожки». – Часть жуков поползли к нему, и он с проклятием отодвинулся, сделав тот же самый особенный знак от зла.
|
|
Перрин раздавил жуков сапогом. От их вида волосы на загривке встали дыбом, но ничто не имело значение кроме Фэйли. Ничто!
«Это – всего лишь жуки-точильщики. Вы можете найти их почти повсюду, где есть старый павший лес».
Мужчина вздрогнул, поднял на него пристальный взгляд и снова вздрогнул, заметив цвет глаз Перрина. Увидев молот на его поясе, он бросил быстрый, пораженный взгляд на Генерала Знамени.
«Эти жуки не из какого-нибудь бревна. Они – работа Ослепляющего Души!»
«Может быть», – ответил Перрин спокойно. Он предположил, что Ослепляющий Души одно из имен для Темного. – «Но это не имеет значения». – Он переставил ногу, показывая раздавленные панцири семи или восьми жучков. – «Их можно убить. А у меня нет времени, чтобы попусту тратить его на насекомых, которых я могу раздавить сапогом».
«Мы действительно должны поговорить наедине, Капитан», – добавила Тайли. Ее запах также был полон страха, но строго управляемого. Рука Мишимы застыла в том же самом странном знаке. Он почти также как она контролировал свой страх.
Фалоун очевидно собрался, и запах страха уменьшился. Он не исчез полностью, но все же теперь он взял себя в руки. Однако, все равно старался не смотреть на жуков. – «Как скажете, Генерал Знамени. Атал, слезай со стола и сделай так, чтобы эти… эти твари убрались отсюда. И присмотри, чтобы Метан был должным образом приготовлен к обрядам. Как бы он не умер, но он умер, исполняя свой долг». – Тучный клерк поклонился, перед тем как робко спуститься на пол, и еще раз, когда спустился, но капитан уже отвернулся. – «Не пройдете ли со мной, Генерал Знамени?»
Его рабочий кабинет, возможно когда-то был спальней, но теперь в нем был письменный стол с ящиками, набитыми бумагами, и другой стол, побольше, покрытый картами, придавленными чернильницами, камнями и маленькими медными фигурками. Деревянная стойка у одной из стен была наполнена рулонами, которые тоже были похожи на карты. Камин из серого камня не горел. Фалоун жестом направил их к полудюжине разномастных стульев, стоящих на голом полу у письменного стола и предложил отправить за вином. Он казался разочарованным, когда Тайли отказалась от того и другого. Возможно, он хотел выпить, чтобы успокоить нервы. От него все еще исходил слабый запах страха.
Тайли приступила.
«Мне нужно заменить шесть ракенов, Капитан, и восемнадцать морат’ракенов. И полный отряд наземного обслуживания. Тот, что был у меня, находится где-то в Амадиции, направляясь на запад, и его сложно найти.
Фалоун вздрогнул.
«Генерал Знамени, если вы потеряли ракенов, то знаете, что все резервы были истощены до крайности из-за…» – Его единственный глаз блеснул в сторону Перрина, и он прочистил горло перед тем как продолжить. – «Вы просите три четверти всех животных, что у меня остались. Может вы сможете обойтись меньшим количеством, возможно одним – двумя?
«Четыре», – сказала Тайли твердо, – «и двенадцать летунов. Я соглашусь на это». – Когда хотела, она могла заставить невнятный Шончанский говор звучать резко. – «Эта область столь же безопасна как Синдар, судя по тому, что я слышала, но я оставлю вам четыре».
«Как скажете, Генерал Знамени», – вздохнул Фалоун. – «Можно я взгляну на приказ? Все должно быть зарегистрировано. С тех пор как я потерял способность летать самостоятельно, я все время провожу с пером в руке, словно клерк».
«Лорд Перрин?» – сказала Тайли, и он вынул документ, подписанный Сюрот из кармана своей куртки.
При прочтении документа брови Фалоуна поднимались все выше и выше, он слегка потер восковую печать, но он не ставил его под сомнение дольше, чем Генерал Знамени. Казалось, что Шончан были привычны к подобным вещам. Тем не менее, он испытал облегчение, когда вернул приказ назад, бессознательно отирая руки о куртку. Привычны, но не так уж и слепо. Он незаметно изучал Перрина, и Перрин мог видеть на его лице тот же вопрос, который задала Генерал Знамени. Кто он такой, чтобы иметь такую вещь?
«Мне нужна карта Алтары, Капитан, если она у вас есть», – сказала Тайли. – «Я могу обойтись и без нее, но лучше на карте. Мне нужна северо-западная часть страны».
«Хвала Свету, Генерал Знамени», – сказал Фалоун, наклоняясь, чтобы достать сверток с самого нижнего уровня стойки. – «У меня есть вещь, которую Вы пожелали. По случаю, она была среди карт Амадиции, которые мне дали. Я о ней и думать забыл, пока Вы о ней не упомянули. Я бы сказал, для вас это редкая удача». – Перрин слегка покачал головой. Случайность, а не влияние та’верен. Даже Ранд не был таким сильным та’вереном, чтобы заставить подобное случиться. Цвета закружились, и он разбил их до того, как они успели сформироваться.
Как только Фалоун расстелил карту на столе, придавив углы медным пресс-папье в форме ракена, Генерал Знамени внимательно изучила ее, пока не запомнила нужные ей ориентиры. Карта была достаточно большой, закрыв весь стол, и на ней было все, о чем она просила. Вместе с узкими полосками Амадиции и Гэалдана, ландшафт был представлен в мельчайших подробностях, с названиями городов и деревень, рек и ручьев, написанных маленькими буковками. Перрин знал, что только что увидел прекрасный пример картографического искусства, намного превосходивший большинство обычных карт. Могло ли это быть работой та’верен? Нет, нет, это невозможно.
«Они найдут моих солдат здесь», – растягивая слова, она отметила пальцем. – «Они должны отправляться немедленно. Один летун на ракен, и никаких личных вещей. Они полетят налегке, со всей возможной скоростью. Я хочу, чтобы они были там завтра к ночи. Другой морат’ракен полетит с персоналом. Я надеюсь уехать через несколько часов. Соберите их и приготовьте».
«Телеги», – сказал Перрин. Неалд не мог сделать портал достаточно большим, чтобы провести фургон. – «Что бы они не брали, это должно быть на телегах, а не в фургонах». – Фалоун недоверчиво скривился.
«Телеги», – согласилась Тайли. – «Проследите, Капитан».
Перрин почувствовал в мужчине нечто, что он понял, как желание спросить о чем-то, но все, что сказал Фалоун, поклонившись, было лишь: – «Как прикажете, Генерал Знамени, так и будет сделано».
Во внешней комнате, когда они вошли в нее, оставив капитана, им предстала картина суматохи. Повсюду сновали клерки, тщательно выметая или давя оставшихся жуков метлами. Некоторые из женщин, подметая, рыдали, некоторые мужчины выглядели так, как будто тоже готовы были разрыдаться. И в комнате по прежнему витал запах ужаса. От мертвеца не осталось и следа, но Перрин заметил, что клерки старались обходить то место, где он умер, не позволяя себе ступать на него ногами. Они старались не наступать и на жуков, из чего получилось нечто напоминающее странный танец на кончиках пальцев. Когда Перрин пошел к двери, все остановились и уставились на него.
Снаружи было поспокойнее, но не намного. Солдаты Тайли по-прежнему стояли в ряд рядом со своими лошадями, а Неалд как обычно делал вид, что происходящее его не касается, и даже зевал, прикрывая рот рукой. Но стоявшая неподалеку сул’дам гладила дрожащую дамани и бормотала ей что-то успокаивающее. И солдаты в лазоревых куртках, которых собралось больше, чем было прежде, стояли большой толпой, встревожено переговариваясь. Кайриэнцы и тайренцы примчались вместе со своими лошадьми, окружив Перрина, и загомонили хором.
«Это правда, милорд?» – спросила Камейлле, ее бледное лицо исказилось от тревоги. Ее брат Барманес в смятении сказал. – «Четверо вынесли что-то завернутое в одеяло, но отворачивались и боялись смотреть на то, что несут».
Все они, один пуще другого, пахли паникой.
«Говорят, что он изрыгал жуков!»
«Говорят, что жуки прогрызли себе путь наружу сквозь его тело!»
«Помоги нам Свет! Они выметают жуков из двери! Мы тоже погибнем!..»
«Сгори моя душа, это Темный вырывается на свободу!»
И так далее с еще меньшим смыслом в высказываниях.
«Тихо», – сказал Перрин, и к его удивлению, они замолчали. Обычно, с ним они вели себя довольно вызывающе, настаивая, что они служат Фэйли, а не ему. Теперь они стояли, уставившись на него, ожидая, что он уймет их страхи. – «Этот парень действительно изрыгал жуков и умер, но это – обычные жуки, которых вы можете найти повсюду в мертвой древесине. Он всего лишь ущипнет, если сядете на него, но ничего больше. Вполне вероятно, что это все происки Темного. Даже скорее всего это так и есть, но это не имеет никакого отношения к освобождению Леди Фэйли, а это означает, что это не имеет никакого отношения к нам. Поэтому успокойтесь, и давайте займемся нашим делом».
Странно, но это сработало. Не одна щека покраснела, и запах страха сменился – или скорее был подавлен – запахом стыда за то, что позволили себе запаниковать. Они выглядели смущенными. Как только они стали рассаживаться по седлам, их природа взяла своё. Сначала один, а потом другой начали похваляться свершениями, которые им по плечу ради спасения Фэйли, и каждый сочинял фантастичнее предыдущего. Они знали, что мелют чушь, потому что каждая похвальба встречала смех среди остальных, и все же каждый старался перещеголять предшественника.
Генерал Знамени снова наблюдала за ним, что он заметил, когда брал узды Ходока у Карлона. Что она видела? Что она хотела узнать?
«Кто-то отослал всех ракенов?» – спросил он.
«Похоже, мы прибыли сюда вторыми или третьими», – ответила она, вскакивая в седло. – «Мне все еще нужны ай’дамы. Хотелось бы верить, что у меня все равно есть шанс, но нам нужно начать с главной проблемы. Этот клочок бумаги сейчас столкнется с настоящим испытанием и, если он потерпит неудачу, бессмысленно отправляться за ай’дамами». – Слабый союз, и мало доверия.
«Почему бы ей потерпеть неудачу? Здесь она сработала».
«Фалоун – солдат, милорд. А сейчас мы отправимся на переговоры с Имперским чиновником». – Она наполнила последнее слово большим презрением. Она развернула своего гнедого, и у Перрина не осталось иного выбора кроме как вскочить в седло и ехать следом.
Алмизар был крупным и преуспевающим городом, с шестью высокими наблюдательными башнями вокруг, но без стен. Илайас рассказывал, что закон Амадиции, повсюду запретивший городские стены, спас Амадор. Закон, созданный по воле Белоплащников и поддерживаемый ими, как и тем, кто бы ни занимал престол. Балвер без сомнения знал, кто стал новым правителем после смерти Айлрона. Улицы были вымощены гранитными блоками, и отстроены основательными домами из кирпича или камня разных цветов: серого и черного, многие по три-четыре этажа в высоту, большинство покрытые темной черепицей, остальные соломой. Люди заполняли улицы, пробираясь между телегами, фургонами и ручными тележками. Лоточники расхваливали свой товар, женщины в глубоких капорах, скрывавших их лица, несли корзины с покупками, важно шли вперед мужчины в длинных кафтанах до колен, подмастерья в фартуках или жилетах, бежали по поручениям. По улицам шагало столько солдат, сколько и местных, мужчин и женщин, с кожей, темной как у тайренцев, кожей цвета меда, людей таких же светлокожих как кайриэнцы, но светловолосых и высоких – все в яркой шончанской униформе. У большинства из оружия при себе был только нож или кинжал на поясе, но некоторых он видел и с мечами. Они шли парами, приглядываясь ко всем вокруг. На поясах у них имелись жезлы. Городская Стража, решил он, но их было слишком много для города размером с Алмизар. И повсюду они ему попадались не меньше чем по две пары человек.
Двое мужчин и женщина вышли из высокой гостиницы с черепичной крышей, и сели на лошадей, приведенных конюхами. Он узнал в ней женщину только по тому, как ее длинная с разделенными фалдами куртка облегала грудь, поскольку ее волосы были подстрижены короче, чем у мужчин, и она носила мужскую одежду и меч, точно так же как двое других. Ее лицо было таким же грубым, как и у ее спутников. Когда троица умчалась кентером на запад вниз по улице, Мишима недовольно хмыкнул.
«Охотники за Рогом», – пробормотал он. – «Глаз кладу, если нет. Эти бездельники всюду, где бы они ни проезжали, создают неприятности, ввязываются в стычки, суют нос, куда их не просят. Я слышал, что Рог Валир уже был найден. Что Вы думаете, милорд?»
«Я тоже слышал, что найден», – ответил Перрин осторожно. – «Разные ходят слухи».
Никто из них на него не взглянул, а посреди переполненной улицы, учуять их запахи было почти невозможно, но все же по какой-то причине ему подумалось, что они размышляли над его ответом так, словно в нем был скрыт тайный смысл. Свет, может они решили, что он как-то связан с Рогом? Он-то знал, где тот находится. Морейн доставила его в Белую Башню. Однако, он не собирался им рассказывать. Недоверие работало в обе стороны.
Местные жители уделяли солдатам не больше внимания, чем другим горожанам, также как и Генералу Знамени и ее вооруженному эскорту, но не Перрину. Тем более, когда они заметили его золотистые глаза. Он мог тотчас же сказать, когда кто-то обращал на него внимание. Быстрое движение головы женщины, ее открывшийся рот, когда она уставилась на него. Мужчина, который застыл, пялясь на него. Один парень буквально запнулся о собственные сапоги и упал на колени. Этот уставился, потом поднялся на ноги, и побежал, расталкивая людей, как будто ужасный Перин станет его преследовать.
«Думаю, он прежде никогда не видел желтых глаз у людей», – сказал Перрин кисло.
«А что, там, откуда вы родом, они обычное дело?» – спросила Генерал Знамени.
«Я бы так не сказал, но я познакомлю вас с другим человеком, у которого такие же».
Они с Мишимой обменялись взглядами. Свет, он надеялся, что в Пророчествах не было ничего относительно двух мужчин с желтыми глазами. Те цвета в голове снова закружились, но он отбросил их.
Генерал Знамени знала точно, куда она направлялась – в каменную конюшню на южной стороне города, но когда она слезла с коня на пустом конюшенном дворе, ни один конюх к ним не явился. Рядом с конюшней находился каменный загон, но в нем не было ни одной лошади. Она вручила поводья одному из солдат и встала, уставившись на двери конюшни, только одна из которых была открыта. По ее запаху Перрин определил, что она пытается успокоиться.
«Следуйте за мной, милорд», – сказала она, наконец, – «и не говорите ничего, чего не должны говорить. Это может плохо кончиться. Если вы должны что-то сказать, то говорите мне. И сделайте так, чтобы было абсолютно ясно, что вы говорите именно со мной».
Звучало зловеще, но он кивнул. И начал планировать, как захватить вилочник, если дела пойдут не так, как надо. Надо было узнать, охраняется ли это место ночью. Балвер возможно уже знает. Человечек, казалось, впитывал в себя информацию, вроде этой, даже не прикладывая усилий. Когда Перрин проследовал за Тайли внутрь, Мишима остался с лошадьми, и, казалось, почувствовал облегчение оттого, что не последовал за ними. Что бы это значило? Или это ничего не значит? Шончан. Всего несколько дней общения с ними, и он начал во всем видеть скрытый смысл.
Когда-то это, очевидно, было конюшней, но теперь назначение этого здания стало совершенно иным. Каменный пол был тщательно подметен так, что порадовал бы любую фермершу. Тут не было никаких лошадей, и сильный запах, похожий на запах мяты, заглушал остаточный запах лошадей и сена, но только не для носа Перина или Илайаса. Стойла у входа были заполнены сложенными в ярусы деревянными ящиками, в задней части стойла были удалены, остались лишь колонны, поддерживающие крышу. Там работали мужчины и женщины – некоторые стояли возле ступ с пестиками или возле решета на подставке, прочие осторожно переворачивали, используя клещи, что-то похожее на корешки в плоских корытах на металлических опорах, которые стояли над жаровнями с древесным углем.
Тощий молодой человек в одной рубашке положил пухлую джутовую сумку в одну из корзин, затем поклонился Тайли так же низко, как до того клерк, почти параллельно полу. Он не выпрямлялся, пока она не заговорила.
«Генерал Знамени Кирган. Я хотела бы переговорить с тем, кто здесь за все отвечает». – Ее тон сильно отличался от того, которым она разговаривала раньше. Он был не таким категоричным.
«Как прикажете», – ответил тощий парень, в его голосе прозвучал амадийский акцент. По крайней мере, если он был Шончан, то говорил с надлежащей скоростью и не комкал слова.
Поклонившись также низко еще раз, он поспешил туда, где шесть стойл были окружены стеной, на полпути к левому ряду, и робко застыл в дверях, затем подождал разрешения, перед тем как войти. Когда он вышел, он прошел в заднюю часть здания, не глядя на Перрина и Тайли. Несколько минут спустя Перрин открыл было рот, но Тайли скривилась и покачала головой, поэтому он закрыл его снова и стал ждать. Добрую четверть часа он ждал, с каждым ударом сердца беспокоясь все сильнее. От Генерала Знамени веяло стойким терпением.
Наконец гладкая пухлая женщина в глубоком желтом платье странного покроя вышла из маленькой комнатки, сначала присмотрелась к ходу работ в задней части здания, игнорируя Тайли и Перрина. Половина ее головы была наголо выбрита! Оставшиеся волосы были заплетены в толстую седеющую косу, которая свисала на плечо. Наконец, она с удовлетворением кивнула и продолжила свой неторопливый путь к ним. Овальная синяя вставка на ее груди была вышита в виде трех золотых рук. Тайли поклонилась так глубоко, как Фалоун поклонился ей, и помня о ее замечании, Перрин сделал тоже самое. Женщина склонила свою голову. Немного. От нее пахло гордостью.
«Вы желали говорить со мной, Генерал Знамени?» – У нее был мелодичный голос, столь же гладкий, как и она сама. И отнюдь не ласковый. Она была чрезвычайно занятой женщиной, которую отвлекали от дел. Занятой женщиной, которая хорошо знала о собственной важности.
«Да, Высокочтимая», – сказала Тайли с уважением. Нотка раздражения появилась в ее запахе наряду с терпением, а затем исчезла. Ее лицо оставалось бесстрастным. – «Не скажете ли Вы мне сколько готового корня вилочника у Вас есть?»
«Странный вопрос», – сказала вторая женщина, словно раздумывая, стоит ли отвечать. Она склонила свою голову, задумавшись. – «Ну, хорошо», – сказала она через некоторое время. – «С учетом сделанного утром, у меня четыре тысячи восемьсот семьдесят три фунта девять унций. Замечательное достижение, я сказала бы, принимая во внимание то, сколько я уже отправила, и то, как трудно устроить производство на диком материале, не отправляя землекопов на неблагоразумное расстояние». – Это казалось невозможным, но гордость в ее запахе усилилась. – «Тем не менее, я решила эту проблему, побуждая местных фермеров засаживать собственные поля вилочником. К лету мне нужно будет здание побольше, чтобы разместить производство. Скажу вам по секрету, не удивлюсь, если за это меня удостоят нового имени. Хотя конечно, я могу его и не принять». – Улыбнувшись маленькой, гладкой улыбкой, она слегка коснулась овальной вставки почти с нежностью.
«Свет безусловно благоволит Вам, Высокочтимая», – пробормотала Тайли. – «Милорд, не соблаговолите ли вы показать ваш документ Высокочтимой?» – Это все с заметно более глубоким поклоном Перрину чем тот, который она предложила Высокочтимой. Брови гладкой женщины вздрогнули.
Потянувшись, чтобы взять бумагу из его руки, она застыла, уставившись на его лицо. Она наконец обратила внимание на его глаза. Взяв себя в руки, она без внешнего удивления прочла, затем сложила бумагу снова и продолжала стоять, постукивая ею о вторую руку.
«Кажется, что вы высоко летаете, Генерал Знамени. И с очень странным спутником. Какой помощи вы – или он – ожидаете от меня?»
«Вилочник, Высокочтимая», – сказала Тайли мягко. – «Весь, что у Вас есть. Погруженный на телеги, и как можно скорее. И также, боюсь, вы должны обеспечить телеги и возниц».
«Это невозможно!» – отчеканила женщина, становясь надменной. – «Я установила строгий график еженедельной отправки готового вилочника, которого я твердо придерживалась, и я не потерплю нарушений отчетности. Вред Империи был бы невосполним. Сул’дам наталкиваются на марат’дамани повсюду».
«Прошу прощенья, Высокочтимая», – сказала Тайли, кланяясь снова. – «Если бы вы могли видеть всю картину, и позволили бы нам…»
«Генерал Знамени», – вмешался Перрин. Очевидно, это было досадным препятствием, и он постарался сохранить на лице бесстрастность, но он не смог избежать хмурого взгляда. Он не мог быть уверен, что и пяти тонн сырья будет достаточно, а она пыталась договориться о меньшем количестве! Его разум работал, пытаясь найти выход. На его взгляд, быстрая мысль была дрянной мыслью, так как она вела к ошибкам и несчастьям, но у него не было иного выбора. – «Возможно, конечно, это не интересует Высокочтимую, но Сюрот, обещала смерть и нечто хуже, если что-то помешает ее планам. Не думаю, что ее гнев пойдет дальше нас с вами, но она действительно говорила, что следует забрать все».
«Конечно, Высокочтимая не будет затронута гневом Верховной Леди», – голос Тайли звучал, словно она не была столь в этом уверенна.
Женщина тяжело задышала, синий овал с золотыми руками заколебался. Она поклонилась Перрину так же глубоко, как и Тайли. – «Мне будет нужен остаток дня, чтобы собрать достаточное количество телег и загрузить их. Достаточно ли этого, милорд?»
«Это еще мне пригодится, не так ли?» – сказал Перрин, выдергивая записку из ее руки. Она отпустила ее неохотно и с жадностью наблюдала, как он прячет ее в карман.
Снаружи, Генерал Знамени покачала головой, усаживаясь в седло. – «Иметь дело с Малыми Руками всегда трудно. Никто из них не разговаривает ни с кем ниже себя по рангу. Я думала, что этим занимается кто-то Четвертого или Пятого Ранга, но и тогда это было бы очень не просто. Когда я увидела, что у нее Третий Ранг – всего лишь двумя ступенями ниже Руки самой Императрицы, да живет она вечно – я была уверена, что мы уедем ни с чем или не более, чем с несколькими сотнями фунтов. Но Вы провернули это красиво. Рискованно, но, тем не менее, красиво».
«Да, никто не хочет собственной смерти», – сказал Перрин, когда они выехали со двора конюшни в город, оставив с носом всех позади. Теперь им следовало ждать обоз и, возможно, подыскать гостиницу. Нетерпение горело в нем. Свет, помоги, чтобы не пришлось ночевать.
«Так ты не знал», – выдохнула смуглая женщина. – «Та женщина знала, что она стоит на грани смерти, как только она прочитала слова Сюрот, но была готова рисковать этим, чтобы сохранить свою службу на благо Империи. Малая Рука Третьего Ранга имеет достаточное положение, чтобы избежать смерти во время разбирательства о содеянном. Но вы использовали имя Сюрот. В большинстве случаев это нормально, кроме как при обращении к самой Верховной Леди, конечно, но с Меньшей Рукой использование ее имени без ее титула подразумевало, что Вы были либо невежественный местный житель, либо любовник Сюрот. Свет Вам благоприятствовал, и она решила, что Вы близки».
Перрин безрадостно рассмеялся. Шончан. И возможно также та’верен.
«Скажите, если вопрос вас не оскорбляет, у вашей леди сильные связи, или возможно богатая земля?»
Это удивило его так, что он крутанулся в седле, чтобы взглянуть на нее. В этот миг что-то сильно ударило его в грудь, вызвав огненную реку боли поперек его груди, и ударило его в руку. Позади него, лошадь ржала от боли. Ошеломленный, он уставился на стрелу, торчащую из его левой руки.
«Мишима», – отчеканила Генерал Знамени, напирая на слова, – «то четырехэтажное здание с соломенной крышей, между двумя черепичными крышами. Я видела движение на крыше».
Выкрикнув команду, следовать за ним, Мишима поскакал вниз по людной улице с шестью шончанскими копейщиками, подковы зацокали по брусчатке. Люди отскакивали с дороги. Другие смотрели. Никто на улице, казалось, не понял, что случилось. Двое других копейщиков соскочили с седел, направляясь к дрожащему коню у которого стрела торчала из плеча. Перрин перебирал сломанную пуговицу, свисающую на нитке. Шелковая куртка был разрезана, начиная от пуговицы, поперек груди. Кровь струилась, пропитывая его рубашку, вниз по его руке. Если бы он тогда не повернулся, стрела прошла бы сквозь сердце вместо его руки. Возможно, вторая стрела тоже попала бы в него, но и одной было достаточно. Двуреченскую стрелу так легко было не отклонить.
Кайриэнцы и Taйренцы столпились вокруг него, когда он слез с коня. Каждый предлагал ему помощь, в которой он не нуждался. Он вытянул свой поясной нож, но Камайли забрала его и ловко подрезала древко, так что она смогла обломить его прямо у тела. Это вызвало острый толчок боли, прокатившийся вниз по руке. Она, казалось, не обращала внимания на кровь на своих пальцах, просто вытянула из рукава носовой платок с кружевами, более светлого оттенка зеленого цвета, чем это в обычае у кайриэнцев, и вытерла их, затем исследовала конец древка, торчащий из его руки, чтобы удостовериться, что нет никаких щепок.