«Продовольствие требуется для более, чем миллиона людей, Госпожа Кораблей», – добавил Логайн таким тоном, словно просил ещё один кубок вина. – «Насколько больше я сказать не могу, но Бандар Эбан голодает. Суда должны прибыть так быстро, как это только возможно».
Волны потрясения всколыхнули каюту. Харине была не единственной, кто сделал большой глоток вина. Даже Зайда вытаращила глаза от изумления. – «Для этого может потребоваться больше гонщиков, чем у нас есть», – наконец вымолвила она, не в силах скрыть сомнение в голосе.
Он пожал плечами, словно это было не важно. – «Даже если так, это все, чего он от тебя требует. Используй другие суда, если нужно».
Зайда окаменела на своем стуле. Требует. Сделка, сделкой, но употреблять подобные слова в разговоре с ней было неосмотрительно.
Туране вновь скользнула в каюту и, в нарушение всех правил этикета, подбежала к Зайде. Её босые ноги шлёпали по палубе. Нагнувшись, она зашептала на ухо Госпоже Кораблей. Выражение ужаса постепенно исказило лицо Зайды. Она приподняла свою шкатулку для благовоний, затем вздрогнула и уронила её на грудь.
«Пришли её сюда», – промолвила она. – «Пришли немедленно. Эти новости заставят разрыдаться даже якорь», – продолжила она, едва Туран рысью выскочила из каюты. – «Я позволю вам услышать вести от гонца, их принесшего. Ты должен подождать», – добавила она, едва Логайн открыл рот. – «Ты должен подождать». – У того было достаточно здравого смысла, чтобы соблюсти тишину, но не достаточно, чтобы спрятать свое неудовольствие. Он отошел к переборке, где и встал с плотно сжатыми губами и насупив брови.
Вошедшая молодая женщина отвесила Зайде глубокий поклон. Она была высока и стройна, её даже можно было бы назвать привлекательной, если бы её лицо не было измождённым. Её голубая льняная блуза и зеленые шаровары выглядели так, словно их не снимали несколько дней. От усталости она едва держалась на ногах. Как и полагалось такой молоденькой девушке, её цепь чести содержала лишь горстку медальонов, однако от взора Харине не ускользнуло, что не меньше трех из них соответствовало поступкам большой отваги.
|
|
«Я Семейлле дин Селаан Долгий Взор, Госпожа Кораблей», – хрипло сказала она, – «Госпожа Парусов дартера «Обгоняющий Ветер». Я привела судно так быстро, как только смогла, но, боюсь, уже слишком поздно что-либо предпринимать. Я делала остановки на каждом острове от Тремалкина досюда, но везде было уже слишком поздно». – Слёзы заструились по её щекам, но, казалось, это её уже не смущало.
«Расскажи Первым Двенадцати свои печальные новости так как сумеешь», мягко сказала Зайда. – «Эмилия, дай ей вина!» – Здесь мягкости не было и в помине. Айз Седай ринулась исполнять приказание.
«Почти три недели назад», – начала Семейлле свой рассказ, – «Амайяр с Тремалкина начали просить о даре проезда на каждый остров. Всякий раз это была пара – мужчина и женщина на каждый остров. Тех, кто испрашивал поездку на острова Айл Сомера, мы высадили на лодках, вне видимости берега, поскольку, по их словам, все Сомера удерживались Шончан». – Она взяла полный кубок у Эмилии, благодарно той кивнув, затем сделала большой глоток.
Харине обменялась озадаченными взглядами с Марейл. Та слегка покачала головой. На памяти Харине ни один Амайяр ещё не просил о даре, хотя для них это действительно являлось подарком без ответного дара. Они избегали большой воды, держась на своих утлых лодочках ближе к берегу. Поэтому просьба высадить их вне видимости берега была такой же странной, как и вообще просьба о проезде. Но что в этом было такого страшного?
|
|
«Все Амайяр покинули наши порты, даже те, кто зарабатывал деньги на верфях или в канатных мастерских, но в течение двух или трех дней об этом никто не беспокоился». – Вино не смогло пока смочить горло Семейлле, так что её голос все еще звучал хрипло. Тыльной стороной ладони она стерла со щёк стекавшие слезы. – «До тех пор, пока мы не осознали, что никто не вернулся. Губернатор отправил людей в поселения Амайяр и они обнаружили…» – Она крепко-крепко зажмурилась – «всех Амайяр мертвыми или умирающими. Мужчин, женщин», – её голос дрогнул – «детей».
По каюте разнеслись траурные причитания. Харине была удивлена, когда осознала, что в скорбный хор голосов вплетается и её собственный голос. Настолько печальная весть, чтобы заставить разрыдаться якорь? Да, случившееся способно заставить пролить слёзы даже небеса. Теперь никто не удивлялся хрипоте Госпожи Парусов. Сколько часов, сколько дней она плакала с того момента, как узнала про эту катастрофу?
«Как?» – раздался вопрос Пеланны, едва причитания стихли. С обезумевшим лицом она наклонилась вперед на стуле. У своего носа она держала коробочку с благовониями, словно их запах мог каким-то образом смягчить эту ошеломляющую новость. – «Какая-то болезнь? Говори, женщина!»
|
|
«Яд, Госпожа Волн», – ответила Семейлле. Она попыталась взять себя в руки, но слезы продолжали стекать по её лицу. – «Везде, где я побывала, одно и тоже. Они дали детям яд, погрузив их в глубокий сон, от которого уже не очнуться. И, словно этого было недостаточно, взрослые тоже приняли медленный яд. Некоторые прожили достаточно долго, чтобы их нашли и смогли поведать историю. Великая Рука на Тремалкине расплавилась. По слухам, холм, на котором она находилась, превратился в глубокую яму. Кажется, у Амайяр были пророчества, связанные с Рукой. Когда она разрушилась, они решили, что это означает приход конца времен или, как они это называют, конец Иллюзий. Они полагали, что настало время покинуть эту… эту иллюзию» – горько усмехнулась она, – «что мы называем миром».
«И никого не удалось спасти?» – спросила Зайда. – «Никого?» – На её щеках тоже блестели слёзы, но Харине не могла её за это упрекнуть. Её собственные щёки были влажными.
«Никого, Госпожа Кораблей»
Зайда встала, и, не смотря на слезы, она сумела сохранить ауру властности, а голос её был твердым. – «Самые быстрые суда должны быть отправлены на каждый остров. Даже на все Айл Сомера. Должен быть найден способ. Когда после Разлома соль вновь растворилась в воде, Амайяр попросили нашей защиты от разбойников и бандитов, и мы остаемся обязанными их защищать. Если мы сумеем найти лишь горстку оставшихся в живых, то по-прежнему будем нести перед ними свои обязательства».
«Эта самая грустная история из тех, что я слышал», – голос Логайна прозвучал слишком громко. Он вышел и встал перед Зайдой. – «Но ваши корабли направляются в Бандар Эбан. Если у вас не хватает гонщиков, то нужно использовать другие быстроходные корабли. Все, что понадобятся».
«Ты безумен или бессердечен?» – спросила Зайда. Она, подперев кулаками бедра и расставив ноги, выглядела так, словно стояла на юте, испепеляя Логайна взглядом. – «Мы обязаны скорбеть. Мы должны спасти тех, кого можем спасти, и скорбеть по тем бессчетным тысячам, кого спасти не в силах»
С тем же успехом она могла улыбаться – её взгляды не возымели на Логайна никакого эффекта. Когда он заговорил, Харине почудилось, что все вокруг заледенело, а свет померк. Она была не единственной женщиной, сжавшейся в противостоянии этому холоду. – «Скорбите, если должны», – промолвил он, «но скорбите в пути на Тармон Гай’дон».
Глава 23
Созыв Совета
Благодаря отсутствию этим утром Маглы и Салиты, Романда получила залатанную коричневую палатку в свое единоличное пользование – отличная возможность почитать спокойно, хотя две медные лампы разной формы на маленьком столике выделяли слабый, но малоприятный запах прогорклого масла. В эти дни всем приходилось терпеть подобные неудобства. Она читала «Пламя, Клинок и Сердце» – книгу, неподобающую ни ее интеллекту, ни статусу – и даже во времена ее юности в Фар-Мэддинге подобные издания были под запретом, но сейчас это было приятным отвлечением от сухих новостей и ужасающих отчетов о порче продуктов. Она видела кусок говядины, месяцами сохранявший свежесть, словно корову только что забили, но теперь охранные стражи распадались один за другим. Ходили слухи, что виной тому изъяны в плетениях Эгвейн, но это было полной чушью. Если плетение сработало один раз, и сработало правильно, оно будет работать всегда, если его специально не искажать. И новые плетения Эгвейн всегда работали так, как было заявлено, должна она отдать девочке должное. И как бы они ни пытались, а они пытались изо всех сил, но ни одна не смогла обнаружить постороннего вмешательства. Это было похоже на то, словно сама саидар начинала распадаться. Это было немыслимо. И неизбежно. Хуже всего было то, что никто не смог придумать, что с этим делать! Она точно не смогла. Небольшое развлечение с романтическими историями и приключениями было более благоприятно для раздумий, чем тщетная болтовня о неудачах, неизменно приводящая к провалу.
Послушнице, чинившей палатку, хватило ума не комментировать ее чтение – та даже дважды не взглянула на книгу в деревянной обложке. Бодевин Коутон была очень хорошенькой, но при этом еще и умной. Чертами лица, и особенно глазами, она напоминала своего брата, но гораздо большее сходство было заключено в ее смышленой головке, что она иногда даже признавала. Несомненно, она уже шла по пути к Зеленым или, возможно, Голубым. Девушка хотела сама пережить приключения, а не просто читать о них. Как будто жизнь Айз Седай не принесет ей больше приключений, чем можно себе представить, даже если их не искать специально. Романда не чувствовала ни малейших сожалений по поводу возможного выбора девушки. У Желтых был богатый выбор среди более подходящих послушниц. Конечно же, никаких вопросов не может возникнуть о принятии кого-то из женщин постарше, и тем ни менее выбор остается богатым. Она попыталась сосредоточиться на странице. Романда наслаждалась историей о Бергитте и Гайдале Кейне.
Палатка была не самой просторной и при этом тесно заселена. Здесь было три раскладушки из жесткой холстины, прикрытые лишь тонкими матрасами, набитыми войлоком, три складных стула, сделанных, несомненно, разными мастерами, расшатанный умывальник с разбитым зеркалом, обшарпанный голубой кувшин в белом тазу, и обшитые медью сундуки для одежды, постельного белья и личных вещей, стоявшие вдоль стола, под одну из ножек которого для устойчивости был подложен кусочек дерева. Как Восседающая, она могла потребовать для себя отдельную палатку, но не хотела лишиться возможности приглядывать за Маглой и Салитой. Им не стоило слишком доверять только из-за того, что они принадлежали к Желтым. Магла, предположительно, была ее союзницей в Совете, хотя слишком часто вела свою игру, а Салита только этим и занималась. Все это могло привести к серьезным неудобствам, если оставить их без присмотра. У Бодевин было еще достаточно работы – в основном, убрать на место разбросанные по драному в клочья ковру платья и туфли Салиты, решившей, что они ей не подходят. Эта женщина была достаточно легкомысленной даже для Зеленой. Она каждое утро перебирала весь свой гардероб! Создавалось впечатление, будто она думала, что служанка Романды приберется за нее. Казалось, Салита считала Аэлмару скорее своей прислугой, а не ее. Аэлмара преданно служила Романде многие годы, вплоть до ее выхода в отставку, не говоря уже о помощи в побеге из Фар Меддинга после небольшого недоразумения некоторое время спустя. После всего этого она просто не могла приказать Аэлмаре ухаживать за другой сестрой так же, как за собой.
Она хмуро уставилась в книгу, не обращая внимания на слова. Почему, во имя Света, Магла настаивала на возвращении Салиты в Салидар? По правде говоря, Магла называла еще несколько имен, каждое нелепее предыдущего, но в итоге она остановилась на Салите, когда решила, что пухленькая тайренка имеет наибольшие шансы стать Восседающей. Романде пришлось отказать в поддержке Дагдары, гораздо более достойной кандидатуры – ею можно было бы управлять без особых усилий – но ей самой еще предстояло бороться за место в Совете, в то время как Магла уже в него входила. Это имеет значение, и не важно, что перед этим Романда была Восседающей дольше, чем кто бы то ни было иной на ее памяти. Хорошо, что случилось, то случилось. То, что невозможно исцелить, нужно терпеть.
В палатку нырнула Нисао, сияние сайдар, окружавшее ее, мгновенно пропало, когда она оказалось внутри. На короткий миг, перед тем как успел опуститься полог палатки, снаружи был виден ее лысеющий Страж – Сарин, который, положив руку на эфес своего меча, крутил головой по сторонам, всем своим видом показывая, что он защищает свою Сестру.
«Могу я поговорить с тобой наедине?» – спросила миниатюрная сестра. Достаточно миниатюрная, чтобы Сарин казался высоким. Нисао всегда напоминала Романде лупоглазого воробья. Однако, ее рост не имел ничего общего с ее умом и наблюдательностью. Она была великолепным кандидатом на пост советника, который Айя создали для наблюдения за Эгвейн, и не ее вина, что у советника было незначительное влияние на Амерлин или не было вовсе.
«Конечно, Нисао», – Романда быстро захлопнула книгу и сунула ее под подушку с желтыми кисточками, лежавшую на кресле. Нельзя было допустить, чтобы начали шушукаться о том, что она читает. «Кажется, время твоего следующего урока, Бодевин, уже близко. Тебе ведь не хочется опоздать?»
«О, да, Айз Седай! Шарина может очень огорчиться». – Развернув свои белые юбки в глубоком реверансе, послушница выскочила из палатки.
Романда поджала губы. Шарина может огорчиться. Эта женщина была символом всего того неправильного, к чему привело разрешение становиться послушницами девушкам старше восемнадцати лет. Ее потенциал был достаточно высок, но ниже необходимого уровня. Шарина Меллой была сплошным расстройством. Но как от нее избавиться? От нее и остальных женщин, слишком старых, чтобы быть вписанными в книгу послушниц в первую очередь. Правила четко определяли причины, по которым женщина могла быть изгнана, если ее имя уже было внесено в книгу послушниц. К сожалению, за прошедшие годы многие женщины уличались во лжи о своем истинном возрасте при попытке попасть в Башню. Всего на несколько лет, как правило, но существовало множество прецедентов, когда им позволяли остаться. И Эгвейн ал’Вир создала еще один, самый худший из них. Должен быть какой-то способ это перебороть!
«Могу я убедиться, что нас не подслушают?» – спросила Нисао.
«Как хочешь. Ты узнала что-нибудь про переговоры?» – Несмотря на захват Эгвейн, переговоры в шатре у подножия моста в Дайрейне продолжались. Или скорее, создавалась видимость переговоров. Это был фарс чистой воды, бессмысленная демонстрация упрямства, хотя было не лишним присматривать за переговорщиками. Варилин взяла большую часть работы на себя, заявив о прерогативе Серой Айя, но Магла нашла способ втиснуться, так, как умеет только она одна. То же самое сделали и Саройя, и Такима, и Файзелле. Мало того, что ни одна из них не доверяла другим вести переговоры – большинство из них считали, по крайней мере, так казалось, что остальные выступают на стороне Элайды. Хорошо, возможно, это не так уж и плохо. Они быстро разобрались со смехотворным требованием распустить Голубую Айя и обсуждали, пусть и не достаточно активно, возможное низложение Элайды. Но если бы она – и, следует признать, Лилейн – не придали бы недавно им достаточно твердости, то они могли пойти на уступки по многим другим гнусным условиям Элайды. Свет, иногда казалось, что они вообще забыли, зачем направлялись с армией в Тар Валон!
«Налей нам чая», – продолжила Романда, указывая на раскрашенный деревянный поднос, лежавший на двух складных стульях, на котором стояли серебряный кувшинчик и несколько облупившихся оловянных кружек. – «И расскажи мне, что ты слышала».
Нисао на короткий миг окружило сияние, когда она сплела и закрепила стража от подслушивания. – «Я ничего не знаю о переговорах», – сказала она, наполняя две чашки. – «Я хотела бы попросить тебя побеседовать с Лилейн».
Романда взяла предложенную чашку и сделала медленный глоток, чтобы дать себе время подумать. По крайней мере, хоть чай не испорчен. Лилейн? Что такое связанное с Лилейн могло потребовать стража от подслушивания? Тем не менее, будет полезна любая зацепка, которую можно использовать против этой женщины. Лилейн в последнее время казалась слишком самодовольной, чтобы успокаиваться. Романда поерзала на подушке. – «И о чем же? Почему ты не можешь сделать это самостоятельно? Мы не пали так низко, как Белая Башня под управлением Элайды».
«Я говорила с ней. Или, скорее, она говорила со мной, и очень убедительно». – Нисао села, поставив свою чашку на стол, и стала с чрезмерной тщательностью расправлять свои юбки с желтыми прорезями. Она нахмурилась. И в тоже время она казалась опустошенной. – «Лилейн потребовала, чтобы я перестала задавать вопросы об Анайе и Кайрен», – сказала она, наконец. – «По ее мнению, их убийства касаются только Голубой Айя».
Романда фыркнула, снова поерзав на подушке. Книга в деревянной обложке под ней казалась ей целой скалой, ее углы впивались в бедра. – «Это полный абсурд. Но почему ты задавала вопросы? Я не поручала тебе интересоваться подобными делами».
Нисао поднесла свою чашку к губам, но если и отпила, то это был очень маленький глоток. Опуская чашку, она, казалось, стала выше и сильнее. Воробей превратился в ястреба. – «Потому, что Мать приказала мне».
Романде пришлось приложить усилие, чтобы не дать своим бровям взметнуться вверх. Итак. В начале, она признала Эгвейн по тем же причинам, что, как она подозревала, и остальные Восседающие. Конечно, Лилейн сделала это, когда поняла, что она не сможет взойти на престол сама. Уступчивая молодая девушка была бы послушной куклой в руках Совета, и Романда всерьез планировала быть одной из тех, кто дергает за ниточки. Позднее, казалось вполне очевидным, что настоящим кукловодом является Суан, и нет способа заставить ее прекратить свой мятеж против второй Амерлин, что могло на самом деле разрушить сопротивление Элайде. Она надеялась, что в этом вопросе Лилейн спрятала свои зубы достаточно глубоко, как и она сама. Теперь Эгвейн была в руках Элайды, но на всех немногих собраниях она оставалась невозмутимой и полностью владеющий собой, определяя план дальнейших действий для Сестер вне стен Тар Валона. Романда с неохотой признала, что почувствовала уважение к девушке. С большой неохотой, но она просто не могла это отрицать. Это должна была быть именно Эгвейн. Совет твердо держал в своих руках тер’ангриал сновидений, и, хотя никто не смог найти тот, который брала Лиане перед той ужасной ночью, но ведь они с Суан действительно готовы были вцепиться друг другу в глотку. Поэтому не было смысла подозревать, что это Суан посещает Тел’аран’риод, чтобы объяснить Эгвейн, что та должна говорить. Возможно ли, что Нисао пришла к тем же выводам на счет Эгвейн, не видев ее в Незримом Мире? Эта советница слишком с ней сблизилась.
«Этого для тебя достаточно, Нисао?». – Ей было сложно достать книгу незаметно. Она поерзала вновь, но снова не смогла найти удобного положения. Если это продолжится, она рискует заработать синяк.
Нисао крутила свою оловянную кружку на столе, но по-прежнему не смотрела по сторонам. – «Это было главной причиной. Поначалу я думала, что она закончит в качестве твоей верной собачки. Или собачки Лилейн. Потом, когда стало понятно, что она избежала вас обеих, я решила, что ее держит на поводке Суан. Но недавно я поняла, что ошибалась. Суан была учительницей, я уверена, и советником, а возможно еще и другом, но я видела, как Эгвейн ее приструнивает. Это она на коротком поводке у Эгвейн ал’Вир. Эгвейн умна, наблюдательна, умело и быстро учится. Она может стать одной из величайших Амерлин». – У похожей на птицу сестры вырвался короткий смешок: «Ты осознаешь, что ее правление может стать самым продолжительным правлением Амерлин в истории? Вряд ли кто-либо проживет достаточно долго, чтобы превзойти ее раньше, чем она сама решит уйти на покой». – Улыбка сменилась серьезностью и, возможно, беспокойством. Однако совсем не потому, что она стояла в шаге от нарушения обычаев. Нисао прекрасно справлялась со своим лицом, но ее выдавали глаза. – «Если мы, конечно, свергнем Элайду».
Собственные мысли Романды, высказанные устами Нисао, едва не выбили ее из седла. Великая Амерлин?! Отлично! Но потребуется много лет, чтобы понять, к чему все это приведет. Но удастся ли или нет Эгвейн совершить этот спорный и маловероятный подвиг, но вскоре после того, как ее военные полномочия истекут, она обнаружит, что Совет станет гораздо менее послушным. Романда Кассин точно станет. И этого будет достаточно, чтобы превратить ее снова в ручную собачонку. Привстав под предлогом поправить свои широкие желтые юбки, она выдернула книгу из-под подушки, когда садилась обратно, и попыталась незаметно ее уронить. Книга упала на ковер с громким хлопком, и брови Нисао взметнулись вверх. Романда проигнорировала это, задвинув книгу ногой под край стола.
«Мы ее свергнем», – она постаралась придать голосу больше уверенности, чем чувствовала на самом деле. Странные переговоры и остававшаяся в заключении Эгвейн дали ей передышку, заставив забыть, что девушка обещала подорвать власть Элайды изнутри. Хотя создавалось впечатление, что половина этой работы делается другими, если ее слова о ситуации в Башне верны. Но Романда верила потому, что хотела в это верить. У нее не было ни малейшего желания оставлять свою Айя, принимая наказания от Элайды, пока та не соизволит вернуть ей титул Айз Седай, и не было желания вообще принимать Элайду а’Ройхан в качестве Амерлин. Уж лучше Лилейн, чем она, и это был еще один аргумент в пользу возвышения Эгвейн – оградить палантин и посох от Лилейн. Без сомнений, Лилейн думала то же самое о ней. – «И я поговорю с Лилейн без недомолвок, чтобы ты могла задавать любые вопросы, которые пожелаешь. Мы должны распутать эти убийства, и любые другие убийства, касающиеся сестер. Что ты выяснила на данный момент?» – Не самый лучший вопрос в данный момент, возможно, но статус Восседающей дает некоторые привилегии. По крайней мере, она всегда так думала.
Нисао не выказала никакой обиды на вопрос, и никаких колебаний в ответе. – «Боюсь, совсем немного», – проговорила она печально, уставившись в кружку. – «Мне кажется, что должна быть какая-то связь между Анайей и Кайрен, причина, по которой выбрали именно их двоих, но все, что мне удалось узнать до сих пор, это то, что они были близкими подругами на протяжении многих лет. Голубые называли их и другую голубую сестру, Кабриану Мекандес, «Троицой», потому что они были очень близки. И также все трое были очень скрытны. Никто не помнит, чтобы они доверяли свои личные проблемы кому-то кроме друг друга. В любом случае, дружба кажется маловероятным мотивом убийства. Я надеюсь, что мне удастся найти другие причины, по которым кто-то захотел их убить, особенно мужчина, способный направлять. Но, признаю, что надежды мало».
Романда наморщила лоб. Кабриана Мекандес. Она не уделяла особого внимания другим Айя – только Желтые занимались действительно полезным делом: мог ли кто-либо сравниться с ними в Исцелении? – но это имя отозвалось маленьким гонгом в задней части ее головы. Почему? Она могла вспомнить, а могла и нет. Это не должно быть важно. – «Даже слабая надежда может принести удивительные плоды, Нисао. Это старая поговорка из Фар Мэддинга, и она верна. Продолжай свое расследование. В отсутствие Эгвейн, ты можешь сообщать обо всем мне».
Нисао моргнула, ее челюсти на мгновение сжались, но вопрос отчитываться перед Романдой или нет, тут не стоял – все что ей оставалось делать, это подчиниться. В любом случае, доклады Романде будут ей полезны. Хоть она и с трудом переносила вмешательство в свои дела, расследование убийства не должно быть делом одной сестры. Хотя Магла и смогла выполнить свой глупый замысел с кандидатурой третьей Восседающей, но Романда легко и надежно удерживала за собой пост Первой Плетельщицы. В конце концов, она была главой Желтых до ухода из Башни, и даже Магла была не склонна вставать на ее пути. Ее пост давал ей немного меньше власти, чем она бы хотела, но во многих вопросах позволял рассчитывать на повиновение. От Желтых сестер, не Восседающих, по крайней мере.
Как только Нисао расплела своего стража от подслушивания и позволила ему рассеяться, в палатку ворвалась Теодрин. Она носила свою шаль расправленной на плечах и свисающей вниз на руки, демонстрируя всем длинную кайму, как это обычно делают свежеиспеченные сестры. Гибкая доманийка выбрала Коричневую Айя, когда Эгвейн наградила ее шалью, и Коричневые, не зная, что делать, в конце концов, с презрением приняли ее. Они, казалось, были готовы открыто ее игнорировать. Совершенно глупое решение, поэтому Романда взяла ее под свою опеку. Теодрин пыталась вести себя как полноценная Айз Седай, к тому же была подающей надежды, рассудительной девушкой. Она раскинула свои коричневые шерстяные юбки в реверансе. Неглубоком, но все же это был реверанс. Она прекрасно понимала, что не имеет права на шаль до тех пор, пока не пройдет испытания. И пройдет успешно. Было бы слишком сурово не убедиться, что она это поняла.
«Лилейн созывает Восседающих на Совет», – выдохнула она. – «Я не знаю зачем. Я бежала, чтобы сказать вам, но не решалась войти, пока действовал страж».
«И правильно не решалась», – сказала Романда. – «Нисао, прошу меня извинить. Я должна знать, что задумала Лилейн». Вытащив из одного из ящиков с одеждой свою шаль с желтой бахромой, она накинула ее на плечи и поправила прическу перед треснувшим зеркалом, прежде чем выйти наружу и увидеть идущую впереди группу остальных Восседающих. Это было не так важно, как то, что Нисао могла подсмотреть, что именно вызвало тот хлопок при падении, оставшись в палатке одна. Лучше не дать ей ни малейшего шанса. Аэлмара вернет книгу на место, к остальным книгам в один из сундуков с личными вещами Романды. У него очень надежный замок, от которого есть только два ключа: один она всегда носит с собой, другой у Аэлмары.
Утро было свежим, хотя весна пришла довольно рьяно. Темные облака, собиравшиеся позади расколотой вершины Драконовой Горы, могли принести как дождь, так и снег. Не только на лагерь, хотелось бы надеяться. Большинство палаток прохудилось, а улицы лагеря уже превратились в болото. Повозки, доставлявшие продовольствие и другие грузы, во все стороны расплескивали грязь со своих высоких колес, прокладывая все новые колеи. Управлялись они, как правило, женщинами и седыми стариками. Доступ мужчин в лагерь Айз Седай был теперь жестко ограничен. И даже после этого, почти все Сестры, которых она видела, плавно скользили по неровным деревянным тротуарам в окружении сияния сайдар, и в сопровождении Стражей, если они у них были. Оказавшись снаружи, Романда не стала обнимать Источник – кто-то же должен был показать пример достойного поведения остальным Сестрам в лагере, сидевшим точно на иголках – хотя и ощущала дискомфорт, не сделав этого. И от отсутствия Стража тоже. Держать мужчин подальше от лагеря было хорошей идеей, но, к сожалению, убийца и не посмотрит на все их ограничения.
Впереди через перекресток проезжал Гарет Брин, коренастый мужчина с почти полностью седой головой, его нагрудник был одет поверх темно-желтой куртки, а шлем свисал с луки седла. Суан была рядом, покачиваясь на полной косматой кобыле, выглядя при этом, как прелестнейшая девушка, что почти позволяло забыть о том, что раньше она была ловкой и чрезвычайно резкой на язык Амерлин. Также легко было забыть, что и сейчас она оставалась великолепной интриганкой. Голубые всегда ими были. Кобыла с трудом двинулась дальше, но Суан едва не ухитрилась вывалится из седла, прежде чем Гарет Брин не подскочил к ней и не сумел поддержать. В шаге от квартала Голубых – лагерь был устроен в грубом подобии комнат Айя в Башне – он спешился, чтобы помочь ей слезть, а потом снова запрыгнул в седло своего гнедого, оставив ее стоять с поводьями кобылы в руке, глядя ему в след. Зачем она этим занимается? Чистит его сапоги, стирает его вещи? Их отношения были отвратительны. Голубые должны положить этому конец, и в Бездну Рока такие обычаи. Все же не стоит столь сильно злоупотреблять ими, выставляя Айз Седай на посмешище.
Повернувшись спиной к Суан, она направилась к шатру, служившему временным прибежищем Совета Башни. Собрания в нем были не так приятны, как встречи в настоящем Зале Совета, под самым носом Элайды, но немногие Сестры могли лечь спать в произвольное время суток, поэтому за шатром сохранилась прежняя функция. Романда неспешно пошла по дорожке. Она не хотела, чтобы кто-то видел, что она спешит на вызов Лилейн. Однако, чего хочет эта женщина?
Прозвучал Гонг, хорошо слышимый благодаря Единой Силе по всему лагерю – еще одно предложение Шарины – и тут же дорожки наполнились стайками семеек послушниц, спешащими на очередное занятие или ежедневные работы. Эти семьи по шесть-семь человек вместе ходили на занятия, вместе выполняли работы, фактически всегда все делали вместе. Это был хороший способ управления таким большим количеством послушниц – за последние две недели в лагерь прибыли еще около пятидесяти, доведя общее число почти до тысячи, и четверть из них были достаточно юными, чтобы стать настоящими послушницами – это было больше, чем Башня набирала за века! Хотя, ей бы очень хотелось, чтобы все это не было работой Шарины. Эта женщина никогда не предлагала Наставнице Послушниц ничего подобного. Сначала она все от начала до конца организовала самостоятельно, а потом выдавала Тиане на блюдечке! Послушницы, часть из которых были с сединой или с морщинками на лицах, что как-то не позволяло называть их детьми, несмотря на белые платья, жались к краю дорожки, давая сестрам пройти, пока они делали реверанс, но ни одна не сошла в грязь, чтобы освободить больше места. И опять Шарина. Она распространила слух, что не желает, чтобы девушки пачкали свои красивые белые платья без необходимости. Этого было достаточно, чтобы Романда заскрежетала зубами. Послушницы, приседавшие перед ней, мгновенно выпрямлялись и едва не бежали прочь.