Иногда она рисковала напомнить о том, что Шимерин против традиции была лишена шали, и о том, что эдикт Элайды на счет Ранда был лучшим в мире способом заставить его спрятаться поглубже. Она сочувствовала Сестрам, схваченным Аша’манами и плененным у Колодцев Дюмай, упоминая между прочим имя Элайды, и сожалела о грязи, которую видела, проезжая по улицам Тар Валона. Тут уже не было потребности упоминать имя Элайды. Они и так знали, кто несет ответственность за Тар Валон. Время от Времени эта тактика срабатывала в обратную сторону, увеличивая ее посещения кабинета Сильвианы и роботу по хозяйству, но помимо этого, довольно часто ничего не происходило. Она осторожно примечала тех Сестер, которые приказывали ей замолчать, или не говорили ничего. Некоторые даже кивали, соглашаясь, прежде чем спохватывались.
А некоторые работы по хозяйству приводили к интересным встречам.
Утром второго дня она бамбуковыми граблями вылавливала мусор из водоемов Водного Садика. Ночью был ливень с ужасным ветром, листва с деревьев и трава оказались в воде среди ярко-зеленых лилий и бутонов водяных ирисов. Тут же оказался мертвый воробей, которого она тихо похоронила в одной из клумб. Двое Красных стояли рядом с одним из изогнутых прудов, склонившись над перилами наблюдали за ней и снующими в потоке рыбками золотого, красного и белого цвета. С одного из кожелистов сорвалась стая в полдюжины ворон и улетела на север. Вороны! Подразумевалось, что территория Башни защищена от ворон и воронов. Но Красные на это даже не обратили внимания.
Она присела на корточки возле одного из водоемов, смывая грязь после похорон бедной птички, когда появилась Алвиарин, закутанная в белую шаль с бахромой, словно утро было ветреное, а не солнечное и теплое. Это был уже третий раз, когда она встретила Алвиарин, и всякий раз она была одна, не в компании других Белых. Но в коридоре она видела группу Белых Сестер. Не в этом ли разгадка? Если так, то она даже представить себе не могла, почему бы Алвиарин избегать Сестер собственной Айя. Вне всякого сомнения, гниль не могла проникнуть так глубоко.
|
|
Глядя на Красных, Алвиарин по гравийной дорожке, ведущей меж водоемов, приблизилась к Эгвейн. – «Ты серьезно попала», – сказала она, подойдя ближе. – «Должно быть, ты переживаешь».
Эгвейн выпрямилась, вытерла руки о юбку, и снова взялась за грабли. – «И я не одна такая». Утром у нее была еще одна встреча с Сильвианой, и выходя из кабинета женщины она снова столкнулась с поджидавшей своей очереди Алвиарин. Для Белой это был ежедневный ритуал, о чем шушукались все послушницы, задаваясь вопросом о причинах. – «Моя мать часто говорила, не плачь над горшком, который уже не склеишь. Мне кажется, что в данных обстоятельствах, это хороший совет».
Алвиарин пошла красными пятнами. – «Но ты кажется все-таки плачешь. И судя по слухам почти постоянно. Конечно, ты могла бы этого избежать, если хочешь».
Эгвейн выловила дубовый лист и стряхнула его в ведро у ног к остальному мусору. – «Ваша верность Элайде не очень крепка, верно?»
«Почему ты спрашиваешь?» – подозрительно поинтересовалась Алвиарин. Глядя на Красных, которые теперь больше внимания уделяли рыбкам, чем наблюдению за Эгвейн, она подошла еще ближе, понижая голос.
Эгвейн выловила длинный пучок водорослей, который похоже принесло течением с реки. Должна ли она упомянуть то письмо, которое женщина написала Ранду, фактически обещая бросить Башню к его ногам? Нет, эта часть информации могла оказаться слишком ценной, но она такого сорта, чем можно воспользоваться только однажды. – «Она лишила вас палантина Хранительницы Летописей и назначила наказание. Подобное вряд ли вызовет горячую любовь».
|
|
Лицо Алвиарин оставалось невозмутимым, но ее плечи ясно опустились. Айз Седай редко проявли наружу столько эмоций. Должно быть она чувствует чудовищное напряжение, раз настолько потеряла самоконтроль. Она снова бросила взгляд в сторону Красных: «Подумай лучше о себе», – сказала она почти шепотом. – «Если хочешь спастись, ну, в общем, тогда возможно что-нибудь придумать».
«Я вполне довольна своим положением». – спокойно ответила Эгвейн.
Брови Алвиарин взлетели в недоумении вверх, но, еще раз взглянув на Красных – обе теперь смотрели в их сторону, а не на рыбу – она быстро заскользила прочь. Очень быстро. Фактически убежала.
Она появлялась каждые два-три дня, когда Эгвейн находилась на хозяйственных работах, и не смотря на то, что открыто не предлагала сбежать, все равно постоянно упоминала это слово. И даже начала проявлять растерянность, когда Эгвейн отказалась клевать на ее приманку. А в том, что это – приманка, Эгвейн не сомневалась. Эгвейн ей не доверяла. Возможно, именно из-за того письма, призванное завлечь Ранда в Башню, в сети Элайды, или, возможно, таким образом она пыталась заставить Эгвейн сделать первый шаг, заставить умолять о спасении. Возможно, тогда Алвиарин станет диктовать условия ее освобождения. В любом случае, у нее не было никакого желания сбегать, пока у нее не останется иного выбора, поэтому ее ответ всегда был один и тот же.
|
|
«Я вполне довольна своим положением».
Слыша этот ответ, Алвиарин уже отчетливо начинала скрипеть зубами.
На четвертый день своего пребывания в Башне она, стоя на коленях, отскребала бело-голубые плитки пола, когда перед ней появились сапоги трех мужчин в сопровождении Сестры в искусно расшитом красным узором сером платье из шелка. Сапоги замерли в нескольких шагах от нее.
«Должно быть это она», – произнес мужской голос с иллианским акцентом. – «Да, именно на нее мне указали. Я хочу с ней поговорить».
«Это – всего лишь обычная послушница, Маттин Стефанеос», – заявила ему Сестра. – «Вы желали прогуляться по саду». Эгвейн макнула щетку в таз с мыльной водой и приступила к следующей плитке.
«Проклятье, Кариандре, может я и в Белой Башне, но я все еще законный король Иллиана, и если я желаю говорить с ней, с вами ли в качестве моей сиделки, всегда правильной и приличествующей моему положению, или без вас, но я буду. Мне сказали, что она росла в одной деревне с ал’Тором». – Одна пара начищенных до блеска сапог приблизилась к Эгвейн.
Только после этого она поднялась с капающей щеткой в руке. Тыльной стороной другой ладони она отбросила выбившуюся прядь с лица. Она не стала массировать поясницу, хотя ей и хотелось.
Маттин Стефанеос оказался коренастым и почти совсем лысым мужчиной с аккуратной иллианской бородкой на морщинистом лице. Его взгляд был острым и сердитым. Доспехи подошли бы ему лучше, чем этот зеленый шелковый кафтан, расшитый на рукавах и отворотах золотыми пчелами. – «Значит, обычная послушница?» – процедил он. – «Думаю, ты ошибаешься, Кариандре».
Пухленькая Красная надула губы и подошла ближе к лысому, оставив отставшую пару мужчин с Белым Пламенем Тар Валона на груди. Перед тем как снова заговорить с ним, она бросила быстрый неодобрительный взгляд на Эгвейн. – «Да, это просто наказанная послушница, которой приказали мыть полы. Идем. Сегодня утром сад должен быть особенно чудесен».
«Что было бы действительно чудесно», – ответил он, – «так это побеседовать с кем-то кроме Айз Седай. Или не из Красной Айя, если уж вы решили огородить меня от всех остальных. И еще, слуги, которых вы ко мне приставили, похоже, немые, и думаю, что и Гвардейцам Башни тоже приказали со мной держать языки за зубами».
Он замолчал, увидев что подошли еще две Красные. Несита была пухленькой, голубоглазой и похожей на линяющую змею. Она по приятельски кивнула Кариандре, пока Барасин вручала Эгвейн знакомую оловянную кружку. Красным, похоже, поручили ее опекать, по крайней мере, ее сторожа и приносившие зелье Сестры – были всегда Красные, и редко когда они задерживали очередную порцию отвара корня вилочника дольше, чем на установленный час. Она выпила отвар и вернула кружку. Несита выглядела разочарованной, что она не вырывалась и не отказывалась пить, но это просто не имело смысла. Однажды она отказалась, и Несита помогла вылить мерзкое варево прямо ей в глотку, воспользовавшись воронкой, которая была у нее припасена в кошеле на поясе. Перед Маттином Стефанеосом необходимо было продемонстрировать свое абсолютное достоинство.
Он наблюдал за происходящим с нескрываемым интересом, хотя Кариандре дергала его за рукав, пытаясь утащить в сад. – «Сестры носят вас воду, когда вам мучает жажда?» – спросил он, когда Барасин и Несита ушли достаточно далеко.
«Они считают, что чай может улучшить мое душевное состояние», – ответила она ему. – «Вы хорошо выглядите, Маттин Стефанеос. Для похищенного Элайдой». – Об этом тоже болтали среди послушниц.
Кариандре зашипела и открыла рот, но он, заиграв желваками, успел заговорить раньше. – «Элайда спасла мою жизнь от ал’Тора». – сказал он, и Красная одобрительно кивнула.
«А почему вы решили, что были в опасности?» – спросила Эгвейн.
Мужчина хмыкнул. – «Он же убил Моргейз в Кэймлине, и Колавир в Кайриэне. И как я слышал, разрушил при этом половину Дворца Солнца. И еще я слышал о толи отравленном, толи зарезанном в Кайриэне Высоком Лорде Тира. Кто поручится, сколь еще правителей и королей он убил и уничтожил все следы?» – Кариандре снова кивнула, улыбнувшись. Можно было подумать, он был мальчишкой рассказывающим выученный урок. Она что, не разбирается в мужчинах? Он же все прекрасно понимает. Желваки проступили сильнее, и руки на мгновение сжались в кулаки.
«Колавир сама повесилась», – убедившись, что ее голос звучит естественно, сказала Эгвейн. – «Дворец Солнца был поврежден кем-то, пытавшимся убить Возрожденного Дракона. Возможно, это был Отрекшийся. И со слов Илэйн Траканд, ее мать убил Равин. Ранд объявил о своей поддержке ее прав на Львиный Трон и Трон Солнца. Он не убил никого из кайриенских дворян, постоянно бунтовавших против него, и ни одного восставшего Высокого Лорда. На самом деле он назначил одного из них своим Стюардом в Тире».
«Я полагаю, все это довольно…» – начала Кариандре, подтягивая шаль на плечи, но Эгвейн не дала ей продолжить.
«Любая Сестра может сказать вам тоже самое. Если бы пожелала. Если бы они общались между собой. Подумайте, почему вы видите вокруг себя только Красных Сестер. Вы видели как разговаривали Сестры из двух разных Айя? Вас похитили и держали на корабле».
«Достаточно». – Вмешалась Кариандре прямо во время последнего замечания Эгвейн. – «Когда закончишь с полом, ты отправишься к Наставнице Послушниц и попросишь ее наказать тебя за отлынивание от работы. И за то, что проявила непочтительность к Айз Седай».
Эгвейн спокойно встретила взгляд разъяренной женщины. – «После завершения работы у меня останется время только чтобы прийти на следующий урок к Кийоши. Могу я пойти к Сильвиане после урока?»
Кариандре поддернула шаль, видимо озадаченная ее спокойствием. – «Это твоя проблема», – сказала она наконец. – «Идем, Маттин Стефанеос. Вы и так помогли этому дитя сделать длительную передышку».
У нее не было времени чтобы сменить мокрое платье или хотя бы расчесаться после посещения кабинета Сильвианы, не говоря уже про то, чтобы вовремя попасть на урок к Кийоши, если только не бежать со всех ног, чего она определенно не собиралась делать. Поэтому она безусловно опоздала к высокой и стройной Серой, славившейся своей пунктуальностью и аккуратностью. Ни чего удивительного, что всего час спустя она снова оказалась под взлетающим ремнем Сильвианы, брыкаясь и поскуливая от боли. Помимо принятия боли еще одна вещь помогала ей справиться с наказанием. Воспоминание о задумчивом виде Стефанеоса, которого Кариандре тащила вниз по коридору. По пути он дважды на нее оглядывался. Она посеяла еще одно семя. Чем больше семян, тем больше вероятность того, что ростки, проросшие из них, расколют фундамент под Элайдой. Чем больше семян, тем скорее падет Элайда.
Утром седьмого дня она снова несла воду, на сей раз Белым, и внезапно остановилась, как вкопанная, чувствуя, словно ее изо всех сил пнули в живот. По спиральному коридору ей навстречу спускались две женщины в шалях с серой бахромой, в сопровождении двух Стражей. Одной была Мелавайр Соумейнеллин, коренастая кайриенка в прекрасном платье из серой шерсти с седыми прожилками в волосах. Вторая – синеглазая женщина с волосами медового оттенка оказалась… Беонин!
«Значит, это ты предала меня!» – сердито воскликнула Эгвейн. В голове мгновенно мелькнула догадка. Как она могла предать ее, поклявшись ей в верности? – «Ты должно быть Черная Айя!»
Мелавайр прямо раздулась от возмущения, что не сильно ей помогло, так как она на целый дюйм была ниже Эгвейн. Она уперла кулаки в бока и открыла рот, чтобы начать кричать. У Эгвейн был с ней один урок, и обычно она была довольно доброжелательной женщиной, но если начинала сердится, то способна была внушить страх.
Беонин положила свою пухлую руку на плечо второй Сестры. – «Позволь мне поговорить с ней наедине. Пожалуйста, Мелавайр».
«Я надеюсь, ты поговоришь с ней жестко», – в резкой форме произнесла Мелавайр. – «Это ж надо додуматься, произнести подобное обвинение!… Даже просто упомянуть о подобном!…» – Покачав в отвращении головой, она отошла дальше по коридору, сопровождаемая по пятам Стражем. Он был приземистый и очень широкий мужчина, даже шире Сестры, похожий на медведя, хотя, не смотря на это, двигался с неожиданным изяществом.
Беонин взмахнула рукой и подождала, пока ее собственный Страж, худой мужчина с длинным шрамом через лицо, не присоединился к остальным. За это время она пару раз поправила свою шаль. – «Я. Я ничего не предавала», – спокойно сказала она. – «Я бы не присягнула бы тебе, если бы не Совет. Они бы высекли меня, если б узнали тайны, которые тебе известны. И, возможно, неоднократно. Достаточная причина для присяги, нет? Я никогда не притворялась, что ты мне нравишься, и все же я была верна моей присяге пока тебя не пленили. Значит, ты больше не Амерлин, не так ли? Ей не может быть пленница, особенно, когда ты отказалась от спасения. Теперь ты снова послушница, следовательно, моя присяга более не действительна. А болтовня про мятеж – просто дикость. Мятеж провалился. Белая Башня скоро снова воссоединится, и я не буду об этом жалеть».
Сняв коромысло с плеча, Эгвейн поставила ведра на пол, и сложила руки на груди. С момента пленения она попыталась сохранять спокойствие, ну кроме времени порки, но данное событие вывело бы из себя даже камень. – «Ты придумала для себя длинное оправдание», – сухо заметила она. – «Это так ты пыталась сама себя убедить? Это не сработает, Беонин. Если мятеж провалился, где же нескончаемый поток Сестер, ползущий на коленях к Элайде, чтобы принять ее наказание? Свет, что еще ты предала? Все?» – это было очень вероятно. Она неоднократно посещала кабинет Элайды в Тел’аран’риод, но постоянно находила шкатулку с корреспонденцией пустой. Теперь ей было понятно, почему.
На щеках Беонин появились пятна. – «Говорю тебе, я ничего не преда…» – она не успела закончить, схватившись за горло, словно подавилась своим лживым языком. Что ж, она не только доказала, что она не Черная Айя, но и кое-что еще.
«Ты предала наших хорьков. Они, что, в темнице?»
Беонин стрельнула глазами в коридор. Мелавайр разговаривала со своим Стражем. Он наклонил к ней свою голову. Он был выше ее, несмотря на свою ширину. Страж Беонин – Тервайл взволнованно наблюдал за ней. Расстояние до них было довольно большим, поэтому слышать разговор они не могли, но Беонин все равно подошла ближе и понизила голос. – «Элайда приказала за ними наблюдать. Я полагаю их собственные Айя, но они держат при себе то, что видят. Немногие Сестры жаждут поверять Элайде больше, чем должно. Но это было необходимо, понимаешь? Вряд ли я могла бы вернуться в Башню и сохранить их тайну. В конечном счете, это все равно вышло бы наружу».
«Тогда ты должна будешь их предупредить», – Эгвейн не смогла удержаться от выражения презрения в голосе. Эта женщина стрижет волосы топором! Она придумала для себя довольно шаткое оправдание, чтобы нарушить свою присягу, и после этого предала всех женщин, кого сама помогала выбирать. Кровь и проклятый пепел!
Беонин замолчала и хранила молчание довольно долго, поигрывая шалью, но к удивлению сказала. – «Я уже предупредила Мейдани и Дженнет». – Это были две Серые Сестры среди хорьков. – «Для них я сделала все, что могла. Другие должны выплыть самостоятельно или утонуть. Сестры нападают даже просто когда проходишь мимо жилища другой Айя. Я… Я не собираюсь возвращаться к себе голой и выпоротой в одной только шали, только ради того, чтобы…»
«Думай об этом, как о наказании», – отрезала Эгвейн. Свет! Сестры нападают на других Сестер! Все хуже, чем она думала. Ей пришлось напомнить себе, что это плодородная почва для роста ее семян.
Беонин снова посмотрела на коридор. Тервайл было направился к ней, но она покачала головой. Несмотря на пунцовые щеки, ее лицо оставалось спокойным, но внутри, должно быть, она чувствовала смятение. – «Ты знаешь, что я могу отправить тебя к Наставнице Послушниц?» – спросила она натянуто. – «Я слышала, что ты проводишь в ее кабинете, плача, половину дня. Думаю, что тебе бы не понравилось, если бы ты стала навещать ее чаще, не так ли?»
В ответ Эгвейн улыбнулась. Не далее как два часа назад ей удалось улыбнуться сразу после того, как на нее перестал опускаться ремень Сильвианы. Это оказалось трудно. – «А кто сказал, из-за чего я плакала? Возможно из-за чьих-то присяг?» – С лица женщины пропали все цвета. Нет, до этого она доводить не хотела. – «Возможно, ты убедила себя, что я больше не Амерлин, Беонин. Но пришло время убеждать себя в обратном. Я по-прежнему та, кто я есть. Ты предупредишь остальных, чего бы это тебе не стоило. Передашь им держаться от меня подальше, пока я не передам для них сообщение. Им не нужно привлекать к себе внимания больше, чем уже есть. Но начиная с этого дня, ты будешь встречаться со мной каждый день, на случай, если у меня найдутся для них поручения. И кое-какие у меня есть прямо сейчас». – Быстро она перечислила список того, что она хотела, чтобы они обсудили в беседах с Сестрами: лишение Шимерин шали, бедствие в Черной Башне и Колодцы Дюмай, и все семена, которые успела посеять. Теперь их не надо будет сажать семечко к семечку, а сеять горстями.
«Я не могу разговаривать с Сестрами из других Айя», – сказала Беонин, когда она закончила. – «Но в Серой Сестры довольно часто говорят об этих вещах. В последнее время наши доносчики постоянно заняты. Элайда хочет сохранить все в тайне, но она выплывает наружу. Уверена, у других происходит тоже самое. Возможно, мне даже не нужно…»
«Предупреди их, и дай мои инструкции, Беонин», – Эгвейн подняла коромысло и положила на плечо поудобнее. Две-три Белых Сестры или сами воспользуются туфлей или щеткой для волос, если они решат, что она шла слишком долго, или непременно отправят ее к Сильвиане. Объятие боли, и даже ее приветствие вовсе не означает, что нужно бездумно нарываться на дополнительные наказания. – «И помни. Это наказание, которое я тебе назначаю».
«Я сделаю так, как ты сказала», – с очевидной неохотой ответила Беонин. Ее взгляд внезапно стал тверже, но не из-за Эгвейн. – «Будет приятно увидеть свержение Элайды», – произнесла она не предвещающим ничего доброго голосом прежде чем присоединиться к Мелавайр.
Так неприятная встреча превратилась в неожиданную победу, оставив у Эгвейн хорошее ощущение на весь оставшийся день, несмотря на то, что Феране действительно решила, что она шла слишком долго. Белая Восседающая хоть и была пухлой, но ее рука была почти столь же тяжелой, как у Сильвианы.
Этой ночью после ужина она через силу дотащилась до камер, немотря на отчаянное желание отправиться спать. Кроме уроков и порки ремнем – как раз перед ужином – большую часть дня пришлось таскать воду. Спина и плечи болели. Руки и ноги тоже. От усталости подгибались ноги. Что удивительно, с тех пор, как ее пленили у нее не было ни одной из тех ужасных мигреней, и ни одного мрачного сна, выбивавших ее из колеи, даже, если она не могла их припомнить, но сегодня ночью, она была уверена, у нее будет великолепная головная боль. Это могло помешать истинным сновидениям, а у нее недавно было несколько прекрасных снов – о Ранде, Мэте, Перрине, и даже о Гавине, хотя большей частью все ее сны о нем были одинаковыми.
Сегодня Лиане стерегли три Белых Сестры, которых она знала мельком. Нагора была худой блондинкой, всегда закалывавшей волосы на затылка. Чтобы восполнить недостаток в росте, она всегда все делала с очень прямой спиной. Норайн была очень симпатичной женщиной с красивыми влажными глазами, но часто рассеянная, словно Коричневая. А Мийаси была строгой высокой и полноватой женщиной с седыми волосами стального оттенка, которая терпеть не могла глупости, а их она видела повсюду. Нагора удерживала щит вокруг Лиане, окруженная свечением саидар, и рассуждала о какой-то логической проблеме, о которой из того немногого, что слышала Эгвейн ни слова не поняла. Она даже не разобралась, было ли у спорящих две точки зрения или три. Никто не повышал голоса, не потрясал кулаками, и лица оставались обычными спокойными лицами Айз Седай, но неприветливый оттенок в их голосах не оставлял сомнения, что не будь они Айз Седай, они бы уже орали друг на друга как базарные торговки. Когда она вошла, они не уделили ей и капли внимания, словно ее вовсе не существовало.
Посматривая в их сторону, она подошла вплотную к решетке, вцепившись в нее руками, чтобы не падать. Свет, как она устала! – «Сегодня я видела Бодевин», – тихо сказала она. – «Она тут в Башне. Она заявила, что ее присяга больше не действует, так как я больше не Престол Амерлин».
Лиане открыла от удивления рот и тоже подошла вплотную к решетке. – «Она нас предала?»
«Присущая скрытым структурам необъяснимость – это данность», – твердо произнесла Нагора. Ее голос звучал, как ледяной молот. – «Данность».
«Она отрицает это, и я ей верю», – прошептала Эгвейн. – «Но она признала, что выдала наших хорьков. Элайда приказала просто за ними наблюдать, но я поручила Беонин их предупредить, и она обещала сделать. Она сказала, что уже предупредила Мейдани и Дженнет, но зачем ей сперва предавать их, а потом предупреждать? И она сказала, что хочет видеть свержение Элайды. Почему она сбежала к Элайде, если по-прежнему хочет ее свержения? Она почти подтвердила, что больше никто не бросил наше предприятие. Что-то я упустила, но я слишком устала, и никак не пойму, что именно». – Зевнув она с трудом смогла отцепить руку от решетки, чтобы прикрыть рот рукой.
«Скрытые структуры описываются четырьмя из пяти аксиом рациональности шестого порядка», – столь же твердо сказала Мийаси. – «Строго описываются».
«Так называемая рациональность шестого порядка любым здравомыслящим отрицается как полнейшее заблуждение», – резко вставила Норайн. – «Но скрытые структуры фундаментальны для малейшей возможности понимания происходящей сегодня в Башне ситуации. Сама реальность смещается, изменяясь, день ото дня».
Лиане покосилась на Белых. – «Кое-кто всегда считал, что среди нас есть шпионы Элайды. Если Беонин была одной, ее присяга держала ее пока она не убедила себя, что ты больше не Престол Амерлин. Но если ее приняли тут не так, как она рассчитывала, то, возможно, ее лояльность могла поменяться. Беонин всегда была честолюбива. Если она не получила то, что считала ей причитающимся…» – она раздвинула руки. – «Беонин всегда думала, что все вокруг ей должны, и возможно даже чуточку больше».
«К реальности всегда можно применить логику», – парировала Мийаси. – «Но только послушница может решить, что реальность можно применять к логике. Первым принципом должна быть идеальность модели. Обычный мир не должен рассматриваться». Нагора с мрачным лицом закрыла рот, словно предыдущая женщина украла ее слова прямо с языка.
Слегка покраснев, Норайн встала и ушла от скамейки, направляясь к Эгвейн. Две другие проводили ее глазами, и она, кажется, чувствовала на себе их взгляды, неловко поправляя шаль сперва так, потому по другому. – «Дитя, ты выглядишь усталой. Отправляйся в кровать».
Эгвейн ничего иного и не хотела, но у нее был вопрос, на который она хотела получить ответ. Только задавать его надо было очень осторожно. Теперь все три Белых Сестры смотрели на нее. – «Лиане, Сестры, навещающие тебя, задают все те же вопросы?»
«Я сказала тебе отправляться спать», – резко повторила Норайн. Она хлопнула в ладоши, словно это могло заставить Эгвейн подчиниться.
«Да», – ответила Лиане. – «Понимаю, куда ты клонишь. Возможно, тут найдется мера для доверия».
«Крохотная мера», – добавила Эгвейн.
Норайн уперла руки в бока. На ее лице и в голосе не осталось и следа бесстрастности: «Так как ты отказываешься отправляться спать, то можешь сходить к Наставнице Послушниц и передать ей, что ты не подчинилась Сестре».
«Конечно», – ответила Эгвейн быстро, поворачиваясь и собираясь идти. Она получила ответ на свой вопрос – Беонин еще не выдала плетение Перемещения, и это означало, что вряд ли она продвинулась еще дальше, и, кроме того, в ее сторону уже шли Нагора и Мийаси. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее насильно оттащили в кабинет к Сильвиане, на что Мийаси вполне казалась способной. У нее рука была еще тяжелее, чем у Феране.
Утром девятого дня пребывания в Башне, еще до рассвета, в ее маленькую комнатку пришла Дозин, чтобы провести Исцеление. Снаружи уныло шел дождь. Двое Красных, следивших за ее сном, хмуро глядя в сторону Дозин, подали ей традиционный отвар корня вилочника, и поспешно вышли. Желтая Сестра презрительно фыркнула, когда за ними захлопнулась дверь. Она использовала старый способ Исцеления, отчего у Эгвейн перехватило дыхание, словно вас окунули в ледяной пруд, оставив после процедуры зверский аппетит. А также высвободившуюся боль ниже спины. На самом деле все ощущалась довольно своеобразно. Ко всему со временем привыкаешь, и синяки на отбитом заду вроде уже приходили в норму. Но использование всякий раз старого способа, еще раз подтвердило, что хотя бы некоторые тайны Беонин сохранила в секрете, хотя как ей это удалось до сих пор было загадкой. Сама Беонин сказала, что большинство Сестер считают рассказы о новых плетениях просто сплетнями.
«Ты не собираешься сдаваться, дитя, не так ли?» – спросила Дозин, пока Эгвейн натягивала через голову платье. Простонародный язык женщины не вязался с ее элегантной внешностью. На ней было голубое платье с золотым шитьем и сапфиры в ушах и в волосах.
«Должна ли сдаваться Престол Амерлин?» – спросила Эгвейн как только ее голова показалась из ворота. Она извернулась, чтобы достать рукой белые костяные пуговицы на спине.
Дозин фыркнула, но на сей раз не презрительно. Так решила Эгвейн. – «Храбрый путь, дитя. Однако, держу пари, очень скоро Сильвиана заставит тебя сидеть тихо и ходить по струнке». – Но она ушла, не отправив Эгвейн вниз за подобное высказывание.
У Эгвейн был назначен очередной визит к Наставнице Послушниц как раз перед завтракам – выходных дней не было – который одним махом уничтожил все усилия Дозин. Но ее слезы прекратились как только Сильвиана опустила свой ремень. Когда она оттолкнулась от края стола, к которому был приделан кожаный лежак, стертый телами Свет знает скольких женщин, и опустила на горящее тело сорочку и юбку, у нее даже не появилось желания вздрогнуть. Она приняла обжигающий жар, приветствовала его, грела им себя, как грела руки над камином холодным зимним утром. В тот момент ей показалось очень уместным такое сходство между жарко пылающим камином и ее задом. Но, посмотрев в зеркало, она увидела спокойное лицо. С розовыми щеками, однако, спокойное.
«Как могло случиться, чтобы Шимерин понизили до Принятой?», – спросила она, вытирая слезы платочком. – «Я расспрашивала, о подобной мере наказания нет упоминания в законе Башни».
«Сколько раз тебя отправляли сюда за подобные «расспросы»?» – спросила Сильвиана, вешая ремень рядом с кожаной тростью и гибким хлыстом в узкий шкаф. – «Я думала ты уже давно выбросила их из головы».
«Я любопытна. Так как, если подобной меры наказания нет?»
«Подобной меры нет, дитя», – мягко сказала Сильвиана, словно объясняя ребенку азбучную истину, – «но и запрета нет тоже. Это такая лазейка… Ладно, не будем вдаваться в подробности. Ты просто найдешь еще один повод оказаться у меня», – покачав головой, она заняла свое место за столом и положила руки на столешницу. – «Проблема в том, что Шимерин приняла это наказание. Другие Сестры советовали ей наплевать на распоряжение, но как только она поняла, что ее мольбы не смогут изменить мнение Амерлин, она переместилась к Принятым».
Живот Эгвейн громко заурчал, напоминая о завтраке, но она не двинулась с места. Она ведь смогла разговорить Сильвиану! Пусть тема покажется странной, но это была беседа. – «Но тогда почему она сбежала? Ее друзья должны были попытаться отговорить ее от глупостей».
«Некоторые пытались», – сухо подтвердила Сильвиана. – «Остальные…» – Она показала руками некое подобие чаш весов, покачав их сперва в одну, потом в другую сторону. – «Остальные пытались вынудить ее понять весь абсурд происходящего. Они отправляли ее ко мне почти так же часто, как тебя. Я рассматривала ее посещения как частное покаяние, но у нее отсутствует твое…» – Она внезапно прервалась и, откинувшись на стуле, внимательно посмотрела на Эгвейн поверх сложенных вместе пальцев. – «Отлично. Ты все-таки вынудила меня с тобой поболтать. Это, конечно, не запрещено, но вряд ли уместно в подобных обстоятельствах. Ступай на завтрак». – она взялась за перо, открывая чернильницу. – «Я жду тебя в полдень, так как знаю, что ты все равно не собираешься никому кланяться». – В ее голосе прозвучал слабый намек на безысходность.
Когда Эгвейн вошла в обеденный зал для послушниц, первая послушница, увидевшая ее вскочила с месте, и внезапно раздался общий грохот отодвигаемых скамеек по плиткам пола – все послушницы тоже встали. Они стояли в полной тишине, когда Эгвейн шла по центральному проходу по направлению к кухне. Внезапно одна из послушниц – пухленькая и симпатичная девочка из Алтары – Ашелин бросилась на кухню. Прежде чем Эгвейн успела добраться до входа, она уже вышла оттуда с подносом в руках, на котором лежал толстый ломоть хлеба, маслины и сыр, и стояла привычная кружка с чаем. Эгвейн протянула руки к подносу, но девушка с оливковым оттенком кожи поспешила к ближайшему столу и поставила его перед пустой скамейкой, совершив реверанс, перед тем как пойти обратно. К счастью для нее, никто из обычных сторожей Эгвейн не заглянул этим утром в обеденный зал. И к счастью для всех послушниц.