— Мог бы, но мне искренне хотелось тебе помочь. Жаль, конечно, что у тебя не получилось с Гарвардом.
— Почему жаль? Там бы я ходила на другие семинары, а не на твои, — сказала Джулия, рассматривая свои руки.
— Да, — улыбаясь, согласился Габриель.
Они еще немного поговорили об особенностях завтрашнего чаепития у профессора Пиктон.
— Мне нужно идти, — вдруг сказал Габриель, глядя на свой «Ролекс».
— Тогда и я пойду.
Джулия спрыгнула с дивана, подхватила рюкзак и направилась в прихожую, где висело ее пальто. Габриель догнал ее, загородив дверной проем.
— Оставайся. Я долго не задержусь.
Джулия закусила губу. Габриель нежно провел большим пальцем по ее рту, пытаясь освободить закушенную губу.
— Не делай этого. Мне больно смотреть на тебя. — Габриель осторожно убрал палец, чтобы она не истолковала неверно его жест, но не раньше, чем ему удалось дотронуться до кончика ее языка.
— И с кем же ты встречаешься?
— С Кристой, — смущенно ответил Габриель. — Разговор предстоит неприятный. Но мне будет намного легче, если ты останешься здесь и дождешься меня.
— У меня тоже накопилось много дел, да и Полу нужно позвонить. Вчера он даже домой ко мне заходил, — торопливо произнесла Джулия. — Я ему послала эсэмэску. Написала, что со мной все хорошо, но я буду искать себе нового руководителя. Вот только не знаю, как ему лучше преподнести, что руководитель уже найден и это Кэтрин Пиктон.
— А почему ты вообще должна ему что-то объяснять? — раздраженно спросил Габриель. — Просто скажи, что твои дела его не касаются.
— Но он мой друг.
— Тогда придумай что-нибудь, связав Кэтрин с возможностью проходить докторантуру в Гарварде. Она в приятельских отношениях с Грегом Мэтьюсом.
|
|
Джулия кивнула и стала застегивать пальто.
— Постой. — Габриель скрылся в кабинете. Через несколько минут он вернулся, держа в руках довольно потрепанную книгу. Это была монография Чарльза Уильямса «Образ Беатриче». — Вот. Возьми.
— Габриель, ну сколько можно делать мне подарки?
— Если Кэтрин узнает, что тебе знакома эта книга, ты сразу поднимешься в ее глазах. Профессор Пиктон — большая поклонница Дороти Сэйерс,[30]а та, переводя «Божественную комедию», буквально паслась в монографии Уильямса… Если не хочешь брать эту книгу как подарок, считай, что взяла на время. Скажем, пока Кэтрин не согласится стать твоей руководительницей. Так тебе нравится больше? — насмешливо спросил Габриель.
— Спасибо, — смущенно пробормотала Джулия, засовывая книгу в рюкзак.
— Всегда рад помочь юному поколению. А теперь нам надо поговорить о другом. — (Джулия насторожилась.) — Все было бы куда проще, не будь ты моей аспиранткой. Я почти уверен, что Кэтрин тебя возьмет. Но остаются семинары. Ты же не можешь уйти с моего потока, поскольку других семинаров по Данте в нашем университете нет.
— Я при всем желании не могла бы уйти с твоего потока, иначе в мае мне выпуска не видать. Помнишь, в голосовых сообщениях ты что-то говорил об альтернативном курсе? Я тогда ухватилась за эту идею, а сейчас понимаю: мне все равно не обойтись без твоих семинаров… А почему ты вдруг об этом заговорил?
— Потому что, куда ни сунься, мы везде упираемся в этот чертов регламент отношений между преподавателями и студентами. Пока ты находишься на моем потоке, у нас с тобой не может быть никаких неофициальных отношений. Конечно, в следующем семестре все будет по-другому. Ты уже не будешь моей студенткой.
|
|
Джулия не хуже Габриеля знала все многочисленные «нельзя», упомянутые в бюрократическом сочинении с громким названием «Декларация о правах и обязанностях аспирантов». Декларация была составлена в лучших традициях пуританской морали. Преподавателям запрещалось спать со своими студентами. Аспирантам же категорически запрещались интимные отношения со своими руководителями.
Разумеется, вступать с Габриелем в интимные отношения Джулия не собиралась и надеялась, что он об этом помнит.
— Я не хочу снова тебя потерять, — прошептал Габриель. — И ни в коем случае не хочу мешать твоей учебе и работе над диссертацией. Мы что-нибудь придумаем. Может быть, сегодня же я переговорю со своим адвокатом.
— С адвокатом?
— Не волнуйся. Это, так сказать, рекогносцировка. Хочу узнать, каких пакостей мне ждать от университета, если я буду встречаться с аспиранткой, которая учится на моем потоке.
— Ты никак хочешь лишиться работы? — спросила Джулия, трясущимися пальцами хватая его за рукав.
— Нет, конечно.
— Однажды я уже создала угрозу твоей карьере. Не хочу делать это вторично. Нам разумнее всего пока держаться на расстоянии, а когда семестр закончится, снова обсудим наши отношения. Вдруг ты передумаешь? Решишь, что реальная Джулия тебе не нужна, — глядя на свои кроссовки, произнесла она.
— Джулианна, такого просто не может быть, — не выдержал Габриель.
— Нам нужно получше узнать друг друга. Такими, какие мы есть на самом деле. И пять оставшихся недель — хороший срок. Пять недель дружбы.
|
|
— Друзьям не запрещается вместе обедать. Как насчет завтра?
Джулия энергично замотала головой:
— Позвони мне. Даю честное слово, что отвечу на звонок.
— И когда теперь я тебя снова увижу? — мрачнея, спросил Габриель.
— В следующую среду, на семинаре.
— Это же целую вечность ждать!
— Ничего не поделаешь, профессор. Положение обязывает.
Джулия наградила его полуулыбкой и решительно направилась к двери.
— А ты ничего не забыла?
Она сняла рюкзак, торопливо проверяя, на месте ли ключи.
— По-моему, ничего.
— А по-моему, забыла. Ты забыла поцеловать на прощание бедного одинокого Габриеля, — шепотом опытного соблазнителя произнес он.
— Ты целуешься совсем не по-дружески, — заметила Джулия.
Он приблизился. Ее спина опять оказалось возле стены.
— Один дружеский чмок. Честное скаутское.
— А ты хоть был скаутом?
— Нет. — Он протянул руку и осторожно, чтобы не спугнуть Джулию, погладил ее по щеке.
Улыбка Габриеля была настолько обезоруживающей, что Джулия, сама того не желая, ответила ему улыбкой. Потом он приник губами к ее губам и… ничего.
Джулия ждала, что он попытается раздвинуть губы и запустит свой язык ей в рот. Нет. Габриель просто касался губами ее губ.
— Ну как тебе мой дружеский чмок? — со смехом спросил он, проводя большим пальцем по ее подбородку.
— До свидания, Габриель, — выпалила Джулия и выскочила на площадку.
Когда за нею закрылась дверь, Габриель привалился к стене и долго тер себе глаза, бормоча что-то маловразумительное.
* * *
Габриель не ошибся: разговор с Кристой был тяжелым и беспредметным. Вернувшись домой, он достал из холодильника бутылку минеральной воды и набрал номер своего адвоката Джона Грина. К счастью для Габриеля, он уже давно не нуждался в советах этого человека, но отношения на всякий случай поддерживал. Среди клиентов Грина попадались весьма сомнительные и опасные личности, но надо отдать ему должное: он был опытным юристом, особенно в вопросах канадского уголовного законодательства. Однако его опыт не распространялся на трудовое законодательство. В течение их получасовой телефонной беседы Джон несколько раз напомнил об этом Габриелю.
— Должен вас предупредить, Эмерсон: если в вашем контракте четко прописано, что вы обязуетесь строго соблюдать регламент отношений между преподавателями и студентами, лучше не испытывать этот пункт на прочность. Вы только повредите своей карьере и себе. Позвольте вас спросить: вы с нею спите?
— Нет, — деревянным голосом ответил Габриель.
— Отлично. И не начинайте. Пока я не разнюхаю, есть в этом регламенте какие-то лазейки, держитесь от нее подальше. Кстати, сколько ей лет?
— Вы о ком?
— Как о ком? Об этой вашей милашке.
— Если вы еще раз так ее назовете, мне придется искать себе другого адвоката.
Джон даже не обиделся. Он знал, что характер у этого сукина сына Габриеля далеко не сахар. При случае может и кулаки в ход пустить. Но Джон Грин не хотел потерять богатого клиента, а потому просто дал задний ход:
— Хорошо. Сформулирую вопрос по-другому: сколько лет юной леди, о которой мы говорим?
— Двадцать три.
— Приятно слышать, — облегченно вздохнул Джон. — По крайней мере, вас не обвинят в совращении несовершеннолетних.
— Будем считать, что я этого не слышал.
— Послушайте, Эмерсон. Если вы обращаетесь ко мне за помощью, имейте терпение. Я не могу дать вам никакого профессионального совета, пока не узнаю всех фактов. В прошлом году одна из моих коллег вела дело против Торонтского университета. Я позвоню ей и попрошу рассказать мне что к чему. А пока настоятельно советую держаться от этой девушки подальше. И никакого секса с нею. Вам понятно?
— Да.
— Я не Клинтон, чтобы увязать в дебатах о том, что считать сексуальными отношениями. Никакого секса с ней, даже если у вас все по обоюдному согласию.
— А если отношения между нами романтические, без секса?
Джон отстранил трубку и поковырял мизинцем в ухе.
— Я не вполне понимаю вас.
— Я сказал, а если мы с нею просто встречаемся, вместе где-то бываем, но между нами нет сексуальных отношений?
— Отличная шутка, Эмерсон! — расхохотался адвокат. — Но я вам не верю. И никто вам не поверит.
— Это уже личное дело каждого. Я хочу спросить: если у меня с моей аспиранткой просто дружеские отношения, является ли это нарушением университетского регламента?
— Эмерсон, никто не поверит, будто ваши отношения с этой аспиранткой не включают в себя интимные отношения. Особенно учитывая вашу репутацию. Естественно, бремя доказательства вашей вины лежит на ваших работодателях, если только ваша chiquita[31]не подаст на вас жалобу или если кто-то не застукает вас в компрометирующей ситуации. Я уж молчу о том, если она окажется беременной.
— Такого быть не может.
— Все так говорят, Эмерсон.
— Согласен, но, учитывая характер наших с нею отношений, такого действительно просто не может быть.
Джон закатил глаза, но решил не читать профессору лекцию на биологическую тему.
— Если вас застанут вместе без явных доказательств сексуальных отношений, вы, Эмерсон, скорее всего, отделаетесь дисциплинарным взысканием за неподобающее поведение. Но это лишь мои предположения. Я уже сказал: прежде чем давать вам советы, мне нужно созвониться с той женщиной. Она хорошо разбирается в университетском крючкотворстве.
— Спасибо.
— В конце концов, под удар поставлена ваша задница, а не моя. Так что будьте осторожны. Мне-то что? Я в любом случае получу свой гонорар. — Джон прочистил горло. — Габриель?
— Я вас слушаю.
— Вот что, Эмерсон. Один совет я вам все-таки дам, и вполне профессиональный. Держитесь подальше от девушек, потасовок, пьянства в общественных местах и всего похожего. Учтите: любой иск против университета сразу высветит ваше прошлое, а вам едва ли хочется такой известности. Лучше, если прошлое останется в прошлом. Вы меня поняли?
— Да, Джон.
Попрощавшись с адвокатом, Габриель швырнул трубку и решил выплеснуть накопившиеся эмоции в фехтовальном клубе.
* * *
Вернувшись домой, Джулия сразу же принялась исследовать припорошенную снегом клумбу, надеясь найти там хотя бы часть открытки Габриеля. Ей удалось извлечь лишь несколько клочков.
Почти весь остаток дня и вечер Джулия листала монографию Чарльза Уильямса, делая краткие выписки. Габриель оказался почти что провидцем. Читая основательный труд Уильямса, Джулия нашла там немало полезного для своей диссертации.
Перед сном она сидела на кровати, слушала музыку и думала о Габриеле. Вторую закачанную им песню — «Молитва Данте» — тоже исполняла Лорина Маккеннитт. Слова и голос певицы так подействовали на Джулию, что она расплакалась.
Она снова достала из комода фотографию Габриеля и положила себе под подушку. Сон не шел. Тогда она попыталась спокойно и отстраненно проанализировать все, что произошло между нею и Габриелем за минувшие сутки.
Начать с того, что он предрасположен к наркотикам. Если он когда-нибудь опять сорвется, то сломает жизнь не только себе, но и ей.
Затем она подумала о том, что ее отношения с Габриелем могут угрожать карьере их обоих. Стоит кому-нибудь случайно узнать об их отношениях, и по факультету поползут сплетни, густо сдобренные домыслами и откровенным враньем. Габриель сделается предметом пересудов на факультетских вечеринках, где коллеги будут упражняться в остроумии, перемывая ему кости. А потом факультетское руководство, стоящее на страже нравственности, сочтет нецелесообразным продлевать контракт с одаренным, но дурно влияющим на студентов и аспирантов профессором Эмерсоном. Джулии тоже достанется. Ее представят заурядной молодой шлюшкой, стремящейся раздвиганием ног добиться степени магистра, поскольку это единственный доступный ей способ. Если кто-то уже видел их вместе, бесполезно ждать конца семестра. За эти пять недель их успеют вывалять в грязи.
И наконец, она по уши влюбилась в Габриеля Эмерсона, когда ей было семнадцать. Первый раз ее взяли за руку, посмотрели в глаза, поцеловали, прошептали ласковые слова. Ну и что? Можно много чего накрутить вокруг их первой встречи. Можно сказать, что она была предопределена судьбой и все такое. Но какой бы ни была истинная причина их встречи, Джулия крепко и по-настоящему влюбилась в этого человека. Она пробовала подавить свои чувства. Пробовала даже избавиться от них и влюбиться в другого. Но стоило ей провести вчера ночь в объятиях Габриеля, и все вернулось. «Оборонительные сооружения», которые она строила в своей душе, оказались песчаным замком, смытым приливной волной. Ее любовь к Габриелю никуда не исчезла. Достаточно было одной ночи, и крохотная искорка вспыхнула неистовым факелом. И это пламя не могли уже погасить никакие приливные волны.
Что толку говорить о выборе, если выбора у нее нет? Свой выбор она сделала шесть лет назад, когда без колебаний протянула ему руку и пошла с ним в старый яблоневый сад. Достаточно было его первого прикосновения, и Джулия уже знала: она принадлежит этому человеку. Все эти годы Габриель незримо присутствовал в ее жизни, как призрак, которого не прогнать. И теперь этот призрак обрел плоть. Заявил, что Джулия ему нужна.
Но вот любит ли ее Габриель?
* * *
На следующее утро, проверив голосовую почту, Джулия обнаружила сообщение Габриеля. Он позвонил, когда она уже спала.
Джулианна, ты обещала отвечать на звонки. (Вздыхает.) Я решил, что ты мылась в душе и не слышала сигнала. Перезвони мне, как только прослушаешь это сообщение.
Жаль, что мне сегодня не удалось никуда тебя сводить. Но я бы с удовольствием сделал это завтра. Можем мы хотя бы обсудить этот вопрос? (Пауза…) Позвони мне, principessa. [32] Пожалуйста, позвони.
Джулия сразу же занесла его номер в память телефона, введя имя Данте Алигьери. Потом позвонила сама, но теперь его телефон был переключен на прием голосовых сообщений.
Привет, это я. Прости, пожалуйста; когда ты позвонил, я была не в душе, а уже спала. С удовольствием бы увиделась с тобой, но боюсь, что обед на публике — дело слишком рискованное. Мне очень хочется снова узнать тебя, Габриель, и я надеюсь, мы найдем безопасное место, где сможем это сделать. А сейчас твой телефон недоступен. Позвони, когда освободишься.
В пятницу Джулия почти до вечера шлифовала план своей диссертации. Телефон оставался включенным, однако Габриель больше не звонил. Зато ей позвонил Пол. Он находился в библиотечном отсеке. Едва начавшийся разговор был прерван внезапным появлением профессора Эмерсона. Настроение профессора заметно улучшилось, из чего Пол заключил, что буря, угрожавшая разразиться над головой Джулии, промчалась стороной.
Встреча с Кэтрин Пиктон была очень интересной, но, вернувшись домой, Джулия поняла, что очень проголодалась. Обследовав шкаф и холодильник, она нашла лишь томатный суп-пюре быстрого приготовления. Поужинав, Джулия отправилась в душ. Завернувшись в фиолетовое полотенце, которое едва закрывало ее грудь и живот, она стала выбирать себе ночную пижаму. Холодный октябрьский воздух и приближение Хеллоуина остановили ее выбор на пижаме с фонариками из тыквы.
Тук-тук-тук.
Джулия испуганно вскрикнула. Стук продолжался, сопровождаемый невнятным бормотанием. Собрав всю храбрость, какая у нее была, Джулия подскочила к окну и отдернула занавеску, увидев по ту сторону рамы… встревоженное лицо Габриеля.
— Ну и напугал же ты меня! — рассердилась Джулия.
Одной рукой она взялась за шпингалет старого, плохо открывавшегося окна, а другой прижимала сползающее полотенце.
— У тебя не отвечал ни телефон, ни домофон. Я уже волноваться начал. Пошел на задний двор. Смотрю, твое окно освещено. — Заметив, что ей не поднять раму, Габриель просунул руку. — Я сам. — Одним движением он поднял скрипучую раму и вручил Джулии два бумажных пакета.
— Что это? — спросила она.
— Обед. Пожалуйста, отойди от окна, а то простудишься. — Габриель ухватился за оконный козырек.
— Что ты делаешь?
— Как что? Лезу в твое окно.
— Я могу открыть входную дверь и впустить тебя, как это делают нормальные люди.
Подтягиваясь, Габриель успевал поедать глазами Джулию.
— В таком виде? — усмехнулся он, перекидывая ноги через подоконник. — Очень сомневаюсь.
Спрыгнув на пол, Габриель плотно закрыл окно и столь же плотно задернул занавеску.
— Я тебе серьезно говорю: оденься, иначе простудишься. — Он не удержался и все-таки погладил ее по обнаженному плечу.
«Гладкое, нежное и теплое», — подумал он.
Джулия подтянула сползающее полотенце, и Габриель отвел глаза. Ее тело, едва прикрытое, было еще влажным после душа. Если бы их сейчас кто-нибудь увидел… От этой мысли Габриель невольно вздрогнул.
— Джулианна, ну сколько раз тебя просить? Оденься.
«Габриель, чего ты больше боишься? — подумала она. — Того, что я простужусь? Или того, что в тебе взыграют мужские инстинкты?»
— Сейчас пойду в ванную и оденусь, — сказала она, беря с кровати спортивный костюм и засовывая ноги в старые шлепанцы.
— А почему ты не включила отопление? — спросил вдогонку Габриель.
— Оно включено.
— Сомневаюсь. У тебя лишь чуточку теплее, чем на улице. Если бы я не пришел, ты бы так и разгуливала по комнате в полотенце?
— Если бы ты не пришел, я легла бы спать, — донеслось из-за закрытой двери ванной.
Может, она не умеет пользоваться термостатом? Габриель полез искать его и вскоре убедился, что никакого термостата здесь нет и в помине. Единственным источником тепла в квартире был старый радиатор, дышавший на ладан. «Как она может так жить? Замерзнуть в этой клетушке — пара пустяков».
Выйдя из ванной, Джулия обнаружила Габриеля все еще в пальто стоящим на коленях. Он щупал шершавые секции радиатора, морщился и качал головой.
— По-моему, ты стоишь на коленях чаще, чем обыкновенный профессор, — засмеялась она.
— Ценю твою шутку, Джулианна, — хмуро отозвался он. — Этот радиатор не работает. У тебя есть электрический обогреватель?
— В ванной пол с электроподогревом, но я им не пользуюсь.
Габриель покачал головой, поднялся и прошел мимо нее к ванной. Он включил подогрев, убедился, что пол действительно нагревается, и настежь открыл дверь ванной.
— Хоть какое-то дополнительное тепло. У тебя волосы до сих пор влажные. Ты можешь простудиться. Сейчас я приготовлю чай, — сказал Габриель, вешая пальто на уже знакомый крючок.
— Я и сама могла бы, — вяло запротестовала Джулия.
— Не сомневаюсь, но сейчас чаем займусь я. — Габриель поцеловал ее в лоб, наполнил водой электрический чайник и полез под комод, чтобы включить его.
Мысли самой Джулии были крайне далеки от удлинителей, поскольку зад Габриеля, обтянутый черными брюками, представлял собой крайне эротичное зрелище. Хуже всего, что ей нравилось смотреть на этот зад. Джулия покраснела и, чтобы отвлечься, начала мысленно сравнивать нынешнее поведение Габриеля с тем, как он себя вел, впервые оказавшись в ее «хоббитовой норе». Такое ощущение, что сейчас к ней пришел совершенно другой Габриель, и эта «версия» нравилась ей несравненно больше.
— Чайник поставлен, — сообщил Габриель. — Теперь я тебя согрею. — Он обнял Джулию и принялся растирать ей спину. — Так теплее?
Она кивнула.
— Почему ты не отвечаешь на звонки?
— Я не выключала телефон. Может, я спала или за шумом воды не слышала сигнала.
— Я уже стал волноваться. Ты не ответила вчера вечером. Я тебе час назад звонил — снова никакого ответа.
— Я как раз мыла голову.
Габриель наклонился к Джулии и вдохнул ее запах. «Ваниль».
— Джулианна, — прошептал Габриель, гладя ей щеки.
— Да?
Габриель не отвечал. Его губы двигались вверх-вниз по левой стороне ее шеи. Маршрут начинался под ушной раковиной и заканчивался на уровне ключицы. Тело Джулии откликнулось желанием, и внизу стало совсем горячо. Его губы были как магнит, притягивающий каждую капельку крови.
Вверх-вниз, вверх-вниз. Ритуал поклонения его Беатриче. Габриель постоянно высовывал язык, чтобы вкусить аромат ее кожи. Его нос то и дело упирался ей в подбородок. В отличие от ее кожи, кожа самого Габриеля была слегка шершавой от начинавшей отрастать щетины, но Джулии это даже нравилось. Каскад нежнейших, почти воздушных поцелуев, ниспадавший к ее ключичной ямке, в этом месте менял направление и начинал двигаться вверх.
Джулия со стоном закрыла глаза и потянулась к его волосам. Ее пальцы двигались сами собой, перемещаясь от макушки к затылку.
— Мм, — стонала она.
— Тебе нравится? — шепотом спросил Габриель, продолжая ее целовать.
Она что-то прошептала в ответ.
— Я хочу окутать тебя наслаждением. Ты будешь купаться в наслаждении, Джулианна. — С особой нежностью Габриель целовал кожу вокруг ее уха и под подбородком, слегка дразня Джулию своим языком. — А так тебе нравится?
Джулия едва слышала его вопрос, захваченная лавиной ощущений, которая неслась по телу. Она давно уже согрелась. Теперь ей было жарко. Все ее существо словно замкнулось на Габриеле.
— Очень нравится, — произнесла она чуть слышно.
— А это не что иное, как декларация желания, — прошептал Габриель, и его слова вызвали в ней дрожь. — Будь мы любовниками, такой поцелуй говорил бы о моем намерении уложить тебя в постель. Ты даже не представляешь, какие наслаждения ожидали бы тебя там. Но сейчас я должен остановиться, так как сгораю от желания. Я боюсь коснуться твоих губ, поскольку тогда мне будет не удержаться.
Джулия застонала еще громче. Габриель откинул ей волосы с плеч, чтобы они не мешали познанию ее тела. Теперь он покрывал поцелуями всю ее шею, а когда достиг раковины второго уха, буквально на мгновение сунул кончик языка внутрь.
— Джулианна, если я поцелую тебя в губы, то не отвечаю за последствия. Сегодня я воздаю должное твоей изумительной шее. Мне вообще пора остановиться, пока соблазн не стал чрезмерным. Я и так уже переполнен желанием. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу. — Голос и дыхание Габриеля были хриплыми от страсти.
У Джулии начали подкашиваться ноги. Пространство перед глазами подернулось дымкой и поплыло… Свисток электрического чайника спас их обоих. Габриель торопливо поцеловал ее в обе щеки и отправился заваривать чай, а Джулия рухнула на стул. Ее сердце колотилось так сильно, что она даже испугалась, не начинается ли у нее сердечный приступ.
«Если я не держусь на ногах от одних его поцелуев, что же со мной будет, когда он…»
— Дорогая, какой чай тебе заварить? — спросил Габриель, почти не выдавая своего изумления.
Джулия мысленно отругала себя за неумение сдерживать чувства, но тут же уравновесила обвинение, добавив, что Габриелю было с кем набраться опыта.
— Завари «Леди Грей». Он в коробочке возле заварочного чайника.
— Я, конечно, не такой любитель чая. Наверное, что-то сделаю не по правилам, но, надеюсь, пить будет можно.
Джулия вежливо поблагодарила Габриеля, когда он церемонно поставил на столик чашку с блюдцем, затем принес чайник, подложив под него круглую салфетку.
— Чай чаем, а поесть тоже нужно. Кстати, ты сегодня ела?
— Ела. Томатный суп.
— Джулианна, — начал Габриель, усаживаясь рядом, — суп не еда.
— Я это уже слышала. — Джулия выпучила глаза, и Габриелю стало смешно.
Пока Джулия пила чаи, Габриель вынул из бумажного пакета бутылку вина и простенький штопор.
— Бокалы у тебя найдутся?
— Да. Сейчас достану. — Джулия встала, чувствуя слабость в ногах, и пошла за бокалами.
Она так до конца и не выяснила, зависим ли Габриель от спиртного. Однако тема была слишком деликатная, и Джулия решила не портить вечер расспросами.
Вернувшись к столу, она изучила этикетку на бутылке: «Серего Алигьери. Амарон Вайе Амароне».
— Здесь написано «Серего Алигьери». Неужели это…
— Да, дорогая, — улыбнулся Габриель, не отказав себе в удовольствии поцеловать ей руку. — В четырнадцатом веке эти виноградники купил сын Данте, и они плодоносят до сих пор. Семейство Мази делает вино по старинному рецепту. Мы будем пить то, что пили во времена Данте. — Габриель сел, наслаждаясь произведенным впечатлением. Джулия была зачарована.
— Я и не знала, что у его семьи были виноградники.
— Как видишь. Возможно, в свете нашего прошлого этот выбор покажется тебе излишне сентиментальным.
— Нет, не покажется, — замотала головой Джулия.
— Сегодня мне пришлось задержаться на работе, но я очень хотел если не пообедать, то, во всяком случае, поужинать с тобой. Я зашел в ресторан Пузатери и, как мог, исправил положение. Это маникотти, салат «Цезарь» и хлеб из ресторанной пекарни. Ну как тебе?
Глядя на соблазнительную еду, Джулия тут же почувствовала себя голодной.
— А вот это явно не из ресторана, — сказала она, указывая на лежащий в стороне целлофановый пакет.
— Угадала. Это мое любимое печенье с лаймовой начинкой из кондитерской «Танцующий олень»… Ты пей чай, пока не остыл. И волосы досушивай. Подскажи, где тарелки, и я все разложу.
— Продолжаешь меня кормить? — спросила Джулия, встряхивая еще сырыми локонами. — Зачем ты это делаешь?
— Я уже говорил. Мне нравится доставлять тебе удовольствие. Объясняю специально для маленьких девочек: если мужчине нравится женщина, он всегда так поступает. Он внимателен, предупредителен и все такое. — Габриель лукаво улыбнулся. — А для девочек постарше дополнительное объяснение: мужчина показывает женщине: если он с вниманием относится к удовлетворению ее кулинарных аппетитов, значит он еще внимательнее будет удовлетворять… другие ее аппетиты.
Джулия мгновенно покраснела, и Габриель с нежностью провел рукой по ее щеке.
— Какая у тебя замечательная кожа. Просто волшебная. Словно впервые распустившаяся роза… — прошептал он. — Кстати, Рейчел когда-то тоже краснела, но, как только начала спать с Эроном, сразу перестала краснеть.
— А ты откуда знаешь?
— Мы все заметили. Вот она читает «Маленького принца», а вот уже покупает себе взрослое нижнее белье.
— Ты думаешь, «Маленький принц» — это сказка для детей? Мне она и сейчас нравится.
— Как там сказано? Надо научиться видеть не глазами, а сердцем.
— Вот-вот. Мне очень нравится то место, где Лис рассказывает Маленькому принцу о приручении. Потом Лис решает, что ему хочется, чтобы Принц его приручил… даже ценой потери собственной свободы.
— Джулианна, если у тебя нет фена, возьми полотенце и высуши волосы.
Габриель быстро встал и повернулся к ней спиной, занявшись раскладыванием еды по тарелкам. Джулии оставалось лишь гадать, почему слова о приручении так взбудоражили его.
* * *
Поужинав, они уселись на кровать, превратив ее в импровизированный диван. Габриель уперся спиной в подушки. Джулия склонила голову ему на плечо. Его руки как-то сами собой оказались на ее талии.
— Не очень-то удобно, — извиняющимся тоном произнесла Джулия.
— Напротив, мне нравится.
— Я же знаю, что ты ненавидишь эту квартиру. Тесная, холодная…
— Джулианна, я до конца дней буду терзать себя за те слова. Ты по доброте душевной пригласила меня, а я повел себя как высокомерный идиот. Нет у меня неприязни к этому месту, — сказал он, переплетая их пальцы. — Твое присутствие преображает любое жилище.
— Спасибо.
— Это тебе спасибо за твой дар преображения мест.
Джулия улыбнулась. Габриель неторопливо целовал ей пальцы, один за другим.
— Расскажи, как прошла твоя встреча с Кэтрин.
Джулия дождалась, пока уймется покалывание в пальцах, и только тогда заговорила:
— Ты очень точно ее обрисовал. Ей очень понравилось, что я знакома с монографией Чарльза Уильямса. Мне показалось, это было решающим фактором. Словом, профессор Пиктон согласилась быть моим руководителем.
— Рад слышать. А что она сказала о теме диссертации?
— Сказала, что в этом я неоригинальна. Назвала мне несколько работ по «Божественной комедии», где сравнивается возвышенная и плотская любовь, и предложила сравнить дружбу между Данте и Вергилием с куртуазной любовью. То есть не рассуждать о двух аспектах любви, а сосредоточиться на сходствах и различиях между любовью и дружбой.