Институциональная интерпретация науки впервые обосновывается в рамках социологии науки как одной из важнейших форм ее дисциплинарного исследования. Формирование социологии науки происходит в 30 е годы XX столетия и обычно связывается с деятельностью таких ученых, как Дж. Бернал, П. Сорокин, Т. Парсонс и в особенности Р. Мертон. Отметим, что конституирование социологии науки как специфической формы дисциплинарно-организованного знания опиралось на значительную традицию социально-философских исследований науки и научного познания, которая была представлена в трудах Э. Дюркгейма, К. Маркса, М. Вебера, других философов и социологов. И все же безусловный приоритет в разработке и обосновании социологии науки как относительно самостоятельной области исследования, имеющей свой предмет, специфический категориальный аппарат и особые методы познания, принадлежит Р. Мертону — одному из крупнейших социологов XX века. Его принято считать основоположником «институциональной» социологии науки, поскольку главным в его концепции является обоснование особого статуса науки как социального института. Понятие «социальный институт» трактуется в западной социологии как устойчивый комплекс формальных и неформальных правил и норм, регулирующих человеческую деятельность и организующих ее в систему ролей и статусов.
По мнению Р. Мертона, особенность науки как социального института определяется, в первую очередь, тем, что только она дает нам объективно-предметное и истинное знание. Основным механизмом, определяющим функционирование науки, является совокупность норм и императивов, регулирующих профессиональную деятельность ученых как членов научного сообщества. Эти правила профессионального поведения обеспечивают своеобразие науки как социального института и гарантируют его стабильное функционирование, несмотря на то, что ученые рассредоточены в пространстве и времени и включены в различные социокультурные системы. Обязательный для науки комплекс ценностей и норм, который Р. Мертон называл «научным этосом», включает в себя четыре основополагающих «институциональных императива»: универсализм, коллективизм (или общность), бескорыстность и организованный скептицизм.
|
|
Универсализм предполагает независимость результатов научной деятельности от субъективно-личностных контекстов научного познания, поскольку наука продуцирует объективно-личностное знание, являющееся инвариантным по отношению к условиям, месту и времени. Согласно данному императиву, наука — это интернациональное и демократическое предприятие.
Коллективизм предписывает ученому незамедлительно передавать плоды своих трудов в общее пользование, т. е. сразу же после тщательной проверки научных результатов знакомить с ними всех членов сообщества без каких бы то ни было предпочтений. Научные открытия образуют общее достояние и принадлежат исследовательскому коллективу. Ученый как автор открытия может претендовать только на право приоритета, но не собственности, что гарантирует ему лишь профессиональное признание и уважение.
Бескорыстность означает, что в профессиональном поведении ученому не следует учитывать никакие и ничьи интересы, кроме достижения истины. Этот императив направлен на радикальный запрет любых действий с целью приобретения признания (финансового успеха, власти, славы, популярности и т. п.) за пределами научного сообщества.
|
|
Организованный скептицизм требует детальной и всесторонней проверки любого нового научного результата. Для науки не существует ничего «святого», огражденного от методологических сомнений и критического анализа.
Согласно Р. Мертону, эта комбинация норм (императивов) обеспечивает функциональную цель науки — продуцирование нового объективно-истинного знания и его дальнейшее развитие. Возникает вопрос: почему ученый поступает именно таким образом, в чем причина соблюдения им указанных норм профессионального поведения? Р. Мертон считает, что основополагающей мотивацией в данном случае является стремление ученого к профессиональному признанию в научном сообществе. Следовательно, действенность норм научного этоса основана на предположении о полной рациональности поведения ученого. Однако впоследствии Р. Мертон отказывается от этого идеализированного представления о реальной практике научных исследований. Он анализирует такие явления в жизни науки, как конкуренция, подозрительность, зависть, скрытый плагиат и т. д. В результате обосновывается вывод о существовании т. н. социологической амбивалентности, т. е. двойственности и противоречивости мотивов и, соответственно, профессионального поведения ученого.
Исследуя приоритетные конфликты и феномен многократных открытий, Р. Мертон заключает, что реальные отношения в науке существенно отличаются от их идеализированной модели, описываемой в рамках институционально-нормативной парадигмы. В работе «Амбивалентность ученого» (1965) он рассматривает целый ряд противоположно направленных нормативных требований, которые реально регулируют научно-исследовательскую деятельность. Например, ученый должен как можно быстрее сообщать членам научного сообщества о своих новых результатах; вместе с тем он обязан тщательно их проверять и не торопиться с публикацией. Далее, ученый обязан быть восприимчивым к новым идеям и концепциям. Однако при этом он не должен поддаваться интеллектуальной моде и обязан последовательно отстаивать свои научные взгляды и принципы. Развивая идею амбивалентности, Р Мертон осуществил комплексный анализ бытия науки и выделил четыре основных роли, которые может выполнять ученый на разных стадиях своей профессиональной карьеры: исследователь, учитель, администратор, эксперт.
|
|
Во второй половине XX столетия мертонианская нормативная парадигма в социологии науки подвергается систематической критике и в значительной мере уступает свои позиции социокогнитивной парадигме (М. Малкей, Р. Коллинз, Т. Кун и др.). В рамках этого подхода наука все более осязаемо лишается своего объективно-эпистемологического статуса и начинает интерпретироваться, прежде всего, как социокультурный феномен, детерминируемый этно-национальными, коммуникационными и другими социальными и ценностными факторами.
Наука — неотъемлемый и органичный компонент современных интенсивно развивающихся обществ. Многочисленные и многообразные формы взаимосвязи науки и социальной жизни могут быть (с известной долей упрощения) классифицированы по двум важнейшим основаниям:
? использование научных знаний, средств и методов науки для решения актуальных проблем социально-экономического, политического и культурного развития современных обществ в условиях глобализации;
? разработка эффективных и адекватных реально функционирующей науке форм, средств и методов социального контроля над ней, а также тщательно дифференцированной градации исследовательских приоритетов и критериев материально-инвестиционной, моральной и символической поддержки научного сообщества.
К важнейшим направлениям социальной институализации можно отнести следующие формы и уровни ее взаимосвязи с обществом:
? наука и современные инновационные технологии в сфере экономики;
? наука и рационализация форм и технологий социального управления;
? наука и динамика социально-политических процессов на государственном и межгосударственном уровнях;
? сложная конфигурация отношений между наукой и властью, которые обнаруживают себя как в превращении научного знания в реальный ресурс (когда наука становится эффективной формой господствующего контроля), так и в использовании современных научных данных в интересах социального управления и манипулирования общественным и индивидуальным сознанием;
? наука и образование, в процессе взаимодействия которых стали возможными не только передача и трансляция социально накоплено и профессиональная социализация личности как субъекта но и творческого отношения к действительности.
Одним из актуальных направлений исследования науки как социального института является социокоммуникативный подход к ее анализу и интерпретации.
Научная коммуникация — это совокупность видов и форм общения в научном сообществе, а также передачи одного его компонента к другому. Наличие коммуникации как фиксированного информационного обмена между членами научного сообщества признавалось существенной характеристикой научной деятельности. Объектом специального анализа она становится лишь в конце 50 х — годов XX века. Этот анализ преследовал цель разработать оптимальные пропорции и структу архива, а также массива публикаций, в частности, американской науке в послевоенных условиях.