Сам Эрик от увиденного ощутил, как внутри него прокатила волна леденящего холода. Время вокруг будто застыло, а всё происходящее отошло на второй план, став каким-то несуществующим, словно иллюзией. И только этот ребёнок был в центре мыслей Эрика, который застыл от нахлынувшего ужаса, вдруг услышав над своим ухом голос, прошептавший что-то невнятное. Парень уже сто раз успел пожалеть, что сел на этот поезд, потому что всего за десять минут пребывания здесь его уже чуть ли не трясло. Но всё же что-то странным образом влияло на него, успокаивая и не давая убежать. Хоть Эрик пока и не мог понять, что это было, но косился на удерживаемую в руке рукоять, которую ему вручили, сказав, что это его багаж.
Свет вокруг неожиданно потух, а конструкция в центре помещения остановилась, и зал наполнился тишиной. Но через секунды из стен вылезли лампы, принявшись сиять красным светом, а также издавать тревожный сигнал.
Краус, переключив своё внимание на происходящее, застыл, словно пытался понять, что происходит. Стены вагона начали скрипеть с таким звуком, будто нечто тяжёлое давит на них снаружи, норовя сплющить.
— Что происходит? — спросил Эрик куратора, но тот, будто не слыша, задумчиво смотрел на стены.
Лин резко побежал к устройству, что-то в нём ковыряя, потом в спешке принялся жать какие-то кнопки на огромном котле. А скрежет тем временем лишь усиливался.
Контролёр обратился к парню:
— Послушайте, майн друг, нет времени мне объяснять. Сейчас придётся вам себя другим путём занять. Хоть мало с вами мы знакомы, но больше никому я просьбу не успею поручить. Найдите Манфисталя. Передайте, что хватит сны в сознанье воротить! Я вас отправлю к Готинейре в точку невозврата. Она вам скажет, где Манфисталя есть координаты!
После эти слов Краус направил на Эрика руку. Парень, ошеломлённый непониманием происходящего, ощутил, как по телу принялось разливаться тепло, и внутри словно закопошились тысячи муравьёв. Он посмотрел на свои руки, наблюдая, как они, подобно дыму, развеиваются. Он даже не успевал подумать о том, что может происходить, поскольку куча событий за последние минуты и то, что сейчас происходило — всё это лишь сильнее замораживало его способность думать.
Лин стоял и улыбался, а стены помещения со скрежетом вдавливались вовнутрь. На них появлялись трещины, из которых бил яркий, обжигающий, слепящий фиолетовый свет.
Последнее, что Эрик видел, прежде чем всё погрузилось во мрак, это то, как Крауса коснулись фиолетовые лучи, поджигая чёрный фрак, а розы на рукаве начали активно шевелиться, заливаясь алым светом. И всё погрузилось во тьму.
Глава 2. Большое начало
Эрик очнулся невесть где. Первым делом, открыв глаза, он увидел полутёмное место. Парень попытался пошевелиться, но не смог, потому что находился в подвешенном к стене коконе, сотканном из множества слоёв прочных нитей. Ему повезло, что голову не постигла эта участь, так что он мог свободно осматриваться.
Под потолком каменные своды, а внизу, казалось, бездонная яма. Просторное помещение имело цилиндрическую форму, напоминало полую башню. Из стен, украшенных бордовыми обоями, торчали массивные, по несколько метров длины, чугунные балки, как ветки дерева. И с них свисало множество коконов, где заточены обыкновенные манекены. А всюду рулоны ткани, то торчащие из встроенных в стены открытых шкафов, то просто висели на цепях.
И, что самое главное, в пространстве одиноко парили, медленно вращаясь вокруг балок, одетые манекены. Где-то одетые в мужские фраки и мантии, где-то в женские наряды и пышные платья. И опять сплошная готика в дизайне одежды, зато как шикарна, словно шил это безумец, одержимый данным стилем и великим искусством создания нарядов. И это только подтверждалось платьем, висящим рядом с Эриком. Узоры на пышном одеянии настолько детализированы, что можно было бы, имея окуляр ювелира, прочитать там целые истории из мельчайших рисунков, бережно скрытых в абстракции кружева.
Парень начал приходить в себя, вспомнив произошедшее. И тут его словно отпустил весь тот ступор, сдерживающий прорыв эмоций. Когда он увидел этот поезд, то, хоть и испугался, бросившись бежать, но его страх будто подавлялся. Даже тогда, когда он уже сел на поезд и шёл через его вагоны.
И только сейчас, в этот момент, он в полной мере ощутил самый настоящий ужас, реально осознав происходящее. Он принялся брыкаться изо всех сил, пытаясь выбраться из кокона. Но тщетно. Он тяжело дышал, боясь задохнуться от вставшего в горле кома. И чувствовал, как ему хочется закричать и броситься бежать — неважно куда, лишь бы подальше отсюда.
Его начало трясти так, как никогда. Парень с трудом сдерживал волну эмоций, прилагая огромные усилия для подавления внутреннего ужаса. Он чувствовал, как крик сам хочет вырваться изо рта, и ему приходилось чуть ли не прикусывать себе язык, чтобы не закричать.
Он начал бешено водить взглядом, осматривая кошмар вокруг. Он не понимал, куда его забросило и почему, и что произошло в том вагоне, и что сделал тот скелет. В голове Эрика царил хаос из однообразных мыслей и повторяющихся слов о неком Манфистале — имя, названное скелетом, и принадлежащее неизвестно кому.
— Очнулся? — внезапно сладкий голос донёсся из полумрака.
— Кто?! Кто здесь?! — от неожиданности вздрогнул Эрик, озираясь и всматриваясь в каждый манекен.
— Поразительно, какой же ответ будет верным? Ты по незнанию оказался здесь... нет, свалился на мою голову. Или же намеренно пришёл в таком нечестивом и оскорбительном тряпье?
Определить источник этой речи оказалось сложным, ведь слова разлетались эхом. Но хоть в голосе звучали ноты недовольства и злости, тем не менее, он был мелодичным, мягким, очень приятным для слуха, и принадлежал явно молодой девушке.
Эрик за секунды успел перебрать в голове тысячи вариантов о том, кто с ним заговорил.
— Да что ты такое, чёрт возьми! — крикнул он. — Покажись! — добавил он, сам не зная для чего, ведь этими словами мог только спровоцировать того, кто прятался невесть где.
Парень делал себе только хуже тем, что позволял страху разрастаться в голове. И поэтому он, пробираясь через ледяную преграду ужаса, пытался взять себя в руки, что у него начало получаться. Он отбросил все мысли из головы. И, будто загнанный в угол зверь, понимал, что нет другого выхода, кроме как либо бежать, либо сражаться. И поэтому он на время осмелел и начал готовиться к бою с тем, кто с ним разговаривал. Или же Эрик просто медленно сходил с ума, уже толком не контролируя свои эмоции.
— Покажись, тварь! — крикнул он с нотами злости в голосе, а в ответ услышал лёгкий смех, разлетающийся эхом.
Тут Эрик вспомнил фразы, которые ему сказал тот скелет. И парень, мечась от одних мыслей и эмоций к другим, уже запутался в собственном страхе и словах в голове.
— Стой! Манфисталь! Готинейра! — резко опомнился он. — Я ищу Готинейру! — вспомнил Эрик одно из имён, названное Лином.
— Готинейру? — спросила носительница голоса, рассмеявшись. — Значит, с тобой не всё так просто.
— Ты… кто?! Та самая кошмарная сестрица?! Стоп. Я начинаю вспоминать, — последние слова он сказал уже сам себе, приходя в трезвое состояние ума. — Лин! Он сказал эти имена!
— Лин? Ты произнёс его имя? — замешкалась говорящая из тьмы. — Ищешь Готинейру? Интересно, ты всё больше становишься загадкой. Сначала я решила, что ты случайно сюда забрёл по незнанию. Но теперь, когда ты упомянул эти имена... я хочу знать подробней.
Звук механизмов донёсся откуда-то снизу. Потом последовал тяжелейший удар с металлическим отзвуком, а за ним ещё один. Что-то запыхтело, но быстро замолкло. А из, казалось, растянувшейся внизу бездны поднялось облако до одури горячего пара.
Эрик увидел, как, появившись снизу, в одну из чугунных балок впилась стальная ручища, огромная, переплетённая медными и прозрачными трубками с циркулирующей в них жидкостью. Затем вторая лапа появилась из тьмы, и теперь напрягала свою гидравлическую часть, поднимая из мрака огромную тушу в форме механического паука, имеющего размеры с половину автобуса.
Махина карабкалась по чугунным балкам к Эрику, который уже пытался придумать дальнейший план действия.
— Значит, ты ищешь Готинейру? — сказала девушка, прикреплённая ремнями к здоровенному передвижному устройству.
Она, пилотируя махину, скребла пальцами по тумблерам, заставляя аппарат двигаться. Брюхо у механического паука представляло из себя сшитый сварными швами каркас, в котором активно работало некое подобие ткацкого станка. Помимо него там находилось ещё несколько устройств, напоминающих швейные машинки, но более изощрённые.
И вот паук, закрепившись на опорах, остановился в двух метрах от Эрика, который наблюдал пилота махины. Это и вправду оказалась девушка, одетая в роскошное платье, начинающееся с корсета, плавно переходящего в широкую, пышную юбку, которая, снисходя до колен, чередовалась слоями красного и чёрного кружева. На ногах балетки. Лоб целиком покрыт узорчатой чёрной пластиной, чьи резинки, на которых она держалась, прятались глубоко под волосами.
Сама же жительница этих фантастических апартаментов имела на удивление большие и выразительные глаза, чарующие своим взглядом. И в этом было что-то чуждое. Чёрные волосы, опускаясь ниже плеч, плавно переходили в кудри. Выделяющиеся длинные ресницы, которыми она хлопала, изучая Эрика подозрительным взглядом тёмно-карих глаз. Парень пытался хоть приблизительно прикинуть её возраст, как-то невольно всматриваясь в лицо. Но оно настолько белое от пудры, что тщетные попытки определить возраст девчушки не увенчались успехом. А голос её до странности неестественно приятный.
Она, водя бледными руками по пульту управления пауком, скребнула пару тумблеров, заставив машину поближе приблизиться к парню. Затем девушка протянула руку к лицу Эрика, поставив один из пальцев ему на лоб, и начала внимательно изучать его лицо. На каждом пальце напёрсток, а самих пальцев по четыре на руке, что прямо говорило — перед Эриком не человек.
— Точно не отсюда, — сказала она, и убрала руку. — Но ты лично знаком с Лином, и он просил тебя найти... Манфисталя? А ещё Готинейру. Ты понимаешь, что я не знаю, что думать по этому поводу?
— Будто я что-то понимаю, — проговорил он сквозь стиснутые зубы, стараясь не показывать свой страх. — Ты здесь хоть живёшь, верно? А я тут от силы минут десять нахожусь.
Подозрительный взгляд девушки продолжал оставаться застывшим. Она даже бровью не повела.
— Это ты завернула меня в кокон? — не моргая, спросил Эрик, прервав паузу.
— Видишь ли, ты из неоткуда появился тут… телепортировался, да ещё в этом убогом тряпье. Мне пришлось скрыть твою рванину от своих глаз. Как же мерзко она выглядит.
— Что? — опешил Эрик. — Что в ней ужасного? Ты та самая кошмарная сестрица, ненавидящая такую одежду? Но почему?
— Потому, что нет на свете ничего ужаснее безвкусного и отвратительного, чем сшитое для зверья нательное покрывало. Вот как, скажи мне, можно откровенное шарлатанство выдавать за гений портного ремесла? А ведь находятся дураки, которые это ещё и натягивают на свои косточки. Ты же надел на себя эту гниль фантазии. Кто из твоего мира считает это тряпьё великолепным? Любители безвкусицы, которые боготворят создателей за «оригинальный шедевр», который с кислыми минами штампуют полчища бедолаг в катакомбах? Мерзость. Великое искусство превратилось в круглосуточный конвейер, где погоня за оригинальностью переросла в безжизненную гонку блюющей самыми отвратительными отбросами фантазии, запоров саму сущность портного ремесла.
— Ох… я даже подумать не мог, что тебя это настолько заденет, — насторожился он, уже ожидая чего-то плохого.
— Э вон как мягко выразился. Одежда... это не просто тряпьё! Это второй облик, вступающий в симбиоз с её носителем, складывая и преумножая качества своего хозяина, подчёркивая его сильные стороны и скрывая слабые, придавая ему совсем иную сущность, а порой перевоплощая. А если уж так хочется согреться, то и тряпка подойдёт! — с маниакальным настроем говорила она. — Может… ещё выплеснуть ведро краски на холст и назвать это шедевром, парируя любую критику абсурдностью мыслей? Ну, так давай, раздевайся догола, я обмажу тебя барсучьим салом, обмотаю твоё тело рулоном ткани, а потом заявлю, что получившийся кошмар — это уникальный дизайн, являющийся вершиной искусства, гением портного ремесла! А кто не согласен — тот просто не имеет вкуса!
— Тихо-тихо, — произнёс Эрик, пытаясь успокоить девушку. — Я же ничего такого не говорил.
— Я бы и не стала тебя слушать. Раз ты носишь такое, то грош цена твоему вкусу.
— Но ведь... слушай, мир, откуда я пришёл... там с одеждой всё обстоит иначе. Я оделся в это для ночной прогулки, а не красоваться перед кем-то.
— Я тебе уже всё высказала по этому поводу. И, знаешь, выбросила бы тебя вон, но о твоём нахождении здесь позаботился сам дядюшка Лин!
— Стоп. Дядюшка?
— Ну да, вот и весь секрет того, почему ты ещё здесь. Странно, конечно, что он доверился такому, как ты. Но... если он тебе доверяет, раз послал найти Готинейру, то и мне придётся тебе... не довериться, но… что-то такое. Не знаю, как это назвать.
— То есть, ты меня не собираешься убивать?
— Убивать? — рассмеялась она. — Даже в мыслях не было.
— Тогда что за манекены вокруг? Я думал, это какие-то переделанные люди.
— Нет, просто манекены, которые мне некуда деть. Завёрнуты, как и ты, в хлопковые нити.
— Спасибо за разъяснение, а то я уже напридумывал себе всякого… — он сам не понимал, как ему успешно получается вести диалог, вовремя подбирая нужные слова.
— Не за что. А на счёт поисков... Манфисталя я не знаю, а вот Готинейру… вполне.
— И… кто же это?
Девушка широко улыбнулась.
— Она перед тобой, — заявила черноволосая, скрестив руки на груди. — Готинейра, либо просто Готи.
Рот Эрика слегка приоткрылся.
— Вот же не ожидал такого, — он поворочался внутри кокона от неудобства. — Слушай, прежде, чем я продолжу... эту штуку можно как-то снять с меня? — его страх уже поутих достаточно, чтобы парень мог чувствовать себя более-менее спокойно.
Готи перевела взгляд в сторону, моргнула, и опять посмотрела на Эрика, подняв правый уголок губ. Без всяких слов она достала ножницы из кожаной сумки, прикреплённой рядом, на паровой махине, и, наклонившись вперёд, начала разрезать ткань кокона. Когда парень оказался свободным от своей тюрьмы, то начал падать вниз, приземлившись в глубокую гору ваты. Здесь было слишком темно, но отсюда открывался красивый вид на все чудеса помещения башни.
Готи, управляя механическим пауком, спустилась к Эрику.
— Ну, как ощущения?
— Очень смешно, — возмутился Эрик,, хоть и пытался не показывать своих эмоций, чтобы как-о не разозлить девушку
— Ладно, хватит этого цирка. Что-то мне подсказывает, что он ещё будет с избытком.
Механическая лапа потянулась к парню, взяв его, и, достав из ваты, подняла и поставила на балкон, который прятался во тьме. Эрик обнаружил рядом с собой одетый манекен.
— Если хочешь продолжить, то надевай этот костюм, — безразлично сказала Готинейра, отвернувшись. — Я подожду, — она включила прожектор, чтобы Эрику было удобнее.
Парень хотел возразить, но опомнился, что он не в особо выгодном положении для спора. Ему пришлось повозиться, снимая с манекена одеяния. Рубашка из ярко-бордового шёлка, а поверх неё фрак без рукавов и с высоким воротом. Ткань на задней часть, ниже пояса, разделялась на две полосы, похожих на крылья жука, что свисали до уровня колен, заостряясь в самом конце. Матовые, тёмные штаны, а рядом с манекеном высокие, чёрные, кожаные, а ещё немного лакированные то ли ботинки, то ли мужские туфли, либо своеобразное подобие коротких сапог. Фрак, стоит уточнить, скорее напоминал мантию в связи с нестандартностью фасона: вроде приталенный, но при этом выглядящий свободно из-за складок, которые совсем не портили вид, наоборот, придавали некую изюминку. И вся ткань, словно живая, иногда размывала собственные границы, походя на чёрный, как смоль, дым, временами трансформирующийся в головы каких-то зверей. И, опять же, несколько трубок, состоящие из сегментов, проходили через всё одеяние, придавая большей фантастичности. Непонятно их значение, но парень чувствовал, как они упираются в кожу, присасываясь.
Во время процесса облачения в костюм ткань так легко и приятно скользила по коже, что надевать это чудо было одним удовольствием. Эрик никогда не ощущал на теле одежду такого чужеродного, но мрачного и чем-то манящего стиля. Да, она чем-то напоминает ту неформальную готическую одежду. Но максимум стилем. Эта же словно шилась для тех, кто повелевает королями. Она не просто сидела на теле, а повторяла его контуры в нужных местах, скрывала недостатки там, где сама хотела. Она, как живая, довольствовалась сидением на теле, подобно ожившей, клубящейся тьме, преисполненной некой сладостью и собственными желаниями.
— Вроде всё, — сказал Эрик, закончив.
— А те обноски скинь вниз, — Готинейра повернулась.
Эрик пнул ногой свою старую одежду, и та повалилась с балкона вниз. Механический паук тем временем своей лапой коснулся неосвещённой части стены, потянув какой-то рычаг. Позади Эрика медленно отворилась дверь, сдвигаясь в бок. Яркий свет, вырвавшись из открывшегося прохода, ударил в глаза, привыкшие к полумраку.
— Заходи, — велела девушка, тем временем заставляя паука максимально близко подползти к балкону.
Парень зашёл внутрь, сильно щуря глаза от яркости освещения, но когда привык, то прекратил, сумев рассмотреть зал, в который попал. Интерьер в готическом стиле с преобладанием чёрных и бордовых оттенков. Здесь были жуткие каменные колонны; а под потолком своды, с которых свисали люстры, освещая апартаменты светом таящегося внутри пламени, даруя свою драгоценную зарю полчищу манекенов, коих здесь насчитывалось под сотню.
В последние минуты Эрик видел слишком часто эти агрессивные цвета, но это место ему казалось всяко лучше того вагона, в который он впервые ступил.
Готинейра, пока Эрик осматривался, отстегнула ремни, удерживающие девушку на месте пилота, и ступила на балкон, оставив механического паука, закрепившегося на стенах, стоять без движения. Готи оказалась небольшого роста, на полторы головы ниже Эрика, что её макушка была на уровне груди парня. Пальцы длинные, костлявые. И девушка это явно скрывала, сжимая их в кулак.
Она, мягко ступая, как кошка, зашагала в сторону парня, заострив на нём взгляд. Для Эрика это выглядело странно, будто девушка что-то задумала. Её чересчур выразительные брови и глаза брали на себя всё выражение её настроя. Никаких жестикуляций. Она спокойно, не шевелясь, стояла, лишь иногда чуть поворачивая и наклоняя голову при выражении скупого недовольства.
— Что ты так на меня смотришь? — подозрительно спросила Готи.
— Я не смотрю, — Эрик перевёл взгляд на ближайший стол, на котором валялись рулоны ткани, ножницы, мелки и прочее.
— Неважно. Давай, рассказывай всё по порядку. Что произошло? И как ты тут оказался? — девушка села на ближайшее кресло, жестом предложив Эрику сделать то же самое.
— Ну, — начал он, тоже присев, — если не вдаваться в подробности, то Краус вёл меня через вагоны... куда, я так и не понял. Мы дошли до портала, который должен был доставить меня, как сказал Краус, в нужное место, но что-то произошло. Всё начало рушиться, и Лин, судя по его реакции, будто готовился к такому. Но, видимо, не совсем... ведь прямым текстом сказал, что в одиночку он не справится, и ему нужно найти какого-то там Манфисталя... ну, а я, похоже, единственный, кто подвернулся под руку для помощи.
— Да уж, странная история, — задумалась Готи, скрестив руки на груди. — Дядюшка Лин... попросил тебя о помощи? Какого-то пассажира? Это же что там такое происходило, из-за чего он так отчаялся...
— Он сказал, что ты можешь помочь в этом деле.
— Это я уже поняла. Только никакого Манфисталя знать не знаю. Так что... я тебе не помогу, — пожала она плечами.
Эрик мог только догадываться, в какую историю впутывается. Нет, в какую историю он уже впутал себя, согласившись тогда зайти в вагон. И выбора у него уже не было, кроме как отдаться течению событий и постараться закончить всё это.
— Может, есть кто, знающий об этом Манфистале? — предложил Эрик.
— Если подумать, то... — она, не успев закончить, замолчала.
— То? — переспросил парень, наблюдая, как черноволосая задумчиво уставилась в стену.
— Хаос. Он может знать, — ответила она, ловя на себе непонимающий взгляд парня. — Это хранитель истории… этого города. Или поезда. Как тебе удобнее называть. Хаос знает всё о каждом, кто здесь существует. И наверняка имеет информацию о Манфистале.
— Постой. Какой ещё город?
— А ты ещё не понял? — мило улыбнулась Готи, будто умиляясь такой неосведомлённости. Она поднялась с кресла и подошла к большому занавесу. — Всё это место — самый настоящий город, путешествующий между мирами, — с воодушевлением заявила она, потянув за канат, тем самым заставив занавес распахнуться.
Открылось во всю стену огромное окно, исписанное стальными лозами. А за толстым слоем стекла живописный и удивительный вид. Поезд двигался по мосту, стоящему на тысячах высоченных подпорках, выглядывающих из густого тумана бездны, расстилающейся под составом, подобно космосу. Вдалеке километры острых гор, и над их вершинами кружили полчища летающих существ. Небеса заволокли тучи, а меж ними постоянно проносились зигзаги молний, исписывая небосвод неизвестными символами.
Эрик, разинув рот, застыл от осознания происходящего, ведь теперь получил ответ об истинной природе сего поезда. Парень поднялся с кресла, медленно подошёл к окну, положив руки на стальные лозы, и начал наблюдать пейзаж, одновременно пытаясь уложить все полученные знания в голове.
Прошло какое-то время, прежде чем Готи дождалась, пока Эрик отойдёт от ступора.
— Чаю?
— А? — опомнился парень.
— Ну, это растение такое. Заваривают в воде, — пояснила Готи, сидя в кресле и попивая горячий чай.
— Когда ты успела? Только что же ничего не было, — удивился Эрик, отходя от окна.
— Ты стоял там достаточно долго. Я решила тебя не тревожить... ну, чтоб ты собрался с мыслями, привык к тому, что узнал… и всё в этом роде. Ну и пока ты восстанавливался, то я заварила чаю, — она сделала глоток из чашки.
— Ты говорила о каком-то Хаосе, — неожиданно вспомнил Эрик, проигнорировав приглашение к чаепитию. — И где же он находится?
— Не так, чтоб очень далеко, но достаточно. Легче всего к нему попасть через портальный вагон. Они, собственно, и нужны для облегчения передвижения по сотне километрам поезда.
— Сколько?! — с придыханием выдавил он из себя вопрос.
— Где-то восемьдесят вагонов. Если быть точнее, то примерно восемь сотен с небольшим, либо почти тысяча. Точно не помню. Но уж никогда не забуду, как я на спор устроила марафон. Решила пешком преодолеть весь состав. Да уж, так я ещё не ошибалась. Через семь часов безостановочной ходьбы уже ноги отваливались, а за плечами всего километров тридцать.
— О, какая история. А я думал, что настолько ненавистен тебе, что ты даже имя своё не захотела бы говорить.
— Я тебе уже всё объяснила. Ты внезапно очутился в моём доме, да ещё одетый таким нетерпимым для меня образом. Что мне было думать? Может, ты вообще какое чудище. О какой гостеприимности могла идти речь?
— Чудище? Неужели я такой страшный?
— Это образно. К тому же, пока ты стоял у окна и приходил в себя, мне хватило времени привыкнуть к тебе и успокоиться. Всё же, я не увидела в тебе ничего опасного. Ты похож на меня. Правда, ростом выше, да и пальцев у тебя целых пять штук на каждой руке.
— Ну, хоть это радует. А то я сперва подумал, что ты собиралась меня… съесть. Ну, когда на том пауке появилась.
От услышанного девушка поперхнулась чаем.
— Да у меня такого в мыслях не было! — засмеялась она, ставя чашку на стол. — Я бы просто вышвырнула тебя куда подальше. И всё. Кстати, я же до сих пор не знаю твоего имени.
— Эрик. Эрик Саммерс.
— О. Ну, теперь могу сказать, что рада знакомству.
Вдруг оба ощутили лёгкую тряску. Чайный сервиз слабо забренчал, люстры слегка пошатнулись.
— Это ещё что? — крайне серьёзно удивилась девушка, поднимаясь с кресла. — Ты об этом говорил?
— Именно, — вздрогнул Эрик, обрадовавшись встряске, которая служила доказательством его слов.
— Никогда такого не было. Но... поезд не разрушим, так что бояться не стоит.
— А как же то, о чём я тебе рассказал? Разрушение вагона, где я последний раз виделся с Краусом?
— Не знаю. Это слишком странно, — растерялась девушка, проведя рукой по волосам, — и даже мрачно. Понятия не имею, что именно там произошло, но лучше давай выдвигаться. Если дядюшка Лин поручил какому-то пассажиру найти невесть кого... значит, что-то действительно серьёзное. Кстати, это, наверное, твоё, — тонкий палец указал на изогнутую рукоять, лежащую на столе.
— О, тот самый багаж, — глянул на странную коробочку Эрик. — А что это, не знаешь?
— Нет. Но похоже на своеобразный футляр. Там видны петли, но открыть мне не удалось. А почему спрашиваешь? Разве это не твоё?
— Не думаю. Но то существо в приёмной, когда искало мой багаж, уверило, что это принадлежит мне. Ну… пусть уж будет, вдруг понадобится.
— Тогда бери и пойдём. Можешь пристегнуть этот свой багаж к поясу. Если не заметил, то на этой штуке есть выемки для такого.
Эрик подошёл к части стола, где лежит вещица, поднял её и осмотрел.
— А ведь верно, — заметил он места для крепления, на которые пристегнул эту непонятную вещь к поясной части одежды.
— Ну, теперь можно отправляться. Ох, как это будет непривычно. Я очень давно не покидала своего дома... этот вагон, то есть. Ближайший портальный вагон близко. Но придётся пройти через Великановы апартаменты. Это определённое количество вагонов, где живут великаны.
— Великаны?!
— Да ты не бойся. Главное, чтобы Орфея не встретить, — Готи выдавила из себя слишком наигранную улыбку, и зашагала к вратам в другой конец зала.
Она взялась за золотые ручки, потянув их на себя и отворяя дверь. Перед глазами открылся вид на дюжину лестниц, чьи ступеньки покрыты коврами. Самая центральная лестница тянулась на один этаж выше, правая и левая от неё вниз, а самые боковые так вообще искривлялись таким образом, что оканчивались на стенах. Даже двери в тех местах повёрнуты на девяносто градусов. Это было промежуточное помещение между двумя вагонами, но изолированное настолько хорошо, что внешние звуки, стук колёс и работа двигательных систем поезда вообще не слышны. Только чьё-то заглушённое оперное пение сильным сопрано.
— Пойдём, — позвала Готи парня, а сама уже вовсю поднималась по центральной лестнице.
— А куда ведут другие? — спросил Эрик, шагая по ступенькам.
— Те, которые вниз, к обходным коридорам. Не особо удобно передвигаться по составу через основные помещения, поэтому существуют специальные тоннели. По ним даже можно на чём-нибудь скакать, чтоб сэкономить время. Но не всегда эти коридоры сделаны удобно. Иногда просто проходят через само помещение вагона, как балконы, например.
— Но мы же сейчас точно не в обход пошли?
— Это сделаем в следующем вагоне. Сейчас мне нужно кое-что узнать у мадам Таселлири. Слышишь её?
— Пение? Это она? — прислушался Эрик.
— Вот, сейчас ещё и увидишь, — Готи уже начала открывать двери.
— Знаешь, а тут не так уж и ужасно. Сперва всё было похоже на какой-то кошмар, а теперь я вижу вполне шикарные... — не успел парень договорить, как увидел через открывшиеся двери содержание зала. — Что это, чёрт возьми, такое?
— Мадам Таселлири, — улыбнулась Готинейра.
Мягкое и медленное исполнение женским сопрано неизвестной оперы заполняло зал десятиметровой высоты; очень протяжённый, имеющий три этажа эмпор, предназначенных для перемещения здесь. С ряда сводов свисало подобие гигантской змеи, собранной из тысяч ярких лампочек. А почти по всей площади стометровых по протяжённости апартаментов прямо в воздухе, как в невесомости, зависла толща мыльной пены. И в неё погружена исполинских размеров туша мадам Таселлири.
Она имела внушительный рост, примерно десять метров. А её чрезвычайно пышным формам позавидует даже самый откормленный хряк. Великанша, подвешенная на толстенных цепях, передвигающих женщину по комнате с помощью потолочных рельс, принимала ванну, погружённая в толщу зависшей, словно в невесомости, пены.
Оглушительный голос мадам Таселлири заставлял стекла в высоченных арочных окнах вибрировать, а частицы пены разлетаться по залу, оседая повсюду. Сама великанша плавала в своеобразной ванне с помощью цепей, переносящих по территории комнаты стотонную тушу.
Готи с Эриком вышли на эмпору, идя вдоль перил и наблюдая за необычным зрелищем. Девушка, остановившись, крикнула:
— Мадам Таселлири!
Оглушительное пение прекратилось.
— Что? Кто здесь? — звонким, хоть и слегка хрипловатым старушечьим голосом спросила великанша, высунув своё морщинистое, размером с автомобиль, лицо из пены.
— Это я — Готи!
— Кто-о-о? — непонимающе протянула обитательница вагона.
— Готинейра!
— А! Как давно я не видела тебя, солнышко моё! — заголосила Таселлири, хватаясь гигантскими ручищами за колонны и притягивая себя ближе к эмпорам. — Пришла навестить свою очаровательную тётю?! А кто этот красавец рядом с тобой?
— Она мне не тётя, — шепнула Эрику девушка, почти не шевеля губами. — Да, тётя, вы абсолютно правы! — теперь Готи обращалась к великанше.