Она встала с постели, неторопливо пересекла комнату на слегка дрожащих ногах, свечи еще не погасли, подняла своё ночное одеяние, которое горничная оставила на спинке стула, накинула на себя и подойдя к окну посмотрела на пустынную улицу внизу. Элен сделала тихий глубокий вдох и медленно выдохнула.
- Спасибо, мистер Доунс, - сказала она, - Вы в высшей степени хороши. Мастер, можно сказать. Но, полагаю, вы знаете об этом.
- Я с трудом могу представить себе ответ на комплимент такого рода, - ответил он.
Она взглянула на него через плечо. Он лежал на кровати, укрытый до талии, положив руки под голову. Даже столь удовлетворенной, как она сейчас, он показался притягательным.
- Вам пора уходить, сэр, - сказала она.
- Полагаю, что время позднее, - ответил Эдгар, отбрасывая покрывало и вставая с постели с поразительным для столь крупного мужчины изяществом. - Не хотелось бы, чтобы меня застали крадущимся из вашего дома на рассвете в вечернем костюме.
- Да, действительно.
Она стояла, наблюдая за тем, как он одевается. Она никогда не предполагала, что мужчина может быть столь красивым. Но он был. Конечно, был. Она бессознательно сжала руки. Он был молодым, стройным и очаровательным…
Женщина повернулась спиной к окну.
Она пожала плечами, когда Эдгар положил на них свои руки и он убрал их.
- Спасибо, - сказал он. - Это было огромное удовольствие.
- Я полагаю, вы сможете самостоятельно найти выход, мистер Доунс. Доброй ночи.
- Доброй ночи, мадам.
Она услышала, как открылась и снова тихо закрылась дверь спальни. Через минуту или чуть больше она увидела, как он вышел из парадной двери и повернул направо, двигаясь широким уверенным шагом. Она наблюдала за ним, пока он не скрылся из видимости - мужчина, совсем не боящийся тёмной пустоты лондонских улиц. Вероятно, он имел дело с худшими вещами в Бристоле, если его работа приводила его в область доков. Она будет соболезновать тому бедному разбойнику, который пристанет к мистеру Доунсу.
Интересно как его зовут, задумалась Элен. Но нет, она не хотела этого знать.
Она стояла у окна, пристально глядя на пустую улицу внизу. Теперь она полностью деградировала, подумала женщина. Она привела домой незнакомца, взяла его в свою постель и разделила с ним наслаждение. Она поддалась страсти, одиночеству и иллюзии, что где-то в этой жизни есть счастье и для неё.
И она должна быть справедливо наказана. Она знала это. Ее спальня уже казалась неестественно пустой и тихой. Она все еще могла ощущать его запах и предполагала, что этот воображаемый (хотя все это, несомненно, было) волнующий, эротичный запах, будет осуждением для нее столько, сколько она будет жить в этом доме.
Теперь она действительно стала неразборчивой. Какой и была всегда, хотя Элен никогда не была ни с кем, кроме Кристиана, до сегодняшней ночи. Сегодня её настоящая сущность проявила себя. Она закрыла глаза и прислонила голову к холодному оконному стеклу.
И она наслаждалась этим. О, как она наслаждалась этим! Секс с незнакомцем. Женщина услышала собственный стон и сжала зубы.
Она была переполнена знакомым чувством, только в этот раз более сильным, чем обычно - отвращением к самой себе. И ещё ненавистью, тупо ноющей ненавистью к человеку, который мог позволить ей искупить вину и избежать этого. В течение многих лет она терпеливо (или нетерпеливо?) ждала от него освобождения от ужасного бремени собственной вины. Но, в конце концов, всего год назад он погрузил её в неотвратимый вечный ад. Она чувствовала ненависть к человеку, который ничего не сделал, чтобы заслужить её.
Ненависть, которая вышла наружу, потому, что сама она была переполнена ненавистью к себе.
Элен почувствовала комок в горле, который искал выхода в слезах. Но она презирала слёзы. И она не даст себе этого облегчения и успокоения.
Она ненавидела мистера Доунса. Зачем он приехал в Лондон? Зачем он пришел на приём к леди Гринвалд? У него не было дел здесь, даже если его сестра была замужем за членом светского общества, даже если он сам был выскочкой. Он не был джентльменом. Он ненадолго вышел из своего мира, но успел перевернуть её.
Было несправедливо ненавидеть его. Ничто из того, что случилось, не было его виной. Его вина была только в том, что он позволил себя соблазнить.
На один момент, нет на два отдельных момента, одиночество было оттеснено назад. Теперь же оно снова было с ней, в два раза сильнее давя на плечи.
Она никогда не должна, пусть даже легким флиртом, пытаться снять этот груз. Она никогда не должна позволять себе такую роскошь, как встречаться с мистером Доунсом.
* * *
Эдгар чувствовал потрясение. То, что случилось, было абсолютным телесным и эротичным потрясением, и выходило далеко за пределы его обычного опыта. Он был полностью охвачен безрассудной страстью.
Леди Стэплтон. Он не знал её имя. Его тревожило, что он не знал о ней даже этого. Но очень близко познал каждый дюйм её тела снаружи и внутри, её секреты.
У него были женщины все эти годы. Но за исключением самой ранней молодости, он никогда не был ведом к ним одной лишь страстью. Всегда это были некоторого рода отношения. Она всегда знал их имена. Он всегда укладывал их в постель со знанием, что акт принесет ему больше удовольствия, чем им. Он всегда пытался быть внимательным и нежным, доводя их до вершины всеми доступными способами.
Сегодня вечером он понял, что никогда ещё не встречал столь страстную женщину. И он был не уверен, что хочет встретить эту или другую такую же. Он был уверен в её согласии, но все еще чувствовал неясную вину за то, как он использовал её. Он был несомненно груб.
Он питал отвращение к тому, что сделал. И чувствовал неприязнь к ней. Она ясно намеревалась завлечь его в свою кровать. Если кто и был соблазнителем сегодня вечером, то это была она. Ему не нравилась мысль, о том, что его соблазнили. Если бы они пошли ее путем, он не сомневался - она бы диктовала каждое движение их первой схватки, в том числе время и способ получения им оргазма.
Эдгар приехал в Лондон и пошел на суаре, чтобы найти себе невесту. И был представлен трём вполне подходящим кандидатурам. Он должен выбрать у кого из них искать расположения. И обручиться ещё до Рождества в Аббатстве Мобли или во время праздника. Он хотел жениться как можно скорее, и был бы ещё больше доволен собой, если бы жена прежде, чем весна перейдёт в лето, носила бы его ребенка. Он обещал это отцу, и это давно пора было сделать даже без обещания.
И хотя этим вечером Эдгар познакомился с тремя подходящими молодыми леди, он позволил увлечь себя низменной страстью незнакомкой - женщиной, чьё имя он даже не знал.
Она была леди, не куртизанка. Красивая леди, которую принимали в обществе. Очевидно, сегодняшнее поведение не было обычным для неё. Если бы это было обычным, то она не смогла бы достаточно хорошо спрятать их от острых глаз и сплетничающих языков бомонда. Значит, очевидно, что есть доля его вины в том, что случилось. Доунс пристально посмотрел на неё, когда она только появилась, и она поймала его за этим. Он свободно признал свое происхождение и существующий образ жизни за ужином и тем самым открыл ей, что является мужчиной не её круга.
Так или иначе, он соблазнил её. Он понимал, что молодые вдовы, и, возможно, те, кто уже не столь молоды, могут ощущать одиночество и чувство неудовлетворенности. Одна из его бывших любовниц была вдовой коллеги. Возможно, в конечном итоге, он даже женился бы на ней, если бы однажды она внезапно не объявила о том, что выходит замуж за капитана и должна с ним уехать.
Он поступил с леди Стэплтон неправильно. Это не должно повториться. Он задавался вопросом, должен ли он принести извинения. Возможно, нет, но он должен был ей кое-что. Завтра он посетит её. Своего рода объяснение. Он должен дать ей понять, что не презирает её за то, что случилось этим вечером.
Эдгар ожидал с нетерпением этого визита.
Лорд Фрэнсис вышел из своей библиотеки, как только Эдгар зашёл в дом. Он приподнял чашку, которую держал в руке.
- Шоколад всё ещё тёплый, - сказал он. - Проходи и попробуй немного.
Эдгар надеялся, что все уже будут в постели.
- Ждёшь меня, Фрэнсис? - спросил он, неохотно заходя в библиотеку и наполняя чашку шоколадом.
- Нет, на самом деле я жду Кору. Аннабель проснулась, когда мы на цыпочках вошли в комнату, чтобы поцеловать детей, и Кора прилегла с ней. Я полагаю, она заснула. Это уже не в первый раз. Однажды Эндрю пришел ко мне за утешением и залез ко мне в кровать, потому что его мама заснула в его постели, и для него не осталось места.
- Это вполне в духе Коры, - ответил её брат. Он чувствовал, что требуются некоторые объяснения. - Я сопровождал леди Стэплтон до дома, поскольку у неё не было сопровождения. А затем решил прогуляться по Мэйферу и подышать свежим воздухом, а не возвращаться к Гринвалдам. Несколько часов таких развлечений для меня вполне достаточно.
- Ну что ж, - сказал Фрэнсис, – доработай немного рассказ до завтрака с Корой, старина. Она пожелает узнать о каждом столбе и травинке, которые ты проходил в своей ночной прогулке. Тебе не требуется давать мне какие-то объяснения. Она женщина необычайно, ах, щедро наделённая шармом.
- Леди Стэплтон? - спросил Эдгар небрежно, будто это была новость для него. - Да, полагаю, что так.
Лорд Фрэнсис усмехнулся.
- Хорошо, - сказал он, - я собираюсь в свою одинокую постель. Ты выглядишь так, будто тоже готов лечь в свою, Эдгар. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Проклятье! Фрэнсис всё знал. Но он, в самом деле, должен был быть чрезвычайно глупым, чтобы поверить в историю с прогулкой и свежим воздухом.
Глава 4
По утрам Элен обычно выходила из дома. Ей нравилось утро. Нравились ранние прогулки по парку, когда ей не встречалось никого за исключением немногочисленных торговцев, спешащих на работу, да нескольких горничных, выполняющих поручения или выгуливающих хозяйских собак. Ее собственная многострадальная горничная, семенящая вслед за нею или чаще – грозная фигура Хоббса, слуги, который всюду следовал за нею, превращали такую раннюю прогулку во вполне пристойную. Ей нравилось ходить за покупками на Оксфорд-стрит или Бонд-стрит, или ходить в библиотеку, чтобы полистать газеты или взять почитать книгу. Ей также нравилось посещать галереи.
Утро было лучшим временем суток. Каждое утро мир был чистым и новым, и беспокойство и плохие сны, которые угнетали ее по ночам, оставляли ее в покое. Иногда по утрам ей удавалось наполнить легкие воздухом, а тело – энергией и притвориться, что ее жизнь стоила того чтобы жить.
Но утром после суаре у леди Гринвалд она осталась дома. У нее не было ни сил, ни желания выходить из дома. Она обратила внимание на низкие и тяжелые облака. В любой момент мог начаться дождь. Было холодно и сыро. На самом деле, конечно, она редко позволяла какой бы то ни было погоде помешать ей выйти из дому, если она того хотела. Но этим утром она была утомленной и вялой, и поэтому искала подходящий предлог.
Она могла бы послать за своей тетей, подумала она. Как бы то ни было, тетя Летти любила город больше, чем деревню и была бы очень счастлива, если бы ее пригласили. По сути, она была скорее подругой, чем просто престарелой родственницей, и в этом, возможно, и лежала проблема. У Элен было множество хороших знакомых, и она легко могла бы превратить нескольких из них в близких друзей, если бы того пожелала. Но она не захотела. Друзья, по своей природе, знают друг друга очень близко. Друзьям нужно было бы доверять. Она же предпочитала держать своих знакомых на некотором расстоянии. И уж конечно, ей не нужен был друг у нее дома. Но, как это ни парадоксально, такое одинокое существование иногда становилось невыносимым.
Тем не менее, она все откладывала и откладывала написание письма, которое могло бы привести к ней в дом ее тетю. Она равнодушно стояла возле окна гостиной, пристально вглядываясь в серую, продуваемую ветром улицу. Она стояла там, когда увидела его, уверенными шагами приближающегося к дому, который он покинул не далее как прошлой ночью. Он был одет в теплое пальто, бобровую шапку и высокие сапоги. Он выглядел довольно элегантно и довольно высокомерно, как если бы был герцогом. Но эта решительная походка принадлежала мужчине, который гордился тем, что проложил собственный путь в своем собственном мире и оказался достаточно успешным, богатым и самоуверенным, чтобы вторгнуться в ее мир.
Она возненавидела его. Потому что, увидев его вновь, она ощутила глубокое пронизывающее желание у себя внутри. Как же она допустила это прошлой ночью? Что она наделала? Сегодня утром было очень сложно не обращать на это внимания. Ее руки сжались в кулаки, когда она увидела, как он повернулся и приблизился к ее входной двери. Она едва успела отпрянуть от окна, чтобы он не увидел ее, когда поднял глаза.
Итак, он решил, что приобрел любовницу из высшего общества? Последний, так сказать, штрих в картине его благополучия. Она полагала, что любовница из светского общества могла бы быть более выгодным приобретением, чем даже жена, хотя, возможно, он подумывал заполучить обеих. Грейнджеры не выказывали бы прошлым вечером такого интереса к нему, если бы не услышали от кого-то, что он - доступный и приемлемый кандидат на роль мужа для их дочери.
Вероятно, он решил, что, так как явно доставил ей удовольствие прошлой ночью, она могла бы стать его добровольной рабыней, чтобы получить еще. Она сглотнула, вспомнив о полученном наслаждении. Как это унизительно!
Дверь гостиной открылась и вошел ее дворецкий. Он принес визитку на серебряном подносе. Она взяла и взглянула на нее, хотя это казалось излишним жестом.
Мистер Эдгар Доунс. Эдгар. Она не хотела знать. Она подумала о викингах-завоевателях и средневековых рыцарях. Эдгар.
- Он ожидает внизу? – спросила она. Она очень надеялась, что он просто оставил свою визитку в качестве жеста вежливости, а сам ушел.
- Так точно, миледи, - ответил дворецкий. – Но я сообщил ему, что не уверен, дома ли Вы. Сказать ему, что Вас нет?
Это было очень заманчиво. Именно это она и хотела сказать ему, именно это она намеревалась велеть ему передать, до того, как открыла рот и начала говорить. Но это было не так просто, как казалось. Она открыла новую страницу своей жизни. С этим мужчиной у нее был не просто флирт.
- Пригласите его, - сказала она.
Ожидая, она разглядывала визитку в своих руках. Эдгар. Мистер Эдгар Доунс.
Внезапно ей вновь стало очень страшно. Что она делает? Прошлой ночью как и сегодняшним утром она приняла решение никогда больше с ним не встречаться. Он представлял собой слишком большую угрозу шаткому равновесию ее жизни. Она провела шесть лет, пытаясь обрести независимость и уверенность в себе, убеждая себя, что этого достаточно. Прошлой ночью стеклянный домик, который она выстроила внутри себя, с оглушительным звоном разбился. Чтобы восстановить его заново, требовалось много усилий.
Мистер Эдгар Доунс не сможет ей в этом помочь. Никоим образом.
Она не могла больше отрицать, что желала его. Ее тело пульсировало от болезненной пустоты. Ей вновь хотелось почувствовать его тяжесть, его властность, его запах. Его проникновение. Она хотела, чтобы он заставил ее забыться.
Но она знала - прошлой ночью обнаружила, если у нее когда-нибудь и были какие-то сомнения прежде - что забвение невозможно. Чем больше она пыталась заглушить свои воспоминания, потакая своим прихотям, тем хуже ей становилось. Она не должна была говорить Хоббсу, чтобы тот проводил мистера Доунса к ней. О чем она только думала?! Ей бы следовало покинуть комнату раньше, чем они поднимутся сюда.
Но дверь открылась снова прежде, чем она успела сделать хоть шаг к ней. Она замерла на месте и улыбнулась.
***
Эдгар знал, что в его профессии бывали определенные неприятные задачи, которые должны были быть выполнены, и что было мало проку в том, чтобы пытаться избежать их или отложить их выполнение. Он приучил себя быстро и решительно делать то, что должно было быть сделано.
Было немного труднее так же поступать и в личной жизни. Сегодня утром, например, он предпочел бы пойти куда угодно и делать что угодно, вместо возвращения в дом леди Стэплтон. Но тут его воспитание сослужило ему хорошую службу. Это должно было быть сделано, а, следовательно, это надо было сделать без промедления. Хотя при приближении к ее дому он обнаружил, что надеется, что ее не окажется дома. Глупая надежда. Если бы ее не оказалось дома, ему бы пришлось вернуться сюда в другое время, и, несомненно, тогда это было бы еще тяжелее.
Он понял, что она дома, когда повернул, чтобы подняться по ступенькам к ее двери, и заметил, как она промелькнула у окна, поспешно скрывшись из виду. Она, конечно же, отнюдь не желала вновь увидеть его. Его безрассудные надежды вновь воскресли, когда этот слуга с внешностью боксера, который открыл ему дверь, уведомил его, что не уверен, дома ли леди Стэплтон. Может, она откажется от встречи с ним? Такую возможность он не рассматривал по пути сюда.
Но она была дома и не отказалась встретиться с ним. Он глубоко вздохнул, поднимаясь по лестнице вслед за слугой, и попытался вспомнить свою отрепетированную речь. Как адвокат, он понимал, что отрепетированная речь вряд ли пригодится ему, когда действительно придется говорить.
Этим утром, одетая в бледно-зеленое утреннее платье, она казалась еще более привлекательной. Этот цвет красиво оттенял красноватый оттенок ее волос. Из-за этого она выглядела моложе. Она стояла на небольшом расстоянии от двери, улыбаясь ему. Эта довольно насмешливая улыбка напомнила ему о предыдущем вечере. События ночи казались нереальными.
- Доброе утро, мистер Доунс.
Держа в руке его визитку, она посмотрела поверх его плеча:
- Благодарю Вас, Хоббс. Это все.
Дверь тихо закрылась. Здесь не было никаких признаков присутствия тети или любой другой компаньонки. Хотя глупо обращать на это внимание после событий прошедшей ночи. Он был рад, что здесь не было больше никого, чье присутствие вынудило бы их обсуждать погоду или светскую хронику утренних газет.
- Доброе утро, сударыня.
Он поклонился ей. Ему следовало сразу перейти к делу. Возможно, она была столь же смущена, как и он.
- Я полагаю, что я обязан принести Вам свои извинения.
- В самом деле? – ее брови приподнялись. – Извинения, сэр?
- Я неучтиво обошелся с вами прошлым вечером, - сказал он. Даже в своей отрепетированной речи он оказался неспособен придумать более подходящее и менее дурацкое слово, чтобы описать то, как он с ней обошелся.
- Неучтиво? – казалось, она развеселилась. – Неучтиво, мистер Доунс? Разве в Вашем мире существуют правила этикета для того, что происходит между мужчиной и женщиной в постели? Вы должны были сказать «пожалуйста» и не сделали этого? Вы прощены, сэр.
Она смеялась над ним. Ему не следовало этого говорить. Он почувствовал себя униженным.
- Я воспользовался Вами, - сказал он. – Это было непростительно.
После этих его слов она на самом деле рассмеялась низким гортанным смехом, который он слышал прежде.
- Мистер Доунс, - сказала она, - неужели Вы столь же наивны, как и слова, которые произнесли. Вы не понимаете, когда Вас соблазняют?
Он резко отдернул голову, словно она ударила его по лицу. Неужели она не собиралась позволить ему даже притвориться джентльменом?
- Я с готовностью воспользовался ситуацией в своих интересах, - сказал он. – Я сожалею об этом сейчас. Это не повторится.
- В самом деле?
Ни один из них не сдвинулся с места с тех пор, как он вошел в комнату. Теперь она сделала один шаг по направлению к нему. Глаза ее стали томными, а улыбка – немного более соблазнительной.
– Не повторится? Мне хватило бы и пяти минут, чтобы заставить Вас повторить все, что Вы сделали вчера, мистер Доунс, если бы я так решила.
Он рассердился. Рассердился на нее, потому что, несмотря на обстоятельства ее рождения, положение в обществе и титул, она не была леди. Рассердился на нее, потому что она относилась к нему с презрением. Рассердился на себя самого, потому что все, что она сказала – было очень похоже на правду. Он хотел ее. И, тем не менее, он считал неприемлемым хотеть то, что не мог уважать.
- Не думаю, сударыня, - резко сказал он. – Еще раз благодарю Вас за Вашу щедрость прошлой ночью. И прошу прощения за любое душевные или физические страдания, которые я мог Вам причинить. Я должен просить Вас поверить, что когда бы мы ни встретились вновь, а в ближайшие несколько недель это вполне возможно, если Вы планируете оставаться в городе, я буду обращаться с Вами со всей необходимой вежливостью, с какой должно относиться к леди Вашего положения.
Вот так. В конце концов, он воспользовался частью заготовленной речи.
Она захватила его врасплох. Преодолела расстояние между ними, взяла его за руку обеими руками и увлекла к камину, в котором так уютно потрескивал огонь.
- Вы начинаете меня утомлять, сэр, - сказала она. – Проходите, садитесь и позвольте мне распорядиться, чтобы принесли кофе. Мне необходимо выпить чашечку. Какое сегодня унылое утро. Побеседуйте со мной, мистер Доунс. У меня хандра, потому что мне не с кем поговорить. Визит моей тети в деревню затянулся, и она вернется самое раннее - через два дня. Расскажите мне, зачем бристольскому торговцу приезжать на пару недель в Лондон. Вы здесь по делам или ради удовольствия?
Он обнаружил, что сидит в удобном кресле возле огня и наблюдает, как она вызывает прислугу. Он же намеревался остаться всего на пару минут. Он слегка растерялся. Это чувство было не из тех, которые ему нравились.
- И то, и другое понемногу, сударыня, - сказал он.
- Расскажите мне сначала о деловых причинах, - сказала она. – Я так мало слышу из того, что на самом деле мне интересно, мистер Доунс. Заинтересуйте меня. Расскажите о своем бизнесе. Почему дела привели Вас в Лондон?
Ему пришлось подождать, пока она давала указания кривоносому слуге, а потом она вновь посмотрела на него пытливым взглядом. Вопросы, которые она задала, не были риторическими.
Он рассказал ей о том, что она хотела узнать, и ответил на другие многочисленные вопросы, которые она задавала. Умные, глубокие вопросы. Во время его рассказа принесли и разлили кофе.
- Какое это, должно быть, удовольствие, - сказала она, - иметь цель в жизни, знать, что ты смог чего-то достигнуть. Вы чувствуете, что жить все-таки стоит? Что жизнь в Ваших руках, мистер Доунс? Что она заслуживает продолжения?
Странные вопросы. Он никогда над ними особо не задумывался. Возможно, потому, что ответы на них казались само собой разумеющимися.
- Жизнь – это постоянный вызов, - сказал он. - Но невозможно почувствовать, что ты достиг всего, чего только мог. Кто-то так и не сможет добиться успеха. Главное – двигаться в намеченном направлении. Как грустно было бы, достигнув цели, обнаружить, что тебе больше не к чему стремиться.
- Некоторые люди назвали бы это блаженством, - сказала она. – Не иметь вовсе никакой цели, мистер Доунс, - вот сущий ад. Не так ли?
- Ад, который человек устраивает себе сам, – ответил он. - Ад, которого можно избежать. Это называется лень - никогда пытаться достичь чего-то большего.
- Или правда жизни, - сказала она. – Вы должны признать это, мистер Доунс. Или Вы столь закоснели в деловом практицизме, что не осознаете того, что жизнь, в конечном счете, потеряла свою ценность. Реализм или безысходность.
Он получал удовольствие от их оживленной дискуссии. Он почти забыл, с кем разговаривает или, по крайней мере, почти забыл, что прошлой ночью она была его любовницей, и нынче утром ему было очень нелегко придти к ней. Но ее слова поразили его. Он заметил, что улыбка на ее губах стала горькой. Она рассуждала теоретически? Или говорила о самой себе?
Она не дала ему возможности ответить. Она сделала маленький глоток из своей чашки, и выражение ее лица повеселело.
- Но Вы приехали в город также и ради удовольствия, - сказала она. – Расскажите мне об этом, мистер Доунс. На какого рода удовольствия Вы надеялись, приехав сюда? – Ее улыбка вновь стала насмешливой.
К своей досаде Эдгар почувствовал, что покраснел.
- Моя сестра и зять приехали в город в то же время, что и я, - сказал он. – Они настояли, чтобы я составил им компанию.
- Сколько Вам лет, мистер Доунс? – спросила она.
У нее мастерски получалась выводить его из равновесия. Он ответил, прежде чем смог понять, что делать этого не следовало.
- Мне тридцать шесть, сударыня, - сказал он.
- Столько же, сколько и мне, - сказала она. – Но мы не будем сравнивать даты рождения. В девятнадцать я вышла замуж за пятидесятичетырехлетнего мужчину, мистер Доунс. Я была замужем за ним семь лет. У меня нет желания повторять этот опыт. Я заслужила свою свободу. Но такой опыт необходим каждому, по крайней мере, один раз в жизни. Вы приехали в Лондон в поисках жены?
Он молча уставился на нее. Она действительно ожидала, что он ответит?
Она рассмеялась.
- Это всего лишь догадка, - сказала она. – Сэр Уэбстер Грейнджер и его жена настойчиво оказывали Вам внимание прошлым вечером. Они отчаянно ищут богатого мужа для бедной мисс Грейнджер. Осмелюсь предположить, что Вы, несомненно, очень богаты, ведь так?
Он проигнорировал ее вопрос.
- Бедная мисс Грейнджер? – сказал он. Он вновь ощутил явное раздражение. Как она посмела вот так вот вмешиваться в его личную жизнь? Осмелилась бы она на такое, если бы он был джентльменом? – Вы думаете, что она будет заслуживать жалости, если выйдет за меня замуж, сударыня?
- Очень может быть, - сказала она. - Вы на шестнадцать лет старше ее, сэр. Это не кажется слишком большой разницей в возрасте для нас с Вами. Мы оба знаем, что Вы – энергичный мужчина в самом расцвете сил. Но это выглядело бы огромной разницей в возрасте для очень молодой леди, мистер Доунс. Особенно для той, у которой имеется прежняя привязанность, которую сочли неприемлемой.
Он нахмурился. Она умышленно подстрекала его? Он не мог до конца поверить в то, что беседует с ней на такую тему. Но было ли это правдой? Испытывала ли мисс Грейнджер привязанность к кому-нибудь еще?
- Не стоит притворяться, что вы так уж поражены, мистер Доунс, - сказала она. – Такое часто случается, как Вы понимаете. Молодые леди в светском обществе - всего лишь товар на продажу. Иногда люди совершают ошибку, думая, что они являются личностями, но это не так. Они - предметы для продажи, с помощью которых их отцы могут увеличить или восстановить свое состояние. К сожалению, молодые леди имеют чувства и тревожную тенденцию влюбляться без дополнительных раздумий о положении благосостояния их отцов. Но они быстро учатся на ошибках. Вот единственное, в чем женщины искусны.
«Она, - подумал он, - действительно, ожесточившаяся женщина. И, несомненно, умная женщина. Возможно даже слишком умная, себе во вред».
- Именно это случилось с Вами? – спросил он. – Вы любили другого мужчину?
Она улыбнулась.
- Он сейчас женат, и у него пятеро детей, - сказала она. – Он был достаточно любезен, чтобы предложить мне положение своей любовницы, после того, как я овдовела. Я отказалась. Я не желаю быть ничьей любовницей.
Ее глаза насмехались над ним, бросая ему вызов.
Он поднялся.
- Я отнял слишком много Вашего времени, сударыня, - сказал он. – Благодарю Вас за кофе. Я…
- Если Вы опять собираетесь извиняться за Вашу неучтивость из-за того, что Вы оказались в постели со мной, не сказав «пожалуйста», мистер Доунс, - сказала она, - то я прошу Вас воздержаться от этого. Иначе я почувствую себя обязанной извиниться за то, что соблазнила Вас, а это было бы очень утомительно, так как я не чувствую никакого сожаления. Но Вы не должны бояться, что я сделаю это вновь. Я никогда не соблазняю одного мужчину дважды. Это мое правило. Кроме того, по моему опыту, ни один мужчина не стоит повторного соблазнения.
- Ах, - сказал он, внезапно скорее развеселившись, нежели рассердившись. – Вы всегда оставляете за собой последнее слово, не так ли? Речь была великолепна.
- Я тоже так думаю, - сказала она. – Вы – превосходный любовник, мистер Доунс. Примите этот комплимент от женщины, которая имела в любовных отношениях немалый опыт. Но мне не нужен любовник, даже очень хороший. Наверное, особенно, очень хороший.
Он презирал себя за то удовлетворение, которое получил от этих ее слов.
- Я бы предпочла друга, - сказала она.
- Друга? – он посмотрел на нее.
- Жизнь может быть весьма скучной, - сказала она, - для вдовы, которая предпочитает не обременять своих родственников просьбами погостить, и не обременять себя новым мужем. Вы – интересный мужчина. С Вами много о чем можно поговорить, не ограничиваясь темами здоровья, погоды и лошадей. Многие мужчины не способны беседовать ни о чем, кроме своих лошадей, ружей и охоты. Вы охотитесь, мистер Доунс?
- Я никогда не увлекался приличествующими джентльмену видами спорта, - сказал он.
Она улыбнулась.
- Тогда Вы никогда не будете полностью приняты в моем мире, сэр, - сказала она. - Будем друзьями. Давайте. Вы развеете мою скуку, а я помогу Вам войти в мой мир. Вам нравится ходить по галереям, любуясь живописью. Или – по Британскому музею, изучая историю?
- Я полагаю, сударыня, что я достаточно образованный человек, - сказал он.
Она оценивающе взглянула на него.
- Но, в конце концов, Вы ведь не совершенны? – заметила она. - Вы крайне чувствительны в вопросе о Вашем происхождении. Я не подразумеваю, что Вы – болван, сэр. Но Вы ведь не слишком хорошо знаете Лондон?