– Я буду кататься как ветер, – воскликнул он.
– О, Боже, – сказала она, слегка дотрагиваясь рукой до его шерстяной шапки. – Это очень быстро. Возможно, все, что мы увидим – это лучик света. Это будет Стивен, который катается на коньках.
Он счастливо рассмеялся и убежал обратно.
Ее голос был тёплым и нежным. Она могла верить в то, что не любит детей, но на самом деле, она любила всех малышей без исключения и очень сильно.
В молчании они прошли через лес и поднялись на горку, к широкой дорожке. Она тяжело опиралась на его руку. Он подумал, что ему не следовало позволять ей гулять так долго, ведь всего неделю назад или около того ее все еще мучили тошнота и усталость.
– Расскажи мне о своем первом браке, – попросил он.
Она засмеялась.
– Там ты ничего не найдешь, – заявила она. – Он продлился семь лет. Мой муж был старше твоего отца. Он хорошо заботился обо мне. Он обожал меня. Не удивительно, не так ли? Мне и сейчас приписывают немного красоты, но раньше я была прелестной девушкой, Эдгар. Мне оборачивались вслед. Я была его призом, его любимицей.
– У тебя никогда раньше не было детей? – спросил он.
– Нет. – Она снова засмеялась. – Никогда, но не потому, что он не хотел или не пытался. Можешь представить себе мое изумление, когда я узнала, что беременна от тебя, Эдгар. Семь лет супружества и миллион любовников с тех пор, как я убедилась, что совершенно бесплодна.
Он задался вопросом, осознавала ли она то, что так свободно и небрежно упоминая о любовниках, она унижает его? Впрочем, у него нет причин для жалоб. Эдгар никогда не заблуждался насчет ее прошлого, частью которого был он сам. Она никогда не делала из этого тайны.
– Его бедная первая жена много лет подряд страдала от выкидышей и от рождения мертвых детей, – сказал она. – Возможно, к счастью, это не я была бесплодной?
– Был только один ребёнок, который выжил? – спросил он.
– Да, только Джеральд, – ответила она. – Хотя почему выжил именно он, когда все остальные умерли, – загадка. По крайней мере, так всегда говорил Кристиан. Мальчик не был ни высок, ни крепок, ни красив; он был застенчив и робок; он был не слишком умён; он не выделялся ничем, чем стоило бы выделяться молодому человеку. У него был только один талант – девичий талант, по словам его отца. Он играл на фортепьяно. Полагаю, Кристиан был бы только счастлив, если бы никто из его отпрысков не выжил.
Похоже, ее первый муж не был приятным человеком. Эдгар не мог представить себе, чтобы их отец был нетерпим по отношению к нему или к Коре, даже если они и не оправдывали его ожиданий. Его отец – при всем своем твёрдом характере и жесткой деловой хватке, – дарил безоговорочную любовь всем родным и близким, а также и их супругам. Обращался ли сэр Кристиан Стэплтон со своей женой так же, как и с единственным сыном? Видимо, с тем же презрением, с каким она с тех пор относится к себе самой? Может ли это объяснить ее горечь? Ее отчаяние?
– У твоего ребёнка будет отцовская любовь, – сказал он. – Не важно, у него или у нее. Мне не важно, какого он будет пола, как будет выглядеть и какие у него или у нее будут способности и таланты. Даже если у него действительно будут серьёзные дефекты. Это будет мой ребёнок, и я буду глубоко любить его.
Если он хотел смягчить ее, то сильно ошибся.
– Это ты сейчас так думаешь, Эдгар, – презрительно возразила она. - А если это будет сын, и у него не будет таких прекрасных физических данных, как у тебя, или он не сможет сложить два и два, или начнет убегать, чтобы поиграть на фортепьяно, когда ты захочешь обучить его своему делу? Тогда ты начнешь его сравнивать с собой, и со своим отцом, и сочтёшь его неполноценным. И он будет считать себя презираемым, и превратится в слабое, болезненное существо. Но он не сможет прийти ко мне за утешением, я не дам ему этого. Я повернусь к нему спиной. Я не хочу воспринимать эту беременность в романтичном свете. Я не хочу думать в возвышенных выражениях о привлекательном малыше, о безумно любящей его матери и сильном, дающем защиту отце. Вифлиемская пещера[1] должна была быть холодным, вонючим, неудобным и совершенно унизительным местом для младенца и его матери. Как мы посмели превратить это во что-то блаженное?! Это было отвратительно. Именно в этом заключен главный смысл. Смысл в том, что начало жизни того самого младенца, было таким же мучительным, как и его конец. Вот что я собираюсь сделать для тебя, именно об этом предупреждает нас та пещера. Но вместо того, чтобы принять реальность и смириться с ней, мы все смягчаем и превращаем в сентиментальность. Что подвигло тебя на этот страстный и нелепый монолог?
– Я осмелился думать о моем ребёнке с любовью, – сказал он, – хотя она или он еще даже не родился.
– О, Эдгар, – произнесла она устало, – не представляла, что ты настолько благороден. На первый взгляд ты кажешься серьёзным, властным и безжалостным. Наша первая встреча только подтвердила это впечатление. Я бы хотела, чтобы ты не был таким благородным. Благопристойность приводит меня в ужас.
– А я, сударыня, – признался он, – окончательно сбит с толку. Ты хочешь заставить меня поверить в то, что добрые чувства тебе совершенно не свойственны. Но ты помогаешь покинутому ребёнку взобраться на дерево и ласково гладишь его по голове. И ты горячо защищаешь женщину и ребёнка, чьи мужество и страдания были низведены до слащавых сантиментов, которыми окружена рождественская история. И ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки, чтобы защитить от себя самой, от собственного несчастья. Ведь в этом все дело, не правда ли?
Она склонила голову ему на плечо и вздохнула.
– Эта прогулка была долгой, – произнесла она. – Я очень устала, Эдгар. Устала оттого, что меня все время понукают, провоцируют и мучают вопросами. Давай на этом закончим. Поднимись вместе со мной, когда вернёмся домой. Раздели со мной ложе. Обними меня так же, как ты делал это прошлой ночью. Ты ведь держал меня в объятьях всю ночь, не так ли? Твоя рука, наверное, онемела. Обними меня сегодня снова. И вовлеки меня дальше в этот ужас супружества. Возможно, я засну, а когда проснусь, снова буду полна сил и энергии, чтобы сражаться с тобой. Я буду сражаться с тобой, ты же знаешь. Видишь, я ненавижу тебя.
Он неожиданно улыбнулся, а потом громко рассмеялся. Она произносила слова почти с нежностью. О, да, он завлечёт ее глубже в ужас супружества – их супружества, ее новой семьи, детей, Рождества. В одном она была права. Он мог быть безжалостным, когда ставил перед собой какую-либо цель. Сейчас у него была цель. Цель, которая была важна не только для его разума, но и для сердца. Он хотел супружеских отношений с этой женщиной.
Настоящего брака.
Он нашёл ее слабое место, – она сама вручила ему в руки это оружие. Он был знатоком – безжалостным знатоком – в нахождении и изучении слабостей противника, и не отступал до тех пор, пока не получал то, что хотел. У Элен, миссис Эдгар Доунс, не было ни единого шанса.
За исключением того, что она была чертовски упряма. Она – сильный противник. Он не смог бы противостоять слабому противнику, который сдаётся при одном виде грозного соперника. В такой битве нет вызова. Элен не была таким противником. Она могла бросать ему в лицо слова ненависти, в то время как нуждалась в поддержке его рук.
– Могу я понести тебя на руках остаток пути? – спросил он, видя ее усталость.
– Если ты только попытаешься, Эдгар, – ответила она, – двери моей спальни будут для тебя навеки закрыты, и я буду выкрикивать через них гадкие слова, которые постыдится произнести любая уважающая себя леди, в ответ на все, что ты захочешь мне сказать. Я буду позорить тебя перед твоим отцом и сестрой, и перед всеми этими отвратительно важными людьми. Я не куль с картошкой, чтобы тащить меня только потому, что я имела несчастье оказаться в положении и в твоей власти.
– Простого «нет, спасибо» было бы достаточно, – сказал он.
– Мне хотелось бы, чтобы ты не был таким большим, – заявила она. – Мне хотелось бы, чтобы ты был маленьким и слабым. Я ненавижу твою силу.
– Верю, – откликнулся он на ее слова, когда они вошли в дом, – я понял твою мысль. Пойдем. Я провожу тебя наверх, и буду держать в своих объятиях, пока ты будешь спать.
– Ой, уходи, – воскликнула она, отпуская его руку, – поиграй в бильярд, или выпей портвейна, или сделай то, что ты обычно делаешь, чтобы заработать еще один миллион фунтов перед Рождеством. Я не нуждаюсь в тебе, и во сне тоже. Я напишу несколько писем.
– После того, как отдохнешь, – твёрдо сказал он и снова взял ее за руку. – И если ты действительно ищешь ссоры, Элен, я как раз в настроении обеспечить тебе ее. – Он повел ее вверх по лестнице.
– Ну тебя, – фыркнула она. – Нет, не хочу. Я слишком устала.
Он снова рассмеялся.
* * *
Джек Сперлинг прибыл в Аббатство Мобли ближе к полудню, Грейнджеры – как раз перед ужином.
Джека незамедлительно провели в библиотеку, и Эдгар вместе со своим отцом сразу же присоединился к нему.
– Сперлинг, – Эдгар кивнул головой в ответ на приветствие молодого человека. – Рад, что вы благополучно добрались. Это тот самый молодой джентльмен, о котором я говорил Вам, отец.
– Мистер Сперлинг, – старший Доунс нахмурил брови и окинул гостя взглядом с головы до ног. – Вы очень молоды.
– Мне двадцать два, сэр, – произнес юноша, краснея.
– И осмелюсь сказать, Вы, как и большинство молодых джентльменов, любите тратить деньги при любой возможности, – заявил мистер Доунс, – или даже чаще.
Джек покраснел еще больше.
– Последние два года я зарабатывал на жизнь, сэр, – он расправил плечи. – Все, что я заработал, все, что скопил, тратясь только на питание и жилье, я отдавал в счет оплаты долгов, в которые я не влезал.
– Да, да, – хмурый вид мистера Доунса говорил о его недовольстве. – Полагаю, Вы достаточно глупы, чтобы разориться из-за расточительства своего отца. Во имя этого нелепого понятия о чести джентльмена.
– Сэр, – возмущенно воскликнул юноша, раздувая ноздри, – со всем моим уважением, я не желаю слушать, как оскорбляют моего отца. И честь для джентльмена – это наивысшая ценность.
Мистер Доунс махнул рукой.
– Работая с моим сыном и со мной, молодой человек, – сказал он, – Вы сможете стать богатым. Но если Вы намереваетесь тратить Ваши с трудом заработанные фунты на выплату отцовских долгов – Вы не наш человек. Вам потребуется более дорогая и стильная одежда, чем та, которую Вы сейчас носите. И также более чем приличная крыша над головой. Вам нужна будет жена, которая будет поддерживать Ваш имидж в деловом мире. Я думаю, у Вас уже есть достойная девушка на примете. Вам следует думать о себе самом, а не о кредиторах, которым Вы ничего не должны, если забыть о чести джентльмена. В этом перспектива. Мой сын уже предлагал Вам работу у нас, и я склонен поддержать его. Но только если Вы готовы стать преданным своему делу бизнесменом. Вы готовы?
Джек побледнел. Он мог бы работать на этих двух могущественных людей, которые знают, как стать успешным и разбогатеть. Как джентльмен, который получил достойное образование и приобрел опыт, управляя имением отца, а также работая клерком в Лондоне, он мог бы учиться у них, пройти хорошую школу, и когда-нибудь открыть свое собственное дело. Это был уникальный шанс, возможность, о которой можно было только мечтать. Он сможет сделать предложение Фанни Грейнджер. Все, что от него требовалось – отказаться от пары принципов и сказать «да».
Эдгар наблюдал за лицом юноши. Сам он не стал бы использовать этот подход, но его отец вырос в более суровом мире.
– Нет, сэр, – лицо Джека Сперлинга стало белым, как бумага. Он почти прошептал эти слова. Но они были совершенно отчетливыми. – Нет, спасибо, сэр. Я вернусь в город на почтовых. Благодарю, что уделили мне время. И Вас тоже, сэр. – Его взгляд обратился к Эдгару.
– Почему нет? – пробурчал мистер Доунс. – Надо думать, потому что Вы джентльмен. Глупый щенок.
– Да, сэр, – с достоинством ответил Джек. – Потому что я джентльмен и горжусь этим. Лучше я умру от голода, оставаясь джентльменом, чем буду жить в богатстве, но как… как… – Он стремительно поклонился. – Всего Вам доброго.
– Присядьте, мистер Сперлинг, – сказал мистер Доунс, указывая на стул рядом с юношей. – Кажется, мой сын верно оценил Вас. Я тоже узнал достаточно. Мы должны поговорить о деле. Люди, которые начинают заниматься торговлей с единственной целью – разбогатеть, даже если ради этого им придется отказаться от своих обязательств, от ответственности, и пройтись по головам, – такие люди часто добиваются успеха. Но это не те люди, с которыми я хотел бы иметь дело или вести совместный бизнес. По-видимому, Вы не такой человек.
Джек перевел взгляд с него на Эдгара.
– Это была проверка, – пояснил Эдгар, пожимая плечами. – Вы прошли ее.
– Я оправдал бы Ваше доверие, сэр, – натянуто произнес юноша, – без всякой проверки. Я джентльмен.
– А я – нет, мистер Сперлинг, – парировал мистер Доунс. – Я бизнесмен. Присядьте. Вы счастливчик. Полагаю, Вы знаете, почему моему сыну пришла в голову идея нанять Вас как перспективного сотрудника для нашей фирмы?
– Мистер Доунс был вынужден жениться на леди Стэплтон, – ответил Джек Сперлинг, – и хотел компенсировать унижение, причиненное мисс Грейнджер, которая ждала от него предложения. Да, я понимаю, сэр.
– Это в наших интересах сделать Вас приемлемым женихом для леди, – продолжил мистер Доунс. – Той леди, которая прибудет сюда вместе со своими родителями ещё до захода солнца, так сказать. – Джек снова покраснел. – И будьте уверены, молодой человек, речь не идет о взятке. Мы требуем работы от своих служащих.
– Я не взял бы и гроша, который не был бы заработан мною, – воскликнул Джек. – И не согласился бы на невесту, которую бы мне купили.
– А что насчет собственности вашего отца, – спросил мистер Доунс. – Вашего покойного отца?
Молодой человек опустил голову.
– Он умер более года назад, – ответил он.
– Что стало с имением? – Мистер Доунс барабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Оно было продано?
– Еще нет, – сказал Джек. – Оно в состоянии упадка.
– Я готов купить его, – предложил мистер Доунс. – В качестве инвестиции. Деловой риск. Когда придет время, я выгодно продам его, или мой сын сделает это после меня. Вам, мистер Сперлинг. Когда Вы будете в состоянии его выкупить. Оно не достанется Вам дешево.
Эдгар заметил, как побелели костяшки пальцев, которыми молодой человек вцепился в подлокотники кресла.
– Я не ожидал этого, сэр, – произнес он. – Спасибо, сэр.
– Мы заботимся о своих служащих, мистер Сперлинг, – заявил мистер Доунс. - Мы также многого ждём от них.
– Да, сэр.
– Мы надеемся, что в течение следующей недели Вы насладитесь Рождеством в Аббатстве Мобли и станете очень осторожно ухаживать за юной леди. Ее отец не в курсе, что Вы тоже будете здесь, если, конечно, Вы не сообщили девушке, а она – матушке. Он не станет благожелательно относиться к поклоннику, который собирается работать клерком у моего сына, еще даже не получив повышения. Не сейчас, когда он питал надежды в отношении моего сына.
– Нет, сэр.
– Возможно, он смирится, когда поймет, что Вы – привилегированный сотрудник, – продолжал мистер Доунс. – Тот, от кого ждут стремительного подъема в деловом мире, и тот, кто в конечном итоге сможет соперничать с нами в богатстве и влиянии. Будучи сам джентльменом, он, без сомнения, оценит и то, что мы планируем вложить средства в покупку и восстановление поместья Вашего отца – как Вашей будущей загородной резиденции, которой Вы сможете владеть, когда достигнете определенных высот в компании.
Молодой человек плотно сжал веки.
– Да, сэр.
Мистер Доунс посмотрел на своего сына.
– Полагаю, мы обсудили все, что требовалось. – Он поднял брови. – Или мы что-то упустили?
– Не думаю, – улыбнулся Эдгар. – Осталось только поблагодарить мистера Сперлинга за то, что согласился выручить меня в трудной ситуации.
– Вы отправитесь в Бристоль, когда мой сын вернётся туда после Рождества, – сказал мистер Доунс. - Он даст Вам работу. Понятное дело, на испытательный срок. Эдгар, пожалуйста, позвони в колокольчик. Дворецкий покажет Вам Вашу комнату, мистер Сперлинг, и объяснит, как пройти в гостиную. Будем рады, если Вы спуститесь туда к чаю в четыре часа.
– Благодарю Вас, сэр. – Джек поднялся на ноги и поклонился. Он кивнул головой Эдгару и вышел вслед за дворецким.
– Никогда не жалел о своей отставке, – сказал мистер Доунс, когда двери за гостем закрылись. Он с удовольствием рассмеялся. – Но чертовски приятно время от времени возвращаться к старому. Полагаю, ты верно оценил его характер, Эдгар. На какой-то момент мне даже показалось, что он собирается вызвать меня на дуэль.
– Вы были ужасны, – Эдгар тоже усмехнулся. – Бедный молодой человек. Он даже забыл, что это он оказывает мне любезность.
– Мы не можем содержать бесполезных служащих только потому, что они оказывают нам любезность, Эдгар, – возразил его отец. – Насколько я могу судить, из юноши выйдет толк. Ты не жалеешь о девушке?
– Я женат на Элен, – натянуто произнес Эдгар.
– Достойный ответ, конечно, – согласился его отец. – Черт побери, в наши дни не было принято забираться в постель к респектабельным дамам до свадьбы. Ты меня разочаровал. Но ты поступил правильно, и можно только надеяться, что все обернется к лучшему. Она красивая женщина, и у нее есть характер. Хотя многие задаются вопросом, о чем она думала, позволяя уложить себя в постель, ведь она леди.
– Это ее проблема, отец, – отрезал Эдгар, – и моя.
– Еще один достойный ответ. – Мистер Доунс поднялся на ноги. - Я обещал показать консерваторию миссис Кросс. Очень приятная дама, Эдгар. Она напоминает мне вашу мать, или какой она была бы сейчас. – Он вздохнул. – Бывает, я не вспоминаю о ней несколько дней подряд. Должно быть, я старею.
– Должно быть, Вы наконец начинаете прощать себя, – тихо отозвался Эдгар.
– Хмм. – Его отец покинул комнату.
Глава 13
Грейнджеры прибыли в Аббатство Мобли как раз вовремя для того, чтобы присоединиться к семье и другим гостям для чаепития в гостиной. То, что они все-таки решились приехать сюда на Рождество, даже после того как узнали о помолвке и скоропалительной женитьбе Эдгара, сначала вызвало у Элен удивление. Но, имея достаточно времени на размышления, она в итоге пришла к выводу, что на самом деле ничего поразительного в этом нет.
Грейнджеры не были богаты. На носу было Рождество. Если бы они пошли на поводу у своего разочарования и вернулись к себе, им бы пришлось потратиться на организацию праздника дома, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А главная проблема заключалась в том, что сэр Уэбстер не мог позволить себе снова вывезти дочь в город на Сезон. Ей оставалось только примкнуть к сообществу старых дев, а он вынужден был бы содержать ее до конца жизни.
Они потеряли очень богатого Эдгара Доунса в качестве потенциального супруга, но Рождество в Аббатстве Мобли давало им шанс провести время в обществе нескольких представителей светской элиты, насладиться радушием состоятельных хозяев и надеяться на лучшее. В таком завидном окружении, кто знает, что может случиться?
Так что в том, что они все-таки прибыли, нет ничего неожиданного, думала Элен, приветствуя их, когда они вошли в гостиную. Они любезно поздравили ее со свадьбой. Мисс Грейнджер была весьма сердечна.
– Миссис Доунс, – вымолвила она, – я очень рада за Вас. Уверена, Вы будете счастливы. Мне нравится мистер Доунс, – добавила она, краснея.
Элен решила, что девушка была искренна. Она вышла бы за Эдгара без единого слова протеста, но чувствовала бы, что он подавляет ее.
– Спасибо, – ответила Элен и тут заметила, как Фанни внезапно уставилась на кого-то справа, казалось, ее глаза сейчас вылезут из орбит. Девушка заметно побледнела.
– Ох, – прошептала она беззвучно.
Эдгар подошел и поздоровался с Грейнджерами.
Элен взяла Фанни под руку.
– Пойдемте, поприветствуем моего тестя, – предложила она. Мистер Доунс беседовал с тетей Элен и недавно прибывшим молодым человеком. Элен была представлена юноше, но еще не имела возможности пообщаться с ним.
– Папа, – сказала она, – это мисс Грейнджер, она только что приехала из Лондона вместе с родителями. – Фанни присела в реверансе и сосредоточила все свое внимание на мистере Доунсе. Элен показалось, что девушка близка к обмороку.
– А, – сердечно отозвался мистер Доунс. – Прелестна, как картинка. Добро пожаловать в мой дом, мисс Грейнджер. И, – Эдгар как раз подвел чету к отцу, – Сэр Уэбстер и леди Грейнджер. Добро пожаловать. Полагаю, вы уже встречались с миссис Кросс. Разрешите представить вам мистера Сперлинга, молодого джентльмена, на которого мой сын возлагает большие надежды в бизнесе. Нам нужны образованные, воспитанные и предприимчивые люди, которые смогут сделать карьеру и достичь высот власти и богатства. Должен сказать, что через пять-десять лет я, по сравнению с мистером Сперлингом, буду выглядеть нищим. – Он потер руки и весело засмеялся.
Мистер Сперлинг поклонился. Фанни сделала глубокий реверанс, даже не взглянув на юношу. Сэр Уэбстер откашлялся.
– Мы уже знакомы с мистером Сперлингом – выговорил он. – Мы соседи… были соседями. Как поживаете, мистер Сперлинг? – Он, наконец, смог взять себя в руки.
– Знакомы? Соседи? – Мистер Доунс был само удивление. – Ну что ж. Кто сказал, что в эти дни не бывает совпадений? Это же потрясающе, не так ли, Эдгар?
– Поразительно, – согласился Эдгар. – Надеюсь, Вы, сэр, и леди Грейнджер, – и мисс Грейнджер тоже – помогут нам позаботиться о мистере Сперлинге, так, чтобы на время Рождественских праздников он чувствовал себя здесь, как дома.
– Да, конечно. Моя дорогая миссис Кросс, – попросил мистер Доунс, излучая сердечность и добродушную игривость, – будьте так добры, налейте мне чашечку чая.
Элен перехватила его, когда он отвел ее тетю к подносу с чаем. Кэрью, добрейшие из людей, насколько она их знала, взяли под свое крыло мистера Сперлинга, который все еще чувствовал себя неуютно, и Фанни Грейнджер. Эдгар предложил Грейнджерам присоединиться вместе с ним к Коре и Фрэнсису.
– Садитесь сюда, дочка, – мистер Доунс указал на большое кресло с подлокотниками, расположенное недалеко от камина. – Мы должны хорошо позаботиться о Вас. Было безответственно с моей стороны увести Вас сегодня утром так далеко от дома.
– Чепуха, – живо возразила она. – Что Вы задумали, папа?
– Задумал? – он взглянул на нее в изумлении. – Я забочусь о своей невестке и моем будущем внуке. Вы оба важны для меня.
– Спасибо. – Она улыбнулась. – Кто такой мистер Сперлинг? Нет. – Она подняла руку, прося не перебивать ее. – Только не рассказывайте мне историю о счастливой, но совершенно случайной находке Эдгара. Я хочу услышать правду.
Он проницательно посмотрел на неё.
– Эдгар не рассказывал Вам? – спросил он.
– Позвольте угадать. – Она присела на краешек кресла, и подняла на него глаза. – Думаю, от меня не потребуется большой изобретательности. Мистер Сперлинг – молодой и довольно красивый джентльмен. Он сосед Грейнджеров. Фанни Грейнджер, когда увидела его несколько минут назад, была близка к обмороку – излишне острая реакция на просто соседа. Когда мы подошли к нему ближе, его лицо стало белее бумаги. Какова вероятность, что он может быть нежелательным ухажером? Человеком, за которого ей не позволяют выйти замуж?
– Думаю, – признал ее тесть, – что это возможно, дочка, ведь, как мы уже установили, совпадения случаются.
– И Эдгар, чувствуя себя виноватым в том, что был вынужден жениться на мне и тем самым не смог оправдать надежды Грейнджеров, – добавила Элен, – придумал этот план, как сделать мистера Сперлинга более подходящим женихом и соединить два любящих сердца. А Вы, папа, оказываете ему всяческое содействие. Более невероятную пару сводников трудно себе даже представить.
– Но не заблуждайтесь, – поправил ее мистер Доунс. – Деловые интересы для меня и Эдгара всегда стоят на первом месте. Он не пригласил бы этого молодого человека в Мобли и не предложил бы ему работу, если бы не был уверен, что мистер Сперлинг оправдает оказанное ему доверие. Здесь нет никаких сантиментов, дочка, только бизнес.
– Ерунда, – воскликнула она, снова изумляя его. – Возможно, вы двое и верите в тот миф, что окружает вас, будто вы безжалостные, жестокие и бессердечные дельцы, для которых делать деньги – это все в жизни. Как и в большинстве мифов, здесь вряд ли имеется хотя бы крупица правды. В глубине ваших глупых сердец вы очень мягки. Вы, сэр, обманщик.
Его глаза заблестели.
– Это Рождество, дочка, – сказал он. – Даже такие мужчины, как я и мой сын, мечтают о счастливых развязках на Рождество, особенно, если речь идет о любви и романтике. Позвольте нам помечтать.
Эдгар, как заметила Элен, смеялся вместе со своими собеседниками. Он положил руку на плечо Коры в неосознанном жесте братской привязанности и выглядел расслабленным и беззаботным. Но мечты – это такая вещь, которой она не собиралась поддаваться. Тот, кто мечтает, начинает питать надежды, рисовать картины будущего счастья и гармонии. Надеяться на мир во всем мире и счастье для всего человечества. Как она ненавидела христианство.
Ее тесть ласково похлопывал ее по плечу, когда миссис Кросс принесла им чай.
– Позвольте мне помечтать, дочка, – сказал он. И она понимала, что сейчас он говорил не о Фанни Грейнджер и мистере Сперлинге.
* * *
На следующий день из Бристоля прибыло еще несколько гостей, – из тех, что были на свадьбе, а теперь вернулись, чтобы провести Рождество в Аббатстве Мобли. Среди них были близкие друзья Эдгара и его отца. Почти у всех без исключения были сыновья или дочери брачного возраста.
Как объяснил мистер Доунс своему сыну, он пригласил их, когда стало очевидно, что его дом будет полон аристократических гостей. Он приветствовал связи, – разумеется, он был доволен, что его сын и дочь нашли спутников жизни в высшем обществе, – но не собирался при этом отказываться от своего круга. Он был человеком, всегда стремящимся расширить горизонты, но при этом, отнюдь не тем, кто способен зачеркнуть старое, заменив его новым.
– Но и, кроме того, Эдгар, – объяснил он, – я понял, какая большая разница в возрасте будет между пожилыми, женатыми гостями и детьми, с одной только Фанни Грейнджер между ними. Эта мысль пришла мне в голову еще тогда, когда планировалась твоя помолвка с ней на Рождество. Ей наверняка потребовалась бы компания ее возраста. В изменившихся обстоятельствах, мне кажется, это еще более важно. И мне нравится молодежь. Они оживляют стариковскую жизнь.
– Старик – это Вы, я полагаю, – усмехнулся Эдгар. – Да в Вас больше энергии, чем в любых двух юношах вместе взятых, папа.
Его отец рассмеялся.
Но Эдгар был рад прибытию новых молодых людей и своих друзей. Это заметно успокоило его. И он обратил внимание, что Фанни Грейнджер и Джек Сперлинг тоже немного расслабились.
Все гости добрались благополучно и прибыли вовремя. Следующая ночь, – ночь перед запланированным мероприятием по сбору остролиста и омелы для украшения дома, – принесла обильный снегопад, который засыпал все вокруг, и отрезал их от внешнего мира так, что на ближайшие день-два выбраться куда-либо пешком стало невозможно.
– Посмотри, – сказал Эдгар. Он только что встал с постели и теперь стоял, прислонившись к окну спальни. Он повернул голову, чтобы взглянуть на проснувшуюся Элен, которая все еще лежала в кровати. – Подойди и посмотри.
– Слишком холодно, – пожаловалась она.
– Вздор, – возразил он, – огонь уже разожгли. – Тем не менее, он подошёл, чтобы подать ей тёплый халат. Она встала, ворча, и он помог ей одеться. – Иди, посмотри.
Он обнимал ее за плечи, а она смотрела на снег и сгущающиеся мрачные тучи. Крупные снежинки летели вниз в плавном кружащемся танце. Она ничего не сказала, но на мгновение он увидел в ее глазах восхищение, – вечное восхищением первым падающим снегом, которое испытывают дети всех возрастов – от одного года до девяноста лет.
– Снег перед Рождеством, – вымолвила она, наконец, и тон ее голоса был прохладным. – Как вовремя. Все будут в восторге.
– Мой первый снежок я закину тебе за шиворот, – заявил он. – Я дам тебе насладиться этим замечательным ощущением тающего снега, медленной струйкой стекающего по спине.
– Какое ребячество, Эдгар, – протянула она. – Но почему именно за шиворот? Мой первый снежок попадет тебе прямо в лицо.
– Это объявление войны? – поинтересовался он.
– Это естественная реакция на угрозу, – пояснила она. - А сбор зелёных веток придется отложить? Эти сугробы, наверное, несколько дюймов глубиной.
– Отложить? – переспросил он. – Ни в коем случае. Что может лучше выразить дух Рождества, чем сбор остролиста в снегу? Будет такой беспорядок, что процесс займет в два раза больше времени, чем обычно. Но беспорядок может доставить такое невыразимое удовольствие!
– Да, – вздохнула она.
Вдруг его словно что-то толкнуло изнутри, и он понял, что счастлив. Он был в Аббатстве Мобли вместе со своей семьей. Через несколько дней наступит Рождество. За окном было достаточно снега, и вряд ли все эти сугробы растают до Рождества. И он стоит у окна собственной тёплой спальни и обнимает свою беременную жену. Как удивительно, что счастье может незаметно подкрасться к человеку и проявить себя столь волнующим образом.