В средние века особенно много встречается рассказов о явлениях душ умерших. Признать все эти рассказы ложными, мы не имеем основания, — ибо возможность подобных явлений допускается учением Церкви, но многие из них обставлены такими подробностями, что очевидно должны быть отнесены к области вымысла.
Одному благочестивому священнику, как это передает аббат Клюнийский[118], в одно время постоянно являлся умерший г. Вит, его духовный сын, и просил его передать брату умершего Анзельму, чтобы этот последний возвратил крестьянину отнятого у него вола Витом. В этом грехе умерший не сознался на исповеди, и потому теперь жестоко наказывается. Сначала священник не мог исполнить поручение потому, что Анзельм был в отсутствии. Вит же изо дня в день являлся священнику и упрекал в нерадении. Священник наконец объяснил Анзельму просьбу умершего. Но Анзельм отказался искупать грехи брата. Вит явился Анзельму и просил его помочь ему в крайней; нужде, и Анзельм уплатил крестьянину за отнятого Витом вола и просил благочестивых молиться за умершего. Вит после этого не являлся более.
Что сказать об этом рассказе? Этот рассказ передает Петр достопочтенный, аббат Клюнийский. Но ведь и достопочтенный, если он действительно таков, мог легко принять ложь, сказку за истину, потому что не мог проверить рассказа на деле: далее, действительно ли священник передал аббату Петру дело верно, может быть священник сам сочинил этот рассказ, а Петр поверил ему потому, что тогда принимали подобные факты или рассказы на веру, без критической оценки. Было тогда много и мастеров создавать подобного рода анекдоты и передавать их другим с убеждением и известного рода доказательствами, с тем, чтобы творцов этих сказок считали людьми благочестивыми, обращались к ним за советами, просили их молитв о себе и т. п. Очень могло случиться и такого рода обстоятельство: священнику мог жаловаться крестьянин на Вита: священник, как благочестивый, если верить словам аббата, невольно задумался над этим и во сне увидел Вита, как кающегося и просящего помощи. Священник передал сон Анзельму, приняв сонный бред за действительное явление. Анзельм, каков бы он ни был, должен был задуматься над судьбою брата, и, естественно, мог во сне увидеть брата, который будто явился ему с просьбою о помощи и т. д. Осталось священнику прибавить несколько слов — и факт, совершившийся во сне, полумиль характер реальный, серьезный, так, что он оказался годным для записи, как и сделал аббат Петр. Впрочем, все-таки и здесь предполагается малый обман со стороны священника. Но возможно ведь и так, что не только аббат, но и священник и Анзельм были обмануты ловким крестьянином, который придумал способ отнятия вола и воспользовался им. Такого рода случаев было очень много. Иные, как мы выше имели случаи заметить, одевались в особые костюмы и пугали суеверных. Являлись часто такие люди вдовам, требовали, вместо мужей, месс за умерших, или пожертвований на какое-нибудь семейство или общество и т. п. Возможно наконец еще одно предположение: аббат Петр мог придумать вполне сам эту историю, не смотря на свою почтенность, с благочестивою целью (употребить piam fraudem, т. е. благочестивый обман), для назидания верных, для защиты беззащитных и проч. Все это возможно и находит свое оправдание и подтверждение в истории средних веков.
|
|
|
|
Около 1212 года, в городе Епинале, как говорит Рихерий, монах Зенонский[119], в доме одного гражданина Гюго-де ла-Кур жил какой-то дух от праздника Рождества Христова до Иоаннова дня (24 июля), и давал всем знать о своем присутствии. Слышали, как он говорил, и видели все, что он делал. Дух отличался услужливостью и никому не делал ни малейшего вреда. Так однажды Гюго приказал слуге оседлать лошадь; вместо слуги, который был очень занят, приказание хозяина исполнил дух. В другой раз Гюго купил к обеду рыбы, и дух принес ее в дом. Однажды Гюго вздумал пустить себе кровь и приказал служанке приготовить перевязь; дух изорвал новую рубашку и предложил хозяину тряпку для перевязи. Служанка раз развесила в саду белье для просушки; дух собрал белье, снес в верхние комнаты и так искусно сложил его, как могла сложить его опытнейшая хозяйка. Как бы в благодарность за услужливость, дух просил Стефана, сына Гюго, принести в дар за него один пфенинг покровителю города Епиналя. Стефан дал ему старый Провансальский пфенинг. Дух просил тулузского хорошего пфенинга. Когда желание духа было исполнено, пфенинг исчез. В следующую ночь в церкви покровителя города Эпиналя слышали шум, как от вошедшего человека.
Этот рассказ, записанный в хронике монахом Рихарием, не напечатан, как замечает г. Кальмет; а в хрониках непечатных чего не рассказывали, каких там не было чудес, неестественных явлений, поверий и предрассудков? К таким рассказам относится и факт, переданный Рихерием. Прежде всего он передан без всякой последовательности (рассказ приведен в порядок нами) и слишком странный по содержанию. Что заставляло духа так долго работать из-за одного пфенинга, который был ему дан был и без стольких хлопот? Да и почему пфенинг нужно бы о принести в дар покровителю Эпиналя? Далее, каким образом дух, как дух, которого никто не видел, мог седлать лошадей, носить рыбу, брать пфениг и пр.? Как объяснить все это? Наконец, чем доказать, что шум в церкви произведен ночью духом, а не чем-нибудь другим? Оказался ли пфенинг в церкви или нет? Вот вопросы, на которые не мог бы отвечать удовлетворительно и составитель хроники. А подобных вопросов можно бы предложить очень много.
|
|
* * *
Следующий факт как бы служит объяснением того, каким образом духи, как такие, могут совершать чисто материальные действия.
В 1306 г., в Вероне умерший Гюго де ла Тон[120], через восемь дней после смерти говорил с женой, соседом и соседкою, с доминиканским настоятелем и профессором теологии, и очень хорошо и правильно отвечал на вопросы. Он объяснил им, что находится теперь в чистилище за грехи, в которых не покаялся. Когда спросили его, каким образом он может говорить, не имея необходимых для этого органов чувств? — он отвечал, что отошедшие души способны образовать себе в воздухе орудия, посредством которых они могут говорить.
* * *
Мы приведем еще несколько рассказов, но не станем опровергать каждый из них: все они похожи друг на друга. Все духи ведут себя, по отношению к живым слишком нелепо, то пугают живых, то оскорбляют их, то действуют во вред им и т. н. Характер рассказов сколько мрачный, столько же и странный потому самому, что фантазия и склад мышления передавших эти рассказы мрачны, суеверны и странны.
«Теперь еще не знают, говорится в мемуарах де Сюлли[121], что такое мог быть тот волшебный образ, который так часто и столь многим являлся в лесу Фонтенеблском: это было привидение с собачьей головой, лай которого слышан был издали и которого видели издали; но как только приближались, видение исчезало».
Издатель этих мемуаров замечает, что Перефикс упоминает об этом привидении, и прибавляет, что оно поразительным голосом произносило одно из этих трех слов: m’attandez vous, или m’entendez vous, или amandez vous (т. е. выслушайте меня). Думают, что это была ведьма. В дневнике Генриха IV также говорится об этом привидении и прибавлено, что оно очень беспокоило короля и двор. Петр Матье нечто подобное передает в своей истории Франции[122]. Об этом привидении упоминает и Бугар[123], и утверждает, что это был великий охотник, убитый в том лесу во время Франциска I. Теперь уже забыли об этом привидении, только пролегающая в том лесу дорога своим названием: grand Veneuz (великий охотник), напоминает об этом страшном явлении.
Францисканец Тальйнье, профессор теологии в Руане (Rouen), в своем сочинении: о явлении духов, изданном в Руане в 1600 г.[124], упоминает об одном знакомом ему Францисканце Гаврииле, который являлся многим монахам монастыря Нисского и просил уплатить одному Марсельскому купцу за одежду, которую он у купца взял и не возвратил денег. Когда спрашивали его, почему он, являясь, производит такой сильный шум, он отвечал, что не он производит этот шум, а нечистый дух, который является вместе с ним и препятствует ему высказывать настоящую причину его мучений.
Два каноника города Диц (Dies) рассказывали мне, замечает г. Пальметт, такую историю: спустя три месяца после смерти каноника того же города г-на Генриха, одному из них достался дом умершего. Новый владелец отправился однажды со своим товарищем в дом осмотреть, какие нужно сделать в нем поправки. Они вошли в кухню и через отворенную дверь в главной комнате, очень светлой, увидели духовную особу, с виду совершенно похожую на умершего священника; он обернулся к ним и посмотрев на них минуты две, через названную комнату ушел на черную лестницу, которая вела к амбару. Они тотчас же поспешили из дому и рассказали одному из товарищей случившееся. По совету последнего снова отправились в дом осмотреть, не спрятался ли там кто-нибудь, осмотрели весь дом, по никого не нашли.
* * *
В истории Епископа Майнцского[125]говорится, что во время Епископа Гюго, жившего в 1135 г. в доме городского старосты, Николая, слышен был призрак, который страшным шумом и стуком пугал не только жильцов дома, но и соседей. Он выламывал огромные камни из стены, так что весь дом дрожал, переставлял с места на место посуду и другие кухонные принадлежности, хотя не видно было рук, которые бы все это делали, зажигал свечу без огня. Иногда принесенное мясо он посыпал отрубями, золою или сажею, так что до пищи нельзя было дотронуться. Когда Амика, жена старосты, приготовила пряжу для полотна, дух намотал ее вокруг лавки, к величайшему удивлению присутствовавших.
Призванный священник освятил дом и оградил всех крестом. В следовавшую за этим первую и вторую ночь слышали женский голос, который с сильным стоном жалобно говорил: «я пряха». Потом дух, обращаясь к старосте, говорил: «ах, откуда пришел я! Из какой далекой страны, через какие бури, опасности, снежные сугробы! какой холод и зной перенес я, чтобы достигнуть этого места! и я не имею теперь силы причинить какой-нибудь вред; но приготовьтесь встретить целый сонм злых духов, которые пришли сюда с тем, чтобы вредить вам. Отслужите для меня заупокойную литургию, а ты, любезная невестка, раздай за меня несколько одежд бедным».
Духу предлагали многие вопросы о прошедшем и будущем, на которые он давал удовлетворительные ответы, высказывал мнения о многих лицах. Но в объяснения с учеными людьми дух не хотел вступать; «это последнее обстоятельство очень замечательно и бросает подозрение на целую историю», замечает г-н Кальме.
В последнее время нам сообщено одно сочинение, написанное Премонстратензерским монахом, из аббатства Всех Святых в Шварцвальде, человеком очень почтенным; сочинение это носит такое название: Umbra Humberti, hoc est historia memorabilis de Humberti Birkii mira post mortem Apparitione, per A. Q. N.
Этот Гумберт Бирк был одним из лучших граждан города Онненгейма и владетелем хорошего поместья — Беренбах, он умер в ноябре 1620 г., за несколько дней перед праздником Св. Мартина. В субботу, следовавшую за его погребением, слышали плач в доме, где он жил со своею первою женою (он умер во втором браке). Хозяин дома, полагая, что это его зять, сказал: «если это ты, Гумберт, мой зять, ударь три раза в стену.» Послышались три удара: он обыкновенно ударял по нескольку раз. Иногда слышали его в колодце, откуда черпали воду, так что все соседи были устрашены. Дух не издавал никакого определенного звука, но давал слышать себя через удары, шум, стоны, свист и просто через жалобный крик. Все это продолжалось без всяких вредных для жителей следствий около полгода, но потом вдруг прекратилось. В скором времени, по прошествии года, гораздо яснее прежнего дух дал себя слышать. Хозяин дома и один из его слуг спросил наконец, что ему нужно и чем можно помочь ему. Грубым и сильным голосом дух отвечал: «призовите в следующую субботу священника с моими детьми.» Больной священник не мог прийти в назначенный день, но в следующий понедельник он пришел вместе с другими лицами.
Гумберта известили об этом и он очень внятно говорил. На вопрос: желает ли он, чтобы совершена была литургия, он потребовал, чтобы совершены были три. Его спросили: полезно ли будет для него подавать милостыню, он отвечать: я желал бы, чтобы роздано было бедным восемь мер пшеницы и чтобы жена его выдала из остававшегося после него имения, которое доходило до 20-ти гульденов, его детям следовавшую им часть, чтобы неправильный раздел в завещании был изменен. Когда спросили его, почему он беспокоит именно этот дом, а не другой, он отвечать, что сила заклинания принуждает его к тому. На вопрос священника, принимал ли он Церковные таинства, — он отвечал, принимал от вашего предшественника. Далее заставили его читать: «Отче наш» и «Богородица Дево радуйся». То и другое произносил он с большим усилием и говорил, что злой дух препятствует ему и многого не позволяет открыть священнику.
Священник, Премонстратензерский монах, возвратился 12 января 1621 г. в свой монастырь Всех Святых и предложил это дело на обсуждение старших. Ему дали в помощники трех монахов, и он снова отправился в дом, где Гумберт возобновил свои требования, потому что ни одно из них не было выполнено, Здесь были уже очень многие из соседей. Хозяин, дома сказал Гумберту, чтобы он ударил три раза в стену. Он сделал три очень тихих удара. Хозяин снова обратился к нему и сказал: «возьми камень и ударь сильнее». Он медленно взял камень и ударил им три раза очень сильно. Хозяин сказал очень тихо, — чтобы он ударил семь раз; Гумберт и это исполнил. Священникам дух выказывал особенное уважение и отвечал им не так дерзко, как мирянам; когда спросили его о причине этого, он отвечал: «Они имеют при себя Св. Дары.» Они намеревались совершать литургию и Св. Дары действительно были при них. На другой день совершили три литургии, как требовал дух, и отправились ко св. местам, чего он в последнем разговоре особенно желал, и обещали на следующий же день раздать милостыню. После этого Гумберт более не являлся.