Сотворение «сверху», сотворение «снизу» 7 глава

Из мяса Имира была создана земля,

Горы из костей его,

Горы из замороженного черепа гиганта,

Бурное море из крови его

Множество деталей были добавлены позднее, но в этих поздних источниках мы не можем сказать с определенной уверенностью, насколько легенды об средневековом Адаме, возможно, оказали свое влияние на германскую традицию. Очень рано, в эпоху христианизации, множество легендарных материалов стали распространяться, описывая библейский образ первого человека, Адама, который в Мидраше(еврейских легендах) или в исламской традиции описывается как своего рода мировой гигант. В некоторых версиях его тело простирается от одного конца мира до другого. Мы находим возникновение космического аспекта Адама в легендах, которые гласят, что Бог взял глину, или пыль, чтобы сотворить тело Адама из четырех концов света. Он не только взял глину с четырех концов света, но эта глина была еще и разных цветов: красная, черная, белая и желтая (стоит заметить, что это четыре основных цвета в алхимии). Из красной он сделал кровь, из черной – внутренности, из белой – кости и кровеносные сосуды, а из желтой – тело. Бог собрал воедино разную пыль для того, чтобы если человек будет странствовать с запада на восток, или с востока на запад, или найдет иное место, которое ему понравиться, то Земля не сможет сказать: «Ты не можешь здесь обитать, поскольку ты не содержишь моей субстанции». Поэтому Земля ниоткуда не может изгнать человека.

В некоторых старых еврейских преданиях говорится, что первый человек простирался от одного конца света к другому. Здесь виден противоположный мотив: материя человека не просто собрана с разных концов света, но сам человек простирается на весь мир, и только после Падения, после того, как он согрешил, Бог сделал его маленьким, тогда он был сокращен до нынешнего размера. В талмудической и мидрашеской традициях, тем не менее, Адам остается одинакового роста до и после Падения. Эту идею можно также найти в Каббале. В Sefer Gigulim, каббалистическом тексте, говорится, что голова Адама и его горло во время сотворения были в середине райского сада, но тело простиралось по всем частям мира. Он также рассматривается как андрогин, как и первый человек в речи Аристофана в диалоге Платона «Пир» (Symposium). Согласно другим сведениям, он не был андрогином, но имел два лица, идея, которая отражает влияние платоновской традиции. В каббалистической концепции Адам не только был размером с мир, но и содержал в себе души всех людей, что тогда существовали – а именно, 600 000. Не постепенно они выделились из него, но первоначально каждый человек содержался в первом Адаме. Существует одна интересная деталь. В раввинской литературе говорится, что души свисали с его тела, некоторые с его волос, некоторые с носа и так по всему телу; оттуда они рождались в мире. Здесь первое гигантское существо не убивается, но после Падения сокращается и делается маленьким, что является определенной вариацией на тему убийства первозданного монстра.

Если мы сделаем обзор этих первых жертв, то увидим, что они в основном относятся ко второму типу одного из двух творцов, к пассивному типу. Эта идея уже содержится в слове жертва: он тот, кто выталкивается из реальности, тот, кто перестает существовать, уходит, уменьшается или разрезается. Он относится к образу создателя, который в какой-то момент исчез. И самое время спросить себя, что этот мотив разрушения гигантского человека или человекоподобного существа значит в психологическом смысле. Я думаю, что значение относительно понятно: это первозданное существо представляет собой аспект предсознательной целостности, иногда всецело, а иногда, как в случае с Тиамат, большей частью пассивный аспект, который разрушается ради дальнейшего развития сознания. Каждый шаг в сторону большего наращивания сознания разрушает предшествующий жизненный баланс. Это верно и в случае невроза и является одной из причин, почему человек привязывается и служит своему неврозу и обычно имеет огромное чувство опасности в противовес предшествующему неврозу состоянию. Одна из самых больших терапевтических сложностей заключается в том, что существует определенное инстинктивное сопротивление к лечению, поскольку во взволнованном положении относительно бессознательного состояния и неспособности адаптироваться психика человека имеет тенденцию устанавливать определенный баланс, некую гармонию. Эта невротическая система называется компенсацией. Неумение адаптироваться, к примеру, компенсируется фантазиями, связанными с мегаломанией. Но определенный баланс существует всегда, и всякий раз, когда планируется прогресс или расширение сознания, предыдущий баланс должен быть уничтожен. Поэтому в терапии мы говорим о кризисе лечения, и поэтому люди, подвергаясь анализу, часто жалуются, что их состояние все хуже и хуже, что до анализа все было более менее терпимо, но все стало гораздо более хуже, и они чувствуют, что не должны были касаться психологии. Также в начале анализа родители иногда приходят и говорят, что раньше их сын или дочь были, по крайней мере, выносимы, но сейчас больше просто невозможно держать их дома. Этот невротический баланс нарушается процессом привнесения новой формы сознания, и только когда новая расширенная форма сознания становится доминантной, конфликт начинает утихать.

Каждая доля прогресса в сознании, каждый творческий процесс, каждое расширение границ и изменения сознательного отношения первым делом разрушает примитивную первозданную целостность и некий баланс внутри целой системы. Так как мы рассматриваем сознательно-бессознательное психическое в виде относительно закрытой, саморегулирующей системы, то понятно, что подобные процессы раскалывают ее на части. Этот мотив в другой форме можно найти в мифе о благородном дикаре (noble savage) – сбалансированный человек, находящийся в состоянии гармонии, от которого мы отклонились ввиду нашего развития по отношению к более высокому уровню сознания (Руссо). В некоторой степени это, вероятно, чистая проекция.

Всякий раз, когда этот первозданный гигант, представляющий собой целостность, разрушается, во всех кроме одного случая существуют фигуры разрушителей, которые являются богами. Только в мифе о Пань Ку текст гласит: когда Пань Ку умер, его голова превратилась в гору Тайшань и т.д. Он умер сам, так сказать, без внешнего воздействия. Но в случае с Хунь-тунь его убивают Изменчивый и Молниеносный (Brief and Sudden), Имира разрезают три бога брата, а Тиамат с помощью ветра разрывает на части Мардук. Пурушу также убивают боги.

Это, вероятно, дает нам подсказку, почему предсознательное единство, ранняя форма самости, разрушается, и, возможно, может намекнуть, где мы должны искать происхождение сознания. Если смотреть на это с точки зрения эволюции человека, то естественным образом встает вопрос, почему человек единственный из млекопитающих имеет это странное свойство, сознание, в гораздо большей степени, чем другие известные нам существа на нашей планете. Если боги расчленили первозданное существо (можно сказать, что боги представляют собой архетипические содержания), то это значит, что одно архетипическое содержание, или их группа, разрушило первозданный всеобщий баланс. В приведенной диаграмме, мы попробуем рассмотреть предсознательное единство как континуум.

психическое – бессознательное единство

О = диспозиции архетипов

конфликт архетипических диспозиций.

Когда мы используем слово psyche, мы имеем в виду нечто вроде континуума, в то же время, естественно, оно содержит в себе все различные архетипы или архетипические диспозиции, которые соответствуют тому, что в животных зоологи зовут моделями поведения. Сейчас единство моделей поведения в животных и людях не находятся в гармонии. Уже на животном уровне можно увидеть, что различные паттерны и различные диспозиции могут сталкиваться и конфликтовать. Другими словами, даже животные страдают от конфликтов, которые можно назвать бессознательными конфликтами. Это можно легко заметить. К примеру, если вы видите высиживающую яйца курицу и начинаете к ней приближаться, то вы сразу заметите, что она оказывается в двойственном положении: стандартный инстинкт заставляет улететь в целях самосохранения и материнский инстинкт, который говорит ей продолжить высиживание яиц. Она находится в напряженном состоянии, глядя на вас немигающим взглядом, а затем внезапно улетает с криком: первый инстинкт преодолел второй. Но может быть и другой вариант, тогда она затихнет и не будет больше выказывать страх; ее можно даже погладить, убеждаясь, что материнский инстинкт взял верх. Иногда конфликт длится некоторое время, и если вы умеете понимать выражения этой птицы, то можете видеть, как она разрывается между двумя инстинктами, один из которых через какое-то время становится сильнее; в этом случае происходит реакция или/или. Здесь возникает феномен, проблема вытесненной реакции, о которой я говорила выше, когда приводила в пример двух птиц, которые собирались драться, но поскольку страх и агрессия были на одном уровне и не могли взять вверх друг над другом, возникла третья реакция, и обе птицы просто погрузились в сон. В этом случае две несовместимые инстинктивные модели находились в абсолютном балансе. Конечно, это не обычный случай, чаще бывает так, что спустя некоторое время одна модель берет верх над другой, генерируя ту или иную реакцию. Другая хорошо известная несовместимая модель поведения проявляется у сексуально возбужденного оленя-самца, который может побежать прямо на охотника. Людям с их ружьями лучше держаться в стороне от этого; бывали случаи, когда охотников сбивали с ног эти животные. В таких случаях животное теряет естественный инстинкт самосохранения, поскольку другой инстинкт, сексуальный, заменяет все остальные. Конечно, все другие инстинктивные паттерны – самосохранение, голод и т.д. – всего лишь на время подавляются и потом возникают снова, но в момент главенствования сексуального инстинкта все остальные просто затихают.

Следовательно, мы не должны думать, что высшие млекопитающие во всех случаях являются гармоничными существами с гармоничным набором инстинктивных паттернов; гармония инстинктивных моделей поведения у высших животных весьма относительна, и при случае она вполне может перерасти в конфликт. Возможно, что и мы не исключение в этом отношении, и в нас также различные инстинктивные диспозиции могут приходить в противоречие и нарушать общий баланс системы. То, что мы зовем в зоологии моделями поведения, это то, что мы можем наблюдать извне, а именно фактическое поведение: полет, спаривание, кормление, гнездование и т.д. Архетип, согласно определению Юнга, это сопроводительный внутренний аспект модели поведения, а именно эмоции, чувства, внутренние образы, включающие в себя даже абстрактные концепции; это является архетипической диспозицией, и они сталкиваются и воюют в точности, как это делают инстинкты и модели поведения. Поэтому во множестве мифологий встречаются войны богов или титанов. Совсем даже не так, что в небесном или призрачном мирах не происходит войн; напротив, бесчисленное количество мифов по всему миру показывают нам богов, воюющих между собой. Иногда существует два типа богов: боги, воюющие с титанами, и боги света, сражающиеся с богами тьмы, или духи весны, бьющиеся с духами зимы и т.д. Это отражает базовую дисгармонию даже бессознательных архетипических паттернов в человеке. Когда Гераклит сказал, что источник бытия и отец всех вещей – война, то в нашем смысле он был прав.

В связи с этим я хочу привести текст, который, ввиду более высшей философской эволюции, несколько отличается от примитивных текстов, но также освещает проблему борющихся паттернов. Это космогонический миф гностической секты, адепты которой называли себя сифианами. Эта секта существовала примерно во времена Христа. Они имели свои священные тексты, которые назывались «Святая Книга» или «Парафразм Сима»(Paraphrasis of Seth). Книга утверждает, что первоначально космос был сформирован из трех вплетенных принципов, которые состояли из огромного числа других принципов. Одним принципом был свет сверху, другим – тьма снизу, а посредине была чистая пневма, исключительно духовная сила, которая распространяла успокаивающий, восхитительный запах во тьму. Тьма походила на ужасающую массу воды. Будучи не лишенной разума; тьма хорошо понимала, что если кто-то будет отгораживать ее от света, то она станет пустой и слабой, поэтому она постоянно пыталась добраться до света и вместить в себя пару его искр. (Я пропускаю моменты, которые напрямую не относятся к нашей теме) Все три принципа заключали в себе бесконечное число других сил, которые обладали разумом и умели думать. Они пребывали в спокойствии, как если бы находились в спящем состоянии, но как только один из принципов приближался к ним, то неравномерность их порядка вызывала определенное движение и энергию; это движение заканчивалось столкновением сил. Когда они сталкивались, они оставляли друг на друге пятна. Путем столкновения сил формировались образы. В результате бесчисленного числа столкновений бесчисленных сил было произведено бесчисленное число образов. Эти образы являются идеями разных живых существ. Идея здесь понимаются не в современном философском значении, но в платоновском смысле, eidola, архетипические образы всех существ, что будут существовать далее. На языке ирокезов это Онгви, о которых я упоминала выше, и которые также являются прототипами всего, что будет существовать в дальнейшем.

Итак, вы видите, в космогонии сифиан ясно сказано, что архетипические паттерны в психическом человека происходят в результате столкновения инстинктивных или активных импульсов, и что даже в первозданной целостности имеется огромное число коллизий, которые медленно формируют определенные модели. Это, как мне кажется, отражает то, что мы знаем из психологии, а именно то, что коллизия различных архетипических моделей поведения, возможно, стоит за происхождением сознания. Можно сказать, что высшие млекопитающие с присущими им конфликтующими инстинктивными моделями поведения только относительно являются хорошо адаптированными существами, поскольку существуют отклонения от идеальной адаптации, как результат коллизии паттернов. Таким образом, очевидно, что изобретение “центрального офиса”, который должен регулировать конфликтующие модели, было бы огромной ценностью. На самом деле, можно сказать, что именно это и произошло в человеке: он имеет задатки сознательного эго, с помощью которого он может регулировать подобные коллизии. Это то, что мы субъективно зовем свободной волей сознательной личности. Юнг определяет свободную волю, как определенное количество энергии, которая находится в распоряжении эго. Если эго имеет некоторое количество энергии в распоряжении, то в этом случае оно чувствует, что субъективно обладает тем, что мы зовем свободной волей. С философской точки зрения существование свободной воли не может быть доказано, поскольку чтобы вы ни делали, чувство, что данное решение принято свободно, всегда можно оспорить и сказать, что это бессознательная модель заставила вызвать подобное чувство. Поэтому мы не можем с философской точки зрения спорить на тему свободной воли; слишком много за и против; это тот вопрос, который с позиции разума не может быть доказан или опровергнут.

Возьмем в качестве примера мать, дом которой охвачен пламенем. Ситуация та же, что и в примере с курицей, высиживающей яйца – ее первым действием будет побежать прочь спасая свою жизнь, но затем она вспоминает о спящих в доме детях. На субъективном уровне она почувствует, что сама решила вернуться и спасти детей. Человек, который не верит в свободную волю, в этом случае скажет, что это всего лишь взявший верх над инстинктом самосохранения материнский инстинкт – это не было ее решением, она только почувствовала, что приняла решение сама. Это невозможно доказать, но в качестве субъективного переживания можно допустить, что был инстинктивный конфликт между спасением своей жизни или жизни ребенка. Мы часто впоследствии имеем ощущение, что что-то в последний момент решило: «Вот что я должен делать, не то, а это»

Если вы спросите людей, побывавших такой критической ситуации, то они иногда достаточно честно подметят, что они не сами приняли решение, но что-то подтолкнуло их вернуться и спасти ребенка. Что-то более сильное заставило их вернуться. Но другой человек в равной степени может честно сказать, что в определенный момент он осознал всю ситуацию и принял решение. Таким образом, здесь мы должны полагаться на человеческую честность, и в одном случае может быть так, что материнский инстинкт подтолкнул женщину спасти ребенка, а в другой же случае она имела достаточно свободы, чтобы дать сгореть ребенку заживо, но сознательно решила спасти его. Иногда мы действуем полностью под управлением инстинкта; он заставляет нас действовать, и мы это субъективно чувствуем. Мы хорошо знаем, что мы не имеем сами какой-либо заслуги в том, что сделали, поскольку нас направляла более мощная сила, в то время как в иных случаях кто-то вспоминает, что сам взял себя в руки и сам принял решение в критический момент. Таким образом, свободная воля в этом случае является субъективным опытом наличия энергии, силы в нашем распоряжении.

Мы определяем эго как всего лишь один из комплексов среди других, эго, имеющее определенное количество энергии в своем распоряжении, которое нужно для того, чтобы поддержать тот или иной инстинктивный импульс. В определенный момент мы решаем поддержать один или другой импульс. Принимает решение минимальное количество энергии эго, поэтому в этом смысле эго становится центральным бюро, которое влияет на то, когда будут сталкиваться инстинктивные паттерны, и которое иногда спасает ситуацию. Естественно, эго иногда неправильно использует свою силу и, как все люди, сидящие в офисах, подавляет вещи, которые не имеет права подавлять. Действительная функция должна заключаться лишь в том, чтобы быть центральным бюро решений в случае коллизий, но оно, естественно, переходит границы и причиняет всевозможный вред и оказывает влияние на вещи или процессы, которые его не касаются, подобно чиновникам, которые постоянно суют свой нос, куда не надо. Здесь эго является отражением бед нашей сознательной цивилизации. Но также можно заметить, почему природа вложила в человека сознание, и также можно заметить его огромную ценность, поскольку в определенные моменты дисгармонии и конфликта инстинктов оно может привнести разумное решение путем обдумывания. Конфликтующие инстинктивные паттерны и войны богов – это мифологический мотив, к которому я вернусь позже в связи с другим моментом. Сейчас я хочу использовать этот мотив только для того, чтобы представить возможное доказательство того, почему первичная целостность должна была распасться, почему существует такая вещь, как первая жертва. Определенные инстинктивные паттерны стали сильнее, чем другие, и нарушили гармонию, и, следовательно, первозданному балансу пришлось распасться, чтобы создать более высокую форму сознания.

Происхождение эго комплекса – это очень таинственная вещь, о которой мы знаем очень мало. Юнг во вступлении в своей книге Aion дает основное описание эго, начиная говорить с того, что это загадочный фактор в человеческом существе, и мы не знаем, что это. Мы можем только определить, что центр области сознания, в том смысле, что все содержания, которые ассоциируются с эго, являются сознательными; те, что не связываются с эго, не являются сознательными. Затем Юнг говорит, что ничего не известно о происхождении эго, оно, возможно, происходит из коллизий тела с внешним миром. Например, ребенок не может оценить расстояние: он видит что-то, вытягивает руку, но не дотягивается и начинает реветь изо всех сил. Появляется конфликт! Он чувствует глубокую боль, поскольку не может взять игрушку, которая находится за пределами его досягаемости. Так он медленно осваивает пределы своего тела. Это все коллизии, которые сперва основаны на телесных коллизиях. Таким образом, формируется то, что фрейдисты зовут телесным эго, то есть осознание тела, себя. Даже взрослые люди при вопросе «кто ты?» затрагивают свое тело. Это подлинный жест демонстрации эго: это я, а это не я. Впоследствии подобная коллизия происходит и с внутренним миром, но это процесс, который происходит несколько позже, а именно тот, кто уже выстроил все физические противоречия, начинает сталкиваться с внутренними факторами, и здесь начинается проблема воспитания.

Я хочу проиллюстрировать этот момент на примере. Давайте представим, что ребенок отчаянно хочет украсть кусочек шоколадки, поскольку его жадность руководит им. Однако, ребенок знает, что возможно ему не следует этого делать, или даже хотеть это сделать. Он становится на пути противоречия своему желанию. Множество современных психологических теорий поддерживают точку зрения, что в этот момент играет роль суперэго. Тогда это был бы тот случай, когда родители ребенка строго запретили ему красть столь желаемый кусочек шоколада. Но давайте представим, что ребенок хочет украсть шоколад у своей младшей сестры, тот случай, когда мальчик не так уверен, что родители ему это запретили. Тогда возможно, что неподдельная привязанность мальчика к сестре с сопутствующим чувством не желания красть у нее шоколад сталкиваются с его собственным желанием съесть этот шоколад. Это показывает подлинное столкновение эго с внутренним миром ребенка.

Я помню незабываемый опыт из своего собственного детства, когда я столкнулась с моим личным внутренним миром. У меня был резкий характер, и я была очень нетерпеливой. Однажды, когда мне было где-то шесть с половиной лет, я захотела нарисовать собаку. Собака лежала на большом кресле и дремала. Я удобно расположилась и начала рисовать, когда внезапно “глупая” собака зашевелилась. Начатый мною рисунок, конечно, уже невозможно было исправить, и я начала рисовать снова. Было очень приятно рисовать его в этой новой позиции, но вдруг он зашевелился опять. Этот процесс повторялся раза четыре. Тогда я встала и, как следует, отвесила собаке затрещину. Наши собаки в доме всегда имели к себе самое хорошее и пристойное отношение, вследствие этого собака была глубоко обижена и находилась в полном недоумении. Он не сделал ничего плохого. Его совесть была чиста. В результате он сел и начал смотреть на меня долго и напряженно, взглядом полным негодования и упрека. Он не мог понять, что случилось, и вполне очевидно думал: «Она сумасшедшая». Этот укоризненный взгляд собаки врезался мне прямо в сердце, и я почувствовала себя ужасно пристыженной. Мне было достаточно ясно, что я не имела никакого права ударить его, поскольку он всего лишь двигался и немного вертел головой. Это было столкновение с моей нетерпеливостью и моим резким характером, и я никогда этого не забуду. Я пообещала себе, что больше никогда не сделаю ничего подобного, и больше никогда так не поступала. Все определенно имели этот опыт в детстве, опыт, когда человек сталкивается и погружается в конфликт не только с внешним миром и обычаями общества, но также, с помощью определенных импульсов, с самим собой и своей моралью.

Итак, ребенок знает, что не должен брать или трогать что-то; он имеет гигантское желание сделать это, но воспитание научило его не делать этого, и здесь он сталкивается со своим желанием; у него происходит внутренний конфликт. Он хочет шоколад, но ему запретили его брать, таким образом, желание взять сталкивается с запрещающей силой сознания. Существует целая цепь дальнейших коллизий, связанных с внутренним миром, желаниями, импульсами, аффектами и т.д., которая бьет по континенту эго словно волны и всегда отталкивается назад. Это все, что мы можем сказать с определенной достоверностью о строении эго. Через эти столкновения один более сильный комплекс медленно выстраивает и формирует то, что мы зовем эго. Существует известная иллюстрация – ребенок сперва говорит о себе в третьем лице, называя себя Джоном, Джеком или Биллом, и внезапно, спустя некоторое время, начинает говорить “Я”. Он сперва видит себя только в виде отражения в том, что другие говорят о нем, и лишь затем медленно выстраивается чувство “меня”, “я”, “это я”.

Кажется, что сила, которая строит эго, является особым комплексом, а именно, самостью, а не другими архетипами. Если вы наблюдаете детские сны, скажем, детей от четырех до двенадцати лет, то вы увидите, что их будущее сознательное отношение, которое можно назвать будущей формой эго, возникает в виде образа, который проецируется извне, обычно в форме старшего брата или лидера шайки – из той фигуры, про которую ребенок может сказать, что он хотел бы стать ей. Он хочет стать кондуктором трамвая или начальником станции и носить красную кепку, махая поездам флажками и т.д. Все эти фигуры можно назвать его образцами или, более точно, моделями того, какой будет следующий шаг развития эго. К примеру, если ребенок хочет отдавать сигналы к движению поездов, то это уже является следующей стадией развития; то есть он способен управлять до настоящего времени механическими процессами своего психического. Это обычная идея эго – теперь он является тем, кто решает, чему случится, а не Отец или какой-либо другой авторитет. Если посмотреть на эту модель эго с точки зрения ее более общих архетипических усложнений, то это та же вещь, что и самость. Символы модели эго и символы самости в раннем детстве – и в общей фазе юного развития – являются одной и той же вещью. К примеру, детям снится лидер банды, которым они восхищаются, но во сне лидер банды обладает магическими способностями, или светится, словно солнечный герой, или что-то вроде этого, что иллюстрирует, что эта фигура является не просто лидером банды, которого мальчик знает из школы, но также и самостью. Для него эта фигура в то же время означает самость, поскольку обладает сверхъестественными или даже божественными свойствами вдобавок к качествам эго. Таким образом, тождество фигур моделей эго в юности и тем, что мы обычно зовем самостью, в мифологии указывает, что импульс, который в основном выстраивает эго, является центром, который в дальнейшей жизни мы называем самостью. В первой половине жизни он действует в роли силы, формирующей эго.

Процесс построения эго может быть нарушен. В случае шизофрении, как хорошо известно, эго-комплекс не может больше находиться в позиции главного офиса, так сказать, и утопает среди конфликтующих архетипов. Эго утопает в коллективном бессознательном, оно захватывается архетипическими паттернами. Тогда происходит разрыв индивидуальности, и это тот момент, когда войны богов, войны титанов начинаются вновь. Я часто замечала, что когда я ссылалась на космогонические мифы, люди, не имеющие психиатрического опыта, думали, что эти мотивы в космогонических мифах выглядят очень странными и далекими от реальности, тогда как для людей, имеющих психиатрический опыт, они звучат очень знакомыми. Это объяснимо, поскольку если для человека существует шанс выбраться из шизофренического состояния, то в нем можно заметить все процессы из космогонического мифа. Если пациент преодолевает это состояние, его сознание восстанавливает себя само, и ему начинают снится космогонические мифы, или, по крайней мере, сны, содержащие в себе мотивы из космогонических мифов; это показывает, что сознание выстраивается снова, а вместе с им и осознание внешней реальности. Естественно, очень важно понимать эти процессы, поскольку тогда можно поддержать эго сознание пациента, так как оно возрождается и вновь создает функцию принятия реальности.

Эго комплекс, если он утопает в войне богов, можно сказать беспомощно лежит среди трупов на поле брани; титаны и боги перешагивают его и бьют друг друга прямо над ним. Если люди преодолевают этот эпизод, то они очень часто говорят, что всегда присутствовали, но не могли обнаружить себя. Я знаю, к примеру, шизофреников, которые были определены в палаты с мягкими стенами, и которые не опознавали приходивших к ним родственников, и посетители просто опускали руки, поскольку человек даже не замечал, что отец или мать были рядом. Но спустя многие годы, после того, как они преодолевали свое состояние, они могли сказать: «Да, мать приходила, она была в белом платье и носила такое-то ожерелье, и она сказала то-то и то-то». Я знаю одну женщину, которую спросили, почему она, ради всего святого, не могла выказать хоть какого-нибудь знака, что она все узнает, и тогда женщина ответила: «Я просто не могла». И она привела очень хорошее сравнение: «Это походило на то, как если бы я была на дне моря, всё замечая, но не имея ни единого шанса подать сигнал. Я не могла дать знак, что я понимаю, и просто видела мою семью и слышала, что они говорят, и также понимала, что со стороны я выгляжу тотально глупо». Это было утопленное эго! Оно существовало, но лишь в виде потенциальной возможности; оно имело определенный уровень осознания того, что происходит, но не могло занять доминирующую позицию над хаосом и богами. Это объясняет также ужасные изменения настроения. В один момент доминирует положительный бог, Эйфория, а в другой момент к власти приходит зловещий титан; регулирующее эго при этом является слабой, беспомощной вещью, которую невозможно обнаружить в хаосе. Это тот случай, когда эго затоплено в архетипических силах.

Эта возможность конфликта, возможность того, что изначальное единство может расколоться, может быть и является одной причиной появления эго в качестве контролирующей силы. Эго здесь имеет изначальную функцию противодействия хаосу и распаду на бессмысленные конфликтующие паттерны. Это является его положительной функцией, и поэтому сознательный человек адаптируется лучше. К примеру, человек, который не диссоциируется в момент конфликта и не впадает в состояние аффекта, является высшей индивидуальностью и всегда выигрывает в конце. Про такого человека обычно говорят, что он владеет собой. Когда корабль идет ко дну, то человек, который владеет собой, и эго которого в этот момент не пытается немедленно спасти свою жизнь, является тем, кто порою спасает весь корабль, в то время как люди со слабым эго полностью отдаются одной из моделей поведения. Кто-то сидит в углу, плачет и молится, кто-то, расталкивая людей направо и налево, рвется к спасательной шлюпке и т.д.